The House That Built Me

— Клэри? — в трубке раздался отчаянный голос Иззи. — Из, успокойся. Что случилось? — спрашиваю я и сажусь на кровать. Я только что пожелала родителям спокойной ночи и работала над рисунком, который начала вчера вечером, с видом из окна. Я рисовала его много раз, но с каждой новой картиной он менялся. Я слышу гудок в ухе и отодвигаю телефон, чтобы увидеть сияющее имя «Саймон» на экране. — И почему Саймон тоже мне звонит? — Иззи всхлипывает, прежде чем ответить. — Можно мне приехать? — Из, ты меня пугаешь! — Я буду через десять минут, — и после связь обрывается. Саймон оставил голосовое сообщение, так что я быстро проверяю его. Иззи никогда не звонила мне плачущей. На самом деле, обычно все происходит наоборот. Голос Саймона был таким же встревоженным в сообщении, которое он оставил. «Клэри, это я. Если ты увидишь Изабель, пожалуйста, скажи ей, чтобы она позвонила мне. Окажи услугу своему лучшему другу, ладно? Я беспокоюсь за нее». Что-то было ужасно неправильно, если Иззи избегала Саймона. Я на цыпочках спустилась по ступенькам так тихо, как только могла, чтобы не разбудить отца, и заглянула в гостиную, чтобы проверить, как он там. Над его кроватью горел свет, и он мирно спал. По крайней мере, настолько мирно, насколько это было возможно для него. Я прошла на кухню и нашла коробку крекеров, чтобы пожевать, пока не появится Иззи, и размышляла, что могло заставить ее вести себя так странно. Мои уши дернулись от звука громких голосов снаружи, и я выбежала наружу. Красные и синие огоньки вспыхивают в моих глазах, и я почти могу различить двух людей, Иззи и Мел. — Оставь меня в покое, Мел! — кричит Иззи. — Изабель, ты превысила скорость. Последний раз, когда я проверял, а я делаю это часто, превышение скорости запрещено законом. — Ты просто ведешь себя как мудак. — А ты ведешь себя неподобающе. Я могу арестовать тебя за это, Изабель, — парировал он. Для любого, кто не знал истории их отношений, это может показаться странным, но для меня это не так. Мелиорн и Изабель встречались еще до того, как она познакомилась с Саймоном, и я почти уверена, что он так и не смог забыть ее. Я снова открыла сетчатую дверь, натянула сапоги и направилась туда, где они ссорились. — Серьезно, вы двое, — я упираю руки в бока и говорю строго. — Мой папа спит, а вы тут кричите друг на друга. Ради Бога, Мел, выключи этот чертов свет, — Мел вздыхает и лезет в машину, чтобы выполнить мою просьбу, а Иззи закатывает глаза. — Что, черт возьми, происходит? — Она ехала по всей ширине дороги, Клэри! Я мог бы оштрафовать ее за превышение скорости, неосторожное вождение и также есть основания для алкотестера, — я качаю головой и подхожу к Иззи, которая дрожит, как лист в холодный ветреный день. На ее лице следы слез, тушь потекла. Я убираю волосы с ее лица, и она всхлипывает. — Я позабочусь о ней, Мел, — говорю я, не глядя на него. — Клэри, я не могу просто… — Я сказала, — я мотнула головой в его сторону, — что позабочусь о ней, — Мел переминается с ноги на ногу и со вздохом опускает голову. — Если я снова увижу ее машину на дороге сегодня вечером, она проведет остаток дня в камере. Поняла? — Не будь напыщенным придурком. Я сказала, что позабочусь о ней, — Мел вскидывает руки и падает на сиденье своей машины. Мы смотрим, как он отъезжает, и когда он уже на пути в город, я обнимаю Иззи за плечи и веду в дом. — Что случилось, Иззи? — спрашиваю я и сажаю ее за стол. Ее голова падает на руки, а черные волосы закрывают лицо. Я слышу тихие всхлипывания и вижу, как поднимается и опускается ее спина. Я никогда не видела, чтобы Изабель плакала, и это меня сильно задевает. — Иззи? — шепчу я и присаживаюсь рядом с ней. Одна ее рука падает на колени, и она начинает смеяться. — Почему у меня не может быть твоей жизни? — я откидываю голову назад и хмурю брови. Моя жизнь не та, которую я пожелала бы даже своему врагу, и вот сидит одна из моих лучших друзей, прося об этом. — Расскажи мне, что случилось, — она поднимает голову и поворачивается ко мне всем телом. Ее глаза покраснели и опухли, щеки раскраснелись, и по всему лицу размазан макияж. — Я беременна, Клэри, — у меня отвисает челюсть, и Иззи фыркает от смеха. — Наверное, я должна радоваться, что это не случилось до того, как мы окончили школу, верно? — Ты уже сказала Саю? — она кивает на мой вопрос, но отводит взгляд. — Он сделал мне предложение. — И с этим что-то не так? — Я не готова к этому, — Иззи качает головой и прижимает ладони к щекам, чтобы вытереть слезы. — Я не готова стать женой или матерью. — Я не думаю, что кто-то когда-нибудь будет готов к этому, но это то, что делают люди, Иззи. Они влюбляются, потом женятся и заводят детей. Ты ведь любишь Саймона, правда? — Иззи запрокидывает голову, и я встаю, хватаю ее за щеки и заставляю посмотреть на меня. — Ты ведь любишь его, правда? — Конечно, люблю, — хрипит она, — но я чувствую, что застряну, если у меня будет этот ребенок. Я чувствую, что моя жизнь закончилась. Я даже никогда не была заграницей этого штата. А ты… ты собираешься путешествовать по миру! — она улыбается, а я хмурюсь. — Из, — вздыхаю я, — у всех есть мечты. Просто потому, что ты мечтаешь о них, не означает, что они сбудутся. — Тебя не будет сдерживать ребенок. Ты все еще можешь воплотить свои мечты в реальность. — Какой ценой? У тебя есть возможность построить свою жизнь с единственным человеком, который делает тебя счастливой, — ее улыбка исчезает, и она наклоняет голову. — Это из-за Алека? — я отрицательно качаю головой. — Ты лжешь. Ты хочешь сказать, что отказалась бы от своей мечты, чтобы застрять здесь и жить предсказуемой жизнью, с пятью детьми, висящими на твоей юбке ради Алека? — Нет, — говорю я, — Алек никогда бы не попросил меня отказаться от моих мечтаний, и Саймон тоже не просит тебя об этом. Он просит тебя поделиться своими мечтами, прожить их вместе. Может быть, рождение этого ребенка означает, что ты должна подождать, чтобы сделать то, что ты хочешь, но это не значит, что ты никогда не сможешь сделать это. Ты можешь даже обнаружить, что твои старые мечты больше не то, что ты хочешь, и создать новые. Рождение ребенка — это еще не конец твоей жизни. Это только начало нового. — Может, ты и права, — Иззи опускает голову и сжимает колени. Она снова смотрит на меня, и ее глаза сияют. — Мне так страшно. А что, если я облажаюсь? А что, если… — я успокаиваю ее и вытираю слезы. — Бояться — нормально, — улыбаюсь я ей. — Новое приключение не было бы приключением, если бы оно не заставляло тебя наложить в штаны. И ничего страшного, если ты облажаешься. Как ты думаешь, наши родители понимали все, когда мы родились? Как ты думаешь, они не ошибались с нами? Конечно, ошибались! И с нами всё в порядке, — я качаю головой в стороны, — по крайней мере, мне нравится так думать, — Иззи смеется. — Вот почему я люблю тебя, — говорит она, обнимая меня за талию. — Вот почему Алек все еще любит тебя, — она вдруг смотрит на меня, и ее глаза расширяются. — Что? — Алек, сегодня он немного поболтал с парнем Кейли. — А? — я вопросительно приподнимаю бровь. Ничего хорошего не жди. — Да, — кивает она. — Он сказал ему не причинять тебе боль. — Как Джейс может причинить мне боль? — Он живет с Беннетом, Клэри. Ты действительно думаешь, что он не использует Джейса, чтобы получить информацию о ферме? — Я правда не думаю, что это имеет значение, Иззи. — А что, если все это происходит из-за Беннета? — Это происходит не из-за Джеффри Беннета, Изабель. Это происходит потому, что моя мама использовала все наши деньги, чтобы оплатить лечение моего отца, а не ипотечный кредит на ферму, — она бросает на меня взгляд, говорящий: «Ты бредишь, если веришь в это», и качает головой. — Мне нужно идти спать, — вздыхаю я, — Джейс будет здесь рано, чтобы начать. — Я бы позволила ему начать с меня, — Иззи шевелит бровями и ухмыляется. — Изабель, — упрекаю я, и она пожимает плечами. — Ты должна позвонить Саю, — я указываю на нее пальцем. Иззи закатывает глаза и падает в кресло. — Иззи, по крайней мере, дай ему знать, что с тобой все в порядке. Он звонил мне в истерике. — Я позвоню утром. — Ты позвонишь сейчас. Просто скажи ему, что ты у меня дома и что вы поговорите утром, — она медленно кивает, и я улыбаюсь. — Я поднимусь наверх, просто приходи, когда закончишь, — я поплелась обратно в свою комнату, но дождалась сигнала отцовского монитора, прежде чем подняться по ступенькам. Когда я убедилась в этом, мои мысли переключились на Джейса. Я думала, что замкнута в этом маленьком провинциальном городке, но оказалось, что он ничем не отличался. Он пришел из другого мира, но так же ограничен, как и я здесь. Я никогда не могла себе представить, что можно вырасти и никогда не видеть настоящую корову. Я забираюсь под одеяло и закрываю глаза. Улыбающееся лицо Джейса сияет мне, и я чувствую теплое покалывание чуть ниже пупка. Поскольку Иззи залетела, о поиске одноразового веселья не может быть и речи. Я не могу выйти без моей напарницы. Я медленно плыву по течению и смутно сознаю, что Иззи забирается ко мне в постель, но ничего не говорю. Я слишком устала, и ей нужно разобраться во всем самой. Я никогда не была в ее положении, но не думаю, что это легко. Я буду рядом и поддержу ее, но это ее решение. На следующее утро я просыпаюсь чертовски усталой и иду в ванную, как будто я в буквальном смысле ходячий мертвец. Горячий душ даже не делает своей работы, чтобы разбудить меня. Мне нужен кофе, срочно! Я одеваюсь в свои обычные джинсы, футболку и натягиваю ботинки. Мама и Люк уже сидят за столом, когда я спускаюсь, и Джейс тоже. У него блестят глаза, и он полон сил, беря несколько яиц и запихивая их в рот. — Доброе утро, — звонко произносит он, и я слегка машу ему рукой, опускаясь в кресло рядом с ним. — Тяжелая ночь? — Кофе, Клэри? — спрашивает моя мама. Я киваю ей и вздыхаю. — Кризис лучшего друга, — отвечаю я Джейсу. — Я вижу, — говорит он и откусывает еще кусочек. Я использую это время, чтобы поглотить его образ. На нем джинсы свободного покроя, кроссовки и серая рубашка с длинными рукавами, из-за чего я не вижу, что скрывается под ней. Люк смотрит на него, как на чужое существо, и качает головой. Хорошо, что он не будет слишком много работать. Все владельцы ранчо знают, что нельзя носить мешковатую одежду, слишком много шансов за что-нибудь зацепиться и получить травму. — Сегодня утром Джейс доит коров, Люк, — говорю я, когда мама протягивает мне дымящуюся чашку кофе, черного, как раз такого, как я люблю. Люк отрывает взгляд от тарелки и широко раскрытыми глазами смотрит на меня, потом на Джейса. — Ты думаешь, это хорошая идея? — спрашивает он. — Я буду там, чтобы убедиться, что у него не слишком много грязи под ногтями, — шучу я, и Джейс смотрит вниз на свои руки, затем снова на меня, прежде чем потереть ладони о штаны. — Есть очень веская причина, почему у мужчин чистые ногти, Клэри, — отвечает Джейс. — Держу пари, — улыбаюсь я. Его челюсть сдвигается в сторону, а губы вытягиваются в противоположную сторону. Я могу сказать, что он проводит языком по зубам за губами и при мысли о его языке мурашки покрывают кожу на моих руках. Мои глаза останавливаются на его медовых, и он смотрит в ответ в этот момент. О Боже мой! Что он мог сделать этим языком? Покалывание возвращается, и я неловко ерзаю на стуле. Потом я снова скрещиваю ноги, как это сделала вчера Алина, когда он ей улыбнулся. Я внутренне проклинаю себя, потому что Джейс наблюдает, как я это делаю. Наконец он отпускает мой взгляд и возвращается к своему завтраку с гребаной ухмылкой на лице. Я начинаю думать, что он был послан на эту землю, чтобы мучить меня или всех женщин, если уж на то пошло. Ни один мужчина не должен быть таким великолепным и иметь возможность заставить тебя ерзать на своем месте одним лишь взглядом. Мама ставит передо мной тарелку с едой, и я перемешиваю все в кучу, пытаясь стряхнуть с себя накатывающие чувства. Джейс заставляет меня нервничать, это то, чего никогда не делал ни один мужчина. Он заставляет меня терять веру в себя, и мне это не нравится. Он заставляет меня чувствовать то, что я не должна чувствовать, и это нервирует. Я заканчиваю есть как раз в тот момент, когда Люк отодвигается от стола, и я проглатываю остатки своего кофе, целую маму в щеку и жестом приглашаю Джейса пойти с нами. Как только мы оказываемся в амбаре, мы собираем доильные аппараты, обычно мы запускаем несколько одновременно. Люк проверяет, все ли в порядке, прежде чем дать мне добро. Я подвожу Джейса к Бесси, моей любимой корове, и сажусь рядом с ней на корточки. — Помнишь, что я тебе вчера говорила? — Джейс кивает. — Ладно, я уже подключила доильный аппарат к главной линии. Следующая задача — дезинфицировать грудь, — губы Джейса сжимаются в токую полоску, а брови взлетают вверх. Я смеюсь. — Ее соски, Джейс, — он закрывает глаза и качает головой. Я использую эту возможность, чтобы просунуть руку под Бесси, направить сосок в сторону Джейса и брызнуть ему в лицо. Я смеюсь, когда его рот распахивается, и он открывает один глаз, когда молоко стекает по его лицу. — Не смешно, — говорит он, выплевывая молоко. Это только заставляет меня смеяться сильнее, и я снова брызгаю на него. — Я заставлю тебя жалеть об этом, — он протягивает руки, как будто промок насквозь. Молоко стекает по его рубашке и бисеринками оседает на волосах. Я убираю мокрые пряди с его лица и жалею об этом в тот момент, когда его мягкие локоны просачиваются сквозь мои пальцы. Я прочищаю горло и беру бутылку с голубой жидкостью. — Вот, обмакни в это каждый сосок, — протягиваю я ему и смотрю, как он неуклюже наклоняется вперед. Он выглядит так неуместно, что я улыбаюсь. Он хорошо держится, даже если я пытаюсь превратить это в сущий ад для него. Отдав мне бутылку дезинфицирующего средства, Джейс тянется к доильному аппарату. Когда я протягиваю его ему, наши пальцы касаются друг друга, заставляя мои покалывать. Закончив, он встает с улыбкой на лице и хлопает в ладоши. — Может быть, мы еще сделаем из тебя молочного фермера, — говорю я. — Может быть, — подмигивает он. — Ну и что теперь? — Теперь перейдем к следующей корове. Маленькая черная коробочка наверху, — я указываю на аппарат, подключенный к основной линии, — будет регистрировать, сколько молока мы получаем от нее, и просигналит, когда она закончит, — я удивлена, как хорошо Джейс справляется с этим процессом, иногда кривится, но не жалуется. — Ну и что дальше? — спрашивает он, хлопая себя ладонями по ногам. — А теперь мы покормим остальных животных, — я веду его к свиньям и заставляю нести варево. Он с отвращением смотрит, как они наслаждаются завтраком, а я бью его по руке и улыбаюсь. Мы разбрасываем семена для кур и выносим сено для лошадей, коз и овец. — Мы их тоже доим, понимаешь? — я поднимаю бровь и ухмыляюсь. — Кого? — Коз, — продолжаю я. — Как ты думаешь, откуда берется шоколадное молоко? — Из пластиковых бутылочек, — ровным голосом отвечает он. Я не могу удержаться и хихикаю, когда его лицо опускается при мысли о том, что снова нужно доить. — Нет, шоколадное молоко получается из смеси шоколада с молоком. Я думала, что даже городской мальчик это знает, — мои губы кривятся в сторону, и он ухмыляется. — Всезнайка. — Я очень стараюсь соответствовать ожиданиям людей, — он фыркает от смеха и тянется к Карамели. Она моя любимая лошадь, чистокровной арабской породы. Она самая быстрая, и она была абсолютным чемпионом на скачках три года подряд. В этом году мы идем за четвертым. — Я никогда раньше не прикасался к настоящей лошади, — бормочет он. — Они прекрасные создания, — я протягиваю руку, и Карамель кладет морду мне на ладонь, надеясь получить морковку или яблоко, может быть, даже кусочек сахара. — Я понимаю коров, свиней и кур, но зачем остальное? — Овцы для шерсти, козы для мяса, а лошади для скачек. Все здесь имеет свою цель. И все это, — я двигаюсь вокруг нас, — для них. Мой отец всегда был любителем животных. Когда-то у нас были собаки, но после того, как я уехала, и умерла последняя, мои родители больше никогда не заводили их. Вокруг бегают бродячие кошки, которых кормит моя мама, но они не домашние животные. — И какова же твоя цель? — я отпустила руку с Карамели и посмотрела на него. Он прислонился к ограде, искренне интересуясь моим ответом, а у меня его нет.… — Убедиться, что это место работает с моим отцом или без него. Это была его жизнь… — А когда его не станет? — спрашивает Джейс. Мое сердце застревает в горле, и я дрожу. Я знаю, что он не хочет, чтобы я чувствовала себя плохо, но ничего не могу с собой поделать. — Когда его не станет, это будет моя жизнь, — я отворачиваюсь и борюсь со слезами. — Мне кажется, что это уже так, — шепчет Джейс, и я поворачиваюсь к нему, как только одна слеза скатывается по моей щеке. Он убирает ее мягким движением большого пальца и грустно улыбается мне.