Бьянка безмолвно вздрагивала уже несколько минут. Люди ушли, ушёл и следователь, допрос окончен и теперь случившееся будет решено на заседании суда, однако, судья должен быть непредвзятым, а этого сложно добиться у тех, кто знал юного Рихтера с младенчества. Придётся ждать человека из Мангейма, а это недели две, ведь даже тамошние жители опасаются ехать напрямую и делают большой крюк.
— Я думаю, всё обойдётся. — Мари принесла чай и села рядом, приобняв девушку за плечо. — Детка… Да ты при всём желании не могла низвести человека до такого состояния. Это… Да ни один человек не может, по крайней мере… Незаметно этого точно не получится.
— Мари… — Младшая снова содрогнулась и согнулась, пытаясь высушить щёки, что сейчас больше напоминали камни на берегу во время прилива. — Ты не понимаешь… Я не помню… Я не могла… Не могла его встретить… Я не помню, чтобы я виделась с ним. Я направилась домой, как только…
Голубые глаза уставились на чашку, от содержимого которой поднимался мягкий и лёгкий пар. «Как только покинула тот дом» — только и пронеслось в голове прежде, чем начался приступ кашля. Внутри грудной клетки словно бы разбушевалась гроза. Удары грома под рёбрами и молнии резкой боли, выстреливающие в самые отдалённые от лёгких части тела. Солнечное сплетение, нет, выше, ключицы, ровно между ними, точка маленькая, но болит настолько, что кажется, словно там разорвалась пуля.
Мачеха уже в привычно-скором темпе отправилась за лекарством, пока в бледных ладонях смешались слёзы и кровь, самую малость разбавленная слюной. Тёмно-красная жидкость мешала вдыхать и без того дефицитный воздух, заставляя кашлять в три раза больше, её пряный запах заглушил аромат чая, духов Мари и свежей выпечки, целым ручьём она прошла по шее, залила ворот платья, пропитывая ткань и потекла под ней, обжигая кожу.
Перед глазами потемнело, нет, ничего чёрного, только бордовый, болезненно-бордовый.
— М… Мари… — Обычно нежный голос охрип и теперь напоминал вековую старуху на смертном одре. — Мари!..
И снова, даже глаза, кажется, уже выпали, настолько зрение сейчас было бесполезным. Воздуха уже не было, когда под боком вдруг замяукал автоматон и даже начал царапаться, чтобы привлечь внимание. Тьма расступилась на пару секунд большим усилием воли и Бьянка взяла пальцами небольшой флакон.
— Давай… Пожалуйста… — Роббер сплюнула небольшой сгусток и залпом выпила тёмное содержимое.
От следующего приступа, слышимо затрещали кости и на несколько мгновений девушка чувствовала все свои внутренности и как агония сжигает их заживо, а потом всё резко остановилось. Всё тело наклонилось и полетело, однако удара об пол оно уже не почувствовало — организму не хватило кислорода и он отключил сознание. Красный сменился синим.
— Какой… Красивый цвет… — Мертвецки-бледное лицо расплылось в глупой улыбке и Бьянка даже посмеялась, снова чувствуя лёгкость, что приходила к ней в лесу и аномальном доме. В груди было спокойно, даже прохладно и главное, что никакой боли, никаких слёз и лёгкое, почему-то даже приятное дыхание.
— Бьянка, детка, будь осторожнее. — Бабушка опустилась к ней и подняла на руки. — Можно же пораниться.
Без времени состарившаяся мадам Роббер прошла с младенцем на руках по комнате и опустилась в кресло.
— Ну, вот… Сегодня мы совсем не плачем, это хорошо… Значит, не болит.
Совершенно одинаковые глаза вдруг встретились, хотя, нет, не так уж они и похожи… Два мутных, словно бы покрытых инием зрачка смотрели детские глаза, больше напоминавшие чистое небо.
— Бьянка… Так жаль, что ты ещё не понимаешь… Но я должна сказать. Твой камень точно запомнит. Бьянка, внученька, не позволяй себе умирать, не смей соглашаться с врачами, о нашем недуге они ничего не знают. Я рада, что смогла таким образом дождаться тебя… Бьянка, не позволяй себе умирать. Кристалл с каждым поколением всё меньше, Бьянка. Следующим Роббер будет лишь хуже… Бьянка, прошу, прекрати это. Нам всем больно.
Женщина остановилась, взгляд её больше поблек и она отвела его в сторону:
— Нет, я не в праве… Ты лишь дитя. Прости мне это. Только… Просьба моя всё та же… Бьянка. Не позволяй себе умирать.
Сначала свет из окна окрасился голубым, распространил этот цвет на всю комнату, потом поплыли линии, контуры утонули, уйдя под пол, тона сгустились, потемнели.
— Бьянка…
Медленно наступила тьма и на несколько секунд девушка ощутила мороз, что нечем дышать, что вокруг вода и сверху на неё смотрит луна, что из носа выходят пузырьки, что у этих вод нет дна, что тонет она очень давно…
— Бьянка.
Отец не учил её плавать, ему было не до того, а мать… Её уже почти и не вспомнить, лишь руки и глаза остались где-то в голове. Мама… Боялась, всегда боялась, словно дочь сделана из фарфора. Выдох шумно вышел из разомкнувшихся губ и, переливаясь, медленно поднялся к луне.
— Бьянка!
Роббер открыла глаза и хрипло набрала воздуха, в миг ощутив металлический привкус во рту, смешанный с горьким лекарством. Мари не позволила ей подняться самостоятельно, постаралась сама, но без помощи так и не смогла усадить падчерицу на диван, та с упрямством почти полностью сама это сделала, в некой панике оглядываясь. Флакон разбился и чёрные капли, вместе с кровью впитались в доски, хотя, последняя всё же ещё колыхалась на поверхности, позволяя в большом пятне увидеть отражение потолка.
— О, Господи, спасибо… — Обычно не слишком набожная мачеха перекрестилась и подала ещё одну дозу, что должна была предотвратить повторную опасную ситуацию. — Как ты?
— Живая… — Девушка чуть ухмыльнулась, вдруг поняв, что больше не хрипит, да и дышать стало даже чуть легче, чем до кашля. — Даже… Даже не больно.
— Это хорошо… Ох, прости, я за валерьяной… — Она поднялась и ушла в соседнюю комнату, помахивая руками перед мраморным лицом.
Кошка забралась на колени к своей хозяйке, принеся ей в зубах платок, которым девушка начала утирать лицо, в особенности губы и подбородок. Потом она остановилась и заглянула в глаза автоматону, смотрела долго и настойчиво.
— С… Спасибо. — Роббер неуверенно кивнула, ей показалось, что где-то в глубине кошачьих зрачков что-то сверкнуло прежде, чем механическое животное отвело взгляд в сторону. — Спасибо…
Голубые глаза перешли на флакон, лежащий в ногах, вернее, на то, что от него осталось. Только сейчас Бьянка задумалась о том, что впервые видит его, что он ей не знаком и находится внутри тоже что-то неизвестное, точнее, находилось.
— Только… Что это было?
Кошка не ответила, даже не обратила внимание, только устроилась удобнее, кажется, подстраивая своё мурчание под ритм сердца хозяйки.
Скоро вернулась Мари, она ещё несколько минут убирала весь наведённый беспорядок, потом принесла ночное платье для Бьянки, решив, что уже достаточно поздно и если и переодеваться, то уже к ночи, помогла одеться и только потом села допивать холодный чай.
— П-прости…
— Не вздумай извиняться, милая. Ты это не контролируешь, да и мне… Стоило приготовить лекарства, как только эти люди ушли. У тебя же это всегда так… От волнения. Оно из тебя, считай, выплёскивается так… Ещё и бегаю я плохо… Ещё чуть-чуть и ты могла…
— Нет. — Бьянка снова улыбнулась, чуть приподняв руку. — Мне запретили умирать.
— Вот как… — Старшая тоже усмехнулась, чуть вскинув голову, но потом сразу же немного помрачнев. — Лишь бы этот запрет сработал. Я же себе не прощу…
— Ты выглядишь хуже меня…
— Хах, сейчас тебе придётся меня с того света тащить, твоя очередь… Да, нет, не приведи Господь.
Легли рано, снов не было и от того, проснулась Бьянка легко, под самое утро, даже удивившись и на секунду подумав, что и она сама уже становится механической девушкой, которую можно включить и выключить, когда захочется. Неспешный завтрак, снова переодеться и… А вот на улицу выйти не получилось. Человек в форме остановил её жестом, похоже, что перед выходом с участка теперь стоят дозорные:
— Извините. Пока не пройдёт слушанье, вы под домашним арестом. Вам разрешается покидать участок только в сопровождении госпожи Роббер.
— Я… Я понимаю.
В город мачеха не собиралась, но и младшую это не тревожило, всё же, не весь ещё сад она осмотрела, да и здесь спокойнее, нет ощущения, что все смотрят только на тебя.
Камила призывно замяукала, упрямо начала тянуть за ткань платья и вскоре всё же смогла вывести хозяйку на узкую, почти засыпанную тропинку. Сначала Роббер показалось, что может, её в раздумьях протоптал отец или, может, группа Кёнига гуляла здесь, пятляя и снова сочиняя какие-то небылицы. Однако, чем дальше, тем больше становились следы, деформировались, за очередными кустами оказалась растоптана небольшая площадка, а за ней уже у следов появилось четыре пальца, медленно стопа уменьшилась до единой подушечки и дальше цепочка пошла дугой, в сторону стены. Направление же их было от дома, а значит, что кто-то сначала бродил по городу, а потом ушёл прямо через двор Роббер.
— Вот тебе и защита… — Девушка готова была осесть на снег. Это ведь ещё повезло, что прошлой ночью не было метели, а значит, что через этот сад могли ходить каждую ночь… Кто? Оборотни? Бессмыслица. Скорее… Человек с собакой. С большой и молчаливой собакой, ага, как же. — Рихтер… Это существо в городе… По ночам… Оно в городе.
За секунды всё сложилось, в голове даже представилось, как под одним из горящих фонарей Рейн останавливается, оборачивается и успевает приоткрыть рот прежде, чем в одно мгновение лишается головы. Но кто в это поверит? Даже она не верит до конца, она же по рассказам была с Рихтером, но в тоже время не помнит этого. Кто поверит… Кто поверит
ей? Следователь уже косо смотрел на неё, когда она вчера назвала адрес, ещё поправил, что такого в городе нет, что на той улице ровно на один дом меньше.
«Может, вы ошиблись?»
— Я не ошиблась… — Голова резко заболела и тело покачнулось, почти теряя равновесие. Не ошиблась ли?
Тот дом был? Те люди, были ли они? Те двери, те существа… Было ли это всё или от болезни Бьянка повредилась разумом?
«Осторожно, это та… Безумная, лучше отойдём.»
«Смотри, опять бормочет… Хах, наверное, пытается колдовать.»
— Хватит… — Пальцы впились в волосы и девушка всё же опустилась в снег, роняя слёзы. — Хватит…
Кошка снова замяукала и потянула за собой, дальше по следу, дальше, вглубь сада. Дрожа в плечах, Бьянка поднялась и неуверенно поплелась вперёд, деревьев становилось больше, кое-где валялись обломанные ветви. Вдруг, в полумраке растений появился просвет, подул сквозняк и Роббер вышла к провалу в ограде. Для существ из леса он был узким, но миниатюрная девушка смогла протиснуться на другую сторону, за ним другой, уже больше и вот уже перед ней открытая, пустая местность.
— Я не сумасшедшая… — Она нахмурилась, смотря через реку на чёрные, голые деревья. — Н-наверное…
Ещё один взгляд она пустила на кошку, потом оглянулась на городскую стену и начала медленно спускаться к искрящемуся льду.
