***
Отношения Юнги и Хосока немного наладились. Ну как наладились, Мин просто перестал выходить за рамки дружбы и как мог прятал свои чувства к бывшему, хотя все еще невольно смотрел на Хоби с совершенно не свойственными друзьям искрами в темных глазах. Особенно трудно стало сдерживаться, когда Юнги узнал, что Чон разошелся с Сокджином, и при этом догадывался, что именно стало причиной расставания. А Хосоку в компании Чимина и его парня было все так же дискомфортно, но уже не потому что он испытывал ненависть к Юнги, или из-за чувства страха, что он возьмется за старое. Он боялся своих собственных желаний. Ему хотелось запустить руку в эти невероятные мятные волосы и убедиться, что они такие же шелковистые, как раньше, зарыться в них носом и вдыхать знакомый аромат шампуня. Лизнуть сахарно-белую кожу шеи, чтобы проверить, не растает ли она под влажным языком. Припасть губами к дико эстетичным рукам и целовать, целовать, целовать, каждую выступающую венку, каждый аккуратный пальчик, потому что Хосок прекрасно знает, как сильно Юнги это заводит. Но еще больше Чону хотелось, чтобы мятноволосый разложил его на любой горизонтальной поверхности и довел до хриплых стонов и тех самых фейерверков перед глазами. А после этого они бы как ни в чем не бывало посмотрели смешной фильм, сидя в обнимку среди кучи сладостей. Или Хосок мог бы покатать Юна на спине у всех на виду в парке, где они бы потом украдкой целовались, развалившись на скамейке. Юнги мог бы дать Хо послушать свои демки и выслушать в ответ шквал похвальных слов, пока Чон крепко-крепко обнимает своего золотого мальчика. Хоби мог бы взять старшего в охапку и, несмотря на недовольное бурчание, заставить станцевать с ним медленный танец посреди кухни, не замечая, как подгорает завтрак, а кофе убегает из турки. Но все, что осталось у Хосока – воспоминания, дружеские вылазки в свет втроем, горячие фантазии со срывающимся с губ именем бывшего, заглушенным шумом воды в ванной, и мокрые сны, с тех пор как он спит в одиночестве.***
Хосок перебрасывает телефон из руки в руку, совершенно не зная, стоит ли звонить. Может, это будет слишком навязчиво? Или лучше написать? Да, определенно, написать будет лучшим вариантом. Вроде как знак, что Хосок не забыл, но и не располагает к дальнейшему общению. Хоби: с Днем рождения, Юнги! Я совершенно не умею поздравлять, так что просто будь счастлив :)***
– Еще раз с праздником! – Хосок по старой привычке тянется, чтобы чмокнуть Юнги в щеку, но тут же осекается и протягивает подарочный пакет. – Не знал, что тебе подарить, поэтому вот, я точно помню, что ты любитель подбухнуть и покушать. – Оу, мое любимое вино и вкусняшки? Очень мило, что ты все еще помнишь такие детали, спасибо, – мятноволосый легонько приобнимает Чона, соблюдая дистанцию, хотя обоим до чертиков хочется послать все нахер и прижаться друг к другу как можно ближе. – А где Чимин? Где все? – недоумевает Хоби, проходя в пустую квартиру. – Чимин уехал на выходные к родителям. Я не сказал ему, что у меня сегодня День рождения. Ну ты же знаешь его, он бы закатил тусу на пол-Сеула, а мне совершенно не хочется шумно отмечать, – Мин прячет взгляд и тихо добавляет: – Я хотел провести этот день с тобой. Вдвоем. – Ну теперь ясно, почему он меня не позвал на вечеринку и не прожужжал все уши про то, как неделю выбирал тебе подарок. Что-то внутри подсказывает Чону, что ничем хорошим это не закончится, и надо бы прямо сейчас делать ноги, но, с другой стороны, это будет неуважительно по отношению к имениннику, даже если он твой бывший. Тем более Юнги в последнее время искренне старается поддерживать дружеские отношения. Квартира Юнги сильно изменилась с момента расставания. Это все та же однушка без излишеств, со стенами цвета слоновой кости, мебелью из темного дерева, огромной кроватью и старым коричневым пианино на своем законном месте у стены рядом с книжными полками. Только вот со стен исчезли совместные фото, на полу больше не валяются разбросанные Хосоком свитера всех цветов радуги, в прихожей больше не стоит его тысяча и одна пара странных кроссовок, его баночки с чудо-средствами для лица и волос больше не занимают все полки в ванной, а его кружка с героями аниме в кислотных цветах больше не выделяется на фоне классической белой посуды. С уходом Хосока помещение будто перестало жить. Словно солнечный свет больше не заглядывает в окна этой одинокой квартиры. Хосок следует за старшим на кухню, где во всю благоухает запекающееся в духовке мясо. Юнги с видом эксперта в области кулинарии колдует над соусом, и Чон не может сдержать улыбку, глядя на такого милого домашнего Юна с небрежно уложенными волосами и в огромной клетчатой рубашке, который так сосредоточенно добавляет специи во что-то кипящее и безумно вкусно пахнущее. – Мы можем нарезать салатик вместе, как раньше, – предлагает Юнги и, не дожидаясь согласия, надевает на своего гостя фартук. Аккуратно завязывает на талии, про себя отмечая, что больше всего бы ему сейчас хотелось просто обвить эту шикарную тонкую талию руками и никуда не отпускать. – Только осторожно, не испачкай свою красивую рубашку.***
Держать его руку в своей так непривычно. Не отрываясь, с восторгом всматриваться в его прекрасное лицо, не боясь быть замеченным, тоже. Обнимать, прижимаясь всем телом, и забираться руками под одежду, потому что хочется еще ближе, тем более. И уж совсем непривычно сидеть у него на коленях и без стыда залипать на приоткрытые в ожидании розоватые губы. – Я никогда не целовался с парнем. – Значит, самое время попробовать. Юнги берет в руки его лицо, такое по-детски смущенное, но в то же время сгорающее от нетерпения лицо лучшего друга. Притягивает к себе и наконец-то касается манящих губ, которые Мин за время дружбы изучил до такой степени, что знал каждый изгиб, каждую ранку и трещинку, мог с закрытыми глазами указать точное до миллиметров расположение этой чертовски притягательной родинки на верхней губе. Касания Юнги такие робкие, будто он попал в один из навязчивых горячих снов, что вот уже несколько месяцев снятся ему почти каждую ночь. Одно неточное движение – и вот он снова проснется один в холодной постели, проклиная себя за неправильные чувства к другу. Но бархатистые губы, мягко сминающие его собственные, более чем реальны. Как и тонкие пальцы, скользящие по его шее. – Смелее! Он улыбается в поцелуй и, о боже, чувствовать эту улыбку собственными губами еще прекраснее, чем украдкой любоваться ей. Юнги получает легкий укус за нижнюю губу, как еще одно доказательство того, что все происходящее не очередной сон. Их поцелуй долгий и сладкий, с привкусом ягодной жвачки, что так любит Хосок. Языки сплетаются в жарком танце, руки блуждают под слоями одежды, изучая каждый сантиметр желанного тела. Парни отдаются друг другу без остатка, полностью растворяясь в моменте желанной близости. Раньше Юнги думал, что губы Хосока по-особенному красивы, когда он демонстрирует свою ослепительную улыбку в форме сердца. Но сейчас он совершенно точно уверен, что влажные и припухшие после поцелуев они еще прекраснее.***
– Твои зацелованные губы такие красивые. Я еще в первый раз это заметил, – тихо воркует Мин, легонько касаясь чужих губ пальцами, которые Хоби тут же притягивает к себе и покрывает нежными поцелуями. – Черт, мы не должны были этого делать, – Хосок на секунду мрачнеет и отстраняется, – но во мне почти бутылка красного полусладкого и мне похуй. – Тогда, пользуясь случаем, я тебе кое-что покажу. Юнги долго роется на верхней полке шкафа, заваленной каким-то доисторическим хламом, куда не заглядывали со времен динозавров, наверное. Наконец, он достает пыльную увесистую коробку, несколько раз переклеенную скотчем, на крышке которой знакомым почерком выведено маркером: Открыть в двух случаях: 1) вы снова вместе (хаха, надейся) 2) врачи сказали, что у тебя опухоль мозга Глаза Хоби в ужасе чуть ли не выходят за орбиты, но мятноволосый спешит его успокоить: – Не ссы, это не второй вариант, со мной все в порядке. Конечно, и не первый тоже, но сейчас как-то пофиг. Юнги открывает коробку, перед этим знатно поматерясь в попытках разорвать несколько слоев скотча. Хосок не может сдержать глуповатую улыбку, потому что в этой коробке из-под пылесоса – вся их совместная жизнь от знакомства до расставания. Все, что Хосок подарил Юнги, его забытые в квартире старшего безделушки, за которыми он так и не вернулся, первая совместно нажитая сковородка, которую Юнги благополучно сжег через неделю пользования, и даже постельное белье, на котором они в последний раз спали вместе. А еще целая стопка совместных фотографий, которые Мин в порыве злости рвал, потом склеивал по кусочку, а затем снова рвал, и так по кругу. – Ты сохранил это все, – Хосок готов расплакаться, дрожащими руками перебирая каждую вещичку, разглядывая каждую фотографию, где запечатлены их самые значимые, смешные и счастливые моменты. – Рука не поднялась выбросить, даже когда я был вне себя от злости, – уголки губ старшего легонько приподнимаются, когда он осторожно берет Хоби за руку, и вместе с ним принимается рассматривать кадры из их прошлого. – Ух ты, это же наш первый совместный отпуск! А это ты просто сонный был похож на уточку, такой милый. Ахах, а вот это я пьяненький сплю под столом на какой-то тусе. А это с твоего выступления на том конкурсе, помнишь? А это мы два счастливых ребеночка в аквапарке. Черт, ты даже не представляешь, как сильно я скучаю по таким моментам. – А мне казалось, ты скучаешь только по моему телу, – с ноткой горечи ухмыляется шатен, сжимая в руках очередное фото. – Знаешь, когда я увидел тебя тогда в баре, мне тоже так показалось. Вел себя как последний уебок, потому что мне было противно от того, что моя прелесть досталась кому-то другому. А потом до меня дошло, что я просто влюбился в тебя как глупая девчонка и до сих пор забыть не могу, – Юнги стыдливо отводит взгляд и признается: – Но если честно, то по твоему телу я тоже пиздец как скучаю. Ты так гармонично смотрелся в нашей постели, особенно такой горячий и раскрепощенный подо мной... Черт, прости, это все гребаный алкоголь. Это все гребаный алкоголь. Идеальная отмазка, чтобы сделать кое-что безумное. Особенно когда огни в чужом томном взгляде так этого просят. Хосок убирает коробку воспоминаний и давно захлопнутый ноутбук подальше, и с загадочным видом принимается хозяйничать в чужом шкафу. Наконец, с победной улыбкой парень демонстрирует добытый черный галстук, один из немногих в гардеробе Юнги. Мин смутно соображает, что происходит, когда на его заведенных за спину руках завязывается крепкий узел, но начало явно многообещающее. – Только смотреть, руками не трогать. В проспиртованном мозгу Чона каким-то невероятным образом все самые сексуальные движения, что он знает, соединились в один целостный соблазнительный танец. Шатен двигается настолько раскрепощенно и плавно, будто здравый смысл помахал ему ручкой на прощание, а его кости приняли жидкое состояние. Он выгибается в паре сантиметров от очень сильно охуевшего от такого поворота событий Юнги, демонстрирует такие чудеса пластики, что сам бы никогда не подумал, что способен на такое. Мятноволосый завороженно смотрит на стройное пластичное тело, будто хищный зверь перед нападением. Только вот кому из этих двоих досталась роль добычи – вопрос спорный. В какой-то момент изящные пальцы начинают медленно расстегивать пуговицы на рубашке, хотя тонкая ткань с легким блеском и так струится по телу, практически ничего не скрывая. Мин издает тихий скулеж, когда его взору открываются эстетичные выпирающие ключицы, рельефная грудь с темными бусинками сосков, по которым так и хочется провести языком, красивый плоский живот. Хо нельзя назвать ни качком, ни худощавым. Его тело довольно крепкое, жилистое, но в то же время изящное, что типично для танцоров. Шатен скользит руками по собственному обнаженному торсу вверх и вниз, вырисовывая пальцами замысловатые узоры. Оглаживает упругие мышцы, пересчитывает выступающие под золотистой кожей ребра. Он то и дело облизывает красноватые губы, хотя скорее просто дразнится, чем правда увлажняет их, а во взгляде необычайно притягательных темных глаз танцуют озорные огни. Перформанс для одного единственного зрителя продолжается у него на коленях. Хосок усаживается на Юнги сверху, и уже до чертиков возбужденный старший не может сдержать хриплого стона, когда шатен всем телом прижимается к его паху. Мин ерзает под своим соблазнителем и пытается освободить руки, хнычет, когда его попытки проваливаются, потому что прикосновений хочется до ноющей боли внизу живота. Он тянется к младшему, чтобы оставить поцелуй на шее, но тот его отталкивает. – Я же сказал, что можно только смотреть, никаких прикосновений. – Ты сказал, что нельзя трогать руками, про губы ничего не было сказано. – Блять, твоя взяла. Юнги остервенело целует тело Хосока, прикусывает кожу и очерчивает языком красивый рельеф, оставляет алеющие метки везде, куда младший позволяет дотянуться. Россыпь засосов на нежной загорелой коже выглядит словно клеймо собственности, хотя Чон принадлежит Мину и без этого всего. – Это, конечно, еще круче чем секс, но вот с этим нужно что-то сделать, – Юнги хищно облизывается, указывая взглядом на свой стояк, что неприятно сдавливает плотная ткань джинсов. В глазах Чона тут же вспыхивают какие-то совершенно дьявольские искры. Парень с хитрой ухмылкой развязывает галстук на запястьях мятноволосого и горячо шепчет на ухо: – Ручки в помощь. Затем совершенно по-блядски облизывает щеку, и, накинув рубашку, томным голосом бросает растерянному Юнги на прощание: – С Днем рождения!***
Наутро Хосок тысячу раз пожалеет о случившемся (и о не случившемся тоже), но пока в его крови все еще играет алкоголь, статус хитрой сучки его вполне устраивает. Хоби довольно и немного глуповато лыбится, изучая метки на шее и груди собственного отражения, снова и снова прокручивая в голове произошедшее. Из мыслей его вырывает вибрирующий телефон. Юнги: ты конечно та еще сучка, но это было охуенно, спасибо за вечер Хоби: пока я не протрезвел, скажу что мне тоже понравилось. Хэштег возбудим и не дадим лол Хоби: люблю тебя Чертова привычка. Юнги: я тоже тебя люблю