The House That Built Me

Я протискиваюсь в парадную дверь так спокойно, как только могу, что на самом деле не очень спокойно. Она хлопает так сильно, что хрустальная люстра над головой дребезжит, и я боюсь, что она может упасть, когда я мчусь через фойе к лестнице. — Кейли! — кричу я у подножия лестницы. — Кейли! — я снова кричу в гостиную. Я слышу стук ее каблуков еще до того, как вижу ее. Ее волосы ярко блестят в солнечном свете, проникающем через окна. При виде меня ее глаза заискрились, а улыбка стала еще шире. — Джейс, ты сегодня рано, — она шаркает ко мне с распростертыми объятиями, и я вырываюсь из ее рук. — Ты хочешь мне что-нибудь сказать? — я киплю и упираю руки в бока. Она отступает назад, складка образуется между ее большими зелеными глазами. Ее губы приоткрываются, и я уже слышу ложь, слетающую с ее языка. — Нет, — она качает головой. — Нет? — спрашиваю я и наклоняюсь к ней. — Нет? — она снова качает головой, и я чувствую, что вот-вот лопну. Я запускаю мои руки в волосы и выталкивает взрыв воздуха. — Тогда, пожалуйста, — выдавливаю я, — объясни мне, почему Изабель чертова Лайтвуд… Льюис… как бы там ее ни звали, поздравляет меня с тем, что стану папочкой, — я впиваюсь взглядом в ее бледное лицо. Ложь легко ускользает, и я даже не чувствую себя виноватым. Ее улыбка возвращается, и мой желудок переворачивается. — Я сама хотела тебе сказать, но она меня опередила. Разве это не здорово? Я так взволнована, — я чувствую, как кровь отливает от моего лица, когда она хлопает в ладоши и подпрыгивает на каблуках. Мне хочется бежать, кричать. Этого не может быть. Это не реально. Этот кошмар должен прекратиться. Мое тело должно рывком проснуться, покрытое потом, с Клэри рядом со мной. Это просто дурацкая шутка. Просыпайся, мать твою! — Джейс? — Кейли поднимает голову, и я поднимаю руки, чтобы остановить ее. — В чем дело? Разве ты не счастлив? — я усмехаюсь и опускаю голову. Я не могу удержаться от невеселого смеха, который следует за этим. Кейли смотрит на меня как на сумасшедшего, и, возможно, так оно и есть. Я схожу с ума. Мои мысли вернулись к тому времени, когда все это произошло. Я даже не помню, когда в последний раз прикасался к женщине передо мной. Мой разум был настолько поглощен Клэри, что для Кейли ничего не осталось. — Мне нужно выпить, — говорю я ровным голосом. Кейли выпячивает надутую губу, скорее всего недовольная отсутствием у меня энтузиазма. Могу ли я теперь сделать полный круг с моим планом? Я все еще могу убедиться, что Клэри не потеряет свое ранчо, но могу ли я оставить Кейли, зная, что она беременна? Мой отец всегда говорил: «Человека определяют его решения. Самые важные всегда самые трудные, но твой выбор — это то, что делает тебя тем, кто ты есть. Стой на своем слове и всегда следуй своему сердцу». Следуй за своим сердцем. Мое сердце болит за Клэри, но я не могу оставить ребенка без отца. Я не позволю еще одному Эрондейлу бесцельно бродить по жизни, как это сделал я. Я не могу этого избежать. Мои руки дрожат, когда я наливаю янтарную жидкость в хрустальный бокал. Стекло звенит даже при моих попытках удержаться. Что же мне делать? Господи, что же мне делать? Кейли обхватывает руками мою талию и напевает мне в спину.  — Я надеюсь, что это мальчик и что он будет похож на тебя, — образ, который у меня был, и близко не походил на Кейли. Я должен был решить для себя, что этот образ никогда не станет реальностью. Я никогда не увижу ребенка с волосами цвета земляники и зелеными глазами Клэри. Я никогда не улыбнусь, узнав, что Клэри принесет нашего ребенка в этот мир и сделает меня отцом. Кажется, мое сердце перестало биться. Я думаю… нет, я знаю без сомнения, что Кейли только что разрушила мой мир. Вместо того чтобы праздновать, как будущий отец должен был бы при известии о новой жизни, я оплакиваю потерю Клэри. Теперь она лишь отдаленное воспоминание, мечта, которая положит конец всему. И она исчезла. Я поворачиваюсь в объятиях Кейли, и она улыбается слабой, вопрошающей улыбкой, которая говорит: «Почему ты не счастлив?», я откидываю ее волосы за плечи и целую в лоб, притягивая к себе. Я чувствую, как крошечные кусочки моего сердца разбиваются вдребезги. Оно мертвое, но я все еще чувствую, как они падают. Теперь мне нужно подумать о маленьком человеке. Вот что важно, и это то, что сделал бы мужчина. Эта жизнь не будет плохой. До Клэри я был доволен тем, что мы с Кейли построим совместную жизнь с домом, детьми и собакой, которая лает на все, что движется. До Клэри это было нормально. До Клэри я был слеп к тому, как должна чувствоваться настоящая любовь. До Клэри я был оболочкой человека, который не знал своего предназначения. А без Клэри я — ничто. — Я тоже надеюсь, что это мальчик, — шепчу я в волосы Кейли. Она крепче обнимает меня и вздыхает с облегчением. Она смотрит на меня, положив подбородок мне на грудь, и говорит: — Я люблю тебя, Джейс. И вот она, ложь, превзошедшая всю остальную ложь: — Я тоже люблю тебя, Кейли, — это отдается тошнотворным чувством на моем языке. Эти три слова никогда не должны слетать с моих губ, если они не обращены к Клэри. Кейли обхватывает мое лицо руками, приподнимается на цыпочки, и наши губы встречаются. Это не те губы, которые мне нужны. Они не те на вкус и чувствуются не так. Это не ее губы. Я отстраняюсь: — Когда должен родиться ребенок? — глаза Кейли сверкают от моего интереса. — Седьмого апреля. Но это может поставить крест на свадебных планах. Мне уже подогнали платье, и теперь, ну, теперь я могу стать больше, — я качаю головой и беру ее руки в свои. — Ты будешь выглядеть прекрасно, несмотря ни на что, — это не ложь. Кейли — красивая женщина, просто она не та, которую я хочу. Я провожу остаток вечера, лежа с Кейли на диване, пытаясь привести свои мысли в нужное место; пытаясь заставить мертвые мышцы в моей груди биться для этой женщины. Я дал обещание любить ее, заботиться о ней, и я больше не нарушу этого обещания. Она говорит мне, какие имена ей нравятся, рисуя круги на моей ладони. Она рассказывает мне о своем видении детской комнаты и о том, какой она хочет ее видеть. Тогда я не могу не думать, что детская, о которой она мечтает, будет ее старой комнатой. Этого не будет. Я позабочусь об этом. Я дам Клэри последний знак моей признательности за все, что она дала мне: ее слезы, ее воспоминания, ее секреты, ее знания, ее тело и ее любовь. Я отдам ей ранчо, которое она так отчаянно хочет сохранить, потому что теперь это все, что я могу ей дать. Мое сердце больше не принадлежит мне. Он надежно спрятан в утробе Кейли, как и должно быть. Я отдам своему ребенку все, что у меня есть, потому что он этого заслуживает. Это мое решение.

***

— Клэри, — слышу я тихий стук в дверь. Это моя мать. Я не хочу сейчас с ней разговаривать. Я знаю, что скажу то, чего не следует говорить, и сделаю ей больно. Это не то, что я хочу делать. Я не хочу распространять свою боль больше, чем я уже сделала. Это был шок — видеть ее в объятиях Люка, но было ли это действительно неожиданно? Нет, конечно, нет. Возможно, я слишком остро отреагировала. Я даже не дала ей шанса объяснить. Насколько я знаю, он просто был хорошим другом и утешал ее во время ее горя. На мой отсутствующий ответ она говорит: — Можно войти? Я вздыхаю, подхожу к двери и открываю ее. Передо мной стоит сломленная женщина. Ее глаза опухли, а щеки покрылись пятнами, совсем как у меня после приступа слез. Она еще не оправилась от моей вспышки гнева, и мне стыдно. Мне не следовало так разговаривать с матерью, но я сломлена. Мое сердце все еще бьется так, как должно, и мои легкие все еще дышат, но я чувствую… ничего. Какова бы ни была сила, которая свела нас с Джейсом вместе, фортуна, судьба, что угодно — я машу ей своим белым флагом и уступаю. Я признаю свое поражение. Это сломало меня, но я не могу вымещать это на моей маме. — Я хочу объяснить, — начинает мама, но я поднимаю руку, чтобы успокоить ее, и сажусь на кровать. Она садится рядом со мной и ерзает. — Я не нуждаюсь в объяснениях, мама. Люк — мой друг. Он был здесь, помогал тебе во всем с папой, и мне жаль, что я слишком остро отреагировала, — моя мама грустно улыбается, прежде чем заговорить. — Ты действительно нуждаешься в объяснении, Клэри, потому что-то, что ты видела, не было дружбой Люка, — я смотрю на нее в шоке, и мне хочется закричать на нее, но я жду. — У нас с Люком есть история, о которой вы с Джоном никогда не знали. Мы встречались в старших классах, но после окончания школы Люк уехал ухаживать за больной сестрой. Когда он вернулся, я была замужем за твоим отцом, а Джонатан уже родился. Я никогда не переставала любить его, Клэри, но это не значит, что я не любила и твоего отца тоже, — я отвожу взгляд, не зная, что сказать, и чувствую, как ее теплая рука прижимается к моей. — Я не могу винить тебя за то, что ты кого-то любишь, мама, но это так скоро, слишком скоро. — И это было слишком долго для меня. Я всегда буду любить твоего отца, но не так, как всегда любила и буду любить Люка. — Ты хочешь сказать, что молилась о смерти отца, чтобы быть с Люком? — недоверчиво спрашиваю я. — Я молилась за освобождение твоего отца, чтобы он больше не страдал, Клэри. Это совсем другое. Я всегда была верна твоему отцу и всегда была бы рядом, сколько бы лет он ни прожил, потому что я действительно любила его, — сказала она. — Да, — усмехнулась я и отдернула руку. — Клэри… — Как я уже сказала, я не могу винить тебя за любовь к кому-то, но не жди, что я приму это так открыто, когда память о папе так свежа, — мама печально кивает мне, потом чмокает в лоб и тихо выходит из спальни. Я засыпаю, подтянув колени к груди, и слезы текут по моему лицу. Я была высосана досуха, а они все еще падают, предатели, хотя мой разум приказывает им остановиться. Я начинаю сомневаться, что они когда-нибудь это сделают. Если боль пройдет и я не буду чувствовать себя сломленной. Я хочу мира для моего больного сердца. Но сегодня ночью покой не приходит. Я просыпаюсь от того, что Джонатан животом плюхается на мою кровать. Со стоном я пинаю его ногой, но он только посмеивается надо мной. — Ты выглядишь прекрасно, как всегда, — я знала, что мои волосы были диким спутанным клубком, но мне было все равно. У меня больше не было причин стараться хорошо выглядеть. Страйк номер два нанес более глубокий удар, чем первый, и я все равно не собиралась выходить на публику. — Ну же, сестренка, — Джон потянул за одеяло, пытаясь разбудить. Я не спала, просто надеялась, что я мертва и что мы с Сатаной будем пить чай, пока я буду выплескивать свои эмоции по поводу Джейса. — Поговори со мной, Клэри. Одеяло исчезло, и я вскочила, чтобы бросить на него злобный взгляд. — О чем ты хочешь поговорить? Я знаю, давай поговорим о том, где ты был последние несколько лет, пока умирал наш отец. Давай поговорим о том, куда ты уехал, когда моя лучшая подруга обвиняла меня в своих прошлых проступках. Где ты был, когда мне нужен был кто-то на моей стороне? — Какая-то часть меня жалеет, что я не был здесь, а другая часть рада, что меня здесь не было, — я опустила голову, чтобы он не видел, как слезы текут по моим щекам. — И где ты был? — прошептала я, теребя подушку. Джон приподнялся на локтях и подождал, пока я посмотрю на него, прежде чем ответить. — В Сиэтле, Лос-Анджелесе, Вегасе, Далласе, Майами, Филли, Нью-Йорке. Я ездил туда, куда меня влекли мои деньги. Когда мне надоедало одно место, я переезжал в другое. — Ты даже не хотел вернуться домой, когда узнал, что папа заболел? — Нет, — он опустил голову и покачал ею. Я вопросительно посмотрела на него, и он продолжил: — Я не хотел вспоминать его таким. Никто не хочет видеть самого сильного человека, которого ты когда-либо встречал, лежащим на больничной койке с едва достаточной силой, чтобы дышать, Клэри. По крайней мере, я думал, что папа был самым сильным человеком, которого я когда-либо знал, — он улыбнулся мне и склонил голову набок. — Я не сильная, Джон. Я просто сделала то, что должна была сделать. — Это то, что делает тебя сильной. Мама не справилась бы без тебя. Папа, наверное, не продержался бы так долго, если бы ты не вернулась домой. Я бы не вернулся домой, если бы тебя здесь не было. Ты — клей, Клэри. Все находятся там, где они есть, потому что ты привела нас сюда, — я улыбнулась, но не поверила ни единому его слову. Я делала все, что могла, ради любви к своей семье. В конце концов, они были всем, что у меня было в этой жизни. За деньги можно купить многое, но не семью. — Какой город был твоим любимым? — спросила я, чтобы сменить тему. — У них у всех были свои плюсы и минусы. В Сиэтле горы вырисовываются на горизонте, в Лос-Анджелесе прекрасные песчаные пляжи, в Далласе просто… жарко, — усмехнулся он. — У Филли есть история, а Нью-Йорк… Нью-Йорк, наверное, был моим любимым городом. В нем было все — люди и места. Такая смесь жизни. Некоторые живут изо дня в день, от зарплаты до зарплаты, в то время как другие прогуливаются по Уолл-Стрит, как будто им все равно. Я никогда не говорил тебе, что столкнулся с Кейли, не так ли? — я почувствовала, как мои глаза расширились, а челюсть отвисла, но мне пришлось притвориться, что мне все равно. — Где ты ее видел? — я посмотрела вниз и поиграла своим одеялом. — В баре. Это было как раз перед тем, как она вернулась домой. Она была с некоторыми из своих высокомерных друзей по колледжу, но у нее не было проблем, чтобы бросить их. — Ах да? — спросила я. — И куда же ты ее взял? Джон хихикнул так, что вся моя кровать задрожала. — В переулок. — Классика, — мои брови подпрыгнули до лба, и я кивнула. Он засмеялся, и я замолчала. — Ты трахнул ее в переулке прямо перед тем, как она вернулась домой… с Джейсом? — Угу, — вздохнул он. — Бедняга теперь женится на ее бесчестной заднице, — мое сердце колотилось в груди, а дыхание стало поверхностным. — О-она беременна, — пробормотала я. Неужели это возможно? В тот момент у меня в голове был полный бардак, так что сложить два плюс два было трудно. Может быть, я просто формулировала это в своем уме, потому что я действительно не хотела, чтобы у Кейли был ребенок Джейса, но если альтернативой было то, что ребенок был от Джона… ну, это могло быть еще хуже. — Тогда хреново быть им, — хмыкнул Джон. Я покачала головой и встала на колени. — Джон, когда ты занимался с ней сексом, ты что-нибудь использовал? — Да, мой член. -Ты такая задница, — Джон улыбнулся мне. — Я не помню, — сказал он. — В то время я был слегка пьян. — Слегка? — Ладно, чрезвычайно. Так лучше? — Джон, — я придвинулась ближе к нему на коленях и подняла руки вверх, как будто боялась, что он убежит или, скорее, попытается меня ударить. — Есть ли вероятность, что ребенок, которого она носит, твой? — он посмотрел на меня пустым взглядом, облизал губы и поковырял ногти. — Всегда есть вероятность, не так ли? Я имею в виду, что ни одна форма контроля рождаемости не является стопроцентно эффективной, верно? Но шансы на это почти нулевые. Как ты думаешь, сколько раз Джейс трахал ее за последние пару месяцев, Клэри? Я имею в виду, ты же не думаешь, что он избегал ее только потому, что получил кусочек тебя? — я ничего не сказала в ответ. Вместо этого я просто уставилась на него. Он понятия не имел, что у нас с Джейсом было общего, не понимал, что мы чувствовали. — Клэри, — прошептал он. По выражению его лица я поняла, что мне не понравится то, что он собирается сказать. — Он женится на ней, и у них будет ребенок. Как бы мне ни было неприятно это говорить, но он играл с тобой. Не делай этого с собой. Я не хочу, чтобы тебе было так больно. Предательские слезы снова потекли по моим щекам, но я не издала ни звука. Джон притянул меня к себе, обнял, и мы закачались, когда он приглушил мои всхлипывания. — Все будет хорошо, — пробормотал он и провел пальцами по моим волосам. — Так ты хочешь, чтобы я отрезал ему яйца? — он отстранился, чтобы спросить. Я рассмеялась, но покачала головой. Если я чему и научилась, так это тому, что ты не хочешь причинить вред людям, которых любишь, даже если они сделали тебе боль. Я знала, что не оправлюсь от этого ни сегодня, ни даже завтра. Я действительно любила Джейса. Факт, который мне было трудно принять в первую очередь. Однако если Джейс был счастлив с Кейли и новой семьей, которую они строили вместе, я должна была отойти в сторону. Именно потому, что я любила его, я так и поступила. Именно потому, что я любила его, я молча страдала. Именно потому, что я любила его, мое сердце было разбито и никогда не будет полностью исцелено.