Капкан для Золушки
⋮
Ладно, ладно, давай не о смысле жизни, больше вообще ни о чем таком. Лучше вот о том, как в подвальном баре со стробоскопом под потолком Пахнет липкой самбукой и табаком, в пятницу народу всегда битком И красивые, пьяные и не мы выбегают курить: Он в ботинках, она на цыпочках, босиком У нее в руке босоножка со сломанным каблуком; Он хохочет так, что едва не давится кадыком...⋮
Двадцать первое июля. Воскресенье. Невероятный, потрясающий, самый, чёрт возьми, лучший день из всех трёх с лишним сотен подобных — день мороженого и фастфуда в США. И что же это, как ни прелестный повод для того, чтобы увеличить массу своего тела на парочку лишних килограммов. Праздники всё-таки нужно отмечать как полагается! Именно с этими убедительными доводами в квартиру Мии завалились Эмили и Триша в компании двух пакетов вредностей. Питерс были прекрасно известны их истинные, не слишком хорошо сокрытые намерения: разузнать от первоисточника информацию о так называемом свидании с Виктором. Но какие шпионки действуют без прикрытия, верно? Верно. Нужен отвлекающий манёвр, приманка… И еда для этого отлично подойдёт! Сейчас три подружки смотрели очередную примитивную мелодраму, лениво потягиваясь на разложенном диване и поглощая, по несмелым подсчетам Мии, содержимое тысячной пачки канцерогенных чипсов. Любовь, боль и расставание; любовь, боль и расставание… М-да, действительно до ужаса примитивно. Мия понимала, что невероятное множество потерянных часов, целиком и полностью состоящее из этих глупых фильмов со стандартно-слезливыми сюжетами — есть ни что иное, как незамысловатый способ отвлечь себя от гнетущих мыслей. И, надо было признать, они действительно помогали ей первое время. Когда Питерс плакала навзрыд, в несчётный раз просматривая легендарный «Титаник», со стороны создавалось дольно-таки достоверное ощущение искреннего сострадания трагедии главных героев. Так, будто она действительно из раза в раз оплакивала боль Розы. Будто бы она действительно хоронила Джека, а не саму себя. Мия снова погрузилась в собственные мысли, сосредотачивая своё внимание на локоне влажных после душа волос, в нервной привычке накручиваемом на указательный палец. Девушка вела обратный отсчёт. Пять. Если молчание лучших подруг рискнуло выйти за рамки строго очерченного опытом десятка минут, это означало лишь одно: совсем скоро Питерс ожидают страшные пытки клещами допроса. Но это позже, немного позже… А пока обманная уловка тишины будет технично укутывать её своими плотными, маскировочными сетями. Четыре. Мие было невыносимо тошно. Тошно пытаться отскрести от своей кожи грязь, что покрывала её истончившийся внешний покров плотной нефтяной плёнкой. Тошно пытаться выкинуть из головы последние двадцать четыре часа своей жизни, сложив из них мятый бумажный ком и выбросив его в урну. Тошно! Но разве это кому-нибудь было интересно? Три. Ранее аморфно лежащие тела подруг стали принимать сосредоточенно-напряжённые позы, яро свидетельствующие о бурном мыслительном процессе. Словно на экране мелькали не сцены неумелых поцелуев главных героев, а демонстрация процесса расщепления атомного ядра. Два. Стук ноготков Триши о деревянный подлокотник дивана раздавался в голове Мии насыщенными отзвуками металлического гонга. Или, может быть, это сердце в ушах так бойко звучало?.. Один. — Ох, ну какой же Хиро Файнс-Тиффин замечательный, — мечтательно произнесла Эмми. Она прижала руки к щекам, стараясь свести на нет притворное смущение, — Какие искренние эмоции, и эта яркая, харизматичная внешность… Только он ещё слишком молод, вот был бы постарше лет на восемь… Мия закатила глаза, услышав слева от себя тихое хихиканье Триши. Эти двое даже на местах своих сидели, как по религиозному канону: бес по левую сторону, ангел – по правую. — Полностью согласна со старушкой Эмили, он очень даже секси, — поддержала подругу «дьяволица», набивая свой рот слайсами жаренной картошки, — Но не такой секси, как Виктор? Правда, мисс Питерс? Триша, с игривым взглядом ерзающая на диванных подушках и при всём при этом с головы до ног осыпанная ароматной картофельной крошкой, выглядела более, чем комично. И Мия посмеялась бы да отпустила бы пару-тройку острых шуточек… Если бы в один момент снова не стало так тошно. Она быстро встала с дивана и принялась собирать комплект из картонных упаковок, пустых банок газировки и остатков собственной выдержки. Питерс всегда честно и стойко пыталась стерпеть наглое вмешательство этой неугомонной двойки в свою жизнь, и даже сейчас, стараясь делать размеренные вдохи и выдохи, искренне надеясь на твёрдое самообладание. — А я всё думала, когда ты спросишь. Удивительно, мы сидим здесь третий час, а ты, Триша, так долго не совала свой чудный носик в мою скучную личную жизнь. Да, это может сойти за трусость, но Мие было гораздо легче язвить подруге, прячась за щитом из только что собранного ею мусора. И, как следствие, именно из-за этого воздвигаемые девушкой барьеры росли и множились с невероятной скоростью… Только вот план Питерс стать захламлённой невидимкой с треском провалился, когда Триша резко подскочила с места и отобрала у неё большую часть сора, после положив его на журнальный столик. Эм-м… Кажется, Мия ещё никогда не ощущала себя настолько… голой. — Ну хватит уже, давай, колись! Мы с Эмили ждём красочный рассказ о твоём сексуальном похождении, — заговорчески прошептала Триш, и Мия брезгливо скривилась от своеобразно подобранного ею синонима к слову «свидание». Она перевела свой взгляд на Эмили, стараясь разглядеть в её глазах поддержку и невербальное разрешение не давать ответы на каверзные вопросы. Но, к своему большому сожалению, не наткнулась ни на что большее, чем мирное ожидание и надежду на лучшее. Мия шумно вздохнула, и составляя весёлую компанию невысокой мусорной башенке, присела на журнальный столик. Он не слишком был этому рад, о чём, конечно же, жалобно скрипнул. Однако девушке было абсолютно всё равно, если хрупкий предмет мебели не сможет выдержать её веса. Это была вынужденная мера, потому что только так она могла держать в панорамном обзоре двух излишне любопытных мучительниц. — Не былого никакого сексуального похождения, — Мия была готова поклясться, что услышала, как клацнули зубы Триши, — Мы довольно неплохо провели время. Посидели, поболтали и разошлись по домам. Вот и всё, так что не неси ерунды. — О нет, ты шутишь, — и из уст Триш это прозвучало как недвусмысленное предупреждение, — Ты, чтоб тебя, в самом деле шутишь, — она чуть ли не кричала, непонимающе пытаясь разглядеть в глазах Питерс намёк на розыгрыш, — Я не верю, это просто невозможно, это глупо. Поболтали? Разошлись по домам? Чокнутая, ты хотя бы один раз оседлала его тем вечером? О, нет, только не отвечай, меня инфаркт хватит. Заламывая пальцы, Мия смотрела в пол и ощущала, как щёки, пылающие огнём смущения, нагревали прохладный воздух до температуры раскалённой духовки. Сто восемьдесят градусов по чёртовому Цельсию. — Это перебор, Триша, — Эмили тихо смеялась, но в тоне её голоса слышался явный укор. Она торопливо встала с дивана, села на пол около журнального столика, и расцепив нервно подрагивающие пальцы Мии, сжала их в своих ладошках, — Это первое свидание, всё прошло правильно. — девушка пристально вглядывалась в её глаза, стараясь приободрить раскрасневшуюся подругу. Её ласковая интонация сразу поменялась на брезгливую, стоило только Эмми обратиться к Трише, — Ты серьёзно? То есть, по твоему мнению, увидев мужчину впервые в своей жизни, нужно сразу же кинуться ему на шею, а при возможности и отдаться? — Почему бы и нет? Что в этом плохого – поддаться порыву, потерять контроль и действительно довольно неплохо провести время? — прямолинейно сказала Триша, в непонимании разводя руками, — Тем более, Эмили, ты знаешь ситуацию нашей клубнички. Мия хронически болеет воздержанием, и ей как можно скорее нужно от этого излечиться. — она поигрывала бровями, намекая, — Ну знаешь, один укол и всё пройдёт. Мия и Эмили синхронно закатили глаза, ясно давая понять подруге, что её шуточные намёки были предельно далеки от совершенства. — О, давай я разъясню тебе, Триша, — склонив голову, медленно, почти по слогам процедила Питерс и это прозвучало довольно резко, — Мне незачем было поддаваться порыву, потому что его просто не случилось. И знаешь, ты просто поверь мне: последнее, что мне нужно было тогда – это терять контроль. Мия ощущала, как своевольное тело без её же ведома переходило в режим чрезвычайного положения, стоило только вспомнить о Викторе. О его сосредоточенном, снисходительном взгляде; о насмешке, перманентно вычерченной на тонких губах; о не согретых теплом жизни руках и о жилах, что голубыми жгутами вздымались под выбеленной смертью кожей. Что там? Порыва не случилось, Мия? Уверена? Дрожь сильнейшими безотчётными импульсами заявила свои права на эфемерное спокойствие Мии. Она смогла прийти в себя только тогда, когда почувствовала, как руки Эмили выпустили её ладони и бессильно опустились вниз. — Он тебе совсем не понравился? Невозможно было точно разделить коктейль эмоций, вмешанный в тускло звучащий голос подруги, на составляющие его ингредиенты. Разочарование, подавленность и… смиренное отчаяние? — На этот вопрос сложно однозначно ответить, Эмми. Он бесспорно очень красив и притягателен, начитан и образован. Но есть одно крайне весомое но: я не чувствую себя комфортно рядом с ним. Что-то в нём подавляет меня, оказывает жуткий эффект. Однажды очень-очень давно, после того самого вечера, когда Мие одним случайным сказочным моментом посчастливилось умереть и воскреснуть в крепких объятиях Макса Фолла, ею было принято крайне важное и вполне взвешенное решение: самые близкие и самые уязвимые люди никогда не узнают о существовании паранормального мира. Беспощадного, обозлённого и жаждущего. Мира, которому они никогда принадлежать не должны. Да, возможно не в её силах было обеспечить им полноценную физическую защиту и безопасность, но Мия могла попытаться уберечь их от сотен моральных травм и панических атак. От навязчивых ночных кошмаров и бессонниц. От страхов выйти на улицу и умереть, не ступив и пары шагов. Пусть так. Пусть единственными настоящими вампирами и оборотнями для Триши и Эмили останутся сексапильные мальчики из «Сумерек». Пусть. Так будет лучше. — А что конкретно тебя подавляет, прости? — в вопросе Триши чувствовалось нескрываемое раздражение. Она вскочила со своего места и двинулась ближе к подругам, склонившись над ними, — Его внешность плейбоя или толстый кошелёк? — А ты вообще знаешь, как он выглядит? Считала его деньги? Ты так самозабвенно меня навязываешь человеку, которого ни разу не видела! Чем он заслужил это? Чем это заслужила я?! Мия яростно рассыпала вопросы стеклянной крошкой, заставляя подруг пройтись по осколкам своего с треском лопнувшего хладнокровия. Она поднялась со столика, случайно задев рукой собранные упаковки из-под еды. Вид низвергающегося водопада мусора на долю секунды смог отвлечь девушек от назревающего конфликта, и этим, слава Богу, удачно воспользовалась Эмили. Она втиснулась между ними, разводя подруг по разным углам словесного ринга. Несладкой была её доля — как самая трезво мыслящая часть Трио Эмми довольно часто приходилось выполнять роль примиряющего арбитра. — Триша, остынь, — спокойно и предостерегающе произнесла Эмили, — Это уже успех: Мия впервые не раскритиковала предложенного нами мужчину после первого же свидания. Ей просто нужно время. Не дави на неё, ясно? — она перевела взгляд на Питерс, сейчас как никогда похожую на термоядерную боеголовку, — И ты остынь. Разве не понимаешь, что эта фурия с пунктиком на мужиках просто волнуется за тебя. Так что, будь добра и прояви терпимость к людям, для которых твоя унылая жизнь не пустой звук. С каждым произнесённым Эмили словом головы обеих девушек виновато склонялись вниз, пока их взгляды сосредотачивались на длинных ворсинках пушистого ковра, смягчающего пол под голыми ступнями. Тишина повисла в воздухе свинцовой гирей. Господи, да они выглядели, как нашкодившие дети! А что нужно детям, раскаявшимся в своих поступках? Правильно — поощрение. Эмили, буквально зажатая между двумя подругами, слегка оттолкнула их и выскользнула в коридор. Судя по шуршащим звукам, доносящимся из-за стены, она пыталась что-то найти в своей безразмерной сумке, в которой, по мнению Питерс, без труда смогли бы разместиться магазин косметики, городская библиотека и небольшой киоск со сладостями. Прошло около пяти минут, и Триша стала поглядывать на Мию, намекая на то, что им пора бы помочь невнятно бубнящей под нос подруге, однако Эмили опередила их медленно зреющий план. Она вдруг вприпрыжку выбежала обратно в гостиную, кажется, держа в руках небольшие белые конверты. — Хоть вы и не заслужили своим плохим поведением... Эмми, не тая восторженных эмоций, срыву вручила девушкам глянцевые конверты, на внешней стороне которых голубым витиеватым курсивом была выведена сегодняшняя дата. — Вечером состоится открытие ночного клуба «Эверест». Поговаривают, что совсем скоро это заведение станет лучшим в Филадельфии. И знаете что? Нам круто повезло, потому что одна моя клиентка подарила мне несколько пригласительных. Я хотела рассказать ещё вчера, но... — девушка помедлила, нервно перебирая в руках картонные уголки своего конверта, — Но забыла. Ну а теперь давайте, быстро отвечайте на вопрос, — она широко развела руки, приглашая в свои объятия, — Кто самая лучшая подруга в этом мире, а? — Ты! — в унисон крикнули Мия и Триша, как маленькие девочки бросаясь на шею Эмили.***
Прошло всего три часа с того самого момента, как выяснилось, что этот вечер будет занят не попкорном и колой, а текилой и водкой. Прошло всего три часа, а Мии уже хотелось повеситься на галстуке, которого, к сожалению, так не хватало в её, как сказала Триш, «мрачно-уродском» гардеробе. Да, за это время подруги успели перешерстить все шкафы и комоды, по несчастному случаю не запирающиеся на замок, и да, им совершенно не было стыдно за слова, вроде «в такое наряжают в последний путь» и «я бы не надела это даже под страхом смерти». И кто, чёрт возьми, вообще сказал, что если у всех трёх девушек один размер, значит нужно таскать вещи у хозяйки квартиры? Слава Создателю, что у Питерс как раз на такой случай были припасены пакеты с одеждой, подобранной Тришей и Эмили в самые безумные моменты их самого безумного шопинга. Она даже ни разу не надевала эти маленькие вычурные лоскутки, больше подходящие для неспешной прогулки по ночному Кварталу красных фонарей. Правда, эту мысль Мия не озвучила, потому что инстинкт самосохранения услужливо повторял ей о риске быть обезглавленной одной из этих милых леди… Через долгие три с половиной часа сборов, две порванные пары капроновых колготок и одну ожесточённую войну за расческу для укладки, все наконец были готовы сиять и ослеплять. Девушки выглядели просто потрясающе; каждая была достойна лучшей обложки знаменитого Vogue. Эмили выбрала для себя элегантный укороченный комбинезон винного цвета с длинными полупрозрачными рукавами. Её шею украшало аккуратное золотое колье, в ушах сверкали маленькие кольца, а длинные волосы были собраны в низкий хвост. Ангел. Триша, впрочем, не стала разочаровывать и оделась в своём стиле. Только вот как она умудрилась соединить довольно консервативные вещи в мегасексуальный наряд? На ней была чёрная кожаная юбка очень-даже-выше колена и бельевой красный топ. Из аспидно-тёмных волос она смастерила небрежный пучок и выпустила передние пряди. Демон. А Мия… Что Мия? Она выглядела просто неотразимо. Неожиданно неотразимо. И, наверное, за великолепно сидящее маленькое черное платье и белокурые волосы, уложенные в упругие локоны, её можно было назвать идеалом классическое красоты… Вот только если бы не одно но — глаза. Замутнённые, безжизненные, перманентно заплаканные глаза. Они всё портили. И на этот раз никакой макияж не был в силах переплавить этот усталый, бессмысленный взгляд.***
Музыка. Громкая, но плавная, обвивающая шёлковыми узами шею, ноги и руки. Манящая и принуждающая запутаться, потеряться, расслабиться. Музыка. Это первое, что Мия подметила, переступая порог небольшого двухэтажного здания в стиле хай-тек. Несмотря на то, что дом, стены которого состояли из комбинации серого кирпича и полупрозрачных голубоватых стёкол, выделялся на фоне однообразных устаревших зданий на Броуд-стрит, ему, как ни странно, всё же удавалось выглядеть довольно органично. Ещё из окна тесного такси, чудом поместившего на заднем сидении трёх взрослых девушек, Питерс удалось разглядеть невероятное количество приглашённых гостей. Одни — небольшими весёлыми группками толпились на парковке возле своих дорогостоящих автомобилей, знакомясь и судача о чём-то крайне, как им казалось, интересном. Другие — скромно держались особняком, чаще всего по парам, и судя по всему предпочитали друг друга обществу из малознакомых баловней судьбы. Всех их – контрастных и до жути одинаковых – объединяло ожидание. Никого, вне зависимости от достатка и статуса, не пускали внутрь «Эвереста», отчего собравшимся приходилось пережидать на озеленённой террасе клуба, медленно потягивая охлаждённое льдом шампанское. И это показалось Мии крайне странным, учитывая, что в пригласительном синим по белому было прописано время — шесть часов вечера. Девушка была уверена, что они опоздали как минимум минут на сорок, и это подтверждали её наручные часы, показывая половину седьмого вечера. Чёрт. Всё намного хуже, чем ей казалось. Когда подруги выбрались из машины, предварительно попросив водителя высадить их чуть дальше от «Эвереста» (разумеется, чтобы не травмировать своей бедностью впечатлительных богачей, а вовсе не из-за собственного стеснения), толпящиеся на террасе люди, как по щелчку, двинулись по красной ковровой дорожке ко входу в клуб. Мии казалось, что им пришлось отстоять целую вечность в этой роскошно-помпезной очереди, чтобы прямо сейчас, наслаждаясь громкой, но плавной музыкой, наблюдать за яркими бликами, рождаемыми преломлением света в голубых витражных окнах. — Здесь так красиво, — восторженно произнесла Мия, провожая взглядом грациозно вышагивающего официанта с бокалами игристого шампанского на подносе. — Да-а, — в тон ей протянула Триша, уделяя особое внимание ягодицам того же самого официанта, — Довольно-таки неплохо. Если эти мальчики подают такой же недурной алкоголь, как и они сами, то я, пожалуй, задержусь здесь ненадолго, — она игриво подмигнула подругам, заметив их недоумённые взгляды, — Ну так, на денёк-другой. — Ты неисправима, — покачав головой, нарочито печально вздохнула Эмили. Она резво схватила подруг под руки и быстро зашагала вперёд, ведя их по направлению к танцполу. Несмотря на зыбкий полумрак, сотворённый стараниями немногочисленных светильников, Мия смогла рассмотреть изысканный интерьер клуба. Даже в неясном свете белых и светло-голубых огней легко было заметить, как стены, покрытые серебристо-синими разводами, мерцали зеркальной крошкой, что усыпала окружающее пространство алмазными звёздами. Картины, полотна которых своим невозмутимым спокойствием разбавляли эту бриллиантовую феерию, все как одна изображали заснеженные горные массивы Гималаев. Если бы Мию попросили одним словом описать внешний и внутренний антураж заведения, в голову ей пришло бы только одно — холод. Арктический. Леденящий. Холод. Здесь, чёрт возьми, было невыносимо морозно, и об этом рьяно свидетельствовали ознобом шедшие по её коже колючие мурашки. Да, в обеденной зоне были расставлены вертикальные клети пылающих каминов. Да, повсюду виднелись лианы цепкого плюща, вьющиеся ввысь по декоративным шпалерам. Да. Но это всё не отменяло полярного льда, вмёрзшего в каждый квадратный дюйм «Эвереста». Этот лёд, эти выстуженные пары воздуха заставляли Мию, одетую в полупрозрачное чёрное платье, дрожать будто под напором студёного ветра. Мия дрожала, а подруги, балластом тянущие её на пустой танцпол, обмахивались руками от удушающей июльской жары. Странно… — Мне кажется, или кондиционер не работает? А нормальная музыка будет вообще? — тараторила Триша, заставляя Мию отвлечься от своих мыслей, — Как можно зажигать под джаз, м? Нам что, тридцать? — Да, дорогая, через несколько лет, — не скрывая ехидства ответила Эмили, и посмотрела на подругу, лицо которой было срисовано с самой знаменитой картины Эдварда Мунка, — Будь добра, не ной и потерпи. Мы же здесь всего каких-то пятнадцать минут… Эмили отпустила руки подруг и закружилась под размеренную песню Фрэнка Синатры. Девушка была создана для неё. Для этих плавных переливов виолончели. Для несмелого, но бесспорно яркого пения скрипки. Для красоты. Потому что она сама была невероятно красива… «— Я был одет в чёрное, она была в белом. И она всегда выигрывала...» Эмми с грустной улыбкой на губах подпевала песне, смотря в глаза Питерс, и Мия могла поклясться, что поняла истинный смысл её грусти. «— Я упал наземь; и этот ужасный звук… Моя девочка пристрелила меня». Дымный смог сигарет Синатры заполнял стылое пространство «Эвереста» своей удушливой тоской. Мие невыносимо хотелось засмеяться. И зарыдать. Так громко, так отчаянно зарыдать, чтобы песня, звучащая из колонок печальным реквием по любви, умерла вместе с нею. Боже, это должно быть шутка? Точно шутка или глупый розыгрыш, потому что иного быть не могло. Музыка, эта музыка… Она не должна звучать на открытии нового модного клуба, чёрт бы его побрал, нет!.. Тише, Мия. Спокойно. Девушка прикрыла веки и сделала пару невесомых вдохов-выдохов, впитывая в себя каждое слово, каждый аккорд песни, что была их гимном. Была их гимном, а стала пророчеством. «— Теперь она ушла, но я не понимаю почему…» Мия, не поднимая своих век, интуитивно-медленно подошла к Эмили и опустила голову не её плечо. Когда вторящий тексту песни шёпот Питерс, нарушаемый лишь беззвучными слезами, стал слышен Эмми, Мия почувствовала, как ласковые объятия подруги превратились в крепкий, поддерживающий захват. «— И по сей день я плачу иногда. Она ведь даже не попрощалась со мной. Не нашла времени для лжи…» Солоно, тихо, раскаянно. Металлический щелчок и заряд картечи. «— Моя девочка, ты пристрелила меня». Полумрак, и вот она — последняя нота. Занавес. Стылое пространство «Эвереста» впитало в себя дымный смог сигарет Синатры. А Мия стояла — не живая и не мёртвая. Ранее уединённая танцевальная площадка постепенно полнилась влюблёнными парами, желающими сплотиться в гипнотически ритме. Питерс бессильно злилась, сжимая руки в кулаки. Одно присутствие этих обезумевших и неровно дышащих, казалось ей издёвкой. Да, это было чертовски эгоистично, однако прямо сейчас девушке хотелось, чтобы все, кто находился к ней ближе, чем в паре метров и все, чьи чувства были – о Боже мой – взаимными, сгинули нахрен из этого клуба. Мия часто заморгала, смахивая никому не нужные слёзы, и решила, что пора прекращать испытывать свою шаткую нервную систему жаркими проявлениями любви посторонних людей. Она уже было подумала отправиться на поиски забронированной на имя Эмили чилаут-зоны, как музыка кардинально резко изменила своё направление. Яркое RITMO начало отбивать от стен дробное биение, создавая идеальную атмосферу для жарких танцев. Триша, довольно-таки давно потерявшаяся из виду, протискиваясь сквозь толпу, шла навстречу к чрезмерно грустным подругам с двумя бокалами чего-то крепкого и, стопроцентно, крышесносного. — Вы чего это, девочки? — она часто заморгала, словно пытаясь придать своему зрению чёткости, — Не верю своим глазам! А ну-ка быстро посылаем в задницу заунывные песенки и пойдёмте зажигать, — Триша быстро вручила подругам по бокалу, — Держите Хайбол. Это, кстати, за счёт заведения. Их мне вручил официант, и клянусь, это я ещё даже не начинала флиртовать, — запотевшее стекло стакана приятно холодило извечно подрагивающие руки Мии, — Выше нос, пора задать жару! Питерс скептически глядела на коктейль, стараясь понять, что же такого высокоградусного было намешано в её полупрозрачном бокале. Она вращала его в руках, пыталась ощутить запах, но всё было без толку. Алкогольный рентген сломался, даже не начиная работать. Эх. Ну что же, жаль. И по итогу она решила: а зачем вообще сопротивляться течению? Мия, очнись. Прямо сейчас в твоих руках находится проверенный сорт анестезии от перманентно-ноющего-осколочного; катализатор срыва всех надуманных тормозов. А ты всё мучаешься, герой… Герой? Она сделала внушительный глоток, осушая им добрую половину стакана. Поморщилась. Откашлялась. Прислонила ладонь ко рту и с вопросительной укоризной посмотрела на Триш. — Вау, вот это я понимаю, моя школа, — удовлетворённо прокричала она на ухо Питерс и, вращая бёдрами, двинулась в сторону случайного красавчика. Супер. — А я думала, что у неё наконец появился постоянный парень, — сказала Эмили, вместе с Мией наблюдая за тем, как Триш повисла на шее брюнета с чересчур хваткими руками, — Вроде бы неделю назад она что-то рассказывала об этом, помнишь? Как его зовут? Кажется, Джордж… — Всё верно. Только зовут его Дэвид, — усмехаясь, исправила подругу Питерс. Неудивительно, что она не может запомнить имён всех постельных соратников Триши. Ещё бы, с такой-то сменяемостью… — Знаешь, Эм, видимо не нашёлся ещё тот самый ковбой, который бы смог обуздать нашу ретивую кобылицу. — Как ты сказала? Ретивая кобылица? — переспросила Эмили, даже сквозь стену громкой музыки слыша, как заливисто заржала Триша, флиртуя с парнем, — Хотя, да. Ей подходит. Девушки, чокаясь, приподняли вверх полупустые бокалы янтарного Хайбола. Они смеялись, даже не замечая, как стали поддаваться уговорам лёгкого латинского ритма. Даже не замечая, как пристально за ними следили разъярённые грозовые глаза.***
Перебор, и причём тотальный. Мие надо было остановиться давным-давно, ещё на третьем Хайболе, ну, или в крайнем случае, на пятом шоте с текилой. Или с водкой?.. Да чёрт его знает, уже не важно. Важно одно: если бы она поступила благоразумно и твёрдо отказала этим милым разноцветным рюмочкам со спиртосодержащим нутром, то сейчас ей не пришлось бы собирать воедино пьяненькие мыслишки, упрямо ускользающие из её отяжелевшей головы. И тогда бы она… О, подождите… Надо же, а фиолетовый бархат дивана такой приятный на ощупь!.. И, кстати, на полумесяц так сильно похож, ну, если сверху посмотреть… — Мия! — будто бы из-под воды она услышала голос Эмили. Питерс отвела свой рассеянный взгляд от ворса дивана и перевела на подругу, пытаясь сосредоточиться, — Ты, как и Триша, сегодня больше не пьёшь. Чтобы я ещё раз вас вывела в свет… — Эмми продолжала бубнить, но слышно уже не было. — Фу! Зану-уда! — перебивая, воскликнула Триша, неуклюже пытаясь выловить соломинку из кислотно-зелёного коктейля, — Мы пришли развлекаться, а ты, моя старушка, мешаешь нам. Нет, ну серьёзно. И так нас с танцпола увела, можешь уже перестать всё портить, а? — она отложила в сторону стеклянный бокал и взглянула на низкий столик, разделявший два полукруглых дивана, — О, хочу! Я хочу покурить кальян! Закажем? Мия закатила глаза, в который раз наблюдая за тем, как Триш забывает основную тему разговора по мере его же течения. Да уж, так умело вывести из себя Эмили удаётся только ей. Три, два, один… Пли! — Чего? Старушка? Зануда? Я всё порчу? — тон голоса Эм перескочил несколько октав, — Да, что бы с вами двумя было, если бы я вовремя не стащила вас с барной стойки? А что, если бы тот итальянец, который всё время ошивался возле тебя, Мия, воспользовался бы твоим полусознательным положением? Боже, да за ту пару минут, пока я была в дамской комнате, он практически успел прижать тебя к стенке! — Б-брось, это всё глупости. У него бы ничего не вышло, — крайне уверенно, но всё же нечётко произнесла Питерс. — Я вообще-то чертовски сильная дамочка, если ты не знала... Мия прекрасно понимала чувства подруги: она как обычно взяла на себя роль родителя, ответственного за двух безмозглых подростков. Эмили выпила один лишь Хайбол и тот не полностью, видимо для того, чтобы не было соблазна потерять контроль. Конечно же, теперь она заметно нервничала из-за безответственности своих подопечных. Изрядно подвыпившей Питерс захотелось её успокоить, дать неослабному напряжению сойти на нет. Девушка поднялась с дивана, на котором они с Тришей сидели, как провинившиеся перед классным руководителем школьницы, и расположилась рядом с насупившейся Эмми. — Эй, я сильная, — с ласковым нажимом повторила Мия, приобнимая сжавшуюся в комочек Эмили, — И даже в таком состоянии смогла бы справиться с этим итальяшкой. Клянусь, вот если бы ты пришла хоть на минуту позже, то увидела бы его лежащим на лопатках. Со сломанным носом. — чуть подумала и добавила она. Питерс совершила пару неловких выбросов руками, изображая нечто отдалённо похожее на боксёрский бой с невидимым соперником, но, потеряв надуманный баланс, повалилась обратно на мягкую спинку дивана. Голова её снова гудела, щёки горели, а тело бросало в холод. Не стоило было делать таких резких движений, глупая Мия, не стоило… — На твоём месте я бы не была так уверена, — Эмили скептически оглядела через плечо лежащую в полуобморочном состоянии Питерс, и, видимо решив, что это безжизненное тело уже ни на что не способно, переключила свою заботу на Тришу, — А тебе вообще надо держаться подальше от посторонних мужчин. У тебя есть Дэвид, ты не забыла? Будто не слыша заданного ей вопроса, Триша, не отрывая своего изучающего взгляда от кальянного меню, вопросительно повела бровью. — Что? Нет! У нас с Дэвидом другие… эм-м, — прищелкивая пальцами, она то ли вспоминала, то ли подбирала наиболее подходящее слово, — другая связь. Она свободна от этих ваших глупых предрассудков вроде сохранение верности друг другу. — Ну что ж, неплохо и… Очень даже современно! — держась за пульсирующие виски, торопливо подала голос Мия, пока Эмили, уже было взявшая дыхание, не решила высказать своё крайне консервативное мнение насчёт хипповского стиля жизни Триш, — Ну, эм… А как вы познакомились? На работе? Питерс вдруг жутко захотелось пить. Она потянулась к полупустому бокалу с какой-то, вероятнее всего, высокоградусно-ядерной смесью, но не успела. Триша, всё также не отводящая глаз от меню, схватила напиток за секунду до того, как Мия успела это осознать. Чёрт возьми, ну и где эта хвалёная вампирская реакция, когда она так нужна? — О, да. На каком-то модном показе, уже не помню. Дэвид работает моделью, и я несколько раз наносила ему макияж. Он безумного красивый. К сожалению, не отличается гениальным умом, но зато тело… — звонко завизжала пьяненькая девушка, — Просто шик! — Вот скажи, тебе совсем не важно, что у этого парня в голове? — строго произнесла ещё больше нахмурившаяся Эмили, скрещивая руки на груди, — Чтобы у него было хотя бы немного серого вещества внутри его маленькой черепной коробочки. Ну, хотя бы чуть-чуть. — она сложила пальцы в щепотку, — Какой толк от красиво упакованной пустышки? С таким же успехом ты можешь развлекаться со своим постером Зака Эфрона. — Святое не трогай, — сквозь зубы процедила Триша, гневно взирая на Эмми, — Предупреждаю, по грани ходишь. О, нет, только не это. Дыхание Питерс сбилось, и она закашлялась. Ей было отлично известно: если в разговоре всуе упомянули мистера, Боже его упаси, Эфрона, значит ничем хорошим это точно не закончится. Тик-так, тик-так. Именно так звучит поставленная на таймер бомба. — Стойте-стойте! Настала пора мамочке Мие быть вашим буфером, — нервно хихикая, влезла в перепалку она, — Эмили, ты разве не знаешь нашу Тришу? Она навряд ли собирается состязаться с ним в шахматах. Разве что только в карты и только на раздевание. Девушки быстро переглянулись, и взгляды их стали более благодушными. Значит всё-таки, оценили, как Мия, рискуя своей сердечно-сосудистой системой, самоотверженно и честно старалась обезвредить тикающую мину. Она неровно выдохнула, поднимая взгляд к глянцевому потолку. Кажется, опасность миновала… — Я просто не создана для серьёзных отношений. Я так не хочу! Не хочу и не буду навечно привязывать себя к какому-то человеку только для того, чтобы мне было не одиноко скукоживаться в сухофрукт. Не хочу, чтобы мужчина, знавший меня молодой и совершенной, видел, как я медленно, но верно теряю товарный вид... А для секса, по моему мнению, кроме внешней привлекательности ничего не нужно, так что… — она подняла вверх бокал, нечестно отнятый у Мии, чтобы произнести тост, — За мальчика с рельефным телом и большим… — Потенциалом, — перебила Питерс, ехидно хихикая. — Так тоже неплохо, но в рифму было бы ещё лучше, — усмехнулась Триша, игриво поглядывая на подруг. Только вот Эмили не смеялась. По высоким скулам, что стали ещё более угловатыми, по сцепленным в крепкий замок пальцам Мия видела, как она была напряжена. Видела, но не понимала почему. Конечно, это был не первый раз, когда Эм воздерживалась от бурных реакций на примитивный юмор подруг, но в отличии от тех случаев, сейчас она была чем-то… Раздражена? Взволнована? Не сводя глаз с зеркальной крошки, усыпавшей стены маленькой комнаты, Эмили тихо, но уверенно произнесла: — В этом вся суть, Триша. Найти того самого человека, с кем захочется терять свой товарный вид, — жестом она показала воздушные кавычки, — С кем не страшно будет становиться другой собой – изношенной, недужной. И счастливой. С кем захочется мерно стареть, радуясь, что после вас останется прекрасное продолжение. — Мия поймала на себе мимолётный взгляд Эмми. Печальный и извиняющийся, — Спокойное одиночество не способно подарить тебе этого. А секс… — она снисходительно посмотрела на нервно покусывающую губы Тришу, — Секс - это замечательно. Но разве он хоть чего-то стоит без любви? Шок. И никаких контраргументов. Наверное, со стороны Мия и Триш, бессмысленно хватающие ртом воздух, выглядели глупо, но… Но Питерс было откровенно плевать. Фразы, сказанные Эмили, не были похоже на стандартную промывку мозгов людям, у которых их априори не было. Скорее это было похоже на признание, исповедь. И веяло от этой исповеди какой-то необъяснимой скорбью. Морозом. И Мия кожей это чувствовала. — Прошу, начните уже думать о том, чтобы остепениться, — изо всех сил натягивая улыбку на своё безрадостное лицо, Эмили, как почти перегоревшая лампочка, – честно старалась засиять, — Берите пример, мы с Брюсом уже подумываем съехаться. Два года, как мы встречаемся, а значит пришла пора подняться на новый уровень. Вот увидите, скоро один из моих пальцев отяготит новенький карат. Искусственно созданная гордость не прозвучали бахвальством, как хотела того Эм. Мия видела, как она силилась высокомерно вздёргивать подбородок, как пыталась свысока наблюдать за реакцией подруг. Только вот эти дешёвые приёмчики были ничем иным, как липой и наспех склеенным муляжом. Кого она старалась обвести вокруг пальца? Людей, что знают её почти два десятка лет? Чушь! Не получится! Ясно же, как Божий день, что это всего-навсего лишь отвлекающий манё… — Алло, да как вообще можно встречаться с парнем по имени Брюс! За что его так невзлюбили родители? — Серьёзно? Ты, Триш, повелась на эту удочку? Мия усмехнулась, мысленно зааплодировав Эмми. Ну что же, браво ей, знающей, каким лёгким способом можно в два счёта вывести из равновесия эту вертихвостку. Как там говорят, в людях ты ненавидишь те самые черты, которыми в избытке обладаешь сам, да? Ну что же, это как раз тот самый случай… Именно поэтому Триша повелась. Именно поэтому, показательно скривившись, словно в её бокале был не коктейль, а концентрированная выжимка из лимона и целомудренности, она наконец оставила в покое свой стеклянный стакан, водрузив его не слишком надёжный подлокотник дивана, и затем сухо проговорила: — Так, всё. Хватит. Думаю, этот разговор можно закончить. Сейчас я решила, что если и оставлю карьеру самочки, то только после того, как Мия выйдет замуж. Так что, знай, клубничка, моя судьба целиком и полностью в твоих руках. Ох, надо же, кажется пришло время фирменного блюда этого вечера! И название такое специфическое — «Подведи частную жизнь мисс Питерс под надоевший до зубовного скрежета прессинг». Девушка ни за что не поверила бы, что такое блюдо вообще существует, если бы не питалась им на завтрак, обед и ужин последние пять лет... Мия выпрямилась в твёрдый стержень и приосанилась, впитывая громкие взгляды ожидающей публики. Она сидела на фиолетовом велюре дивана, что кожей ощущался гораздо острее ржавых, кривых гвоздей. Терпеливо слушала идеальное безмолвие, что упрямо продолжало звучать тревожной сиреной. Она думала. Она думала-думала-думала… А в голове впервые не было ни единой мысли. И так сильно Питерс хотелось сострить. Так хотелось раз и навсегда дать понять, что существуют те самые застарелые язвы уязвимости и те самые запретные территории, границы которых следует обходить за десятки тысяч неосторожных намёков и идиотских вопросов. Мия, как человек, благоговеющий перед священным чувством такта, готова была во всё горло заорать о том, о чём пока ещё молчится. Оставьте-меня-в-покое! Оставьте! Не трогайте! Не бередите! Пожалуйста, умоляю, хватит. — Значит, вопрос решён. — улыбка профессионально подвязана к уголкам её губ, и Питерс кажется, что из перегоревших за этот вечер лампочек можно было бы составить самую унылую гирлянду и… самую весёлую удавку, — Никакого, как Эмили говорит, спокойного одиночества мне не грозит, — смиренно произнесла она, потому что спор – это бессмысленная роскошь, — У меня будет Триша, её шизофрения и наша совместная безумная старость. А пока вы ещё обрабатываете эту чудесную мысль и, конечно же, пока вы не предложили меня какому-нибудь малознакомому богачу с гигантским, как его кошелёк, самомнением наперевес, можно я отойду в дамскую комнату? Кажется, последний коктейль меня добил. Она не дождалась ответа. Тем же твёрдым стержнем, что и сидела последние несколько минут, Мия, сопровождаемая лишь недоумёнными взглядами подруг, поднялась со своего места и вышла прочь из уединённой комнаты. Прочь, прочь, п р о ч ь. И теперь можно выдохнуть. Финишная прямая. Сейчас только Питерс освежит лицо ледяной водой – на макияж ей было, конечно же, плевать — и уйдёт из этого клуба сразу же. Незамедлительно. Странно, но всё это время, что было проведено за матовыми стёклами вполне уютной чилаут-зоны, девушка не замечала эффекта запертой клетки. С запаянным выходом из неё. С двумя жадными до свежей плоти львицами внутри неё. Впрочем, это уже не так важно. Она ведь как-то умудрилась выбраться оттуда, да ещё при всём при этом остаться довольно-таки цельной. Так что не нужно брать в голову эти глупости. Сейчас главное сосредоточиться на расплывающейся картинке действительности: нужно умудриться поймать её за скользкий хвост. Вперёд, герой. Мия, с большим трудом находящая равновесие на нехарактерно высоких для неё шпильках, медленно шла вдоль узкого коридора, звонко ступая по полированному мраморному полу. Слева – стоящие выверенным рядом декоративные кусты, справа – холодный металлический поручень и неплохой вид на первый этаж. Завораживает. Она остановилась, жадно вцепившись пальцами в леденящую кожу опору, наблюдая за танцующими под динамичные ритмы людьми. Красивые. Яркие. И свободные... Внезапно раздавшийся неподалёку шум заставил девушку вздрогнуть, чуть подпрыгнув на месте. Громкий гул, слитый из какофонии голосов и хрустального перезвона фужеров, привлёк её внимание к наиболее приватной комнате, расположенной в самом конце коридора. Судя по всему, там сейчас празднует большая компания. Они пьют, о чём-то жадно болтая, и смеются. Смеются. И Мие кажется, что она окончательно чокнулась. Точно свихнулась. Что это? Звуковые галлюцинации, незаурядные последствия выпитого или нечто побольнее? Это нереально и это глупо, потому что… Да потому что быть того не может! Смех. Один из сотен, один из тысяч самых особенных смехов. Хриплый и бархатный – она узнает его, в оглушающем шуме и крикливом людском гомоне. Узнает его даже приглушённым. В еле слышном шёпоте, в полутонах. Потому что он снится Мие каждую ночь. Его смех. Боже… Не отдавая себе отчёт, Питерс сделала пару несмелых шагов по направлению к звукам, раздающимся из дальнего конца коридора, но замерла на месте сразу же, как только заметила игру теней на полированном полу. Она прислушалась, концентрируя слух до максимума. Шаги. Через несколько секунд из самой отдалённой комнаты вышел мужчина. Мия не видела его лица, смогла разобрать лишь очертания статной фигуры и светлые волосы, едва касавшиеся мускулистых плеч: не отворачиваясь от своего собеседника, что, кажется, шёл позади, он двигался по коридору спиной вперёд. — Я очень надеюсь, что ты сейчас шутишь, Саманта. — невесело усмехнулся мужчина, и сердце Мии безжизненным, кровавым сгустком рухнуло к её дрожащим ногам, — Эти теории массового заговора наводят меня на мысли о твоём здоровье. Завязывай с этим. — Сделаю вид, что не расслышала твоего хамства, Макс. — из-под полога тени навстречу ему гордо вышагивала рыжеволосая девушка, сверкая, как солнце, своей наигранной беспечностью, — Мы не будем портить этот вечер, правда ведь? Я этого не хочу, — игриво протянула она, и без доли смущения обхватила крепкую шею молодого человека, притянув его в развязный, громкий поцелуй, — Сегодня важный день. Ты наконец достиг того, чего давно хотел. Я люблю тебя. — И это взаимно, Сэм. — с нежностью в голосе сказал он, огладив девушку по щеке, и поцеловал её в лоб, — Я люблю тебя. Пятнадцать секунд. Пятнадцать секунд, а Мия уже утратила бесценную способность дышать. Невыносимая боль в голове – видимо мозг яростно отказывался перерабатывать увиденное. И услышанное. Ватные ноги не могли ступить и шагу, чтобы уйти. Убежать прочь отсюда, дальше, как можно дальше от этого зрелища. Макс. Мой милый… Мой милый Макс. Я не верю. Мия улыбалась, почти срываясь на истеричную ухмылку, а в темно-синих глазах сверкали кислотой выжигающие сетчатку слёзы. Они стекали вниз по её лицу, окропляя пылающие огнём щеки. Губы – алые и искусанные – дрожали, а зубы стучали, отбивая нездоровый, судорожный такт. И всё это за каких-то пятнадцать секунд? Худших пятнадцать секунд её жизни. — Давай же. Иди к гостям, дорогая. Нарастающий шум в ушах позволил Питерс разобрать лишь пожелание удачи, брошенное Самантой напоследок перед тем, как девушка ускользнула обратно в комнату, послав Фоллу воздушный поцелуй. Мия наблюдала как, словно в замедленной съемке, Макс разворачивался на пятках. Сейчас, чёрт возьми, вот прямо сейчас он увидит её потерянное лицо, её подкашивающиеся колени. Её, теряющую сознание и падающую к его ногам. Стоп. Нет. Она лучше жизнь на кон поставит, но не даст увидеть себя в таком состоянии. Только не это. Единственное, что в полнейшем смятении пришло девушке на ум и единственное, на что сейчас хватало силы и воли — быстро скользнуть в узкое пространство между фигурно обстриженными растениями и ждать. Ждать. И отсчёт пошел. Сердце Питерс болезненной пульсацией билось в тесной грудной клетке, ощущая приближение того, кому оно было отдано в подарок вместе с горячо произнесёнными любовными клятвами. Тело Мии била предательская дрожь — со стороны девушка больше походила на сломанную марионетку в руках извращённого кукловода. Можно было с полной уверенностью сказать: этому манипулятору явно доставляло наслаждение издеваться над её хрупким телом. И от этого накала, от напряжения Мие хочется закричать, зарыдать, задохнуться!.. Снова шаги. Их мерный, твёрдый звук отдавался похоронным набатом в ушах Питерс, с каждым следующим мгновением становясь всё более громким и отчётливым. Она уже слышала его учащенное дыхание. Кожей чувствовала, каждой её клеточкой чувствовала удовольствие, приносимое с новым вдохом парфюма Фолла, что витал в воздухе чистейшим искушением. Секунда. Осталась всего лишь одна секунда. Узнает ли её Макс? Мия затаила дыхание и крепко зажмурилась, как ребёнок в ожидании заслуженного наказания. Не удержалась, слегка приоткрыла веки... И именно в этот миг увидела остановившегося рядом с ней мужчину. Его обтянутые белоснежной рубашкой напряженные плечи. Идеальный профиль его лица и сжатые в побелевшие кулаки руки. Давай же. Один поворот головы. Ну же, Макс. Ну же. Чем это обернётся? Покрытым инеем и холодным, как лёд, презрением или, может быть, атомным взрывом чувств? Ни-чем. Ничем это не обернётся. Потому что Фолл не узнает её. Он просто пройдёт мимо. А Мие останется только выглядывать из-за грёбаных кустов, смотря ему во вслед, да ронять слёзы на полированный мраморный пол коридора. Потому что она снова не осмелилась. Не осмелилась с ним красиво встретиться, также как и расстаться красиво не смогла… — Слабачка. Ты отвратительная, жалкая слабачка, — шипя змеёй себе под нос и злясь на собственное бессилие. Да. Ты не герой, Мия. Ты его разочарование. А настоящий герой ушёл. Ушёл, оставив за собой лишь лёгкие нотки парфюма и пряно-хвойный аромат мужского тела. Родной, такой пьянящий запах, свинцовой пулей выстреливший в пустую голову Питерс. Она снова зажмурилась, обхватила себя за плечи и сползла вниз по стене. Всхлипнула громко, уже не сдерживаясь, и застонала. Завыла практически. Ей нужна передышка — хотя бы пару минут. Потому что Мия понимала, что через эти самые пару минут Фолл вернётся обратно к своей девушке. К своей— чтоб её кровососы разодрали на крошечные кусочки — Саманте. А что ты злишься, дура? Ты же об этом мечтала, не так ли? Что Макс заживёт счастливой и спокойной жизнью рядом с ней? Неужели мечты оказываются не такими приятными, когда лобзаются на твоих глазах, а? Мысли разрывали Мию на клочья, но повезло… Из кромешного ада её вытянул звонкий, тошнотворно радостный мужской голос, благодаря звукоусилителям прозвучавший на весь клуб. — Уважаемые гости, дамы и господа! Прошу вашего внимания! Виновник нашего веселья и по совместительству владелец этого чудесного заведения — мистер Фолл. Стоп, что? Будто бы в одно мгновение очнувшись от транса, девушка резко распахнула глаза и поднялась на ноги. Медленно, осторожно медленно на полусогнутых и всё ещё ватных ногах приблизилась к отделяющему от первого этажа заграждению и опустила полный неверия взгляд на полукруглую сцену. Там уже стоял Макс. — Добро пожаловать, дорогие друзья. Я безмерно рад видеть сегодня всех вас на открытии нашего клуба. Хочу выразить благодарность своим близким, — он поднял вверх фужер с игристым вином, смотря в сторону комнаты, где находились эти его «близкие», и Мии пришлось пригнуться, чтобы не стать замеченной, — Спасибо вам. Именно вы делаете меня сильнее. И пусть «Эверест» будет самой меньшей из покорённых нами вершин. Ура! — торжественно воскликнул Фолл, ослепляя своей широкой улыбкой гораздо качественнее сзади стоящих от него прожекторов. Он закончил свою речь и сошёл со сцены, пока все присутствующие сопровождали Макса громкими аплодисментами вперемешку с восторженными вздохами. В самой дальней комнате не стихали овации и галдящий звон хрусталя. Праздновали. А окончательно протрезвевшая Мия, спотыкаясь на ровном месте, уже бежала обратно в комнату, где сидели её подруги. Девушка никогда не верила в чудеса, но одно то, что перед тем самым матовым стеклом входа ей удалось натянуть на лицо глупую, фальшивую улыбку, можно было назвать настоящим чудом. Триша не заметила состояния Питерс, потому что была слишком пьяна; Эмили сделала вид, что не заметила, потому что была слишком тактичной… в данный момент. Она только сказала: — Всё в порядке? Выглядишь немного бледной. Устала? — и рассматривала Мию, с подозрением вглядываясь в лицо. — Устала, Эмми. Я от себя самой ужасно устала, — про себя произнесла Питерс, а для подруги, отмахнувшись, робко улыбнулась. Ну что, можно выдохнуть? Финишная прямая же... Ровно через десять минут, оплатив счёт с довольно приличной суммой, девушки покинули клуб, ставший для одной неудачливой Золушки взведённым железным капканом. Триш, конечно же, протестовала, угрожая расправой всем тем, кто насильно заталкивал её в такси в самый разгар вечеринки. Только вот это никого и не интересовало... Святая Эмили, взявшая на себя обязанность нянчиться с этой демоницей, заказала для Мии отдельное такси, пообещав доставить Тришу невредимой (ну, разве что не считая синяки, царапины и другие следы побоев, если та будет продолжать усиленно сопротивляться). Так что Мия со спокойной душой могла пойти в свою нору. Могла переступить железный порог ветхой крепости и рухнуть на колени. А затем свернуться маленьким клубочком в длинном стылом коридоре и больше не вставать. Никогда. Это всё было по-настоящему. Это он. Это он смотрел в глаза Саманте, сознаваясь во взаимной любви. Это его руки крепко сжимали её тонкую талию, ласково заправляя за ухо рыжую прядь волнистых волос. Это он. И так должно было сбыться. Всё складывается именно так, как нужно, Мия была уверена в этом. Но тогда почему в её груди вместо горячего, преданного сердца зияет огромная кровоточащая дыра?
⋮
Сухо в жилах. Не кровь – мазутная Жижа лужами разлита По постели. Ежеминутное Перевязыванье бинта. Обнажает не ткань багровую – Чёрный радужный перелив Нефти – плёнкой миллиметровою – Будто берег – меня накрыв. Слито. Выпарено. Откачано. Все внутри – только жар и сушь. Сушь и жар. И жгутами схвачены Соконосные токи душ. Слёзы выжаты все. Сукровицу Гонит слёзная железа По щекам – отчего лиловятся И не видят мои глаза. День как крик. И зубцами гнутыми – Лихорадочность забытья. День как дыба: на ней распнуты мы – Моя память – и рядом я.