dusk till dawn

— Ветеринарная клиника находится всего в нескольких кварталах отсюда, – сообщил Лиам, помогая ему сойти на пристань капитана Ходжеса в Филипсберге, оживленном живописном городке на голландской территории Сен-Мартена. – Туда можно легко добраться пешком, но с вашей сумкой и собакой лучше взять такси. — Вы, наверное, правы, – начал он, но тут зазвонил его мобильник. Вынув его из кармана, Зейн посмотрел на номер звонившего. – Я должен ответить. Уезжая, я просил управляющего рестораном звонить на этот номер. — Я пока заберу сумку, собаку и найду такси, – пообещал Лиам, отходя. Зейн поднес трубку к уху и закрыл ладонью другое, поскольку уличный шум был почти невыносим: с моря доносилось тарахтенье лодочных моторов, а по мостовой проносились машины. Под конец пришлось поставить звук на полную громкость. — Я вас не слышал, Люк, но сейчас все в порядке. Вчера что-то случилось, о чем мне следует знать? Медленно бредя вслед за Лиамом, Зейн слушал, как Люк Стоун перебирает все вчерашние события. Поставщик овощей привез только половину от заказанного, и фирменное блюдо закончилось к середине вечера; бармен отказался подавать спиртное пьяному, который закатил скандал, за что и был выброшен из ресторана; утром звонил его адвокат и пригрозил подать в суд, требуя возмещения за моральный ущерб, нанесенный клиенту; запас вин нужно пополнить еще до возвращения Зейна... Не прекращая разговора, Зейн уселся на заднее сиденье такси, и Лиам немедленно устроился рядом, так что ему пришлось забиться в уголок и уже оттуда давать Люку все необходимые инструкции: — Если адвокат перезвонит, не вступай с ним в спор. Просто переадресуй его к нашему адвокату. Какой бармен дежурил вчера? Джимми? Передай ему, что следует быть более тактичным. Отец говорил мне, что он ведет себя как настоящая примадонна и что давно пора бы его уволить. Ты поговорил с поставщиком овощей? Выяснил, почему наш заказ сократили вдвое? Пока такси медленно катилось по Фронт-стрит, усеянной лавчонками и забитой туристами, Зейн слушал бесчисленные жалобы уппавляющего, стараясь как можно быстрее решить все проблемы, но чаще всего отвечал вопросом на вопрос: — А как бы поступил мой отец? К тому времени как разговор закончился, Зейн вовсю паниковал, чувствуя себя совершенно беспомощным и ни на что не годным. — Перезвони сегодня, как только узнаешь, что случилось с заказом на овощи и почему столового белья вдруг перестало хватать, – напомнил он, перед тем, как повесить трубку, после чего закрыл телефон, сунул его обратно в карман и тяжело вздохнул. Лиам повернулся к нему, недоуменно вскинув брови, и это вынудило Зейна спросить его: — Хотите спросить насчет этого звонка? — Я невольно слышал все, что вы говорили, и несколько удивлен. У меня создалось впечатление, что вы социальный работник, а ресторан принадлежит вашему отцу. Похоже, вы решили управлять им вместо отца? Зейн прерывисто вздохнул, но голос прозвучал ровно. — Мой отец погиб. Убит по пути домой из ресторана, три недели назад поздно ночью. Полиция считает, что это обычное разбойное нападение, потому что несколько дней назад в этом же квартале произошел еще один подобный случай. — И теперь вы пытаетесь управлять рестораном? Зейн кивнул. — Уволился с работы, чтобы целиком посвятить себя отцовскому делу. Я работал в ресторане неполный день, когда учился в старших классах и колледже, но не уверен, что смогу стать достойной заменой отца. Я... – Он осекся и опустил глаза, запоздало сообразив, что Рекс, положив голову ему на колени, встревоженно смотрит на него, будто почувствовав не очень счастливое настроение Зейна. — Боитесь, что потерпите неудачу? – тихо докончил за него Лиам. — Перепуган до смерти, – признался Зейн. — Может, лучше его продать? — Это не так легко сделать, как кажется. Мой отец любил этот ресторан и вложил в него всю душу. Он и меня любил, и поскольку большую часть времени проводил в ресторане, многие мои счастливые воспоминания связаны с этим местом. Ресторан был частью нас обоих. Теперь это все, что осталось от него... вернее, от нас... это трудно объяснить... Удивленный внезапным желанием рассказать Лиаму о жизни с отцом, он молча гладил Рекса, пытаясь справиться с ненужным порывом. После долгой нерешительной паузы он искоса взглянул на Лиама, ожидая встретить рассеянный или скучающий взгляд, но вместо этого наткнулся на пристально-сочувственный. — Продолжайте, – попросил Лиам. Зейн попытался доходчивее объяснить, почему ресторан хранил дорогие воспоминания о счастливых минутах жизни с отцом, и остановился на первом, что пришло в голову: — Обычно ресторан был закрыт днем, поэтому в детстве примерно с трех до пяти я делал уроки, сидя за стойкой бара рядом с отцом, пока тот занимался своими делами. И всякий раз, когда мне требовалась помощь, я обращался к нему. Собственно, мы и сидели рядом, поскольку для него это было единственным способом убедиться, что я действительно делаю домашние задания. Вообще он любил английскую грамматику и правописание, но ненавидел математику, историю и естествознание. А я так люто ненавидел все предметы, поэтому, чтобы сквитаться с отцом, заставлял заниматься со мной предметами, которые он не любил. Лиам, не отвечая, вопросительно смотрел на него, безмолвно требуя продолжать. Несколько удивленный его искренним интересом, Зейн решил привести еще один пример. — Когда я был в четвертом классе, – подумав, заговорил он, – мне пришло в голову ездить на скейт-площадку и брать там уроки езды на скейте. Отцу не нравились те подростки, которые там ошивались, и вместо этого он записал меня в танцевальную школу, хотя я вовсе не желал заниматься танцами. Занятия там проходили дважды в неделю. Но эта школа сгорела через день после моего первого урока – и на случай, если вы что-то заподозрили, я не имею к этому никакого отношения. — Да я и подумать такое не посмел бы, – заверил Лиам. Зейн понял, что он не шутит, и едва не засмеялся. Похоже, Лиам представлял его кем-то вроде маленького ангела, а не дьявольского отродья, которым он и был в то время. — Когда танцевальная школа сгорела, оказалось, что до ближайшей нужно добираться автобусом, а отец никогда бы этого не допустил. Но я не сдавался и прожужжал все уши папе, как мне жаль преподавательницу и как ужасно, что меня лишили любимого занятия... — И? – коротко спросил Лиам, когда Зейн остановился передохнуть. — Отец пригласил преподавательницу проводить занятия в ресторане. Боже, до чего же забавно было наблюдать, как он старался не морщиться, когда тридцать маленьких детей в костюмах дважды в неделю скакали по его столовой под аккомпанемент пианино, которое едва не разваливалось под пальцами грузной особы, весившей не менее трехсот фунтов! Зейн с улыбкой замолчал, вспоминая о своих днях рождения, которые неизменно праздновались в ресторане. Поймав выжидающий взгляд Лиама, он пояснил: — Я думал о праздниках. Каждый год, в мой день рождения, он устраивал небольшую вечеринку-сюрприз, на которую приглашал тех немногих друзей, что у меня были, но частенько бывало, что к нам присоединялись работники ресторана, которых я искренне считаю своей семьёй, и некоторые постоянные посетители. По всему залу были развешаны воздушные шары, и под конец всегда выносили чудесный торт, шоколадный, с зеленой глазурью. Зелёной - потому что это мой любимый цвет. Задолго до этого он пытался одурачить меня, убеждая, что в этом году вечеринки не будет, потому что зал сдан под чье-то другое торжество. Или потому что денег нет, или потому что должен в этот день куда-то уехать. Он так искренне хотел меня удивить, что я, входя в ресторан и видя собравшихся гостей, всегда делал вид, что уж такого никак не ожидал. — Но на самом деле вы вовсе не удивлялись. — Ну разумеется. Ну как можно было не заметить большую кастрюлю с зеленой глазурью за день до моего дня рождения, или ведерки с шоколадным мороженым, которыми был забит холодильник, или двести шаров и баллон с гелием в задней комнате. Кроме того, кто-нибудь из друзей обязательно раскрывал секрет отца мне. — Да уж, где ему было вас одурачить! – ухмыльнулся Лиам. Зейн тоже улыбнулся, но тут же, став серьёзным, признался: — Нет, однажды, когда мне исполнилось четырнадцать, это ему удалось. — И как же он обманул вас в тот раз? — Решив вообще не устраивать вечеринку. Чтобы отвлечь его от расспросов о том несчастном дне рождения, Зейн резко оборвал воспоминания и вернулся к его вопросу насчет продажи ресторана. — Даже если я решу его продать, закрываться тем более нельзя. Ресторан должен работать. Так что у меня нет иного выбора, кроме как управлять им, что я и сделаю, если смогу, конечно. Вместо пустых слов утешения и заверений, что он, разумеется, прекрасно со всем справится, Лиам молча обнял его, словно успокаивая, и медленно потер ладонью по спине. Зейн совсем не ожидал такого, но, не раздумывая, прислонился к нему, позволяя мерным движениям хоть на несколько минут успокоить его опасения насчет будущего. — Мне очень жаль, что с вашим отцом случилось такое, – выдохнул Лиам. – А я-то гадал, почему вчера в ресторане у вас было с собой руководство, как справиться с горем. Зейн вспомнил про эту глупую книжку, что купил в аэропорте, которую всунул в блокнот, и метнул на него растерянный взгляд: — От вас ничего не ускользнет, верно? — Нет, когда я сосредоточен на чем-то. Или на ком-то, – добавил Лиам, многозначительно глядя на его губы. Понятно, что он намеренно с ним флиртует, пытаясь отвлечь и развеселить. Поэтому Зейн улыбнулся и сказал ему в тон: — По-моему, вчера вы сосредоточились исключительно на своей запачканной футболке. — У меня редкий дар – умение сосредоточиться на двух вещах одновременно. — У меня такой же, – весело заверил Зейн, – поэтому именно мне совершенно ясно, что такси остановилось и водитель ждет, пока мы выйдем.