dusk till dawn

Стараясь разглядеть в воде голову Лиама, Зейн рассеянно стряхнул с ног песчинки и потянулся за одним из халатов, которые они захватили из номера. Ночь была теплой, но после того, как он вышел из воды, его пробрала дрожь не столько от холода, сколько от тревоги. После ухода из казино Лиам предложил поехать на Махо-Бэй, истратить его выигрыш в одном из бутиков высокой моды, которые были открыты всю ночь, потворствуя прихотям клиентов ночных клубов и казино. Зейн, который хотел отдохнуть от массового скопления людей, вместо этого захотел вернуться в отель и пойти искупаться, хотя он знал, что не сможет провести в воде изрядное количество времени. Он воображал, что ограничится получасовым пребыванием в соленой воде, но когда захотел выйти, Лиам заявил, что поплавает еще немного, поскольку ему не вредно размяться. Но минуту спустя Зейн обнаружил, что вместо разминки Лиам стал со свирепой силой разрезать воду, пролетая сквозь волны с неимоверной скоростью, словно за ним гнался полк демонов. Сначала Зейн восхищенно наблюдал за ним, но когда он совершенно исчез из виду, стал волноваться. Пытаясь не дать тревоге перерасти в панику, Зейн набросил халат и продолжал обыскивать глазами залитую лунным светом воду. Наконец он умудрился разглядеть крохотную точку на поверхности и, ослабев от облегчения, опустился в шезлонг. Вздохнув, он подтянул колени к подбородку, обхватил их руками, закинул голову и уставился в черное атласное небо, усыпанное сверкающими звездами. Уже через несколько минут острое ощущение отцовского присутствия охватило его, укутав в теплые сильные объятия... почти яростные небесные объятия. Зейн наслаждался счастливым моментом, словно ощущая, как отец проводит рукой по его волосам, совсем не замечая, как по его щекам медленно катятся слезы. Очнувшись, он смахнул горячие капли и снова посмотрел на воду. Лиам плыл прямо к нему, энергично работая руками. И в этот момент на него неожиданно снизошло озарение. Зейн вдруг понял все так же ясно, словно его отец сидел рядом в шезлонге, тоже глядя на Лиама и улыбаясь. Этому суждено было случиться, им суждено было случиться. Вот почему Зейн с самого начала испытывал такое необъяснимое чувство магической близости с ним. Вспомнилось неловкое трогательное признание Лиама: «Прошлой ночью я чувствовал то же, что и ты...» Им было предназначено встретиться и влюбиться, но капризная судьба не захотела влиять на ход событий. Смахнув слезу, Зейн снова посмотрел в небо и, улыбнувшись, прошептал: — Спасибо, папочка. Мне тебя не хватает. Ощущение его близости уменьшилось, но все еще оставалось несколько минут спустя, когда Лиам встал на ноги. Пригладив волосы, он вышел на берег. Вода струилась по мощным плечам и длинным ногам, темные плавки льнули к мускулистым бедрам. Он был так возмутительно красив, что Зейн покачал головой, снова улыбнулся, поднял глаза к звездам и прошептал: — И о чем, спрашивается, вы думали, когда решили, что я заслужил такое совершенство? Лиам потянулся к полотенцу, протянутому Зейном, и воздержался от желания взъерошить слегка мокрые волосы, обрамлявшие его лицо. Сейчас Зейн выглядел восхитительно, именно так, как во время самой первой их встречи. — Привет, – с улыбкой сказал он. Зейн улыбнулся в ответ: — Ну, как Ямайка? Акулы по пути не встречались? Лиам, фыркнув, стал вытираться. — Я здесь бездельничал целую неделю, – объяснил он. – Нужно было немного размяться. — И с этой целью ты обычно плаваешь? - поинтересовался Зейн. Лиам покачал головой: — На меня работает специалист по боевым искусствам. Я, как правило, тренируюсь с ним. — А какую работу он выполняет для тебя? — Он мой водитель. — Водитель? И одновременно телохранитель? — По крайней мере, он так считает. Подождав, пока Лиам отбросит полотенце и поднимет халат, Зейн решил задать не дававший покоя вопрос: — А какой же бизнес требует телохранителя? — В Европе это обычная практика. Так поступают многие. Либо случайно, либо намеренно, но Лиам не сказал ему, чем занимается, и прошлой ночью и словом об этом не упомянул. Они спали вместе, и с каждой минутой Зейн, вопреки своему страху, все больше в него влюблялся. И умирал от желания побольше узнать и лучше понять его. По дороге у лестницы, поднимавшейся уступами к самому отелю, Зейн все-таки не выдержал: — А что у тебя за бизнес? — Мой бизнес – делать деньги, – ответил Лиам, автоматически дав тот ответ, который неизменно удовлетворял окружающих. Правда, ему тут же стало совестно за то, что обошелся с ним как с чужаком. – У меня нет своего бизнеса, – пояснил он, – а даже если бы и был, я просто не обладаю талантом хорошего менеджера. Я вкладываю деньги в идеи и гений других людей, поистине талантливых руководителей. Зейн сунул руки в карманы халата, тщательно обдумывая следующий вопрос. — А как ты решаешь, в какие идеи и людей следует вкладывать деньги? — Отчасти полагаюсь на информацию, отчасти – на интуицию, что почти равняется догадке, основанной на фактах. Зейн осознал, что этой репликой Лиам решил положить конец беседе. Стараясь сделать вид, что вовсе не пытается вызвать его на откровенность, он небрежно заметил: — Когда у кого-то так безошибочно срабатывает интуиция, думаю, это и называется талантом. — В моем случае это, скорее, приобретенное умение. — И как же ты приобрел свое умение? Лиам резко остановился, повернулся к ней и с легким нетерпением нахмурился: — У меня был наставник. Ставрос Константинос. Зейн тихо ахнул при упоминании о греческом отшельнике-магнате, вышедшем из самых низов и добившемся того, что теперь его считали одним из самых богатых людей в мире. — Мы говорим о человеке, который живет на острове в окружении вооруженных охранников и яхта которого оборудована торпедами? Внутреннее сопротивление Лиама сменилось нескрываемым весельем. — Не торпедами. Противовоздушными зенитками, – поправил он, переплетая его пальцы со своими. – Его сын Алекс был моим соседом по комнате в одном из пансионов. Как-то он упросил меня провести зимние каникулы на их острове, уверяя, что иначе «в одиночестве подохнет от скуки», поскольку Ставрос даже за столом толкует о бизнесе. Богатенькие детки редко интересуются, как нужно делать деньги. Им больше нравится их тратить. Зейн заметил, что Лиам словно исключил себя из категории «богатеньких деток», но не попытался выяснить почему, и вместо этого с любопытством спросил: — И что, отец Алекса действительно толковал о бизнесе за завтраком, обедом и ужином? — Непрерывно, – хмыкнул Лиам. – Но мне не было скучно. Я был потрясен и околдован. Он, разумеется, понял это и, думаю, понадеялся, что я каким-то образом послужу примером Алексу. На следующие каникулы он настоял, чтобы Алекс снова пригласил меня на остров. После этого мы часто виделись. В последующие годы он взял меня под свое крылышко, наставлял и учил, пока я не усвоил его теории. После окончания колледжа он дал мне работу непосредственно под своим руководством, чтобы, как он выразился, «завершить мое образование». Со временем он позволил мне самостоятельно заключать сделки и делить с ним прибыли... или потери. — Какой чудесный человек, и до чего же тебе повезло! Лиам согласно кивнул, не упомянув о том, что с того дня, как ему исполнилось семнадцать, жена Ставроса неоднократно пыталась соблазнить его. Ничего не сказал он и о более ранних и менее приятных встречах с богатыми семьями одноклассников: хорошо воспитанными, учтивыми людьми, которых он встречал, когда их сыновья приглашали Лиама провести с ними каникулы. Они задавали ему одни и те же неприятные вопросы, которых он заранее страшился. Вопросы о том, откуда он и кто его родители. Убедившись, что он чужак в их кругу, без семьи и связей, они часто обращались с ним как с авантюристом, скользким типом, пытающимся втереться в доверие к их детям по причинам, которые они считали крайне нежелательными и подозрительными. Некоторые заходили так далеко, что звонили директорам пансионов и жаловались на сомнительное происхождение мальчишки, с которым общаются их дети. И неизменно слышали в ответ, что «Лиам получает стипендию, как способный молодой человек и одаренный спортсмен», в котором крайне заинтересован очень влиятельный британский фонд. Лиам узнавал это от детей чересчур заботливых родителей. И сейчас, шагая рядом с Зейном и находя успокоение в присутствии его рядом с собой, Лиам подумал о том, что несмотря на все козни всех тех, кто окружал его с самого детства, вопреки всем препятствиям, он сумел стать тем, кто он есть сейчас. Наверное, его родители даже гордились бы им, будь они живы. По крайней мере, так ему постоянно говорит тётя Кейт, а Лиам никогда не ставил под сомнение слова его единственного родного человека.