Одинокая Гора

      Дракон, не шелохнувшись, продолжал глядеть на Гарри глазами цвета спелого яблока с примесью крови. В этот миг звон в ушах усилился, и сердце, с небывалым стремлением разгоняя по телу всевозможные опасения и страхи, застучало внутри с новой силой, словно пытаясь разорвать внутренности в клочья. Прошло не больше нескольких секунд с того момента, как зверь, замерев, плавно приблизился к тому месту, где укрывался Поттер, прислушиваясь к частому биению его сердца, тяжёлому взволнованному дыханию и характерному запаху человеческого тела.       Змей склонился, оказываясь едва ли не вплотную, и Гарри задержал дыхание, ощущая опасность вынужденной близости вкупе с паническим желанием сбежать, скрыться — окончательно спрятаться. Всем своим естеством нуждаясь хотя бы в таком нелепом и сомнительном ощущении контроля.       Глаза дракона будто бы стали ещё холоднее, и он, не двигаясь, шипяще провозгласил:       — Ты здесь.       Гарри лихорадочно и шумно выдохнул. Однако уже через мгновение он со всей возможной порывистостью и стремлением резко сорвался с места, разбрасывая монеты в разные стороны в простодушной попытке укрыться от того, чьи зоркие глаза с невероятным вниманием следили за ним — разлетающееся золото оставляло подсказки. Невидимости было недостаточно для того, чтобы спрятаться от столь могущественного существа, пусть Поттер и надеялся именно на это. Однако когда змей развернулся, из-за чего монеты под ним зашумели с новой силой, Поттеру, удачи которого можно было только позавидовать, удалось скрыться.       Дракон был воистину огромным, однако при всей его мощи, при столь удивительных размерах, он казался не только устрашающим, но и поразительным существом — никогда прежде Гарри не доводилось лицезреть нечто столь величественное и ужасающее одновременно. Вероятно, всё дело было в глубине его голоса, в гипнотизирующих глазах, заставлявших внимать каждому слову, с упоением смотря в ответ, в изысканности могучих крыльев и в тех легендах, главным героем которых он стал.       Однако восхищение не могло спасти Поттера от жара чужого пламени. И всё же убивать его зверь явно не торопился, с ожиданием рассматривая свою обитель.       Гарри затаился в тени, судорожно сжимая волшебную палочку в руке с такой силой, что костяшки его ладони заметно побелели.       — Покажись, — змей, окончательно потеряв Гарри из виду, осматривался вокруг, говоря нарочито мягко, но при этом требовательно, как будто пытаясь убедить Поттера в том, что он не был опасен.       Гарри собирался с духом. Он не привык скрываться, будто самый последний трус, всегда встречая опасность с гордо поднятой головой и готовностью бороться до самого конца. Инстинкт самосохранения говорил ему остаться на месте, но в это же время нечто внутри настойчиво просило об обратном. Да, это было опрометчиво и до нелепости безрассудно, однако Поттер вторгся в Эребор, потратив на путешествие не один месяц не для того, чтобы жаться к стене, словно помойная крыса, напуганная до такой степени, что ей становилось трудно дышать.              — Выходи на свет. Я не трону тебя, — повелительный голос разрезал зыбкую тишину, и Гарри прерывисто выдохнул.       Он сжал руки в кулаки, с удовлетворением замечая, как волнение постепенно становилось менее ощутимым. Таким, как будто его и вовсе не было. Словам зверя Поттер не поверил ни на одну секунду, но именно они стали последним толчком к действиям. Позволив себе короткую секунду промедления, Гарри Поттер слитным движением рук снял мантию-невидимку, являя себя чужому взору.       Прошло несколько долгих минут. В висках настойчиво било. Это был тихий, глухой, частый стук — очень похожий на тиканье часов, если их завернуть в вату. Всё будто бы замерло, время остановилось. Дракон молчал — реакции на появление Гарри не последовало. Во всяком случае, она была совершенно не такой, какой навоображал её себе Поттер. Чего же конкретно он ожидал? Чужого гнева, пылкой ярости или смерти от адского пламени? Пожалуй, Гарри и сам точно не знал.       И всё же реакция, пусть и не такая бурная, оставшаяся незамеченной самозванцем, была. Чужие глаза с невиданной кровожадностью воззрились в сторону мантии, в которой пришёл Поттер. Зрачки дракона заметно сузились, оставаясь скрытыми от внимания Гарри из-за значительного расстояния, разделявшего их теперь.       — Откуда это у тебя? — пытливо прошептал дракон, с грацией и осторожностью пантеры приближаясь к Поттеру.       Внимание к столь могущественному артефакту, безусловно, не удивило Гарри, единственное, что и правда впечатлило его — холодное спокойствие змея, смешанное с искренним, как ему казалось, любопытством.       Зверь всё ещё не смотрел на него, взирая лишь на мантию в руках Гарри. Прижав ткань поближе к себе, Поттер, как будто пытаясь защитить семейную реликвию от беспощадно жадного взора, судорожно размышлял над возможным ответом. Он не мог сказать, почему, но слова отказывались с лёгкостью срываться с языка, что было в высшей степени нелогично. Гарри понимал, что намного более опрометчивым, чем молчание, могла быть только ложь, как и не сомневался в том, что его топорную попытку раскрыли бы моментально — врать он никогда не умел. Впрочем, Поттер и не собирался.       Единственное, что волновало его до упоительной дрожи во всём теле — многочисленные вопросы, готовые сорваться с его губ при первой возможности. Гарри не был уверен, что дракон выслушал бы хоть один из них, однако желание знать о незнакомом звере больше нарастало с каждой новой секундой. Вероятно, он чувствовал бы себя намного более уверенно, если бы узнал о том, как существо перед ним изголодалась по обыкновенному человеческому общению, проведя века в удушающем одиночестве.       — Семейная реликвия, — помедлив, всё же ответил Поттер, принимая собственную вынужденную открытость.       Змей, торопливо скосив очи в его сторону, будто бы забывая о мантии в чужих руках, уставился на неожиданного гостя. Он очертил всё тело Поттера медленным скользящим взглядом — явно оценивающе.       — Не знал, что мы семья, — в интонациях дракона появилась едва уловимая усмешка, смешанная с явным оттенком веселья.       Лицо Поттера потемнело. Он убеждал себя в том, что понял змея неверно, трактуя его слова удобным себе образом. Правда, не понять его было воистину непросто. В это же время глаза Гарри будто бы загорелись новой волной интереса.       — Ты не имеешь ни малейшего понятия о том, что это за вещь. Как и не подозреваешь, чья она и откуда, — изрёк змей, и в его голосе появилась ощутимая сталь. Это была не угроза, однако задумчивость интонаций и их общая холодность говорили о том, что шутки закончились.       Настроение зверя изменилось.       — Мы можем лишь поражаться невежеству нового поколения. Люди, оставившие в забвении истоки магии, — прошипел дракон с лёгким оттенком грусти в голосе. — Эта мантия — моя, — договорил он в итоге.       Верить каждому слову того, о чьей свирепости и ярости слагали легенды? О лживой натуре драконов было известно не только из мифов. Несмотря на интерес, опасение и восхищение, Гарри точно знал, в чём была правда. В его семье этот артефакт всегда имел огромное значение, как и история его возникновения.       Важная часть его жизни не могла оказаться ложью.       — Это невозможно, — настоял на своём Гарри. — Она передавалась от поколения к поколению в нашей семье.       В тишине, последовавшей после слов Поттера, прозвучал раскатистый хохот.       — Твоя наивность столь глупа, что мне впервые в жизни довелось испытать унизительное чувство жалости, — насмешливо произнёс дракон. Его настроение было переменчивым и непредсказуемым. — Вы воры и лжецы, — выплюнул он крайне злобно.       Гарри в мгновение ока охватил ураган эмоций, состоявший лишь из чувств и ощущений. Здесь не было места логике, здравому смыслу и инстинкту самосохранения. Поттер мог смириться со многим, однако унижения чести его семьи и друзей он воспринимал со всевозможным пылом.       В нём не осталось и тени былого страха. Только возмущение и желание доказать обратное.       — Нет! — грубо произнёс Гарри, исподлобья смотря на зверя. — Это не так.       Сейчас он чувствовал себя особенно сильным.       Змей же, прищурившись, скривился в очевидном ехидстве. Он с садистским удовольствием прошипел, наклонившись ближе:       — Вся твоя семья не более, чем жалкие... — дракон остановился на полуслове и, с силой зажав вместе челюсти, шумно выдохнул, будто бы сдерживая себя.       Почему он не позволил себе окончательно испортить и без того не самый приятный разговор, не было известно никому. Гарри же это и вовсе не волновало — он понял всё то, что ему хотели, но так и не сказали.       — Моя семья, как и весь мой род — уважаемые в магическом сообществе люди. Я не позволю никому оскорблять их, — мрачно изрёк Поттер, будто бы не замечая перемен в поведении существа.       — Оставь мальчишеское упрямство и выслушай меня, — эти слова были произнесены намного более миролюбиво, что послужило для Гарри своеобразной помощью в усмирении своего праведного возмущения.       Успокоившись, Поттер не подозревал, что дракон, заинтересовав его, вовсе не планировал ничего рассказывать просто так. Зверь был хитёр и жаден до правды. Его мало интересовала рефлексия молодого волшебника, намного сильнее он жаждал получить ответы на свои собственные вопросы. Воспользоваться чужим интересом вкупе с заточением наедине с ним, огромным огнедышащим существом, один взмах крыльев которого и жаркое дыхание могли убить волшебника, было самой логичной идеей из всех.       Гарри нервно огляделся и, облизав пересохшие губы, нетерпеливо посмотрел на змея, который не только не торопился ничего рассказать, но и, казалось, вовсе не собирался.       — Однако для начала ты расскажешь мне нечто намного более любопытное, — пророкотал дракон, и Поттер не удержался от фырканья, оставшегося проигнорированным. — Ты не смотришь на золото, единственный артефакт, интересующий тебя, находится в твоих руках... Так поведай же мне, что ты здесь делаешь?       Гарри поморщился. Он понимал, что отвечать ему придётся, пусть никакого желания делать этого у него не было. Несколько секунд Поттер молчал. Время не шло медленнее, если впереди ожидало нечто неприятное* — желания Гарри шли вразрез с действительностью. А желал он одного — провалиться сквозь землю, только бы не выставлять себя инфантильным глупцом.       И всё же злость не угасла, Поттер не собирался поддаваться на чужие провокации и играть в неизвестные ему игры.       — Я ничего не скажу, пока ты не объяснишь, почему оскорбляешь моих предков, — категорично заявил Гарри, и змей в ответ задумчиво улыбнулся, оценивая смелое выражение лица мага и его поразительную уверенность в собственных силах.       Дракону нравилось то, что он видел. Страх казался ему жалким и никчёмным, впрочем, как и необоснованная человеческая упёртость, однако сейчас он не видел ни того, ни другого, что являлось для его истерзанной временем души бальзамом.       — Ставишь мне условия? — откровенно усмехнулся он. — Будь по-твоему.       Дракон поведал Гарри не только о том, насколько старым оказался сей артефакт, он рассказал, о чём Поттер никогда бы не узнал, не проникни он в логово зверя.       Мантия-невидимка была одним из Даров самой Смерти, перешедшим существу в наследство от ещё более древнего предка, что вовсе не было полноценным ответом на вопрос Поттера — их становилось ещё больше. Он узнал, что подобных артефактов было трое, однако змей наотрез отказался рассказывать об остальных, подкрепляя свой ответ тем, что задавать вопрос пришла его очередь.       Новая информация обескураживала, Поттер не знал, где правда, а наименьшее, что было ему свойственно и привычно — это сомнения. Гарри всегда точно знал, во что верил и кому доверял, сейчас же встроенная годами реальность казалась непозволительно хрупкой.       Свою историю Поттер, поразмыслив, решил поведать дракону не полностью. Он уже понял, что зверь перед ним был существом насмешливым и властным, что не исключало ни унизительных комментариев с его стороны, ни дополнительных уточнений и едких замечаний о наличии у Поттера хотя бы зачатков интеллекта.       — Дело в том, что я не поверил, что внутри кто-то есть, — совершенно топорно начал свой рассказ Гарри, взволнованно поправляя свою одежду. — Легенды всегда были для меня только сказками, так что я решил провери...       Змей недовольно прирыкнул, и взгляд его алых глаз постепенно потемнел.       — Довольно, — Поттера прервал властный голос. — Я чую отвратительный запах твоей лжи. Это лишь часть правды. Поведай мне всё, — потребовал он сурово. — Если твой рассказ покажется мне неполноценным, если он не сможет усмирить мой интерес, ответов на остальные вопросы ты не получишь.       Поджав губы, Поттер кивнул. С его стороны было в наивысшей степени глупым начинать свой рассказ таким образом. Облокотившись о колонну, Гарри выдохнул. Если говорить откровенно, он устал из-за долгого путешествия, сейчас ему требовался не допрос со стороны дракона, а полноценный отдых и еда, которая успела закончиться практически сутки назад.       — Это был спор, — просто сказал он, не планируя особенно вдаваться в подробности. Да и было ли это нужно? — Я проиграл, из-за чего должен был отправиться сюда.       Змей выглядел невпечатленным, но явно заинтересованным.       — Продолжай, — велел он.       — Условием спора было обменять одну монету, если мне удастся найти Эребор, проникнуть внутрь и выйти живым, — продолжал он обречённо.       — Не хочешь ли ты сказать, что спор был закреплён магической клятвой? — в некоторой степени насмешливо спросили Гарри, после чего он промолчал, при этом отведя взгляд зелёных глаз в сторону. — Неужели ты и правда надеялся выбраться отсюда живым?       Гарри замер, воспринимая вопрос змея угрозой.       — Ещё никому не удавалось покинуть гору в целости и сохранности, — размеренно прошептал он, наблюдая за мельчайшей реакцией на свои слова со стороны долгожданного собеседника. — Разве не так говорится в легендах?       На лице Гарри появилась лишь одна эмоция — победная улыбка, встретившая молчаливое непонимание со стороны зверя.       — Ты прожил здесь слишком долго. Легенды говорят другое, — хмыкнул Гарри несколько задорно.       Ему понравились та тишина и неразумение, встретившие его после этих слов. Змей в ожидании смотрел на него, и Гарри, сделав шаг вперёд, изрёк:       — Дамблдор.       Реакция, последовавшая после произнесённого, была воистину моментальной: дракон поспешно «подлетел» к Поттеру настолько близко, что Гарри удалось рассмотреть в чужих глазах своё отражение.       Между его лицом и чужой мордой остались считанные сантиметры.       — Не смей произносить имя этой крысы. Здесь, — рявкнул он в небывалом приступе животной ярости.       Глаза Поттера широко распахнулись, сердце в который раз сбилось с привычного ритма, но Гарри даже не подумал отшатнуться, с вызовом взирая в чужие очи, полные гнева, презрения и, как ему казалось, не лишённые определённого оттенка безумия.       Змей отстранился от него так же внезапно, как и приблизился. Вспышка гнева прошла, будто бы её и не было. О произошедшем Поттеру напоминал лишь подскочивший пульс, так и не успевший прийти в норму.       — О чём ещё написано в легендах? — глухо спросил он. — Что говорят обо мне?       — В легендах сказано о жестоком существе, убивающем всё на своём пути, — поведал Гарри. — Говорят, когда-то ты был королём магического мира — безумным и кровожадным, ведущим людей не к процветанию, а в пекло. За что и расплатился, — подвёл он итог.       Поттер, отрываясь от места, на котором стоял всё это время, сделал несколько шагов вперёд, слыша, как монеты уже привычно зашумели под его ногами.       — Сейчас была моя очередь задавать вопрос, — напомнил он о их договорённости ранее, встретив мрачный взгляд зверя. — Кто ты на самом деле?       Дракон, будто бы погружаясь в воспоминания о своей прошлой жизни, ответил:       — Я и правда был королём, — он посмотрел на Гарри. — Но ты не видел то время. Час разрухи, тьмы и гибели. Люди убивали друг друга за кусок хлеба, грязнокровки отказывались от наших традиций, семьи пожирали друг друга из-за голода, а дети умирали от болезней, которые в то время не была способна вылечить даже магия, — поведал он эмоционально. — Я не вёл никого в пекло, я пытался спасти этот мир.       Прислушиваясь к каждому слову, Поттер не перебивал. Только он сам должен был выбирать, во что верить, ни одна легенда не рождалась с истинной лжи. Змей мог лгать искусней любого, с кем до этого момента был знаком Гарри. Его слова звучали уверенно и до такой степени правдиво, что Поттер даже не мог помыслить о вере в их искренность.       Он был уверен только в одном — его обманывали и им манипулировали.       В это время зверь, отрешённо размышляя, задал самому себе вопрос:       — Так кто же я? — в его голосе была слышна тень меланхолии. — Я тебе покажу.       Спустя всего мгновение после этих слов, дракон, взмахнув огромными крыльями, взлетел, после чего его тело — неповоротливое и устращающее, стало заметно меняться. Змей двигал головой из стороны в сторону, процесс превращения казался Гарри до дрожи во всём теле болезненным. Во всяком случае, то, как дракон, вскинувшись вверх, громко взвыл, разнося эхо по всему замку, говорило именно об этом.       Поттер замер, не в силах шелохнуться — перед ним стоял человек. Мужчина, ещё некоторое время назад будучи зверем, был значительно выше самого Гарри — статнее и аристократичнее. Он был бледен, строен и так не похож на того, кто стоял перед Поттером секунду назад, что Гарри не был способен произнести и слова.       Чёрные волосы волнами спадали с чужих острых плеч, выражение лица человека было спокойным и выжидательным. И единственное, что напоминало о драконе, приковывало к себе всё внимание. Глаза. Они были точно такими же, какими видел их Гарри до этого. Красные, будто бы утопленные в крови, с выразительными вертикальными зрачками и внутренней тьмой.       Гарри мог поклясться, что ни за что на свете не смог бы забыть взор этих очей.       — Но... — Поттер сглотнул. — Как? Тебя ведь прокляли, — убеждённо проговорил он.       Сейчас назвать мага перед собой «зверем» не поворачивался язык.       — Меня прокляли, — подтвердили слова Гарри, после чего рядом раздалось насмешливое фырканье. — Я анимаг, глупец, — устало произнёс человек в итоге.       — Почему тогда ты находишься большую часть времени в теле дракона? В легендах нет ни слова о человеке.       Лукавая улыбка появилась на тонких губах, когда Гарри с удивлением продолжал рассматривать нормальное человеческое лицо с острыми чертами. На первый взгляд волшебнику перед собой Поттер не дал бы и сорока, не знай он его истинный возраст. Как магу удалось сохранить молодость, оставалось загадкой, которую Гарри до ужаса желал разгадать во что бы то ни стало.       — Всему своё время, — прервав поток чужого любопытства и новых вопросов, человек подошёл ближе, позволяя смотреть на себя.       Упиваясь искренностью этого интереса, он рассматривал Гарри в ответ. И его тёмные волосы, и яркие, будто бы горевшие убийственным проклятием глаза, скрытые за нелепыми огромными очками, и смелость его души.       Этот взгляд не упустил ничего.       — Эльфы уже приготовили тебе спальню. Мы продолжим эту беседу завтра, — повелительно изрёк он, ожидая согласия Поттера.       Спорить Гарри не собирался, это было не только бесполезно, но и опрометчиво. Усталость давно дала о себе знать, пусть Поттер и не был уверен в том, что смог бы уснуть в чужой обители, ощущая опасность вкупе с нетерпением из-за полученной информации.       Когда с характерным хлопком появился домовой эльф, Гарри без промедления последовал за ним в ту часть замка, которая была пригодна для жизни — там не было ни гор золота, ни артефактов, мешавших передвижению.       Остановил его стальной голос:       — Как тебя зовут?       Поттер, обернувшись, посмотрел на фигуру в чёрной мантии.       — Гарри. Гарри Поттер, — ответил он без промедления.       Мужчина скупо улыбнулся, медленно обведя его лицо задумчивым взглядом.       — Ты будешь моим гостем, Гарри Поттер, — будто бы пытаясь распробовать это имя на вкус, прошептал он.       Уже лёжа в постели, с поразительной быстротой засыпая, Гарри мельком подумал о том, что так и не успел узнать имя своего нового знакомого. Поттер не знал, что гостем в чужой обители он точно не был, как и не подозревал о том, что ждало его впереди, погружаясь в сонные грёзы упоительного царства Морфея.       А человек, наблюдавший за его сном, бесшумно закрыл за собой дверь.       Марволо.       Его звали Марволо.