Мы не должны ронять слёз. Слёзы означают победу сердца над разумом. И это есть ничто иное, как доказательство того, что мы не знаем, что со своим сердцем делать. Bleach, седьмой том.
Солнце едва выглядывало из-за крыш бараков десятого отряда, когда дверь в главный офис бесшумно открылась. Ещё не успев переступить порог, Тоширо сморщил нос от ударившего густого запаха алкогольного перегара, заполонившего помещение. Устало вздыхая, он с кипевшим внутри раздражением и нервно подёргивающимся глазом подошёл к стоявшему напротив капитанского стола диванчику. На нём вальяжно похрапывала лейтенант отряда с недопитой чаркой саке в руках. Чувствуя разливающееся по телу злорадное удовлетворение, Хицугая безжалостно закричал: — Мацумото, капитан уже на пути в офис! Стоило прозвучать этой фразе, как женщина вздрогнула всем телом и резко подорвалась с дивана, становясь по струнке. Абсолютно дезориентированная остатками сна и похмелья в её организме, она не сразу смогла открыть глаза и осознать происходящее. Но стоило Рангику увидеть стоявшего перед ней насмехающегося мальчишку, как всё тут же стало на свои места. — Зачем ты разбудил меня столь жестоким образом, ещё и в такую рань, а, Тоширо? Клянусь, если попробуешь сделать так снова — я прилюдно отшлёпаю тебя, как маленького ребёнка, — словно разъярённая кошка сквозь зубы прошипела женщина, крепко вцепившись ногтями в ухо Хицугаи. — И для тебя я лейтенант Мацумото! Тоширо на её тираду только сдавленно замычал, стараясь как можно скорее выпутаться из цепкой хватки женщины. Прижимая рукой раскрасневшееся ухо, он робко пробормотал, глядя в сторону: — Нам нужно закончить с документами до возвращения капитана, и это, между прочим, в твоих интересах тоже. Она вернётся с тяжёлой миссии, и будет рвать и метать, если увидит гору несделанной работы. Рангику сокрушённо вздохнула, внутренне содрогаясь от представшей перед ней картины разгневанной начальницы. В довершение к этому, пульсирующая головная боль, острый недостаток сна и резкое пробуждение делали её настроение на редкость паршивым. Но деваться было некуда. Смерив мальчишку подозрительным взглядом, Мацумото развернулась к нему спиной и, с трудом усевшись за стол, пробурчала себе под нос: — Мог бы просто сказать, что хочешь закончить пораньше, чтобы пойти вздремнуть. Необязательно было угрожать мне гневом капитана. Тоширо рассержено фыркнул, но решил всё же проигнорировать эти слова, несколько смущённый их частичной правдивостью. Да, одной из главных мотиваций для столь раннего начала рабочего дня было желание скорее расправиться с делами и увеличить время дневного сна. Но больше, чем это, хотелось заслужить искреннюю благодарность капитана. И если по возвращению Шиба-сан не будет сходу загружена отчётами, она сможет провести с ним индивидуальный спарринг с высвобождением банкая, который обещала ещё два месяца назад. Вслух о его истинных корыстных мотивах, он, конечно, никогда не стал бы говорить, но Мацумото была на редкость проницательна, и, видимо, решила на этот раз великодушно помочь ему, воздерживаясь от язвительных комментариев. В кабинете долгое время был слышен лишь тихий шелест бумаг и скрип чернильного кончика пера. Сегодня работалось на удивление легко: бесконечные рукописные буквы не плыли перед глазами, мозг без каких-либо проблем воспроизводил нужную информацию, и в стопке готовых отчётов постепенно становилось всё больше листов. Для них было совершенно очевидным то, что их поразительная продуктивность являлась следствием воодушевления из-за грядущего возвращения капитана. Никто вслух это не признавал, но без неё в офисе ощущалась пустота, будто забрали из самого центра картины вырвали кусочек паззла. В сообщении говорилось, что Шиба Карин было дано два дня на выполнение миссии. Сейчас наступило утро третьего дня, и до её появления оставались считанные часы. Пусть небольшая задержка для неё не была свойственна, Тоширо ни секунды не сомневался в успехе миссии. Это же капитан. Даже если что-то пойдёт в разрез с её планами, она всё равно обернёт это в свою пользу. Шиба Карин была невероятно сильной как физически, так и морально, и кому как не третьему офицеру Хицугае Тоширо было об этом знать. И всё же, с каждым часом смиренно ждать возвращения капитана становилось всё труднее. Устало вздохнув, Тоширо, не поднимая головы от лежавшего перед ним отчёта, как можно более беззаботно произнёс: — Как думаешь, почему капитан Шиба опаздывает? Он чувствовал на себе обеспокоенный взгляд лейтенанта, но не находил внутри достаточно храбрости, чтобы встретиться с ним, вместо этого глубже зарываясь в бумаги и крепче сжимая меж пальцев белоснежное перо. Тоширо успел сотню раз пожалеть о сказанном. Прозвучало так, будто он осмелился предположить, что с капитаном приключилась беда, или она не справилась с миссией. Что было абсолютно невозможно, но стоило этой прыткой мысли просочиться в сознание, как зудящее беспокойство тяжёлым валуном осело в груди. — Уверена, капитан решила воспользоваться шансом и пройтись по магазинчикам в мире живых, чтобы вернуться к нам с кучей сувениров! — радостно прощебетала Мацумото. Тоширо на это лишь несогласно фыркнул, но не смог сдержать расползающуюся на лице лёгкую улыбку. Глупости лейтенанта быстро успокоили не успевшую разразиться в душе бурю, но он об этом не признается даже под пытками. Мацумото наверняка и так всё понимала, а тешить её непомерное самолюбие ещё сильнее ему уж точно не хотелось. Мокнув перо в баночку с чернилами, Хицугая вернулся к работе. Солнце за окном уже находилось в самом зените, когда стопка незаполненной документации, наконец, опустела. Слегка поморщившись от слепивших глаза ярких лучей, Тоширо, со вкусом потянувшись за столом, громогласно объявил о перерыве на обеденный сон. Стараясь не обращать внимания на ехидные смешки Мацумото за спиной, он встал из-за стола и решительно направился к выходу. Не успев потянуться к дверной ручке, его остановил донёсшийся, словно гром среди ясного неба, настойчивый стук с другой стороны. — Лейтенант Мацумото! У меня срочное извещение от Главнокомандующего, разрешите войти! С замиранием сердца, Тоширо перевёл взгляд на сидевшую за столом женщину, что тут же резко встала и кивком головы попросила открыть дверь. Более не мешкая, он впустил внутрь посланника из подразделения внутренней связи. Отойдя чуть в сторону, Тоширо напряжённо застыл, вперившись хмурым взглядом в скрывавшую лицо вошедшего широкую шляпу. Появление подразделения внутренней связи всегда сулило серьёзные проблемы или неприятности. От иррационального страха у него начали покалывать кончики пальцев, и несколько секунд тишины, прежде чем посланник заговорил, показались ему целой вечностью. — Докладываю! Главнокомандующему Готей-13 Генрюсаю Шигекуни Ямамото поступило срочное донесение от капитана третьего отряда Ичимару Гина о гибели одного из офицеров его отряда и серьёзном ранении второго в результате нападения капитана десятого отряда Шиба Карин. По указу Совета 46, Верховный главнокомандующий Отряда тайных операций Сой Фон лично возглавит расследование по обвинению капитана десятого отряда в причинении серьёзного вреда шинигами и предательстве Готей-13. Также, на основании этого указа десятый отряд заключается под домашний арест с изъятием занпакто до дня вынесения приговора. Любое нарушение указа приведёт к заключению под стражу и более жёстким мерам. О дате предстоящего слушания вас уведомят позднее. Конец доклада, разрешите откланяться! Что он сейчас сказал? Он же это несерьёзно, верно? Как вообще… Глаза Тоширо застлала пелена, напрочь отрезая от внешнего мира. Он не заметил, когда Мацумото отпустила посланника восвояси. Не видел, как она следом стремительно вышла из офиса, созывая всех членов отряда у административного здания. Не слышал доносившегося с улицы громогласного хора возмущений и паники. Не чувствовал десяток вспыхнувших чужеродных очагов реяцу, принадлежавших их надзирателям из группы задержания. Всё происходящее вокруг затмевал чистейший, первобытный шок. Тело будто сковали глыбы толстого льда, безжалостно обжигающие каждую клеточку кожи. Отчаянные мысли бегали в голове словно сумасшедшие, поднимая неукротимый шторм в душе. Как можно поверить в услышанное? Это же немыслимо! Их капитан, человек с непоколебимым внутренним стержнем и безусловной преданностью своему делу даже думать о подобном не стала бы! Его капитан, которая первая признала Тоширо равным себе шинигами, и не смотрела на него как на несмышлёного ребёнка. Иногда тайком оставлявшая у него на столе коробочку аманатто, и несмотря на усталость находившая время для помощи с тренировками. Она никогда не предала бы своих подчинённых. Семью. Их с Рангику. Только не после того, как они вместе зализывали раны из-за исчезновения капитана Иccина. Должно быть, это всё страшный сон. Одолевший его из-за неимоверной духоты в комнате отдыха жуткий кошмар. Иного объяснения не существовало. В какой-то момент Тоширо показалось, будто перед ним разверзлась бездонная пропасть, и кто-то нарочно лишил его опоры, сталкивая вниз. Ему отчаянно хотелось зацепиться за что-то, но вокруг была лишь пустота, а скорость падения неумолимо увеличивалась. И время будто застыло, не позволяя коснуться дна. — Третий офицер Хицугая! — донёсшийся до затуманенного сознания голос и хлёсткая оплеуха, отпечатавшаяся раскалённым огнём на щеке, смогли наконец привести его в чувство. Судорожно выдохнув, Тоширо поднял голову и с нескрываемым ужасом глянул на непроницаемое лицо возвышавшейся над ним женщины. — У нас сейчас нет времени на эмоции! Немедленно возьми себя в руки, потому что через пять минут сюда заявится Сой Фон для допроса, — сурово отчеканила Мацумото, после чего, немного смягчившись, притянула мальчишку к себе и сжала в крепких объятиях. — Расследование расставит всё на свои места, Карин найдётся, и с неё снимут все обвинения. Не переставай верить в это, хорошо? Тоширо легонько кивнул головой в ответ, чувствуя, что не в силах совладать с голосом, и крепче сжал руки на талии Рангику. Они обязаны быть сильными ради всего отряда, являясь старшими по званию офицерами. Они будут опорой и поддержкой друг для друга, потому что таковы были основные принципы десятого отряда. И потому что это было его первым уроком от тогда ещё лейтенанта Карин Шиба. А пока Тоширо продолжал мелко вздрагивать в тёплых и успокаивающих объятьях Мацумото Рангику, которая сама держалась из последних сил.***
Капитан второго отряда Сой Фон выглядела мрачнее тучи. Она даже не старалась контролировать исходившую от неё плотную, подавляющую реяцу, от которой к горлу плотным комом подступала тошнота и отнимались конечности. Но и сама Рангику не просто так являлась лейтенантом, а потому стояла напротив твёрдо и непоколебимо, демонстрируя несгибаемый внутренний стержень даже под столь испепеляющим взглядом. Мацумото редко пересекалась с ней, но не могла припомнить ни единого случая, когда бы Сой Фон выглядела настолько разъярённой. Вот только там, кажется, было что-то ещё. Тщательно затаённый на самом дне глаз… страх. Неужели за её капитана? Всё же, несмотря на эталонное хладнокровие и равнодушие, Сой Фон так и не оборвала с концами узы, связывавшие её с Карин. От этого стало чуточку легче. Без каких-либо возражений присев на стул перед главой отряда тайных операций, Рангику сложила руки на коленях и поприветствовала её. Не утруждая себя ответным обменом вежливостями, Сой Фон сразу же задала вопрос: — Когда вы в последний раз видели своего капитана, лейтенант Мацумото? — Утром тринадцатого апреля. Капитан Шиба провела ежедневное собрание отряда, назначив меня для проведения тренировки высшего офицерского состава, за исключением третьего офицера Хицугаи, который в тот день занимался с рядовыми. После капитан отправилась в офис для работы над квартальным отчётом, и до её ухода на миссию в мир живых мы больше не виделись, — тщательно сохраняя спокойное выражение лица, ответила Рангику. — И она даже не попрощалась с тобой? — вкрадчиво произнесла Сой Фон, немного склоняясь над ней. Рангику мысленно хмыкнула, услышав столь риторический вопрос. В конце концов, сама Сой Фон тоже неплохо знала Карин. — Капитан Шиба никогда не прощается. Однако, она уведомила меня о своём скором отбытии с помощью адской бабочки, — всё так же ровно ответила лейтенант десятого. — Что говорилось в этом сообщении? — тут же зацепилась за сказанное капитан второго отряда. — Слово в слово. Позволив проскользнуть на лице язвительной усмешке, Рангику с едва уловимым раздражением ответила: — «Командир Ямамото назначил меня на миссию в мир живых по устранению группы аномальных пустых. Срок выполнения — два дня. Отбытие незамедлительное». Судя по нахмуренным бровям, интонации явно пришлись не по душе Сой Фон, но всё же эта маленькая выходка сошла Рангику с рук. Дав отмашку на обыск помещения своим подчинённым, капитан второго отряда подошла вплотную к восседавшей на стуле Мацумото, и будто случайно выпустила часть своей реяцу, на несколько безумно долгих мгновений перекрывая ей доступ к кислороду. Члены второго отряда, что продолжали наблюдать за ними, тут же спешно отвернулись, изображая бурную деятельность. Не скрывая довольства произведённым эффектом, Сой Фон склонилась к её уху, и едва различимо прошептала: — Если что-то узнаешь о местонахождении Карин, или любую другую полезную информацию — говори об этом только лично со мной. Что-то в этом деле нечисто, поэтому всем подряд доверять не стоит. Я постараюсь разобраться, но, кажется, Карин стала поперёк горла кому-то достаточно влиятельному. И передай своим подчинённым, чтоб до слушания сидели тихо, как мыши — иначе это может быть использовано против неё, — резко отстранившись и увеличивая расстояние между ними, лицо капитана сделалось совершенно непроницаемым, будто этих слов и не было вовсе. Рангику едва заметно благодарно кивнула женщине и продолжила безропотно сносить череду каверзных, иногда глупых и откровенно раздражающих вопросов. Её допрос подошёл к концу спустя сорок минут, и последней просьбой-приказом, озвученной Сой Фон перед уходом, было привести в офис третьего офицера. Мысленно чертыхнувшись, она молча вышла за дверь, тут же натыкаясь взглядом на нервно хрустевшего пальцами и переминавшегося с ноги на ногу Хицугаю. Схватив его за воротник, Рангику потащила мальчишку за собой чуть дальше в сторону, и шёпотом произнесла: — Сейчас ты пойдёшь на допрос к капитану Сой Фон. Отвечай на все вопросы честно, сохраняй спокойствие и ничего не бойся. Она не станет рыть Карин могилу поглубже. Всё понял? — дождавшись утвердительного кивка, Рангику отпустила руку, державшую его одежды, и ободряюще хлопнула ею по плечу. Лишь когда белоснежная макушка Хицугаи скрылась за поворотом, Рангику позволила себе судорожно выдохнуть и обхватить себя руками. Слова Сой Фон лишь укрепили её несмелые догадки. Что-то здесь было нечисто, и она готова была поставить все свои деньги на то, что Карин подставили. Рангику знала капитана едва ли не лучше, чем все обитатели Сообщества Душ вместе взятые, и по доброй воле она никогда не сотворила бы подобного. Значит, существовало два варианта: либо Карин находилась под гипнозом, либо эти шинигами напали на неё первыми и вынудили защищаться. Во второй вариант Рангику боялась верить. Ведь это значило, что в кознях против её капитана замешан Гин. И тогда им придётся встать по разные стороны баррикад, становясь не просто чужими друг другу людьми, а врагами. Рангику не хотела обнажать меч против Гина, но её преданность десятому отряду безусловна, и, если этот день всё же настанет — она не станет колебаться. Когда всё стало таким? У неё не было ответа ни на этот вопрос, ни на огромное множество других, панически бегающих в голове. Будущее пугало своей непредсказуемостью и нестабильностью. Рангику, вопреки своему беззаботному поведению, всегда относилась к переменам, не связанным с её внешностью, с опаской, и принимала их с большой неохотой. Именно поэтому в своё время она поступила в Академию духовных искусств гораздо позже Гина. Ей безумно нравилось то, какой была жизнь в отряде после становления Карин капитаном, пусть и привыкнуть к этому вышло далеко не сразу. Теперь же кто-то безжалостно разрушил их едва устоявшийся уклад, повергая всё вокруг в хаос. И Рангику едва сдерживала злость, отчаянно желая обвинить кого-угодно в этих бедах. Но больше всего она, конечно, злилась на собственное бессилие. Рангику жалела, что не была рядом с её капитаном. Что никак не могла помочь ей в самый нужный момент. Но права на горести и сожаления сейчас у неё не было. За её спиной — целый отряд, на который из ниоткуда обрушилось такое жуткое потрясение. И Рангику прыгнет выше головы, но не позволит им опустить руки или пасть духом. Ведь, как и остальные шинигами, офицеры десятого отряда прежде всего являлись воинами. А значит, они обязательно справятся. Уж она об этом позаботится. Ведь несмотря ни на что, в сердце Рангику жила надежда. Её капитан не попрощалась, а значит, они ещё встретятся.***
В эту ночь никто в десятом отряде не сомкнул глаз. Тоширо не был исключением. Напряжение, стремительно копившееся вот уже как неделю, достигло своего апогея, неподъемным грузом оседая в его душе. Оставаться в комнате, где давили стены и почему-то пахло едкой горечью, было совершенно невыносимо. Сидеть на крыше главного офиса под бескрайним полотном звёздного ночного неба оказалось легче. Самую малость. Он до сих пор считал происходящее чьей-то злой шуткой. Упрямо отказывался принимать такую реальность. В ней не было ничего правильного, сплошная бредовость и фарс. Хотелось сбежать отсюда, проснуться, сделать что угодно, лишь бы вырваться из этой клетки. Видимо, он как был трусом, так и остался. Но его вера не имела значения, ведь реальность оставалась такова: через несколько часов начнётся заседание Совета 46 по обвинениям в убийстве шинигами и предательстве Готей-13, совершённым капитаном их отряда, и приговор будет вынесен не в её пользу. Даже несмотря на своё потерянное состояние, Тоширо не мог не заметить, насколько форсировано происходили события. Будто кто-то давил на Совет, до абсурда ускоряя судебный процесс. В нормальной ситуации, одно расследование и сбор доказательств занял бы по меньшей мере несколько месяцев. Ровно как и поиски подозреваемой, которые прекратились спустя всего лишь четыре дня. К тому же, статус пусть даже бывшей, но всё же аристократки, у которой до сих пор не отобрали иммунитет против большинства обвинений, значительно отодвинул бы дату слушания. Судя по всему, кому-то очень хотелось поскорее заклеймить Шиба Карин преступницей, и Тоширо было совершенно невдомёк, чьих рук эта очевидная подстава. Жаль, что без каких-либо доказательств это знание ничего не значило. От бессилия хотелось рвать на себе волосы, проклинать всё вокруг, или биться в оглушительной истерике. Тоширо абсолютно не понимал, как у лейтенанта Мацумото получалось быть настолько сильной и собранной в этой ситуации, потому что у него выходило из рук вон плохо. Недостойно звания третьего офицера. Как бы ни было тяжело это признавать, но всё же, возраст имел значение. И одно лишь обладание незаурядными способностями ничего не решало. До подобного уровня компетентности ему ещё расти и расти. А времени для этого оставалось катастрофически мало. Считанные часы. С замиранием сердца Тоширо размышлял о судьбе их отряда. Он едва ли набрался мужества, чтобы признать — ничего как прежде уже не будет. Но в самом деле представить их дальнейшую жизнедеятельность никак не мог. Даже ближайшее будущее перед ним представлялось тускло и смутно, а о долгосрочной перспективе и говорить было нечего. Совершенно ясно, что их отряд не расформируют — им еще два дня назад вернули оружие и освободили от домашнего ареста. Но над ними нависла другая, более насущная проблема, от которой никуда не деться, как бы сильно не хотелось. Пустующее место первого офицера. Откровенно говоря, даже на секунду задумываться над этим казалось предательством по отношению к капитану Шиба. Но Тоширо успел смириться, что от реальности не сбежать. В их отряде по требуемым критериям с огромной натяжкой подходил лишь он. При всей незаурядной силе и достаточном опыте, лейтенант Мацумото пока так и не достигла банкая, и едва ли сделает это в ближайшее время. Он, напротив, достиг банкая, ещё не выпустившись из Академии, но смехотворный по меркам шинигами возраст и весьма скромный опыт службы в рядах Готея являлись серьёзной преградой. Не говоря уже о том, что Тоширо казалось дикостью занимать чужое место. Вот только выбор у десятого отряда был весьма ограниченный — либо скорое назначение капитана из ряда знакомых с их внутренней системой лиц, либо полное расформирование. Последнее он никогда бы не простил себе. Ему не надо быть гением, чтобы понять одну простую истину — выбора, на самом деле, не существовало. Нервно вздохнув, Тоширо уронил голову на колени, крепко обхватывая себя руками. Апрельская ночь была удивительно тёплой, но он всё равно мелко вздрагивал, будто обдуваемый морозной вьюгой. Внезапно особенно остро ощущалось одиночество. Уже сейчас всё изменилось. Раньше он коротал вечера, наблюдая за звёздами, только когда Мацумото или капитан тащили его на крышу за шкирку, точно нашкодившего зверёнка. После они втроём ложились на твёрдую черепицу и придумывали созвездиям собственные названия (ужасно глупые и смешные). Тоширо всегда поначалу молчал, нарочито хмурясь, но в конце неизменно выдавал лучшие варианты. Капитан не сдерживала смеха и гордой, едва заметной улыбки, называя его смекалку и воображение такими же гениальными, как и всё остальное в нём. Мацумото смеялась оглушительно в ухо, и обязательно трепала волосы, создавая у него на голове ещё больший беспорядок. Кто бы мог подумать, что впервые на добровольной основе он залезет сюда при таких обстоятельствах. И будет один. От едва слышимых, мягких шагов по черепице Тоширо резко вздрогнул. Не сразу выпрямившись, он повернул голову за спину, откуда доносились звуки, и удивлённо замер. Прямо на него уверенной походкой шёл чёрный кот, чьи золотистые глаза в тёмной ночи горели ярче керосиновой лампы. Задумчиво хмыкнув, Тоширо наблюдал, как кот сел слева от него, мягко тычась мордочкой в его предплечье и глядя слишком осознанно для обычного домашнего питомца. — Что ты здесь делаешь посреди ночи, красавец? — тихо пробормотал он и, не удержавшись, протянул руку чтобы почесать животное за ушком. — Твой хозяин наверняка от беспокойства места себе не находит. Кот в ответ фыркнул, и Тоширо подумалось, что это поразительно походило на насмешку, за что тут же себя одёрнул. Решив не тратить времени на глупые мысли, он обратил всё своё внимание на успевшего беззастенчиво лечь кота, и стал аккуратно поглаживать его живот, успокаиваясь с каждым прикосновением к мягкой шерсти. Чужая рука, что невесомо легла на плечо, ничуть не испугала его. Рангику присела справа и смотрела на него понимающе, но поджатые губы выдавали её состояние с головой. Тоширо, в молчаливом жесте поддержки, так необходимой им обоим, подвинулся вплотную, прижимаясь к ней боком. Она в ответ лишь крепче обхватила его рукой, и долгое время ничего не говорила, рассеянно глядя на постепенно исчезающие звёзды. Внезапно вырвавшийся из её рта вздох заставил слегка вздрогнуть успевшего расслабиться Тоширо, а затем Рангику тихо прошептала: — Кажется, Карин-чан не хотела оставлять нас сегодня одних, и попросила своего друга-котика занять её место. Тоширо, не удержавшись, прыснул со смеху. Только Мацумото могла говорить такие глупости на полном серьёзе. И всё же, это возымело должный эффект — на душе полегчало. — Место Карин-сан никто не сможет занять, — едва слышно пробормотал он, питая слабую надежду, что лейтенант не услышит. Конечно, она услышала. — Всё уже не будет как прежде, верно? Думаю, ты тоже это чувствуешь, — тяжело вздохнув, произнесла Мацумото. — Но на нас рассчитывают слишком многие, а значит мы должны изо всех сил стараться делать свою работу и быть сильными. С гордостью преумножать величие отряда, над которым так упорно работала Карин. Тоширо согласно хмыкнул, не сразу найдя в себе силы на полноценный ответ. — Мне плевать на решение Совета, я никогда не признаю Карин-сан виновной в этих преступлениях, — отметив безоговорочное согласие во взгляде Мацумото, он уже более решительно продолжил: — Но так просто вся правда нам не откроется, если мы позволим сломить себя происходящим. Рано или поздно, я восстановлю справедливость и верну капитана домой. А до тех пор, прошу, будь рядом и прикрой мою спину, Рангику-сан. Стоило ему договорить, как Мацумото резко встала, становясь перед ним на одно колено и немного склоняя голову. — Клянусь служить верой и правдой под вашим началом, капитан Хицугая! — несмотря на лёгкую улыбку на лице, голос женщины звучал как никогда серьёзно, отчего с него тут же спало всё напряжение. Жестом попросив Рангику выровняться, он сам подвёлся на ноги, отряхнул от пыли хакама, крепко сжал руки в кулак, и произнёс: — Поспешим, лейтенант Мацумото. Заседание Совета вот-вот начнётся, и мы должны показать каждому, что десятый отряд всё ещё в строю. Перед тем, как исчезнуть в сюнпо, Тоширо обернулся напоследок назад, но кота, бывшего на крыше ещё секунду назад, и след простыл.***
Отец, значит. Почему-то Карин совсем не удивляло, что в первую очередь речь зашла именно о нём. Ещё во время битвы Айзен намекнул на то, что без отца в той истории не обошлось. Его целью, очевидно, было вывести её из равновесия, но тогда Карин на эту нелепую уловку не повелась. То, что Урахара тоже был осведомлён, ей казалось самой логичной и правильной вещью из всех, но и так сразу верить всему, что он скажет, она не собиралась. Может, Айзен с Урахарой и не работали сообща, но оба были первоклассными манипуляторами. И всё же, ей была крайне неприятна эта тема разговора. Бесило до скрежета зубов, что любое упоминание об отце до сих пор ранило сердце, словно острый клинок. Карин слегка поморщилась, и сделала глубокий вдох, стараясь как можно скорее успокоиться. Очевидно, это не тот случай, когда она могла просто развернуться и уйти, лишь бы не тревожить душу. Докопаться до истины хотелось гораздо сильнее, и сейчас она совершала первый шаг ей навстречу. Детским обидам и трусости в её душе больше не было места. — Надеюсь, эта информация действительно стоит моего внимания, потому что меня не слишком интересует, где там прохлаждается этот старик, — скрестив руки на груди, нарочито незаинтересованно произнесла Карин. Урахара удивлённым не выглядел. Напротив, кивнул головой, будто подтверждая какие-то собственные догадки, вкрадчиво глянул на неё из-под козырька шляпы, и сказал: — Значит, вы в курсе, что Иccин-сан жив. Карин, не удержавшись, закатила глаза. В самом деле, он что, за дурочку её держит? Раздражённо нахохлившись, она скрестила руки на груди и, глядя в сторону, ответила: — Едва выйдя из Сенкаймона, я почувствовала реяцу, отдалённо напоминающую отцовскую, правда её отголоски были слишком слабыми. Видимо, Айзен и над его способностями поэкспериментировал, — ненадолго задумавшись, она добавила, гораздо тише: — К тому же, перед уходом он попрощался со мной. — К сожалению, Шиба-сан, всё не так просто, как могло вам показаться, — ответил Урахара, абсолютно не задетый несколько грубоватым тоном девушки. — В то время экспериментальный пустой, созданный Айзеном, посеял много хаоса в рядах шинигами, но это вам и так доподлинно известно. На самом деле всё было несколько иначе. Карин повернула голову, вновь натыкаясь на цепкий взгляд сидевшего напротив мужчины, с нетерпением ожидая, когда же он, наконец, подберётся к сути. — В тот день Иccин-сан оказался практически повержен пустым, но от смерти его спас один человек. А точнее, квинси. Безумие, кажется, даже не собиралось прекращаться. Карин очень хотелось рассмеяться. Истерически. Шутка ли, живые квинси? Те самые, которых Готей истребил ещё до её рождения? Скажи ей кто об этом за день до столкновения с Айзеном, она бы покрутила пальцем у виска. Теперь же оснований не верить услышанному у неё не оставалось. Ещё немного, и Карин поверит в единорогов, право слово. Урахара понимающе молчал, видя, как от услышанного её раздирают противоречивые эмоции. Но времени удивляться полученной информации не было, так что Карин практически сразу одёрнула себя, и лёгким киванием головы призвала его продолжать говорить. — Во время сражения пустой понял, что ему грозит смерть, и самоуничтожился, но перед этим успел заразить девушку-квинси. Это послужило триггером для начала процесса пустификации, изначально созданного для повышения сил шинигами. Чтобы предотвратить разрушение души необходимо было восстановить баланс при помощи «противоположного объекта». Но эта сдерживающая сила должна находиться рядом с ней постоянно, иначе это не принесло бы результата. И поскольку для квинси противоположностью являются шинигами, а для пустых — люди, ваш отец был единственным, кто мог спасти Куросаки Масаки. — И как вы провернули это? — замерев, напряжённо произнесла Карин. — Потребовался специальный гигай, созданный на основе людской души, который сделал Иccин-сана чем-то наподобие человека, неспособного использовать силу шинигами и видеть даже простые души. Затем я соединил души Куросаки-сан и пустого с его душой так, что пока существует эта связь, он не сможет покинуть оболочку. Вот значит, в чём было дело. Звучало похоже на правду. Карин знала отца достаточно хорошо, чтобы поверить в эту историю. Даже если им тогда манипулировали, он и сам всегда был готов пожертвовать всем, что имел, из-за обострённого чувства ответственности за свои действия. Пусть отец и был беззаботным и эксцентричным в своих поступках, но, если думал, что причинил кому-то вред, пусть даже ненароком — всегда искупал вину, даже в ущерб себе. Карин и хотелось злиться на него за это, но она понимала почему он принял такое решение. Просто по-другому он не умел. И правда уважала его выбор. И всё же, глубоко внутри Карин злило то, как легко отцу из раза в раз удавалось оставлять её позади. Будто она не была ему важна так же, как он ей. Урахара едва ли мог скрыть свою готовность закрыть на этом тему, но Карин не собиралась давать ему и шанса на то, чтобы так просто ускользнуть от оставленного без ответа вопроса. — Если старик теперь является обычным человеком, тогда чью реяцу я сейчас ощущаю? — прямо спросила она, загоняя его в угол. Реакция Урахары насторожила ещё сильнее. Лицо мужчины резко сделалось непроницаемым, и он весь замялся, будто пытался как можно скорее подобрать подходящие слова. Затянувшееся молчание начало порядком напрягать Карин, но прерывать его было немного боязно. Ответ явно окажется очередным потрясением. И она не была уверена, что и в этот раз сможет выдержать его, не дрогнув. — Эта реяцу принадлежит Куросаки Ичиго — сыну Куросаки Масаки и Куросаки Ишшина, — произнёс Урахара так, будто говорил о погоде. И всё же, не выдержала. Финальный удар, достигший своей цели. Стирающий в пыль покрытое глубокими трещинами и рытвинами самообладание. Карин буквально могла слышать, как окончательно ломается внутри. Больше ничто не сдерживало боль. Плотина пала, и она беспомощно тонула в бесконечных водах мучений и горя. Воздух в лёгких в какой-то момент закончился, и новый вдох сделать не получалось. Грудная клетка горела, рвалась изнутри, а она всё хватала ртом воздух, будто рыба, выброшенная на берег. Из-за острого недостатка кислорода и крепко вцепившейся паники мыслить здраво не получалось. Ровно как и успокоиться. Холод нещадно пронзал каждую клеточку тела, и она никак не могла унять колотившую её дрожь. Перед глазами всё уже давно помутнело. Она больше ничего не чувствовала кроме боли. Только и могла, что продолжать надеяться, на грани отчаяния, чтобы это всё прекратилось. Любым способом. В какой-то момент вместо лютого мороза под кожей начало медленно растекаться ласковое тепло. Чуть погодя, она наконец смогла почувствовать своё тело, а затем и крепко сжимавшую её плечо чужую руку. Напряжение отступало с неохотой, и исчезло далеко не сразу. Наконец, Карин сумела сделать первый вдох, не причиняющий боли. От резко поступившего кислорода всё перед глазами тут же поплыло, и она, обессилев, начала падать назад. Столкнуться с полом ей помешало чужое крепкое тело, на которое она беззастенчиво опиралась, не в силах пошевелить даже кончиками пальцев. С огромными усилиями вернув зрению чёткость, Карин отстранённо наблюдала, как гаснет зелёное свечение, исходившее от руки Урахары. Затем он осторожно отстранил её от себя, положил на футон, и укрыл тонким одеялом. — Вы всё ещё слишком слабы, Шиба-сан, прошу прощения, что не учёл это, затевая разговор, — неловко пробормотал мужчина, выглядя виноватым и слегка напуганным. — Отдыхайте столько, сколько потребуется, и ни о чём не беспокойтесь. Урахара уже вставал, чтобы покинуть комнату, как тут она едва слышно произнесла: — Карин. Мужчина резко застыл в недоумении, тут же разворачиваясь к ней лицом. Из последних сил, она прошептала: — Зовите меня просто Карин. Какая теперь из меня Шиба. Урахара долго ничего не говорил. Ей с каждой секундой было всё тяжелее оставаться в сознании, но перед тем, как отключиться, всё же успела уловить: — Как вам будет удобно, Карин-сан.