Mama (Фатализмama)

То же воскресенье Кроули провёл шатаясь по дому: перерывал газеты, варил напиток из цикория, поливал растения, спал. На следующее утро, едва лучи скупого солнца касались паркета, в кухне уже было шумно. Кроули сразу понял - приехал Честер. Горничная, по совместительству нянька, по совместительству садовник, вела жаркую дискуссию с хозяином. "Мистер Даймон, он просто невыносим! Слоняется тут как дурак, цветы принялся опрыскивать, а я ему говорю, мол 'Мистер Кроули, не ваша это забота, цветы опрыскивать, вам надо вон заделье себе найти, чтобы потомству жизнь обеспечить', а он мне знаете что ответил? - "Посмотри на себя, опять чумазая вся! РАСТИ! ЛУЧШЕ!" (Горничной было невдомёк, что с Кроули с этими словами обратился к полузасохшей фиалке.) В соседней комнате было слышно, как мистер Даймон чуть ли не покатился со смеху. Стоит добавить, что планировка в его доме была самая что ни наесть странная. Если рассматривать чертёж, как вид сверху - комнаты, кажется, напоминают форму кривых песочных часов: большая зала у выхода; узенький коридор, ведущий в спальню Кроули и одновременно кабинет Честера; спальня самого Честера немного заезжала на залы при входе и прямо напротив была кухонка с ванной в дальней части. "Погодите!" - перехватывал он горничную у двери. - "Да разве ж он виноват, что рос без матушки, да без батюшки?" Горничная подумала. После ещё пары аргументов она ещё подумала. "Дык что же? Он и детей не хочет?" - наконец спросила она, полушёпотом. "Не то что не хочет," - отвечал Честер, - "рассмотрите и другой вариант." "Ах, он бесплодный!" - осенило горничную. Честер ехидно улыбнулся. "Именно, только не разглашайте. Ему ведь неловко." Ловко - неловко, подумал Кроули, перловка… Вот же наглости!.. После того, как входная дверь не хлопнула, а тихонько прикрылась, уже не больной Энтони вскочил и выкрикнул: "Ну и зачем ты ей наврал?" "Психология женщин старой закалки поразительна," - говорил Честер, засыпая табаку в трубку, - "если сказать, что у тебя что-то не так с физиологией, они непременно найдут связь с твоим нынешним психологическим состоянием." - он закурил. - "Кстати, с мужчинами это тоже иногда работает." "И что?" "Теперь ей тебя жалко и интересно, так что на этот раз нам не придётся искать новую горничную, их запросы растут с каждым днём!" "Ладно, всё уж лучше, чем по неосторожности прослыть гомосексуалистом." - пробубнил Кроули и откинулся на спинку своего дивана. "Ты ещё погоди, Джоэль, есть вероятность, что она эти два факта в своём мозгу соединит." - Честер отложил трубку и принялся за работу. Кроули стиснул зубы, его возмутило два факта. Первый - почему нельзя было обойти тогда эту тему о нежелании иметь детей, ведь Честер в душе поэт, заболтает - не заметишь. Второй - Честер никак не хотел признавать, что буква "джей" в полном имени Кроули - просто "джей", а не какой-то там "Джоэль". "Сколько раз повторять, не называй меня так." "А как тебе больше нравится? Джейкоб? Джер? Джон?" "Просто Кроули. В неформальной обстановке можно 'Энтони'." "Просто Кроули - банально." - он засучил рукава, - "Энтони… Ой, ты не представляешь, как мне надоели эти грязные подзаголовки: 'Скандал в Розовой Устрице, еретик в костюме Элтона Джона напал на представителя африканского племени'". Кроули посмеялся. Дэймон больше любил его, когда тот пребывал в славном расположении духа. Всё своё детство Энтони провёл слоняясь по безлюдным улицам Ларекса и коридорам местных библиотек. Он никогда не задумывался, куда подевались его родители и рос сначала при дворе одного злобного господина, который ненавидел этот мир и тайно мечтал завладеть престолом, ну или хотя бы президентским креслом. Долго этот господин детей терпеть был не в состоянии, ему хватало и своего капризного сына, так что к 6-ти годам Кроули снова оказался один, но не надолго. С тех пор он жил с Честером, который успел заработать лишь чин местного состоятельного человека со странными наклонностями к прочтению подозрительных книг (на деле - фантастики), в которых весь мир представал утопией. Этот мир, где они жили, не походил на утопию. Всё, что нужно сделать, чтобы он ею стал - говорить правду, думал Кроули, однако это не всегда помогало. Никто в высшем обществе на самом деле не любит правду, потому что большинству людей такое членство досталось отнюдь не правдивым путём. Из-за правды начались последние две войны, которые унесли столько жизней, сколько Гитлеру и не снилось. Теперь, чтобы как-то сохранить популяцию, правительство побуждало граждан рожать. (Потому что СПИД даже не обнаружили, не до этого было.) "Не было приключений на ярмарке?" - спросил Кроули, надеясь услышать в ответ историю о мужичке, который заблудился в поисках пивнушки; или о бабе, которая пыталась выторговать Толстого за полцены. "Были, разумеется," - Честер приготовился рассказывать, - "Ещё по пути туда я встретил одного парнишку, ну… скорее молодого человека. Он был особенный, не такой, как все. Это прозвучит странно, но… кажется никто, кроме меня, этого не заметил." Глаза Энтони расширились. Он ещё ни разу не слышал такого от Честера Даймона, человека, знающего об обществе больше положенного и чаще склонявшегося не доверять гражданам. "Он хотел купить книгу, и не одну. Он просто горел желанием! У входа он застыл, потому что никогда ещё не видел столько книг, которые можно купить или просто держать в руках! Ещё он был добрый," - Честер снял свой котелок, о котором уже напрочь забыл. - "Не такой, конечно, как ты - с тобой в добре может состязаться только Крёстная Фея, он был сдержан, но готов творить чудеса в любую минуту." "Как звали этого человека?!" - не вытерпел Энтони. Он уже был готов отдать такому все свои книги. Честер закурил. "Азирафаэль. Фамилия - Эксархидис." - произнёс он, ухмыляясь. Кроули затих. По его лицу можно было судить, что он усердно копается в памяти, пытаясь найти там образ, связанный с именем "Азирафаэль" и фамилией "Эксархидис". Первой ассоциацией с фамилией был человек с чёрными волосами, который всё время душился резким одеколоном и носил серое. Не очень приятная ассоциация, но на имя так ничего и не всплыло. "Ты его встречал когда-нибудь?" "Нет, ни разу." "Хмм," - сказал Честер, - "Фурчан, очень фурчан. Казалось, вы одного возраста, примерно. Хотя я не исключаю тот факт, что он учился с репетитором дома." - он выпустил пару клубов дыма. "А где он живёт, ты знаешь?" - тихо изрёк Кроули, глаза его блестели. "Я подвозил его к особняку 'Ивовый тупик', но направлялся он к 'Солнечной Стороне'. Видно, из богатой семьи." "Ах," - сказал он, - "Не люблю этот райончик. Люди там… вредные." "И тем не менее," - говорил Честер, теребя правый ус, - "Он тебе понравился. Ждёшь встречи?" "Пфф! Да ну тебя." - Энтони показательно развернулся в одеяло и решил полежать так ещё несколько минут, в надежде, что Честер займётся редактированием и отстанет от него. "Я тебя разгадал, и тебя это бесит. Может тебе тоже иногда стоит пытаться разгадывать, а не действовать при первой же мысли что-то сделать?" - он не ждал ответа, сел за пробник и стал вычёркивать и дописывать. Через 5-10 минут Кроули тоже сел вычёркивать, дописывать и стирать. Сейчас вы, наверное, захотите узнать непосредственно, что же произошло на ярмарке и, что не менее важно, как Азирафаэлю удалось попасть домой? На ярмарке действительно не произошло ничего сверхъестественного. Только Азирафаэль подобрал себе симпатичную федору (в дополнение ко всем книгам) и показал Честеру, что носить шляпу может кто угодно, главное подобрать наиболее подходящую по форме и не забывать её надевать. Удивительно, но Азирафаэль сам всё это узнал, впервые надев ту федору и попробовав заменить её на трилби и канотье. До дома Азирафаэль добрался всё так же, на каретке Честера (денег на трамвай совершенно не осталось), а вот с проникновением в семейный особняк возникли сложности. Никак было не пройти через парадную дверь, а заднюю заперла Уриэль, возвращавшаяся с похорон хомяка перед ужином. Пришлось снова лезть в окно. Помятые бассейны послужили хорошей опорой, а сильные руки - подъёмником. Не ясно, откуда взялась эта сила, ведь была уже полночь, а он так замотался за день. Но что-то толкало его спать, чтобы завтра проснуться и встретить новый день со всеми приключениями. Тем временем, в соседней комнате родителям в семействе 'Эксархидис' не спалось. Точнее не то, чтобы не спалось, скорее - рассуждалось. "Дорогой, тебе не кажется, что наш сын ведёт себя странно?" - молвила мать, натирая руки кремом с запахом шоколада. Отец перевернул страницу газеты и недоброжелательно проговорил: "Мне всегда не нравился его одеколон - такой резкий!" Жена одарила его холодным взглядом. "Не о Гаврииле речь, милый. Я имею ввиду Азирафаэля." "А с ним-то что не так? Ну подумаешь, переплатили мы тому швейцару за уроки математики. Вот гад, везде ведь влезет со своими наставлениями по этике!" - отец перевернул ещё одну страницу, более неаккуратно и сердито. "Дело не в этом." - отстранённо сказала мать, - "Мне кажется он гей." Отец подавился святым воздухом. "А может и того хуже - бисексуал!" "Ну дорогая, не будем спешить с выводами." - он отложил газету и потёр глаза. - "На самом деле об этом гораздо страшнее пишут, нежели оно есть на самом деле." "А дети, милый, дети! Как же он воспроизведёт потомство будучи в постели с любовником?" - причитала мать. "С этим несомненно возникнут неприятности." - своеобразно успокаивал жену отец. - "В наше время только дети решают: наступит ли конец рода человеческого, или мы все тут ненадолго…" "Дай бог нам всем предлинной жизни и любви." "От любви я бы не отказался." Они поцеловались и с упоением погрузились в сон.