Мы никогда не умрём

      — Ну и какого чёрта ты полез туда сломя голову? Тебе сто раз было сказано не совершать поспешных действий! — вот уже добрые десять минут без устали отчитывал его Йоруичи-сан.       Ичиго с каждым новым упрёком хмурился всё сильнее, но возразить не смел — понимал, что серьёзно напортачил — поэтому смиренно кивал головой в ответ на звучавшие нотации. Иноуэ обосновалась на улице, занимаясь лечением стража Дзиданбо. Чад сидел рядом с ним, своим видом не выказывая ни осуждения, ни поддержки. Про Исиду того же сказать было нельзя. Тот действовал на нервы своим молчаливым недовольством не хуже Йоруичи-сана. И хотелось бы с ним сцепиться, чтобы хоть как-то спустить пар, но на этот раз Ичиго сам облажался, а значит нести ответственность за промах должен лишь он один.       Обречённо вздохнув, Ичиго стиснул переносицу меж пальцев, пытаясь осмыслить произошедший бой. На первый взгляд анализировать там было нечего — его ткнули разочек мечом, определённо не в полную силу, и он пропахал носом землю, без шанса на ответную атаку. Иными словами, с позором проиграл. Но сенсей постоянно повторяла, что в любом, даже самом коротком бою, можно было узнать что-то не только о противнике, но и о самом себе. Говорила она это первоначально на занятиях карате, но теперь Ичиго понимал, что эти слова предназначались не только для кумите.       Так что пришлось подумать над этим более тщательно.       По итогам сражения с Дзиданбо он позволил радости от победы и подскочившей самоуверенности взять над собой верх — это была его первая, и можно сказать, роковая ошибка. Потому что затем Ичиго далеко не сразу воспринял всерьёз ожидавшего по ту сторону ворот шинигами, что и привело к закономерному поражению. За такой грубый промах сенсей уже давно открутила бы ему голову, а затем заставила биться с этим Ичимару до тех пор, пока Ичиго не победит. Самое обидное в этом всём было далеко не поражение, а то, что он подверг серьёзной, совершенно необоснованной опасности своих друзей, ведь достаться могло далеко не одному Дзиданбо.       Больше подобной ошибки Ичиго не совершит.       Что же он успел узнать о своём противнике? Ичимару Гин — один из капитанов Готей-13, от его змеиной улыбки по коже бегали мурашки, а ещё обладал дружелюбием, достойным того чёртового старшего брата Рукии. Может они даже были друзьями, Ичиго бы не удивился. Силой Ичимару Гин обладал немереной — от одного его присутствия становилось тяжело дышать. Сенсей называла это «давлением реяцу», но ему пока ещё сложно давалось воспринимать какую-то невидимую «энергию» всерьёз. Скорее всего, Ичимару Гин отдавал предпочтение бою на мечах и делал ставку на скорость. От моментальной смерти тогда Ичиго спасли исключительно тренировки с сенсеем, на которых он сначала пытался угнаться за ней (безуспешно), а затем уклоняться от её молниеносных атак (чуть менее безуспешно). Подводя итоги, он мог сказать, что этот тип ему совершенно не нравился — слишком мутный. То, что Ичимару знал его имя лишь подтверждало мнение Ичиго. Пересекаться с ним вновь ему не очень хотелось, но в сложившейся ситуации, этого было не избежать.       Что ж, в следующий раз Ичиго сможет дать ему достойный отпор.       Вот только осталось придумать, каким образом они попадут в Сейрейтей.       — Йоруичи-сан, может, попробуем пройти через другие ворота? — озвучил он первую пришедшую в голову идею.       Кот смерил его выразительным взглядом, и Ичиго тут же понял, какой ответ последует.       — Сейрейтей тебе не Каракура, до ближайших ворот добираться около двух недель. У нас нет такой роскоши, как время.       — Тогда как мы попадём туда? — подал голос Чад. Звучал он так уверенно, будто точно знал, что в их рукаве имелся запасной план.       Судя по довольной ухмылке на кошачьем лице, так оно и было.       — Есть у меня один друг, который в состоянии провернуть такое дельце. Однако я не знаю точную локацию его дома, поэтому сначала придётся добыть где-то эту информацию.       До сих пор тихо попивавший чай староста обратился к Йоруичи-сану:       — Этот ваш друг случайно не Шиба Куукаку-сама?       — Верно, — ответил кот, переминаясь с лапы на лапу. — Вы можете нам показать, где сейчас расположен её дом?       — Показать, к сожалению, не смогу — ноги мои далеко не ходят, но могу нарисовать карту, — добродушно ответил староста.       Вздохнув с облегчением, Ичиго немного расслабился, откинувшись спиной к стене. Хорошо было иметь в команде человека, осведомлённого об Обществе душ и способного придумывать хорошие планы. Потому что он сам планировать дальше следующих нескольких минут никогда не любил, да и всякий раз как пытался, всё шло не так, как задумывалось. Его бы воля — то он уже давно ворвался в Сейрейтей и побился бы с каждым, кто посмеет встать у него на пути, высвободил бы Рукию, и они всей компанией вернулись в Каракуру. Однако он был далеко не придурком, и понимал, что не обладал пока что силой, достаточной для проворачивания подобного трюка. А значит, обойтись без помощи было нельзя. Ичиго этого не показывал, но он чувствовал себя гораздо увереннее в компании Иноуэ, Чада, Исиды и Йоруичи-сана. Слова сенсея оказались правдой — он не был один. И это радовало гораздо сильнее, чем могло показать на первый взгляд.       Из размеренных размышлений Ичиго вырвал грохот выломанных дверей. На пороге дома разлёгся странно одетый, дезориентировано хлопающий глазами парень, а под ним лежала… свинья?       — Эй, староста, почему у тебя возле дома какие-то странно одетые люди? — поднявшись, спросил он, будто ни в чём не бывало. Затем, немного оглянувшись, его взгляд упал на Ичиго и лицо скривилось ещё сильнее: — Ещё и шинигами? Таким как ты здесь не место, катись в свой проклятый Сейрейтей!       Одно мгновение Ичиго пребывал в шоке от такой резко негативной реакции на его присутствие, но затем тут же ощетинился, готовый преподать этому грубияну урок. Однако этот парень решил не ждать ответа, подходя к нему вплотную и хватая за края одежды.       — Ты что здесь забыл, клятый шинигами? — прошипел ему в лицо он. Ичиго не отвечал, честно стараясь держать себя в руках. — Я кого спрашиваю, ты что, совсем тупой?       Ну всё, этот оборванец сам напросился. С огромнейшим удовольствием, Ичиго замахнулся левой рукой и вмазал ему кулаком по лицу, не жалея сил.       — Да как ты посмел меня ударить, придурок? Что, драки хочешь? — ещё более энергично и раздражённо раскричался незнакомец.       Подбежавший к ним староста пытался успокоить его, говоря что-то о том, что они — хорошие люди, но никому уже до этого не было дела. Ичиго как раз хотелось выплеснуть накопившиеся неудовольствие и досаду. Его противник тоже не выглядел настроенным на разговоры.       — Думаешь, победа у тебя в кармане, шинигами? — начал свою браваду руконгаец, стоило им вдвоём выйти на улицу и стать напротив друг друга. — Да меня все здесь знают, уважают и боятся! Я — Гандзю, зовущий себя «Алое ядро Западного Руконгая», и претендую на роль босса в этом районе! Меня тебе так легко не одолеть!       — Вот сейчас мы и проверим, — с кровожадной усмешкой на лице произнёс Ичиго, поднимая меч перед собой и становясь в атакующую стойку.       Через миг прозвучал скрежет двух столкнувшихся мечей. Ичиго с мимолётным удивлением подметил, что в своих руках Гандзю держал наполовину сломанный меч, шире обычного, но уступавший размерам Зангецу. Отскочив немного назад, он совершил ещё один выпад, который вновь оказался парирован чужим мечом. Недовольно цокнув языком, Ичиго опустил свой занпакто так, что тот касался земли, раздумывая над тем, как следует нанести следующий удар. Гандзю же, как оказалось, времени на раздумья не терял, поскольку едва стоило Ичиго замереть на месте на мгновение, как его вместе с занпакто начало засасывать в землю! Глянув под ноги, он с изумлением обнаружил, что земля превратилась в зыбучие пески. С удвоенным усердием Ичиго пытался вырваться из этой ловушки, но одной физической силы здесь было недостаточно. Чуть поодаль слышались обеспокоенные восклицания Иноуэ и Исиды. Ичиго хотелось схватиться за Гандзю, но тот, словно читая его мысли, продолжал держать солидную дистанцию между ними, отпуская заносчивые комментарии. В голову долго не могла прийти ни одна стоящая идея, чтобы выбраться из этой ловушки. На миг Ичиго даже уже хотел сдаться и попросить у кого-то из своих помощи, но быстро себя одёрнул. При очередном рывке в попытке выбраться, он почувствовал тяжесть во внутреннем кармане. Быстро пошарившись в нём рукой, Ичиго победно усмехнулся. Сейчас этот Гандзю получит по заслугам!       Быстро, пока противник ничего не успел заподозрить, Ичиго вытянул из кармана небольшую круглую бомбочку, пустил в неё немного реяцу и швырнул в Гандзю. Тот успел лишь недоумённо моргнуть, прежде чем снаряд угодил ему прямиком в лицо и перед ним вспыхнули десятки мини-салютов. Крича во всё горло от шока и страха, Гандзю пытался смахнуть салюты, но все его попытки оказались бесполезными. Как и предполагал Ичиго, техника, удерживавшая его, тут же рассеялась, стоило Гандзю отвлечься. Облегчённо вздохнув, он повесил Зангецу обратно на плечо, преодолел расстояние между ним и Гандзю, и пока тот не успел прийти в себя, в пару движений скрутил его, впечатывая в землю.       — Не стоило недооценивать меня, — довольно усмехнувшись, произнёс Ичиго, усиливая хватку. — Вижу, в карате ты не особо силён, а вот я, наоборот, был лучшим в нашей секции. Признай своё поражение, если не хочешь, чтобы я тебе руки переломал.       Гандзю под ним упрямо заёрзал, выворачивая голову так, чтобы хоть как-то видеть лицо Ичиго. В его взгляде горела ярость, смешанная с обидой, куда более глубокой, чем после проигрыша в бою. Ичиго нахмурился в ступоре, не понимая, каким образом он мог вызвать такую реакцию у, по сути, незнакомца.       — Да кто ты чёрт возьми такой?! — в отчаянии воскликнул Гандзю, продолжая сверлить своим тяжёлым взглядом.       — Куросаки Ичиго, временный шинигами города Каракура, — просто ответил он.       — Что за хрень? Шинигами временными не бывают! — недовольно прохрипел Гандзю. — Но что меня интересует гораздо сильнее, так это откуда такой сопляк как ты, взял эту фейерверк-бомбу! Такие умел делать лишь один человек, и им был точно не ты!       Удивлённый услышанным, Ичиго едва ли не выпустил Гандзю из своего захвата. Эту бомбочку, и ещё несколько других, ему дала сенсей прямо перед тем, как они вошли в Разделитель миров. «Она их сделала сама?», подумалось ему с изумлением и восторгом, но им на смену тут же пришёл трезвый расчёт. Главное сейчас было совсем не это. Если судить по словам Гандзю, тот явно знал сенсея. Кем они друг другу приходились? Являлся ли он её другом или же врагом? От множества вероятностей голова Ичиго начинала идти кругом. Раздражённо нахмурившись, он хотел было ответить Гандзю, что тот лезет не в своё дело, как его прервал на полуслове прозвучавший снизу голос Йоруичи-сана:       — Эй, Ичиго, ну-ка отпусти этого паренька. Он нам нужен целым, иначе Куукаку оторвёт всем нам головы.       Не став задавать вопросы, Ичиго смиренно отпустил Гандзю, становясь от него чуть поодаль.       — Йоруичи-сама, это вы? — с лёгким благоговением и страхом в голосе спросил парень, отряхивая одежду от пыли.       — Да, Гандзю, это я, — взмахнул хвостом кот. — Мне и моим четырём спутникам нужно встретиться с Куукаку. Отведёшь нас?       Тон Йоруичи отказа не подразумевал. Это было ясно всем, в том числе и Гандзю, скрестившему руки на груди с хмурым выражением лица. Немного помолчав, тот тяжело вздохнул и пробормотал так тихо, что Ичиго едва успел уловить:       — Надеюсь, у вас есть объяснения всему, что только что произошло. Сестра вас без ответов не отпустит, — затем, уже гораздо громче, объявил для всех: — Следуйте за мной и пошевеливайтесь, если хотите попасть в дом Куукаку Шиба. Мы должны успеть прийти туда до девяти вечера, иначе взбучку получат все.       Ичиго уже не нравилось то, что их ждало впереди. Но пути назад для него не было с самого начала, поэтому он молча проследовал вместе со всеми, не забывая при этом выражением лица показывать всю глубину его недовольства их новым компаньоном.                            Когда Йоруичи-сан сказал им, что они с лёгкостью узнают нужный им дом, Ичиго представлял себе что угодно, но точно не две огромные каменные руки, державшие плакат с надписью «Куукаку Шиба». Ещё немного, и у него совсем не останется сил удивляться.       Двое высоченных стражей, что выскочили словно из ниоткуда, уже не показались ему чем-то неожиданным. Сначала они окинули их подозрительными взглядами, но заметив среди компании Гандзю и Йоруичи-сана, тут же подобрели и поспешили провести их внутрь. Снаружи дом выглядел даже меньше, чем дом Ичиго в Каракуре, но как только до его ушей донеслось слово «подвал», всё встало на свои места. Кажется, особую любовь к расширенному пространству под землёй питал не один Урахара. К подобному Ичиго тоже успел привыкнуть, поэтому спускался по ступенькам под землю со спокойным, едва ли не скучающим выражением лица.       Проведя их по нескольким коридорам, Гандзю остановился перед дверьми-сёдзи, которые от множества других отличала лишь висевшая под потолком табличка, на которой был выгравирован символ водоворота. Тот показался Ичиго смутно знакомым, но вспомнить, где бы он мог видеть его раньше, не смог, а потому быстро отмахнулся от этой мысли. Гандзю повернулся к ним, окинул серьёзным взглядом, и сказал:       — Сначала с сестрой поговорим я и Йоруичи-сан. Если будет нужда в вашем присутствии — вас позовут, а пока ждите здесь.       Делать было нечего, поэтому они поусаживались под стенкой, переводя дыхание. Иноуэ достала из своей сумки онигири и раздала каждому по паре штук. Еду с собой в дорогу им вручили благодарные за спасение Дзиданбо жители первого района, и хоть поначалу они пытались откреститься от подношения, сейчас Ичиго был неимоверно рад этому. Умяв свою порцию с молниеносной скоростью, голос подала Иноуэ:       — Как вы думаете, какая Куукаку Шиба и каким образом она может нам помочь попасть в Сейрейтей?       Чад хмыкнул задумчиво, но отвечать, похоже, не собирался. Исида демонстративно поправил ни на миллиметр не сдвинувшиеся очки, и сказал:       — Достаточно взглянуть на внешний вид дома, чтобы понять, что она — личность весьма эксцентричная. К тому же, простой человек не согласился бы помочь в таком наглом деле, — хмыкнув задумчиво, он продолжил: — Думаю, та огромная запечатанная труба, что стоит позади дома, имеет какое-то отношение к тому, как именно мы прорвёмся в Сейрейтей.       — Какой умный ребёнок, — прозвучал со стороны незнакомый голос. — Далеко пойдёшь с такими мозгами.       У Ичиго на мгновение перехватило дыхание. Эта манера речи и голос звучали настолько знакомо, что он не мог поверить своим ушам. Не до конца отдавая отчёта своим действиям, Ичиго резко вздёрнул голову вверх. Его рот непроизвольно открылся, не то для того, чтобы вдохнуть немного воздуха, не то для того, чтобы озвучить громко звенящую в голове мысль. Однако стоило ему окинуть говорившую более ясным взглядом, как едва возникшие внутри радость и волнение тут же исчезли со звонким хлопком. Уголки его губ разочарованно опустились, а на лице залегла тень.       Неужели он настолько успел соскучиться по сенсею, что она стала ему мерещиться в других людях?       Женщина, стоявшая напротив, окинула Ичиго нечитаемым взглядом, после чего, склонив голову набок, язвительно произнесла:       — Вау, столько радости и энтузиазма при встрече со своей благодетельницей, смотри в обморок не упади от переизбытка чувств.       Неужели его раннее разочарование было настолько заметно? Ичиго в мыслях недовольно цокнул. Получалось довольно глупое недоразумение, но объясняться он смысла не видел — его никогда не волновало какие выводы о нём делали люди в своих головах. Даже если речь шла о женщине, без помощи которой у него не было даже шанса попробовать спасти Рукию. Вместе с этим, тем не менее, в душе Ичиго стало назойливо клубиться раздражение. Ему едва удавалось бороться с тягой бросить что-то не менее колкое в ответ. Останавливали лишь неминуемые последствия, одно неприятнее другого. Громко и тяжело вздохнув, Ичиго пробормотал глухо:       — Вы просто кое-кого мне напомнили.       Куукаку Шиба (а это могла быть только она) немного смягчила свой буравящий взгляд и заинтересованно хмыкнула. Положив руку на бок, она спросила:       — Хорошего человека или не очень?       Без лишних раздумий, Ичиго импульсивно и до безобразия выпалил:       — Лучшего.       На столь откровенное выражение эмоций Куукаку сначала отреагировала нормально — вскинула в удивлении бровь, чтобы затем улыбнуться очень широко и довольно. Подобная реакция показалась ему немного странной, но эту мысль быстро сменил очередной приступ сковывающего шока.       На лице Шиба Куукаку застыла точно такая же улыбка, что и у сенсея.       Ичиго хотелось развернуться и уйти как можно дальше от этого странного дома и этих странных людей, поднимавших в его душе множество новых вопросов и противоречий. Поддаться прихоти и выкинуть столь детский финт мешало обострённое чувство ответственности и самоуважение. С ещё одним тяжёлым вздохом, Ичиго скрестил руки на груди и выжидающе глянул на молчавшую Куукаку. Та, судя по всему, намёки понимать умела, потому что затем сказала:       — В общем так, детишки, обсуждение дел оставьте взрослым, а пока пойдёмте поужинаем — еда скоро совсем остынет, и это варево станет совсем несъедобным, — заговорщицки усмехнувшись им, она добавила: — Только не говорите этого Коганехико и Широганехико, они у нас довольно чувствительны к критике.       Затем она развернулась, и им всем ничего не оставалось, кроме как последовать за ней.       Обеденный зал оказался довольно небольшим. Кроме широкого стола в центре комнаты и множества картин, висевших на стенах, здесь ничего не было, но даже так Ичиго чувствовал себя здесь довольно уютно. Он уселся на первое свободное место, в итоге оказавшись между Иноуэ и Гандзю. Прямо напротив него сидела довольно затягивавшаяся трубкой Куукаку. Ему хотелось немного спокойствия после столь насыщенного дня, поэтому Ичиго, коротко пожелав приятного аппетита, полностью сосредоточился на еде в своей тарелке. Он положил себе пару ложек риса, тонкацу и залил всё каким-то соусом, стоявшим к нему ближе всего. Вкус еды оказался сносным ровно настолько, чтобы она осталась в желудке и не пошла обратно через рот. Он бы сейчас отдал многое за хотя бы одно блюдо, приготовленное Юзу. С тем, как готовит она, не сравнится никто. Ичиго сделал себе мысленную заметку почаще хвалить её за кулинарное мастерство, когда вернётся домой.       Вокруг него текла размеренная, но довольно оживлённая беседа. Принимать в ней участие или обращать более пристальное внимание Ичиго не собирался, хотя втайне был рад, что у его друзей имелась возможность расслабиться. Медленно пережёвывая кашу во рту, он перевёл свой взгляд с деревянной поверхности стола на одну из картин, что висела немного выше головы Куукаку. Поразглядывав её какое-то время, он задумчиво нахмурился и быстро пробежался по другим картинам. Чем больше Ичиго смотрел, тем больше увиденное вгоняло его в ступор. Часть из картин была откровенной мазнёй — парочка неразборчивых каллиграфических полотен и что-то, отдалённо напоминавшее лесной пейзаж. Однако большая часть картин являлась ничем иным, как карикатурами. Вот они выглядели очень интересно и даже весело. В парочке Ичиго смог узнать самих Гандзю и Куукаку. На них часто повторялись ещё несколько людей, которых он не знал, но менее забавными они от этого не становились. Чего Ичиго не мог понять — так это почему все эти изображения висели именно в обеденном зале. Обычно люди если и вешали какие-то картины, то они были более… эстетичными что ли. Хоть он сам не являлся фанатом живописи и рисования в целом, отдавая предпочтение поэзии, эти рисунки ему нравились. Впрочем, не ему говорить о странности, когда в их гостиной висел огроменный плакат матери, у которого отец едва ли не каждый день ныл о том, как быстро растут дети.       Уже какое-то время Ичиго чувствовал на себе чей-то взгляд, пытавшийся прожечь в нём дырку, но он игнорировал его до последнего, потому что знал, кто именно за ним следит.       — Нравится живопись? — всё же обратилась к нему вслух Куукаку, очевидно не выдержавшая игнорирования собственной персоны.       Ичиго перевёл свой взгляд на неё, равнодушно пожал плечами, и ответил:       — Не особо.       Вертя трубку меж пальцев, Куукаку неоднозначно хмыкнула. Что-то в её глазах блеснуло недобро, от чего у Ичиго, к его стыду, пробежали мурашки по спине. У него складывалось ощущение, будто его видели насквозь и вот-вот рассекут тело скальпелем, чтобы покопаться во внутренностях. По её лицу было видно, что с этой женщиной шутки плохи. Он даже с закрытыми глазами мог бы ощутить ту ауру авторитета и силы, что от неё исходила. Шиба Куукаку, честно говоря, его немного пугала тем, что предугадать её следующие действия было невероятно сложно. Но при всём при этом, гораздо больше она Ичиго раздражала. Потому что до сих пор не воспринимала его всерьёз. Это было заметно только если знать, куда смотреть, или если сталкивался с подобным ранее. Так что он мог сказать наверняка, что Шиба Куукаку не считала его достаточно способным добиться той цели, ради которой они сюда пришли. Но как-либо изменить её отношение он мог лишь сделав всё с точностью наоборот, вернувшись победителем.       О том, почему его волновало мнение Шиба Куукаку о своей персоне, Ичиго предпочитал просто не думать. У него и так уже болела голова.       — Но эти рисунки тебе пришлись по душе.       В голосе Куукаку не было и намёка на вопросительные интонации — лишь уверенность в собственной правоте. Ичиго досадливо сморщил нос, но отрицать не стал. Лгать было незачем. Он смотрел, как Куукаку сделала долгую затяжку, выдыхая дым вверх, немного запрокинув голову. Затылком чувствовал, как Иноуэ посылала ему недоумённо-вопросительные взгляды. Беседа, до сих пор звучавшая бесперебойно, затихла. По левую сторону от него, Гандзю нервно заёрзал. Во всей комнате было отчётливо слышно лишь громкое чавканье Йоруичи-сана, евшего уже далеко не первую порцию.       Затем Куукаку резко встала из-за стола и, глядя на него сверху вниз, произнесла:       — Пойдём со мной, покажу тебе кое-что.       Ичиго не слишком хотелось идти одному, но предложение Куукаку, очевидно, распространялось только на него. Коротко кивнув, он тоже поднялся из-за стола и молча последовал за ней. Шли они недолго, и оказались на другом конце дома перед комнатой, которая с виду ничем не отличалась от предыдущих. Как только Куукаку распахнула бумажные створки, Ичиго тут же понял, каково было предназначение этой комнаты.       Зал усопших.       Деревянные таблички с именами стояли на длинном столе вдоль самой широкой стены. Возле каждой стояла вазочка с благовониями, однако они не были зажжёнными. Над столом висел громоздкий гобелен с изображением водоворота, которое он до того видел перед одной из комнат. Должно быть, у семьи Шиба был собственный символ, или они вообще являлись полноценным кланом (если взять во внимание количество табличек). Куукаку без раздумий зашла в комнату, стала напротив стола, и почтительно поклонилась. Ичиго в ступоре так и застыл на пороге, не зная, что ему следовало делать.       — Зачем вы привели меня сюда? — не выдержав, спросил он.       — Заходи сюда и я покажу.       Осторожно переступив порог, Ичиго повторил всё, что до этого делала сама Куукаку, затем встал рядом с ней и вопросительно глянул.       — Теперь обернись назад, — сказала она. — Что думаешь?       Позади их, на стене напротив, висела картина. Глянув на неё, у Ичиго на мгновение отняло дыхание. Она разительно отличалась от тех, что были в обеденном зале, но он готов был дать руку на отсечение — их автором являлся один и тот же человек. На полотне было изображена небольшая поляна, со всех сторон окружённая широкими деревьями, делая её неким укромным, может даже тайным, местом. Сквозь ветви пробивались редкие лучи закатного солнца, освещая центр поляны. Большая её уже была поглощена сумраком. Из густой травы выглядывали одинокие, пёстрые цветы, а на голой ветви дерева, что располагалось ближе всего, висел венок.       Чем дольше Ичиго смотрел на эту картину, тем больше его сердце сжималось от тоски. Настроение, с которым автор писал это произведение, было ему знакомо слишком хорошо — скорбь.       — Она прекрасна. Но долго смотреть на неё тяжело, — спустя какое-то время нашёлся с ответом Ичиго.       — Мне тоже, — голос Куукаку звучал удивительно ранимо. Ичиго невольно вздрогнул. — Но эта картина никогда не предназначалась нам.       — Для кого же тогда она?       — Это подарок моему старшему брату и его жене.       «Посмертный», — без высказанных вслух слов понял Ичиго.       Они продолжали стоять в тишине, не отрывая взгляда от картины. Время, казалось, остановилось. Что он, что Куукаку, были всецело отданы своей собственной скорби по тем, кого с ними уже не было. Стоя здесь, в зале усопших рядом с практически незнакомым ему человеком, к Ичиго пришло довольно простое, но монументальное осознание. До сих пор он старался изо всех сил отгородиться от любых мыслей о матери. Лишь в годовщину её смерти, ровно на один день в году, он с головой окунался в те тоску и горе, что носил у себя в сердце. И легче от этого ему не становилось ни капли. Тяжесть потери оказалась для него настолько непосильной ношей, что он предпочёл отринуть и забыть всё, что как-либо было связано с мамой. В том числе и то время, когда она водила его на карате.       Должно быть, он действительно ранил сенсея, когда не сразу узнал её на кладбище. Стоит извиниться перед ней, когда они вернутся домой.       Теперь же, стоя напротив, казалось бы, ничем не примечательной картины, Ичиго больше не хотел убегать от боли. Он хотел дорожить каждым воспоминанием, что оставила по себе его мама, даже если от некоторых невыносимо ныло сердце. Она ведь была исключительным, самым дорогим человеком в его жизни, и ему уже давно пора было принять её гибель как должное и перестать пятнать память о ней.       Ведь смерть мамы вовсе не означала, что её больше нет.       Она до сих пор продолжала жить в Юзу, в отце, в сенсее, и всех-всех, кто имел честь знать Куросаки Масаки. В том числе и в нём самом.       И он впервые не испытывал горечи, думая о маме. Ичиго был неимоверно рад тому, что помнил её тёплую руку и нежную улыбку.       Он мог почувствовать, как расслабляется его тело и на лице вместо хмуро насупленных бровей проклёвывается лёгкая, умиротворённая улыбка. Оторвав свой взгляд от картины, Ичиго взглянул на Куукаку, которая в тот момент тоже повернулась к нему лицом. Она смотрела на него какое-то время изучающе, словно видела впервые. На этот раз Ичиго не испытывал никакого дискомфорта или раздражения — чувствовал, что в её отношении к нему что-то поменялось. Казалось, она собиралась ему сказать что-то ещё и, к своему удивлению, Ичиго было интересно знать, что же именно.       — Мой брат был сильным шинигами. Многие в Сейрейтее называли его гением. Но в конце концов это не помогло избежать ему смерти, — после этих слов Куукаку взяла небольшую паузу, тяжело выдохнула, и только затем продолжила: — Ты тоже обладаешь силой, я это чувствую. Но на одной силе далеко не уедешь, как ни старайся. К тому же ты настолько молод, что меня тошнит от одной мысли о том, с каким упорством тебя несёт на верную смерть.       Ичиго хотел было возразить, может даже как-то заверить её, что всё будет хорошо, но Куукаку подняла руку вверх, жестом говоря помолчать, пока она не договорит. Коротко кивнув, он продолжил держать рот на замке.       — Но несмотря на то, что я не верю в успех этой авантюры, каким бы человеком я была, если бы не протянула руку помощи? Мой брат не так меня воспитывал, — на её лице появилась добрая усмешка. — Ты веришь в то, что должен это сделать, а я верю в то, что люди должны идти к своей цели до самого конца. Поэтому, прошу тебя, Ичиго, сделай кое-что для меня взамен на мою помощь.       — Что именно? — спросил он.       — Выложись на полную и вернись из Сейрейтея живым.       На лице Ичиго расплылась широкая улыбка, а глаза решительно блеснули.       — Будет сделано!       Довольный смех Куукаку, должно быть, было слышно по всему дому — так громко он звучал. Её эмоции оказались настолько заразными, что почти тут же Ичиго присоединился к ней, впервые с появления в Обществе душ ощущая внутри неимоверную лёгкость. Когда они, наконец, успокоились, на лице Куукаку по-прежнему светилась довольная усмешка. Игриво ткнув кулаком в его плечо, она сказала:       — Что-то мы тут задержались, тебе самое время учиться быть пушечным ядром!       Ичиго пытался что-то крикнуть ей вдогонку, но Куукаку не обращала никакого внимания, насвистывая себе под нос какую-то весёлую мелодию. Обречённо вздохнув, он закатил глаза и побежал следом за ней, не забыв прежде ещё раз поклониться перед табличками.       На рассвете следующего дня они эффектно проломили себе путь в Сейрейтей.                     

***

                    Когда Гандзю драматично заявил перед всеми, что тоже отправляется в Сейрейтей, Ичиго втайне был этому рад, хоть и не ожидал от него такого участия. Пусть с виду тот и не выглядел особо способным, Гандзю казался ему достаточно надёжным человеком, способным прикрыть спину в нужный момент. А ещё без него Ичиго вряд ли сумел бы освоить принцип работы ядра.       Но вслух он об этом ему ни за что не скажет.       Куукаку перед отправкой пожелала им удачи в своём стиле — тяжёлым ударом ногой по голове, и в конце добавив, что не прощается с ними. От того, с каким выражением лица она это произнесла, веяло чем-то недобрым. Хоть он и успел потеплеть к ней, всё же Куукаку оставалась очень пугающей женщиной, пересекаться с которой лишний раз не хотелось.       Общими стараниями и его попытками не испортить общие старания, они прорвались в Сейрейтей. Правда не всей компанией, как планировали изначально, но Ичиго не унывал. Импровизировать на ходу ему было не впервой. Да к тому же он не остался сам — вместе с ним выбросило Гандзю. Радость на его лице нельзя было передать словами. Цензурными.       Недовольство Гандзю самого Ичиго неимоверно веселило, однако на это у них сейчас не было времени. Не успели они выбраться из песочной ямы, которая смягчила их падение, как их уже засекли двое шинигами. Один из них был лысым, с какими-то красными пятнами возле глаз, а у второго из брови и ресниц торчали перья. Ичиго очень сильно хотелось закатить глаза — ему казалось, будто он попал в цирк, а не в штаб военной организации. Эти двое к тому же смотрели на них с такой уверенностью в собственном превосходстве, что аж тошнило. Он бы с лёгкостью поставил на место подобных типов в Каракуре, но, наученный горьким опытом, Ичиго не собирался рваться бездумно вперёд.       — Какой сегодня хороший, удачный день! — довольно распевал лысый шинигами. — Давно у меня не было столь удачных дней! А значит вам, ребята, крупно не повезло!       Ичиго смерил лысого недовольным взглядом, Гандзю, стоявший рядом, выразил своё раздражение вслух. Затем, вместо того чтобы объяснить по-человечески, что ему было нужно, или хотя бы ринуться в атаку, этот лысый начал танцевать! Открывшееся перед ними зрелище выглядело настолько дико и убого, что Ичиго с Гандзю могли лишь молча переглянуться в шоке и полной растерянности. Лысый шинигами, тем временем, закончил свой танец и, не увидя желаемой реакции, недовольно воскликнул:       — Вы чего до сих пор в этой песчаной яме, я же дал вам время выбраться оттуда, пока танцевал!       — Какого чёрта… — пробормотал раздражённо Ичиго.       Ему определённо было что ещё сказать, но в этот момент Гандзю решил привлечь внимание к себе, дёрнув его за рукав.       — Драпать нужно отсюда, пока эти двое валяют дурака! Их реяцу далеко не на уровне обычных шинигами! — громко шептал он.       — С какой это стати мы будем убегать? Как тогда прикажешь сражаться с теми, кто будет ещё сильнее, чем эти двое? — прошипел Ичиго в ответ.       Пока они спорили между собой о том, как поступить дальше, лысый шинигами пытался вклиниться, говоря что-то об их жалком финале, но им было абсолютно не до этого. В конце концов, Гандзю не выдержал, пожелал удачи и тут же убежал так быстро, что аж пятки сверкали. В след за ним погнался шинигами в перьях, оставляя Ичиго наедине с лысым.       — Вашим планом было разделиться? — спросил он недоумённо.       — Как видишь, — глухо пробормотал Ичиго, выбираясь, наконец, из ямы.       Лысый шинигами окинул его с ног до головы изучающим взглядом, а затем сказал:       — Могу я тебя спросить? — не дожидаясь согласия, он продолжил: — Почему ты не стал убегать? Твой напарник явно почувствовал нашу силу, оценил вашу, и дал дёру. Умно с его стороны. Так почему же ты всё ещё здесь?       Ичиго не думал, прежде чем уверенно ответить:       — Меня не учили отступать перед трудностями. К тому же, если ты сильнее, то смысла убегать нет — всё равно догонишь. Однако, если ты окажешься слабее меня, тогда тебя побью я. Вот и всё.       Взгляд лысого шинигами после его слов кардинально изменился — стал более тяжёлым и кровожадным. Рука Ичиго моментально дёрнулась к рукояти занпакто.       — А ты не такой тупой, как я думал, — произнёс шинигами, тотчас же сокращая расстояние между ними и нанося удар мечом.       Ичиго отскочил в сторону, невредимый. Атака оказалась достаточно сильной и быстрой, но уворачиваться от ударов сенсея было намного сложнее. Лысый шинигами смерил его коротким, удивлённым взглядом. Кажется, не ожидал, что Ичиго сможет увернуться. Не давая ему времени на манёвры, Ичиго пошёл в атаку. Его меч оказался блокирован мечом противника. В таком же стиле прошло ещё несколько атак, пока Ичиго, наконец, не сумел увидеть слабое место в защите шинигами. Выбив меч шинигами из рук, он замахнулся, чтобы нанести удар, уйти от которого было практически нереально, однако вновь оказался остановлен. Да и чем, ножнами! Ичиго на мгновение опешил, но тут же взял себя в руки, сосредотачиваясь на движениях противника. Подумаешь, ножнами мечи отбивает. С кем не бывает.       Во время следующей атаки они оба получили свои первые ранения.       — Как тебя зовут? — спросил шинигами, переводя дыхание.       — Куросаки Ичиго, — ответил он, так же тяжело дыша.       — Хорошее имя, — усмехнулся шинигами. — Говорят, люди с иероглифом «ичи» в имени часто талантливы. И поскольку меня зовут Мадараме Иккаку, я думаю, наша битва должна быть сокрушительной!       — Однозначно! — согласно усмехнулся Ичиго в ответ.       Драться с этим парнем ему определённо нравилось. Желание победы заставляло кровь внутри кипеть. Ичиго чувствовал, что Иккаку испытывал то же самое, от чего становилось только интереснее.       — Я вот всё не пойму… — спустя пару секунд вновь заговорил Иккаку. — В тебе явно есть сила, да такая, что идёт почти вровень с моей, а я, на секундочку, явлюсь третьим офицером! Однако от того, как ты дерёшься, мне становится плохо! Как такой новичок, как ты, сумел зайти так далеко?       Ичиго недовольно поморщил нос. Неужели настолько заметно, что меч в руках он стал держать совсем недавно? Кровь с раны на виске продолжала заливать его глаз, так что её то и дело приходилось вытирать. Иккаку, стоявший вдали, насмешливо фыркнул:       — Так вот, о чём это я? Очевидно, что так далеко ты зашёл исключительно за счёт инстинктов и желания подраться!       Ичиго окинул Иккаку хмурым, тяжёлым взглядом.       — И что с того?       — Да ничего! Наоборот, то, как ты держишься в бою с минимальным количеством техники, достойно похвалы! — усмехнулся Иккаку. — Так кто же тебя этому научил? Неужели всё сам?       Ичиго замер в ступоре. Он даже не думал, что ему будут задавать подобные вопросы, поэтому сейчас понятия не имел, как правильно ответить. Сенсей, по какой-то причине, находилась в немилости Сейрейтея, что становилось очевидно благодаря барьеру, не пускавшему её сюда. Повлечёт ли упоминание имени сенсея ещё больше неприятных последствий для неё? Впрочем, если судить по её характеру, сенсею было бы абсолютно всё равно. Да и, если совсем на чистоту, Ичиго хотелось узнать, как отреагирует шинигами, услышав её имя. В своей голове он рисовал сенсея невероятно сильной и известной шинигами, той, кого слабые боятся, а сильные уважают. Однако перед отправлением в Общество душ ему помогала не только она, а значит, стоило отдать должное ещё одному человеку.       — Был один шинигами, который сражался со мной в течение десяти дней. Хотя сражением это назвать тяжело, но думаю, его помощь принесла свои плоды, — перед глазами возникла картинка порванной шляпы, отчего Ичиго довольно хмыкнул. — Звали его Урахара Киске.       Реакция Иккаку была весьма красноречивой — его аж перекосило от шока.       — Вот так поворот… Неужели Урахара Киске настолько гениальный учитель, что за десять дней сумел сделать тебя настолько сильным противником?       Ичиго, не сдержавшись, весело фыркнул.       — Я ведь не говорил, что он был моим сенсеем. Гэтабоши просто был моим противником. Тому, как сражаться и побеждать меня учил другой человек.       — Кто же именно? — нахмурившись, поинтересовался Иккаку.       Ответ у Ичиго был готов моментально, однако мысленно он скривился, стыдясь того, что полное имя сенсея смог вспомнить лишь в то время, как они находились в доме Куукаку. Это конечно же вызвало в нём ещё больше вопросов о том, кем именно она была, но времени обдумывать всё это у него не было что тогда, что сейчас.       Поэтому Ичиго, с гордо поднятой головой, сказал, как есть:       — Её зовут Кучики Карин.       Иккаку замер на долгое время в ступоре, и когда наконец пришёл в себя, воскликнул так громко, что у Ичиго заложило уши:       — Какого чёрта!       Чтобы затем расхохотаться, точно сумасшедший. Ичиго начал было беспокоиться о вменяемости Иккаку, как тот перестал смеяться, сохраняя на лице широкую, немного безумную улыбку.       — Вот теперь это точно объясняет всё! И уровень твоих навыков, и то, почему её так и не смогли найти в мире живых! Обвела всех вокруг пальца, чертовка!       — Ты о чём сейчас говоришь? — недоумённо нахмурился Ичиго.       Было очевидно, что Иккаку знал сенсея, и не относился к ней враждебно, однако смысл этих слов ему был совершенно не ясен. Перед глазами Ичиго не было и малой части общей картины, и это начинало серьёзно напрягать. Он по-прежнему уважает чужое право на хранение тайн, но ощущать себя слепым, безмозглым котёнком ему порядком надоело. Сенсей, конечно, может опустить некоторые, более личные детали, но Ичиго уже точно решил, что по возвращению обязательно задаст ей пару десятков вопросов.       — Не до этого сейчас, — отмахнулся Иккаку. — Раз уж говоришь, что твоим сенсеем является Кучики Карин, значит я не могу подарить тебе быструю смерть.       От него вдруг стала исходить очень мощная, подавляющая жажда крови. По спине Ичиго невольно пробежали мурашки, но усилием воли он заставил себя не замереть на месте, и тотчас же достал меч из-за спины.       — Расти, Хозукимару! — произнёс Иккаку, после чего его меч сначала засветился красным светом, а затем изменил свою форму полностью, превращаясь в копьё.       Ичиго не мог перестать смотреть на оружие в руках противника, заворожённый зрелищем и той силой, что от него исходила.       — Что, удивлён, Ичиго? У тебя на это нет времени! — крикнул ему Иккаку, принимая атакующую позицию.       На самом деле он не был удивлён тому, что меч вдруг изменил свою форму. Скорее, ему просто было интересно увидеть, какая она у Иккаку. В очередной раз Ичиго почувствовал волну огромной благодарности перед сенсеем за то, что проинформировала его о важных для шинигами вещах.       — У шинигами есть большое количество возможностей для увеличения собственных сил. Те, кому лучше даётся контроль реяцу, работают над усилением кидо. Более шустрые работают над своим сюнпо. Те, кто сильнее физически, оттачивают хакуду. Конечно, есть множество тех, кто является экспертом более чем в одной сфере. Однако основа способностей каждого шинигами — это его владение мечом. И именно здесь кроется наибольший потенциал. Шинигами могут пробудить ещё две формы занпакто, каждая из которых будет сильнее предыдущей. Первая стадия высвобождения зовётся шикай, вторая — банкай.       — Значит мы сейчас будем тренировать эти формы высвобождения, сенсей?       — Не совсем. Скорее всего твой занпакто уже находится в шикае на постоянной основе из-за того, что в тебе слишком много реяцу, которую ты плохо контролируешь. А работа над банкаем тебе не светит до тех пор, пока не сможешь хотя бы трижды к ряду уклониться от моих ударов. К тому же на его усвоение даже у сильнейших уходят годы.       — Ладно-ладно, я понял, что ещё не готов. Тогда зачем вы мне это рассказываете?       — Чтобы ты знал, с чем столкнёшься, балда, — с силой щёлкнула его по лбу сенсей. Ичиго, к своей собственной гордости, не издал ни звука, однако принялся потирать ушибленное место. — На твоём пути к вызволению Кучики Рукии встретится не один шинигами высокого ранга. Лейтенанты, к примеру, обязаны владеть шикаем, а капитаны — пользоваться банкаем. И это помимо их прочих умений. В шикае и банкае форма занпакто зачастую меняется, некоторые из них становятся иным видом оружия, другие же могут дать своему владельцу возможность использовать кидотипные, или же стихийные атаки — вариантов множество, и каждый из них представляет угрозу, если неправильно оценишь способности противника.       — Хорошо, буду иметь ввиду, — кивнул понятливо Ичиго, переваривая информацию в голове. — Сенсей, вы ведь тоже шинигами, можете показать свои шикай с банкаем?       В голову Ичиго даже не закралась мысль о том, что она могла не владеть этими техниками. Это же сенсей, она чертовски сильная.       Лицо сенсея на мгновение сделалось пустым, совершенно нечитаемым, и Ичиго уж было хотел извиниться, если ляпнул что-то не то бездумно, однако она быстро пришла в себя, возвращая на лицо привычную ухмылку, хоть и чуточку слабее той, что была до этого.       — К сожалению высвобождение своего занпакто я не смогу тебе продемонстрировать, поскольку он не со мной, но мы можем попросить Урахару чуть позже показать тебе, как выглядит его шикай. И раз уж нам подвернулась такая возможность, попробуешь сразиться против него!       Ичиго обречённо застонал, совсем не ожидая с нетерпением сегодняшнего вечера.       От первой атаки Иккаку с копьём уклониться было сложнее прежнего. Ичиго, впрочем, был готов к резкому увеличению сил, поэтому удар не застал его врасплох. Затем последовала ещё серия ударов, каждый из которых он видел всё чётче и чётче. Для того, чтобы остановить замах копья и не сдвинуться с места, Ичиго доводилось прикладывать неимоверные усилия. Он чувствовал, как граница его сил с каждым разом расширялась всё больше, и это только добавляло уверенности в том, что он сможет нанести ответный удар. Оставалось подождать правильный момент.       — Какого чёрта ты всё ещё можешь уклоняться? — с искренним недовольством прокричал Иккаку.       — Я что, по-твоему, совсем дурак? Очевидно, что радиус удара копья больше! — парировал Ичиго, уходя от удара вниз.       На лице Иккаку после его слов заиграла злорадная улыбка. Затем он вновь пустился в атаку, прокричав:       — Разделись, Хозукимару!       И вместо привычного копья Ичиго с трёх сторон окружили нунчаки. Застигнутый врасплох, он не смог сдвинуться с места, и удар обрушился на него со всей силой, оставляя глубокий след на правой руке. Глухо прошипев от боли, Ичиго уставился невидящим взглядом на рану. Со стороны вновь послышался голос Иккаку:       — Когда это я говорил, что Хозукимару копьё? Это с самого начала был сансецукон.       Ичиго мог бы устроить небольшой спектакль, крича что-то о жульничестве и несправедливости, однако в его голову очень постарались вбить, что в настоящем бою противник будет использовать любой элемент неожиданности, чтобы вырвать победу зубами. Ичиго в сложные уловки пока что не мог, да и вряд ли когда-то станет к ним прибегать, но даже так было ясно, что ни один боец в здравом уме не продемонстрирует свой сильнейший удар с первой же атаки. Опыт давал Иккаку огромное преимущество — он мог оценить ситуацию и продумать свои действия намного быстрее, чем сам Ичиго.       Делало ли это Ичиго слабее? Ни в коем разе. Он готов был это продемонстрировать.       Быстро обмотав руку бинтами, что обвивали рукоять его занпакто, он замахнулся мечом и нанёс такой мощный удар, что тот разрубил стену пополам. Иккаку глянул сначала назад, затем на Ичиго, не говоря ни слова, но выражение его лица стоило целой тысячи слов.       — Наконец начал держать язык за зубами? — взял слово Ичиго, глядя вперёд твёрдо и уверенно. — Мой следующий удар придётся уже по тебе, и ты больше не сможешь держать свой меч в руках.       Своими словами Ичиго вовсе не пытался раззадорить противника, однако Иккаку воспринял их по-своему, тут же ощетинившись и приняв атакующую стойку.       — А не много ли берешь на себя, новичок? Тем, кто не сможет удержать меч в руках будешь ты! — горячо прокричал Иккаку.       — Вот сейчас и посмотрим, — просто ответил Ичиго, резко ринувшись вперёд.       Первый удар, ранивший Иккаку, рассёк его тело по диагонали от левого плеча до правого бедра, но он по-прежнему мог стоять. Вторым ударом Ичиго сумел повредить нунчаки и, наконец, Мадараме Иккаку упал без сил на землю.       Ичиго победил.       Безоговорочно.       Вкус победы не был ему чужд. Сколько раз он ездил на соревнования по карате, а уж в скольких уличных драках он принимал участие! Словом, не сосчитать. Однако сейчас, стоя с мечом на перевес, вдыхая клубившуюся в воздухе пыль, поднявшуюся после разрушения стены, и глядя на лежавшее, окровавленное тело соперника, Ичиго впервые смог по-настоящему ощутить в себе силу, благодаря которой он может защитить всех, кого захочет.       И с помощью которой он совсем скоро вернёт должок Рукии.       А пока было бы неплохо позаботиться о ранах, дождаться пока Иккаку очнётся, чтобы вытрясти у него информацию, и отыскать сбежавшего Гандзю.       Последнее будет совсем не сложно, ведь Ичиго уже знал, где его можно найти.       Прямо под фейерверком.              

***

                           В Сейрейтее творилось настоящее безумие. И дело было не во вторженцах. Точнее говоря, не только в них.       Что-то тёмное назревало внутри самого Готея.       И Тоширо мог только догадываться, что же грянет в момент, когда их бдительность ослабнет. Правда, со всеми срочными собраниями и строевой подготовкой у него на это совершенно не оставалось времени. Пару часов назад, на последнем экстренном собрании, главнкомандующий объявил о чрезвычайном положении. И не то чтобы до этого весь Готей прохлаждался, однако теперь ситуация принимала более серьёзный оборот. Неужели вторженцы, которых судя по данным разведки не могло быть больше десятка, являлись настолько сильными и опасными? Эту мысль Тоширо не спешил списывать со счетов — в конце концов, среди них оказались люди, способные победить в бою третьего и пятого офицеров одиннадцатого отряда, а это уже кое о чём говорило. Некоторые детали, однако, казались ему нелогичными.       Почему вторженцы не убили Мадараме и Аясегаву? Почему среди шинигами вовсе не было жертв, только несколько раненых? С момента их появления вторженцы в принципе не сделали ничего особенного — только лишь убегали от преследования, и сейчас где-то спрятались. Если они сильные, тогда чего ждут? Если они слабые, тогда зачем вообще сюда сунулись? Они до сих пор не знали истинной цели нарушителей (хотя теперь, наверное, было бы уместнее называть их преступниками), и это сильно напрягало Тоширо. Он не знал, чего от них ожидать, и терпеть не мог сюрпризы.       Возможно, стоило лично наведаться к Мадараме и Аясегаве? Их доклад о случившемся был разослан по всем отрядам, и Тоширо даже успел перечитать его дважды, но он был очень сухим и кратким. Действительно стоящей информации там было ничтожно мало. Тоширо нутром чувствовал, что эти двое упомянули не всё. Гарантии, что они расколются перед ним, по сути, не было, но попытаться точно стоило.       Быстро встав из-за стола, он вышел из кабинета, прошёл к выходу из казарм, у которых дежурила третий офицер Кимура, дал ей несколько инструкций, оставив за главную в своё отсутствие, и последовал в сторону бараков четвёртого отряда. Мацумото говорила ему, что вместе с ещё несколькими лейтенантами пойдёт проведает Мадараме с Аясегавой. Ушла она всего полчаса назад, так что были все шансы, что он сможет застать её там.       Вокруг него туда-сюда бегали шинигами из разных отрядов, некоторые из них патрулировали улицы Сейрейтея, другие — исполняли поручения начальства. Хаос и суета. С момента проникновения преступников не прошло и суток, а его всё уже порядком достало.       До казарм четвёртого Тоширо добрался быстрее, чем планировал, гонимый желанием скрыться от царившей вокруг суеты. В больнице под руководством капитана Уноханы хотя бы можно было рассчитывать на покой. Никто в здравом уме не желал познать на себе её гнев. Издали Тоширо мог видеть, как у входа стоит один человек, не двигаясь. Подойдя ближе, он узнал Мацумото. Она стояла, опустив голову вниз, не видя и не слыша ничего вокруг себя. В таком опущенном состоянии Тоширо видел Мацумото крайне редко. В мире существовало невероятно мало вещей, способных зацепить её настолько сильно. Тоширо надеялся, что на этот раз дело было не в Ичимару, иначе он не сдержится и пробьёт в нём пару-тройку дырок. Этот скользкий змей уже давно ходил по тонкому льду, а после их разговора с Айзеном Тоширо и подавно стал подозревать Ичимару.       Подойдя к Мацумото вплотную, Тоширо сначала хотел положить ей руку на плечо, но затем решил, что это может её напугать, поэтому ограничился лишь словами:       — Лейтенант Мацумото, что случилось?       Даже после того, как Тоширо её окликнул, отреагировала она не сразу. Когда же Мацумото наконец подняла голову и взглянула ему прямо в лицо, от её взгляда на сердце потяжелело.       — Капитан, я как раз собиралась идти за вами… — тихо и немного отстранённо сказала Мацумото.       — Зачем? — нахмурился Тоширо. Что-то случилось с ней? Или может с Хинамори?       Прежде чем он успел себе накрутить чего-то, Мацумото ответила:       — Иккаку хотел рассказать кое-что лично мне и вам, капитан.       Тоширо тут же напрягся. И в этот раз чутьё не подвело его — Мадараме было что ещё сказать. Но лично ему и Мацумото? Это точно должно быть как-то связано со вторженцами, однако почему эта информация предназначалась только им двоим?       — Он сказал о чём именно хотел поговорить? — заставил себя произнести ровно Тоширо, не выдавая собственного смятения и напряжения внутри.       Мацумото сжала свои подрагивающие ладони в кулак, тяжело выдохнула, и тихо сказала:       — Он сказал, что речь пойдёт о Карин, капитан.       Что.       Он не ослышался?       Из всех возможных тем… Почему сейчас?       Сердце Тоширо ухнуло вниз. В любое другое время он был бы рад услышать имя его капитана, но учитывая обстоятельства, в которых находился Сейрейтей, он знал, что это вряд ли приведёт к добру.       Состояние Мацумото теперь не вызывало никаких вопросов. Не будь он капитаном отряда, его, скорее всего, тоже парализовало бы. В конце концов рана от потери капитана Шибы в их сердцах ещё не затянулась.       Сделав аккуратный, глубокий вдох, Тоширо на краткое мгновение положил руку на плечо Мацумото, сжал в молчаливой поддержке, и сказал:       — Пройдём в палату Мадараме.       Мацумото легко кивнула, приосанилась, окончательно скидывая с себя оковы ступора, и быстрым шагом последовала вперёд. Тоширо шёл с ней нога в ногу, не отставая. На пути им встретились лишь пару дежурных медсестёр, с которыми он кратко здоровался и шёл дальше. Путь до нужной им палаты занял не более минуты.       Вместе с Мадараме внутри находился Аясегава. Оба выглядели довольно побито, но не были прикованы к постели, вместо этого сидя на террасе, выходившей во внутренний дворик. Услышав распахнувшиеся двери, они синхронно повернули головы ко входу и порывались встать, чтобы приветственно поклониться, но Тоширо махнул им рукой, давая вольную.       — Как ваше самочувствие, Мадараме, Аясегава? — вежливо поинтересовался он, хотя всё естество в нём бунтовало, требуя начать разговор на совсем другой ноте.       Они так же вежливо ответили, сказав, что совсем скоро вернутся в строй. Затем в палате застыла напряжённая тишина. Откладывать разговор им с самого начала было некуда, да и Тоширо не хотелось томиться в нервном ожидании, поэтому он взял инициативу в свои руки.       — Что ж, лейтенант Мацумото сообщила, что у тебя есть к нам разговор, третий офицер Мадараме.       — Да, капитан Хицугая. Есть кое-что очень важное, о чём вам с лейтенантом Мацумото следует знать, — ответил он.       Тоширо сложил руки на груди, хмуро глядя на Мадараме.       — И это что-то касается капитана Шибы.       В его голосе не прозвучало вопросительных интонаций, однако Мадараме всё равно кивнул ему в ответ.       — Если можно, капитан Хицугая, я хотел бы, чтобы на время нашего разговора Юмичика остался здесь. Ему тоже есть, что сказать.       — Хорошо. А теперь начинай, наконец, говорить в чём дело, — глухо произнёс Тоширо. Он мог чувствовать, как Мацумото, стоявшая рядом, напряглась.       — Во время стычки с двумя из нарушителей, мы смогли узнать кое-что и о капитане Шиба Карин, — начал было Иккаку, как тут оказался прерван эмоциональным восклицанием Мацумото:       — То есть ты хочешь сказать, Карин в сговоре со вторженцами? Неужели она пришла вместе с ними?       — Невозможно, — холодно отрезал Тоширо. — Капитан не смогла бы пересечь границу миров, даже если бы захотела. Мацумото, ты забыла, что после года попыток отыскать её, Совет сорока шести постановил установить барьер, запрещающий вход в Разделитель миров?       Мацумото поджала губы, скривившись, и угрюмо кивнула.       — Капитан Хицугая прав. Она никак не может быть здесь, — вновь заговорил Мадараме. — Однако в ходе сражения с одним из нарушителей я смог узнать много интересного о ней. Во-первых, Шиба Карин точно до сих пор жива. Более того, парень, с которым я дрался, заявил, что она является его учителем.       От услышанного сердце Тоширо на мгновение замерло в груди, а затем застучало с удвоенной скоростью. Облегчение разлилось по его венам. Конечно, они с Мацумото всегда склонялись к тому, что их капитан жива, поскольку её так и не смогли найти, однако прямого подтверждения тому до сих пор не было. Часть о том, что она всё же была связана с нарушителями, его не волновала совершенно. Подобные мысли точно были неподобающими для офицера Готей-13, но в этот момент Тоширо было абсолютно плевать.       Карин-сан жива. Она в порядке.       Это всё, о чём он мог думать первое время. Затем, в нём проснулось любопытство, подкормленное новой информацией.       — Он сказал что-то ещё о капитане? — спросил осторожно Тоширо.       Мадараме кивнул.       — Было ещё кое-что, и признаться, эта часть информации в тот момент меня ошеломила. Шиба Карин в мире живых теперь живёт под именем Кучики Карин. Именно так о ней говорил мой противник.       В палате вновь воцарилась тишина.       Пока Тоширо не мог поверить своим ушам, Мацумото успела отреагировать, воскликнув:       — Да быть того не может! Карин терпеть не может всё, что связано с кланом Кучики, она бы никогда не назвалась одной из них!       Тоширо вкратце знал о причинах неприязни капитана к этому клану и её связи с ним, но не более. Мацумото, являясь ближайшей подругой Карин-сан, явно знала больше об этой ситуации. И хоть ему до сих пор с трудом верилось в услышанное, отбросив в сторону эмоции, он мог понять возможную причину подобного решения.       — Вероятно она так хотела спрятаться от Готея, — сказал Тоширо задумчиво.       — И у неё, чёрт возьми, удалось. Никто во всём Обществе душ никогда не подумал бы искать её под таким именем, — подозрительно довольно произнёс Мадараме.       Тоширо и сам не смог удержаться от мимолётной усмешки. Капитан обвела их всех вокруг пальца с такой лёгкостью, что им бы в пору постыдиться своей недалёкости, но он мог лишь радоваться этому. Однако оставались ещё пару вещей, не дававших ему покоя.       — Аясегава, — обратился к пятому офицеру Тоширо. — Тебе тоже есть что поведать нам?       — Не так много, как Иккаку, однако я тоже сумел кое-что выяснить. Одним из нарушителей, что оказался моим противником, был никто иной как Шиба Гандзю.       — Младший кузен Карин? — ошеломлённо произнесла Мацумото.       Аясегава согласно кивнул.       — Я в своё время не очень много общался с Шиба Карин, чаще просто наблюдал, как они спаррингуют с Иккаку, однако её лицо я помню очень хорошо. И тот мальчишка, с которым сражался Иккаку, имеет подозрительно много схожеств с ней, даром что рыжий.       Тоширо не знал откуда у него брались силы, чтобы испытывать глубокий шок от всего, что говорили эти двое. За последние пять минут перед ним случилось столько открытий, что его мозг едва выдерживал нагрузку. На что вообще Аясегава намекал этими словами? Думать в этом направлении ему было трудно, да и отчего-то совершенно не хотелось. Вместо этого он решил дожать Мадараме:       — Что ж, многое теперь действительно встало на свои места. Однако кое-что мне до сих пор не ясно. Почему ты не упомянул об этом в своём докладе, Мадараме?       Третий офицер под его пристальным, тяжёлым взглядом не дрогнул, с непоколебимой твёрдостью глядя ему в глаза.       — Потому что хоть Карин и связана с нарушителями, её вовлечённость не играет роли, стоящей внимания всего Готей-13. Да и сама причина вторжения у этих ребят довольно благородная и безобидная, хоть и не отменяет факта самого преступления.       Тоширо хмыкнул задумчиво, ненадолго погрузившись в свои мысли. Мадараме, очевидно, тоже не верил в виновность капитана, и по старой дружбе пытался её защитить. Более того, нарушители оставили после себя настолько хорошее впечатление, что он опустил даже то, что знал мотив их появления в Сейрейтее. Дело принимало интересный поворот.       — И что же им нужно?       — Спасти Кучики Рукию от казни.       И правда, благородная причина. В глубине души Тоширо даже зародилась толика уважения к нарушителям. Сложно было назвать плохими людей, которые несмотря ни на что ринулись спасать своего друга (никем иным для них Кучики быть просто не могла). Однако они нарушили не один закон Общества душ, так что считать их невинными тоже было нельзя. Безнаказанными им точно не дадут отсюда уйти, если вообще оставят в живых. Как человек, Тоширо не хотел бы для них такой участи, как шинигами, он понимал, что на такие действия закрыть глаза невозможно. Сердце его терзали противоречия. Что он мог сделать в этой ситуации? И как правильно ему следовало поступить? Наблюдать со стороны и смотреть к чему это приведёт? Или вмешаться и усложнить и без того запутанную ситуацию?       Тоширо повернул голову, переведя свой взгляд на Мацумото. В тот момент она тоже повернулась, глядя ему прямо в глаза. В них он не нашёл ни капли сомнения или нерешительности. Похоже, для себя Мацумото всё решила сразу же, и в своём намерении была непоколебима. Тоширо не сдержал облегчённого выдоха, втайне радый тому, что был не одинок в своём желании поступить по-человечески. Со всем остальным они как-нибудь уж разберутся.       — Иккаку, а напомни-ка мне, как звали того парня, с которым ты сражался? — словно невзначай спросила Мацумото.       Мадараме широко усмехнулся и, поддавшись чуть вперёд, ответил:       — Куросаки Ичиго. Этот парень слишком заметный, ни за что не сможете пропустить его.       — Рыжие волосы и гигантский занпакто, да? — пробормотал про себя Тоширо, складывая в голове описание внешности и, теперь, имя.       Мацумото рядом с ним громко хихикнула, прикрывая рот ладонью.       — Какое милое имя!       Чувствуя резкий прилив лёгкости, Тоширо не сдержался, тихонько фыркнув. Глупости Мацумото иногда были слишком заразными.       Перекинувшись с Мадараме и Аясегавой ещё парочкой фраз, они коротко попрощались и покинули палату. Долгое время на обратном пути к казармам десятого между ними висела тишина. Им обоим было о чём подумать, да и хотелось всё переварить ещё раз, уже в более спокойной манере.       Когда Тоширо шёл сюда, максимум, на что он рассчитывал — узнать о мотивах вторженцев и на основе этого сделать собственные выводы. Даже в своих самых смелых фантазиях он и подумать не мог, что именно здесь его надежда восстанет из пепла и вспыхнет сильнее прежнего. На его лице, словно приклеенная, застыла счастливая улыбка.       — Мацумото, — подал голос Тоширо, когда они уже почти дошли назад. — как думаешь, насколько силён этот Куросаки Ичиго?       — Бьюсь об заклад, он перевернёт весь Сейрейтей с ног на голову! Карин-чан бы не успокоилась, пока не сделала из него исключительного бойца! — довольно фыркнула Мацумото.       — Даже не знаю, хорошо ли это… — пробормотал глухо Тоширо.       — А я думаю, что давно было пора это сделать! Рада, что наконец, нашлись добровольцы, — хмыкнула категорично Мацумото.       Кажется, она до сих пор хранила обиду внутри на то, как Готей и Совет сорока шести обошлись с Карин. Тоширо не мог её осуждать за это, иначе получился бы лицемером.       — Я тоже этому рад, — прошептал он так, чтобы услышать смогла лишь Мацумото. — Завтра пойдём на встречу с Куросаки Ичиго.       Зная, какова их цель, найти его будет не так уж сложно.       — Так точно, капитан! — отдала честь Мацумото, улыбаясь широко и ярко.       Пожалуй, ему стоило пересмотреть своё мнение на счёт сюрпризов.       Этот оказался более чем приятным, ведь он сулил скорое воссоединение с капитаном Шиба.       Тоширо ни за что не упустит эту возможность.                                   Издалека донёсся душераздирающий вопль.       Тоширо моментально узнал этот голос и рванул что есть сил в нужном направлении. Он запретил себе думать о всевозможных «что произошло», полностью отрезая эмоции и оставляя лишь хладный рассудок. На то, чтобы добраться до восточной священной стены, ему понадобилось менее минуты, для того чтобы встрять между Хинамори и Кирой, прерывая их схватку — менее секунды. Подняв голову и пройдясь беглым взглядом вокруг, для него всё тут же встало на свои места.       На стене, пришпиленный мечом, висел труп капитана Айзена.       — Схватите этих двоих и заприте в камерах, разбираться с их поведением будем позже, — немедленно отдал приказ стоявшим чуть поодаль лейтенантам. Мацумото взяла в захват Хинамори, а Хисаги — Киру.       Только дождавшись, когда они скроются с его поля зрения, Тоширо тяжело вздохнул, возвращая меч в ножны и вешая его на спину. Затем он повернул голову назад, прожигая взглядом стоявшего сзади Ичимару.       — Даже не вздумай и пальцем тронуть Хинамори.       — Иначе…? — с недрогнувшей, чересчур самодовольной улыбкой на лице протянул Ичимару.       — Иначе я тебя убью, — обманчиво спокойным тоном произнёс Тоширо.       — В угрозах не будет никакой необходимости, если вы, капитан Хицугая, проследите, чтобы Хинамори-кун не водилась с плохими мальчиками.       Резко захотелось врезать ему, не дожидаясь, пока Ичимару оступится, но прямо сейчас была более важная задача.       — Я пойду оповещу о случившемся главнокомандующего о случившемся, — Тоширо не собирался давать ему шанс донести самому, поскольку не мог быть уверен в его честности и невиновности. Ичимару от услышанного не сильно расстроился, пожал плечами, и пошёл себе куда-то.       Разговор с капитаном Ямамото и процесс подписания сообщения был недолгим, но крайне тяжёлым. Главнокомандующий даже не пытался скрыть свою ярость, от которой температура в комнате поднялась на много десятков градусов. Тоширо спасало лишь наличие собственного занпакто ледяного типа, да и тот едва справлялся с давлением чужой реяцу. Театр действий развернулся быстро — четвёртый и двенадцатый отряд занимались эксгумацией тела, подтверждением того, действительно ли тело принадлежало Айзену и поисками любых следов, указавших бы на убийцу. Второй отряд обыскивал место преступления, в то время как паре лейтенантов, среди которых он сумел впихнуть Мацумото, было сказано обыскать комнату капитана Айзена.       Не так Тоширо представлял себе сегодняшний день. Но если признаться честно самому себе, то он не испытывал удивления и шока из-за случившегося. Да, капитана Айзена было безусловно жалко, тот явно не заслуживал подобной смерти, однако Тоширо с самого начала подозревал, что в Сейрейтее произойдёт что-то, подрывающее строй Готей-13 изнутри. Вспоминая то, как именно Айзен был найден, Тоширо не мог не думать о том, что это было своего рода предупреждение о том, что произошедшее — только начало.       Впереди их ждало что-то более ужасное. И он очень надеялся на этот раз докопаться до истины быстрее, чем это произойдёт.       Большинство автоматически спихнуло вину за убийство Айзена на вторженцев. Тоширо тоже рассматривал этот вариант, однако многое в этой версии попросту не сходилось. Во-первых, до сих пор они никого не убивали, хотя возможностей для этого у них имелось предостаточно. Во-вторых, если уж они и собирались убить кого-то из капитанов, под их прицел скорее попали бы капитаны, хоть как-то связанные с Кучики Рукией — Кучики Бьякуя или тот же Укитаке. Да даже главнокомандующего, если у них совсем не было страха и мозгов в головах, ведь тот вместе с Советом отдал приказ о её заключении и казни. В общем, они бы ничего не выиграли, убив Айзена.       А значит, убийца прятался среди своих.       На руках у него пока не было никаких улик, поэтому Тоширо не мог спешить с выводами, чтобы не превратиться в параноика. Лишь после того, как они получат на руки результаты всех анализов от капитанов Уноханы и Куроцучи, он собирался провести собственное расследование. Тоширо не мог до конца доверять тем, кто так или иначе был вовлечён в расследование и планировал проследить, чтобы никто не вздумал обвести их вокруг пальца.       Легче конечно было сказать, чем сделать. Особенно тяготила необходимость выжидать. Однако Тоширо ни на секунду не забывал, для чего это делает. Ради кого старается.       Чтобы не сойти с ума в ожидании он решил засесть за накопившиеся отчёты, пока Мацумото дремала на диване. По возвращению из пятого отряда она выглядела, как в воду опущенная, поэтому сейчас у Тоширо просто не поднималась рука разбудить её и заставить работать. И, возможно, самую малость, на его решение повлияла собственная малодушность. Он знал, что разговора о скользком и подозрительном поведении Ичимару им было не избежать, хотя бы ради безопасности отряда, однако зная о том, как Мацумото к нему относится… Она была из тех людей, кто без проблем отринет личные чувства, если будет видеть, что человек перед ней представляет угрозу для окружающих. Да и у них, на самом деле, уже был тяжёлый разговор о вовлечённости Ичимару в деле Карин-сан. И если тогда всё можно было списать на случайность, сейчас Тоширо чувствовал, что подобной роскоши они более не имели. Уродливая истина готовится выйти наружу, и в этот момент он должен быть готов, стоя твёрдо на ногах, исполняя свой долг как шинигами, и как друг.       За методичным заполнением отчётов какое-то время прошло для него незаметно. Тоширо смог немного расслабиться, разгрузив мысли, и передохнуть. Мацумото же время от времени крутилась беспокойно во сне, то бормоча что-то бессвязное, то хмурясь. Окончательно проснулась она, резко вскакивая с дивана и падая на пол. В любой другой день эта ситуация показалась бы Тоширо комичной, но веселье сейчас казалось ни к месту.       Мацумото подошла к его столу, сонливо хлопая глазами, интересуясь, чем он занят. Тоширо без лишних слов вручил ей те пару десятков документов, что оставались незаполненными. Мацумото явно была удивлена столь малым количеством работы, но жаловаться на это точно не собиралась. Взяв бумаги в руки, она, однако, не спешила уходить к своему рабочему столу. На её лице залегла тень, и Тоширо точно знал, что Мацумото хотела сказать.       — Капитан… О случившемся сегодня у священной стены… Думаете ли вы, что капитан Ичимару действительно…       Её речь прерывает резкий, неожиданный стук в двери. За ними стоит седьмой офицер их отряда, так что Тоширо немедля говорит ему зайти внутрь. В нынешней обстановке причина его прихода не могла быть приятной.       — Из арестантского корпуса сообщили, что лейтенанты Абарай, Кира и Хинамори сбежали из своих камер!       Иногда Тоширо ненавидел, как часто он оказывался прав.       Они с Мацумото немедленно проследовали к корпусу, чтобы допросить работников, не доглядевших Хинамори. Мотивы Абарая и Киры его мало интересовали — с их поведением могут разобраться их собственные капитаны. Однако у Хинамори не осталось никого, кроме него. Она явно ещё не оправилась от потери капитана Айзена, а потому находилась в большей опасности, чем кто-либо. Мысленно Тоширо отругал себя за то, что не принял во внимание вспыльчивый характер Хинамори. Глупо и думать было, что она станет молча сидеть в камере, пока на свободе бегал убийца Айзена. Ещё утром в её глазах пылал непоколебимый огонь мести. А уж если Хинамори решила что-то сделать, побороть её упрямство было нереально. Тоширо лишь надеялся, что успеет вовремя и она не сделает ничего, о чём в последствии пожалеет.       — Мацумото, возвращайся в отряд. А я пойду спасать Хинамори.       Его лейтенант кивнула понимающе, и они поспешили разойтись в разные стороны. Мацумото — к баракам десятого, Тоширо — свозь огромную дыру в стене, туда, куда наверняка направлялась Хинамори.       К территории третьего отряда.       Найти там Ичимару оказалось совсем несложно. Тот стоял на видном месте, словно заранее знал, что за ним придут. Немного позади него, точно верный пёс, стоял лейтенант Кира. Тоширо искренне уважал его преданность своему капитану, однако не собирался щадить, если тот решит встать у него на пути.       — Капитан Хицугая, какой неожиданный сюрприз, — елейно протянул Ичимару. — Вы так быстро примчали сюда, неужели что-то ищете? Или кого-то?       На его попытку задеть он реагировать не собирался. Бегло оглянувшись вокруг, Тоширо облегчённо вздохнул. Он успел прийти сюда раньше Хинамори. Однако расслабляться ещё было рано.       — Так и знал, что лейтенанта Киру освободил ты сам, — хмуро произнёс Тоширо. Ичимару склонил голову в наигранном непонимании. — Его камера единственная была открыта снаружи. Если так сильно хотел, чтобы он был на свободе, мог бы постараться сделать это не столь очевидно.       Ухмылка Ичимару на мгновение искривилась.       — Да мне как-то плевать. Я просто сделал то, что захотел.       Невпечатлённо хмыкнув, Тоширо закинул руку назад, касаясь рукояти меча.       — Тогда я тоже сделаю то, что так долго хотел, но всё оттягивал.       Пока Хинамори ещё не появилась, он должен был устранить угрозу её безопасности.       Однако, конечно же, не успел.       В ту же секунду, как он достал из-за спины меч, меж ним и Ичимару приземлилась Хинамори. Тоширо мысленно чертыхнулся, а вслух обеспокоенно воскликнул, чтобы она поскорее уходила отсюда. Хинамори повернулась к нему лицом, и уже только взглянув ей в глаза, он понял, что что-то было не так.       Затем она приставила меч к его горлу, и сердце Тоширо ухнуло в пятки.       — Ты что творишь, Хинамори? — прохрипел он задушено, ошеломлённый.       — Я прочитала письмо капитана Айзена, написанное незадолго до его смерти. Теперь я знаю правду. Настоящий убийца капитана — ты, Хицугая Тоширо!       Что?       — О чём ты говоришь, Хинамори? Зачем мне убивать Айзена? — прокричал от вскипевшей в нём злости и досады Тоширо. Неужели она действительно верит в то, что говорит?       Как оказалось, верит. При чём столь слепо и безоговорочно, что никакие взывания к голосу разума уже не помогут. По её словам, в письме Айзена шла речь о плане по присвоению в собственное пользование Сокьёку. И человеком, который хотел это сделать, очевидно, являлся сам Тоширо. Забавно. Ровно до сего момента он был ни сном, ни духом о каких-либо планах.       Мысль о том, что близкая подруга его детства, практически сестра, с такой лёгкостью поверила в эту чушь, делала больно. Но сейчас он не мог предаваться жалости к самому себе. Нужно было разобраться со слишком многим: что в письме Айзена было правдой, а что ложью; являлось оно подлинным или фальшивкой; не дать пострадать Хинамори и сделать, наконец, что-то с этим опостылевшим Ичимару.       На уговоры успокоиться и опустить меч Хинамори не реагировала, сжимала рукоять в руках сильнее и продолжала замахиваться. Тоширо только и оставалось что уклоняться.       — Да ты что не видишь, это же явно дело рук Ичимару! Отключи сердце и включи мозги, дура! — пытался докричаться до неё Тоширо, хоть и знал, что это гиблое дело.       — Это слова капитана Айзена, я точно знаю! Я не могу не исполнить его последнюю просьбу, как бы мне ни было тяжело! Он доверился мне, и тебе тоже доверял! Как ты мог, Широ-чан?       Сделав очередной замах мечом, Хинамори неожиданно свалилась вниз, упав на край деревянного моста. Её руки были запачканы кровью. У Тоширо лопнуло терпение.       — Если не хочешь умереть, Кира, советую убираться отсюда так далеко, как тебя смогут унести ноги, — обхватив рукоять меча двумя руками перед собой, он произнёс тихо, но чётко: — Снизойди с ледяных небес, Хьёринмару.       На лице Ичимару веселья, казалось, только прибавилось.       Тоширо собирался вырезать ухмылку с его лица собственным мечом.       В какой-то момент у него практически вышло достать его, однако Ичимару, как истинный подлец, хотел заставить Тоширо выбирать между тем, чтобы уклониться от его занпакто, и тем самым ранить Хинамори, стоявшую на пути, или принять удар самому. Он уже было ринулся наперерез атаке, как прямо перед Хинамори возникла Мацумото, блокируя атаку собственным мечом.       Неважно как и почему она оказалась здесь, Тоширо был неимоверно рад видеть своего лейтенанта.       — Капитан Ичимару, опустите меч, иначе вашим противником стану я, — непоколебимо твёрдо произнесла Мацумото, никоим образом не выказывая своих более глубоких чувств.       Улыбка с его лица всё же пропала. Не говоря ни слова, Ичимару отозвал свой меч и поспешно покинул место их стычки вместе с Кирой. Была мысль пойти преследовать их, но состояние Хинамори сейчас волновало гораздо сильнее. Разочарованно цокнув, Тоширо вернул свой меч в изначальную форму. Переглянувшись с Мацумото, он поднял находившуюся в отключке Хинамори, и произнёс только:       — Пойдём обратно.                            — Мацумото, — тихо прошептал Тоширо, не отрывая взгляда от лежавшей на койке Хинамори. — Спасибо. Если бы ты не повернула назад, она могла бы погибнуть.       — Не стоит, капитан. Рада, что я успела вовремя.       Не удержавшись, Тоширо кисло поморщился. Ему очень не хотелось впутывать в это Мацумото, заставляя её противостоять Ичимару, ведь делать самую тяжёлую работу, защищая подчинённых — его задача, как капитана. С которой он в конце концов не справился. Чувство стыда жгло изнутри.       Нужно было разораться со всем этим как можно скорее.       Появление письма Айзена (предположительно) среди переменных в этом заговоре могло как и пролить истину на цели, которые стремился достичь Ичимару, так и запутать сильнее, поведя по ложному следу. Он обязан был оценить все возможные варианты непредвзято, чтобы не угодить в ловушку. Тоширо склонялся к тому, что мотив, описанный Айзеном в письме, скорее являлся правдой, или хотя бы её частью. Версия про Сокьёку объясняла многое — и столь суровое наказание за проступок, совершённый Кучики Рукией, и постоянное ускорение исполнения казни. Тогда возникал следующий вопрос — для чего именно Ичимару понадобилась столь огромная сила? Как именно собирался ею воспользоваться? Чтобы поубивать их всех? И что потом? Впрочем, с него станется сделать это забавы ради. Тоширо бы не слишком удивился.       Запутанный клубок был распутан где-то наполовину, и ему предстояло сделать всё возможное, чтобы вовремя распутать его до конца.       Откладывать собственное расследование больше было некуда. Вот только с чего следовало начать? Пробраться в бараки пятого сейчас было бы проще всего. Но Мацумото там уже была, и по возвращению ни о чём существенном, кроме письма, не упоминала. Стоило ли тогда соваться туда? Можно было нанести визит капитану Унохане, осторожно расспросить о результатах вскрытия и её личном мнении о ситуации. Времени прошло как раз достаточно для того, чтобы она закончила всевозможные осмотры и тесты. Был ещё капитан Куроцучи, взявший на исследование следы реяцу, образцы крови и кто знает какой ещё биологический материал. Разговаривать с ним Тоширо не любил, как и слушать что именно тот говорил — хотя доводилось довольно часто, ведь на собраниях капитанов они стоят рядом. Но пусть даже Куроцучи странный, раздражающий и порой просто противный, учёным он являлся первоклассным. Уж если кто и сумеет выяснить что-то существенное, так это он.       Пожалуй, лучшим вариантов было всё же сцепить зубы и пойти в двенадцатый.       — Мацумото, думаю нам стоит сходить поговорить с… — начал было говорить Тоширо, как тут оказался прерван хлопком открывшейся двери.       На пороге стоял никто иной как Куроцучи Маюри.       «Что б его, впервые явился вовремя!» — ошеломлённо подумалось Тоширо, однако вся его радость исчезла за мгновение, превращаясь в хмурое подозрение. С чего бы вдруг он пришёл к нему в отряд вот так, без приглашения и предупреждения? Тщательно осмотрев лицо Куроцучи, Тоширо лишь сильнее убедился в том, что то, с чем явился капитан двенадцатого, ему не понравится.       — Капитан Хицугая, лейтенант Мацумото, хорошо, что я смог застать вас здесь. У меня есть к вам небольшой разговор.       Куроцучи пришёл к ним один — зрелище, само по себе вызывающее небольшой шок. Тот обычно предпочитал всюду таскать за собой своего лейтенанта. Возможно, она просто была где-то неподалёку. Впрочем, это сейчас не имело никакого значения. Им явно предстоял тяжёлый разговор.       — Я вас слушаю, капитан Куроцучи. Что вы хотели сказать? — подчёркнуто вежливо произнёс Тоширо, скрещивая руки на груди. Мацумото рядом с ним приосанилась, готовая среагировать в любой момент.       — Я тут занимался анализом материала, взятого с места недавнего преступления. В образце крови из колотой раны были найдены следы чужой реяцу. Конечно же, это меня заинтересовало, и я пробил их по базе данных. И результат, признаться, удивил даже такого опытного учёного, как я! — одновременно скучающе и заискивающе начал рассказывать Куроцучи.       — Чья же это была реяцу? — нетерпеливо прервал Тоширо.       Капитан Куроцучи скривился недовольно, и продолжил:       — Реяцу принадлежит человеку, которого здесь просто быть не может.       Вся показательная театральность резко слетела с лица Куроцучи, делая его взгляд гораздо серьёзнее и опаснее.       — Вне всяких сомнений, в ране на теле Айзена Соске были обнаружены следы реяцу занпакто Шиба Карин. Вы ничего не хотите сказать мне, капитан Хицугая?       Какого.       Чёрта.       Быть того не может.       Тоширо оцепенел на месте. Он не мог ни моргнуть, ни вдохнуть. Казалось, его кто-то огрел обухом по голове. Что чёрт возьми не так с сегодняшним днём? Ещё немного и он начнёт сомневаться в своём здравомыслии.       Первой от шока оправилась Мацумото, зло прошипев:       — Капитан Куроцучи, при всём уважении, что вы несёте? Сами сказали, что нахождение Шиба Карин здесь невозможно! Ни один шинигами на свете не способен сломить барьер, которым запечатали ей проход в разделитель миров!       На лице Куроцучи с каждым её словом тень раздражения залегала всё глубже. Прежде чем они вцепятся друг другу в глотки, Тоширо сумел взять себя в руки, прошипев сквозь зубы:       — Объяснитесь. Что вам от нас нужно?       — Информация, конечно же. С вас пустоголовых взять больше нечего, — ответил Куроцучи. Тоширо на мгновение дал волю своей тяжёлой реяцу, что существенно поубавило гонор капитана двенадцатого. — Я не идиот, конечно же я знаю, что печать бы не пропустила её. Но факт остаётся фактом — реяцу принадлежит занпакто Шиба Карин. Такие вещи слишком уникальны, чтобы подделать. Так что передо мною открылась интересная загадка, и я пошёл проверять состояние той самой печати. Вот только никакой печати там уже не стояло.       — Как такое возможно? Она бы не смогла её снять, даже с чужой помощью, — категорично отрезал Тоширо, насупившись.       — Ну конечно нет, потому что только наложившие печать члены отряда кидо могут её снять, — согласно кивнул капитан Маюри.       — То есть они же и сняли печать? — переспросила Мацумото, сильно нахмурившись. — Но зачем им это?       — Вот это мне и было интересно, лейтенант Мацумото. Члены отряда кидо не стали бы нарушать запрет, установленный Советом сорока шести из-за простой прихоти. Да и под пытками их сломить трудно. Так как же вам удалось убедить их сделать это?       — Капитан Куроцучи, следите за своими словами, — угрожающе процедил Тоширо. — Ни я, ни лейтенант Мацумото не имеем к этому никакого отношения. Идите требуйте справедливости у ответственных за печать. Или бегите сразу к главнокомандующему, мне всё равно. Но зарубите себе на носу — Шиба Карин не находится в Обществе душ, и к этому делу не причастна.       При любых других обстоятельствах Тоширо мог бы допустить возможность вовлечённости капитана в этой истории, но у него имелось несколько аргументов против. Первый — судя по поведению Куросаки Ичиго, пересказанному ему со слов Мадараме, Карин-сан не отправилась вместе с ними, оставаясь где-то в мире живых. Второй, и самый надёжный — Тоширо не ощущал её реяцу. Ни разу. Своё присутствие капитан могла скрыть с лёгкостью, но, если бы она хоть на секунду высвободила свой меч — он бы почувствовал. И даже если не он, тогда это бы сделал Хьёринмару. Уж слишком знакома им была эта реяцу.       А значит, всё это было очередной уловкой, дабы спихнуть всю вину на Карин-сан.       Тоширо распирало изнутри от праведного гнева. Если Куроцучи скажет ещё хоть что-нибудь, намекающее на причастность десятого отряда, он за себя не ручался.       От жалкой участи капитана двенадцатого спасла влетевшая через окно адская бабочка.       — Сообщение всем капитанам и лейтенантам Готей-13 от Совета сорока шести! Казнь Кучики Рукии на холме Сокьёку переносится. Она состоится ровно через девятнадцать часов. Дальнейших изменений и переносов не будет, решение окончательное и обжалованию не подлежит.       Снова перенесли, надо же. Кто бы мог подумать. Тоширо даже бы рассмеялся, не будь он так зол.       — Мацумото, мы уходим. Есть места, которые нужно посетить, — переглянувшись с лейтенантом, отдал приказ Тоширо, чувствуя непоколебимую уверенность в том, что следовало делать дальше.       Мацумото без лишних возражений кивнула, готовая следовать за ним куда угодно. У самого выхода из комнаты им в спину прилетел вопрос от раздражённого Куроцучи.       — Куда это вы собрались, капитан Хицугая, мы с вами ещё не договорили!       Скривив губы в кровожадной усмешке, Тоширо ответил ему напоследок:       — Остановить эту проклятую казнь!       И в унисон с Мацумото растворился в сюнпо.