Лес

      Гроза приходит в себя и сонно потягивается, как вдруг чувствует холод на плечах. Её нос слегка дёргается, а глаза медленно разлипаются.       Тут же щёки заливаются румянцем, а руки судорожно закрывают голое тело одеялом. Как давно она в таком состоянии? Её кто-нибудь видел? О, ради всего святого, пожалуйста, лишь бы её никто не видел. — Куда ты так рано, волчонок?       Блондинка пронзительно скулит и сжимается, чувствуя, что Уайт медленно тянет к себе. Слава высшей силе, хотя бы на ней есть одежда. — Не шуми… Ещё все спят… — Ч… Что вчера такое случилось? — Ну… Ты стала чуть взрослее… — Кошмар какой… С тобой? — Что? А… — Женщина посмеивается и только обнимает крепче своё золото. — Нет-нет-нет… Ты открыла свои способности, я не про твои грязные идеи, маленький изврат.       Подросток выдыхает с облегчением, но после замечания горбиться всё сильнее, тихо скуля от того как мягкие губы касаются её шеи. Адепт проводит рукой по худощавому бедру своей гостьи и прикрывает глаза, выдыхая шёпот на хрупкие лопатки: — Ты такая тёплая… — Прекрати! — Я же сказала тебе не шуметь… Слушайся меня, маленький хищник. — Ты меня смущаешь, хватит…       Серые глаза слегка хмурятся, но старшая отступает, отстраняясь, однако при этом оставляя Грозе одеяло, в которое та так старательно прячется. — Как же скучно… Похоже, ты вообще не умеешь ловить момент, дорогая… — Не понимаю… О чём ты? — Я же тебе нравлюсь… И вот я здесь, тянусь к тебе и льну… Но нет, Дитя слишком чистое. Т-ц… Глупая ты всё-таки…       Младшая слегка хмурится и отводит взгляд, краснея всё больше и всё отчётливее чувствуя запах Уайт на себе. Сердце начинает биться быстрее и быстрее, почти выпрыгивая наружу.       Беловолосая замечает подёргивания носа Грозы и снова нежно улыбается, поднося к волчонку запястье. — Нравятся мои духи? — Что? — Запах… Его добиваются с помощью специальных жидкостей, которые называются духами. — Он… Необычный… Ничего похожего рядом нет… — Конечно же нет. Это жасмин. Ты никак не могла почувствовать его раньше, это растение здесь просто не выживет.       Волчонок наклонил голову на бок и снова потянул запах, прикрыв глаза в наслаждении, которое даже не хотелось скрывать.       Нежный и приятный, он занимал собой теперь всё окружение и оборотень не мог чувствовать что-то другое. Желание проснулось быстро. Непреодолимая тяга чувствовать запах снова и снова, впитывать его от касаний Уайт и быть ближе к ней, теснее жаться и может, даже чувствовать пульс, но главное- аромат.       Бледная рука была обхвачена юными пальцами, а холодный кончик носа уткнулся ровно в вены запястья.       Проба запаха длилась несколько минут, пока тишину вновь не прервал голос старшей, звучащий только в половину обычного тона: — И долго ты будешь так сидеть, чудик? — Мне хотелось бы вечность… — Вот ещё. Я замёрзну.       Женщина ухмыляется, а девушка замирает на секунду, после снова прильнув к руке, только на этот раз губами, а потом отстраняется, виновато отводя глаза. — Ого, сколько нежности, удивительно. — Заткнись, старая Ведьма… — И тут же шипы… Какой нерешительный щенок. Ну-ка… Ко мне. — Ч-что? — Гроза удивляется и наклоняет голову вправо, уже слегка раздражаясь от такого отношения. — Нет уж. — Ты пёс. Твоя судьба это выполнять команды. Ко мне. — Я не… Я тебе не собака! — Ко мне, а не голос, глупый щенок… Сейчас же.       Блондинка было хочет ещё отдалиться, но бледная рука обхватывает лодыжку и тянет, заставляя упасть на спину и тихо проскулить, пока серые глаза рассматривают шрам на грудной клетке, оставленный зачарованным оружием ещё осенью. — Э-эй… — Не скули. Не хочешь подобного? — А кто захочет-то? — Так делай всё сама. Теперь замри.       Подросток замирает с вытянутыми вверх руками, пока белые пальцы слегка касаются плоского живота и после идут выше, к солнечному сплетению, слегка нажимая на кости. Младшая краснеет тем больше, чем дольше Адепт смотрит на её голое тело и изучает его, неприятно давя на выступающие суставы и места скрепления костей.       Уайт же молча проверяет скелет на прочность, наличие мелких трещинок или ушибов. Кто знает как успел пострадать её драгоценный волчонок прежде, чем вернуться к ней? — Б-больно… — Где? — Колдунья останавливается и снова нажимает на ребро, заставляя блондинку невольно заскулить. — Ох… Понятно. Это из-за меня, рядом со шрамом… Да… Видимо, задела кость… Ну ничего… Это пройдёт, просто надо будет давать тебе просторную одежду, чтобы не сдавливало. — Прекрати, ты меня смущаешь, правда… — Да ладно? Хах… А выглядит так, словно тебе нравится. Успокойся, щеночек. — Не зови меня так! — Я же сказала тебе не шуметь… Грэй сделает нам обеим плохо, если ты не затихнешь. Будь хорошим псом. — Ты делаешь мне больно и обзываешься… Чего мне молчать? — Подросток тихо зарычал и показал острые зубки, идущие маленькими треугольниками. — Боюсь-боюсь…       Старшая припадает к тонким губам и опускает взгляд, пытаясь наблюдать за поведением жёлтого камня в юной груди. Свет, исходящий от кристалла начал меняться в интенсивности, то ярко вспыхивая, то почти полностью затухая, а сам волчонок вонзил в руки адепта свои когти и упёрся ногами в талию.       Уайт углубляет поцелуй, сгибая ноги младшей в коленях и поднимаясь над ней, не давая уйти. Преодалевая боль разорванной кожи, рука скользит по бедру, огибая его и спускаясь ниже, скоро заставив Грозу снова заскулить, выгибаясь и касаясь животом талии беловолосой.       Молодое худое тело сплелось в полу немых движениях с более сильным, но одновременно с тем же нежным и тёплым.       Золотые глаза зажмурились, а язык начал отвечать в такт, пока по коже волчонка от камня начали расползаться узоры жёлтого цвета, тут же провожаемые бледной ладонью, её пальцами и аккуратно пострижеными ногтями.       Ветер давил на Грозу, заставлял молчать и не двигаться, медленно расслабляя на постели и заставляя открыться.       Поцелуй прервался и блондинка с тихим недовольным рычанием укусила плечо колдуньи, заставляя ту только улыбнуться и поцеловать за ухом.       Разрывать сплетение не хотелось, особенно этого не хотелось Уайт, впервые бывшей со своим золотом настолько близко и настолько лично, интимно даже.       Хватка челюстей ослабла, а в воздухе появился новый запах под тихое скуление, снова выдавшее робкого щенка во всей этой притворной уверенности оборотня.       Вышли они только к обеду, причём старшей пришлось надеть более закрытое платье, а Грозе долго провозиться перед зеркалом, чтобы привести себя в порядок и остыть. Конечно, все понимали, что случилось, но никто не собирался акцентировать внимание, ведь дел много было и без того.       Августское солнце ударило в глаз и отвлекло охотника от воспоминаний, заставляя вернуться к изначальному занятию.       Еллоу вздохнула, прощаясь с запахом, всплывшим в её памяти и осматривает ружьё. Прошло уже столько лет, а то утро загорается в памяти каждый раз, стоит только Волку подумать об Адепте. — Неважно. Соберись уже.       Охотник принюхивается и прищуривается, ощущая запах дыма дальше по течению, пригнувшись и не издавая звуков, подбираясь как можно ближе к костру и исчезая в ближайших кустах.       Деревенские мальчишки решили устроить себе проверку на храбрость и максимально приблизились к проклятому лесу, пугая друг-друга всякими зверствами, что творились тут век назад. Оборотень, доблестный священник, ведьмы и конечно же выстрел от местного парня прямо в голову. — Говорят, дух волка ещё здесь… — Зловещим шёпотом заканчивал рассказчик, таинственно жестикулируя для замеревших в ожидании слушателей. — Он бродит здесь и охраняет ведьм…       Еллоу улыбается и чуть подаётся вперёд. Она знает эту страшилку наизусть и даже досканально знает, какое поведение ей приписывают смертные. Её сапоги медленно подходят ближе, а глаза могут рассмотреть лица гостей. Детский страх, смешанный с любопытством и восторгом. Ох, что за дразнящий запах. До их спин остаётся немного и рука женщины дрожит, сдерживаясь от того, чтобы зацепиться за воротник перед ней. — Она охотится на новые души или просто для развлечения… А может, чтобы утолить голод… Ей неважно хороший человек или отпетый негодяй на прицеле, ведь, как она сама любит говорить перед убийством… — Я охотник, а не судья!        Блондинка поднимается, клацая зубами над самыми ушами и с громким смехом наблюдает, с какой скоростью малолетние нарушители границ её территории бегут через хлипковатый мост, переброшенный через мелкую речушку, совсем забыв про костёр. В воздух отправляется предупредительный выстрел.       Немного песка и вот уже огонь умирает, оставляя после себя пряный дымок. — Отпустила на этот раз? — Медведь облакачивается об толстый ствол и улыбается, радуясь отсутствию крови. — Что это ты? — Мне же нужно, чтобы у них не было доказательств. Иначе придётся очень долго ждать, прежде, чем их внимательность снова затупится. Я думаю наперёд, Блэк… — Золотые глаза приходят в норму, а язык быстро проходит по верхнему ряду белоснежных зубов. — Хотя, признаться, в это раз было тяжело… Ни у одного вида нет таких неосторожных детёнышей, как у человека. — Называй это как хочешь, но мне кажется, в тебе играет милосердие. — Вот ещё. Просто утренний обход принёс мне зайца. Пацанам повезло.       Брюнетка посмеивается, а Еллоу с ухмылкой снова принюхивается, внезапно ловя новый аромат и заставляя собеседницу удивиться. — Что такое? — Чужаки. Много. Они идут от Мангейма… Я чувствую с ними запах смерти. — Думаешь, они решат срезать?       Нос снова несколько раз шмыгает, повёрнуты против ветра. — Они не пахнут городом. Издалека. Скорее всего будут срезать. Предупреди Грэй, а я пойду на встречу… Ветер меняется и эффективнее будет просто высмотреть.       Великанша кивает и уходит, а Волк направляется к цели.