Лед тронулся
15 января 2020 г. в 15:14
Я сидела рядом с Фариде, любовалась малюткой и думала о том, есть ли повод у окружающих подумать на меня.
«Итак, что мы имеем? — думала я. — Во-первых, мою фразу «хотя бы одного роди», во-вторых, «на все воля Аллаха». Фразы обычные, ничуть не криминальные, но если притягивать за уши… Впрочем, я не простая рабыня, на которую можно все свесить, как говорится, пусть сначала докажут. Просто так огульно обвинять мать наследника султана нельзя».
Безусловно, моя ночь с султаном накрылась и я надеялась только на то, что хотя бы завтра Сулейман примет меня у себя в покоях. Я уже хотела ложиться спать, как в мои покои заявилась Хатидже.
— Ты слышала, Хюррем отравили, — сказала она.
— Слышала, госпожа, — ответила я. — Как она?
— Угроза жизни миновала, но мне так страшно… — вздохнула Хатидже. — А если бы повелитель съел отравленную еду?
— Самое страшное уже позади, — я попыталась успокоить Хатидже. — Все будет хорошо. А кто решился на такое злодеяние?
— Ибрагим сейчас выясняет, — ответила Хатидже. — Хоть бы этот злодей был найден!
Мы еще немного посидели с Хатидже, после чего она наконец-то пошла спать, дав возможность отдохнуть и мне.
На следующее утро я узнала, что за эту ночь произошло столько, сколько не происходило в гареме, наверное, за последнюю неделю: некая Айлин-хатун, которая была раньше любима султаном Сулейманом, увидела, что повелитель совершенно холоден к ней и вряд ли пламя страсти сможет разгореться впоследствии, поэтому из ревности решила отравить хотя бы одну из своих соперниц. Зная, что сладкое обычно съедает Хюррем, Айлин велела Хасибе полить ядом десерт, после чего инсценировала самоубийство рабыни. Ибрагим к утру догадался, что Хасибе сделала это не по своей воле, ей командовала Айлин, но ничего сделать не успел: понимая, что она практически раскрыта и явно не избежит казни, в надежде избавить себя от возможного рукоприкладства в темнице бывшая фаворитка приняла яд.
Я не понимала, как можно быть такой наивной: неужели эта Айлин думала, что ей эта попытка отравления сойдет с рук? Впрочем, смерть какой-то неизвестной мне наложницы интересовала меня мало, я больше переживала за то, пригласят ли меня сегодня вечером в покои султана или Сулейман проведет этот вечер со своей беременной и явно нервной любимицей.
Пока я радовалась известию, что сегодня вечером султан ждет меня в своих покоях, Мустафа не терял времени даром. Мальчик уже успел сбегать к Матракчи и навязать ему свою компанию. Впрочем, как мне рассказывали, Матракчи был совсем не против, чтобы Мустафа побыл рядом, пока он рисует, и мой сын неплохо и даже полезно провел время.
К первому после такой долгой разлуки свиданию я готовилась тщательно: подбирала платье, думала о том, какие серьги лучше всего подойдут к колье, выбирала кольцо. Я выглядела, как всегда перед свиданиями с султаном, безупречно и думала только о том, что было бы неплохо снова забеременеть. Вдруг на этот раз мне повезет больше и родится мальчик?
После прекрасной ночи и не менее чудесного утра я осталась для завтрака с султаном. Нам принесли самые разные блюда и я с некоторой опаской, памятуя о случае с Хюррем, начала есть. Мало ли, вдруг Айлин оговорили и отравительница до сих пор разгуливает по Топкапы? Попробовав яичницу, я особенно не спешила есть что-то другое и притронулась к айве только после того, как Сулейман съел две штучки.
«Вот так, султан пробует все и только после него наложница может без опаски поесть», — чуть было ни рассмеялась я и с улыбкой сказала. — Повелитель, вы подарили мне счастье не просто видеть вас, а еще и находиться с вами рядом.
Я не была мастером в красивых речах, но не сомневалась, что эта фраза, исходящая из самой глубины души, не оставит султана равнодушным.
— Радость моя, весенняя роза, — сказал Сулейман. — Дарующая блаженство и излучающая свет!
«Неплохо, — подумала я. — Может, и сегодня вечером к себе на свидание позовет».
Однако я ошиблась. Этим вечером, как мне донесла Гюльшах, к султану неожиданно позвали Марию. Порадовавшись за наложницу, которая уже столько времени была обделена вниманием султана, я не так остро переживала из-за того, что Сулейман слишком много проводил времени с Хюррем.
До рождения ребенка Хюррем Сулейман проводил ночи то со мной, то с Марией, то с еще какими-то наложницами. Мне стабильно оставалась ночь с четверга на пятницу и еще одна, посреди недели. В принципе, меня вполне устраивало такое положение событий и единственное, чего мне хотелось, так это того, чтобы Хюррем не начала пакостить мне.
На имянаречение Мехмеда мне идти не хотелось. Нет, вовсе не потому, что я была слишком ревнивой истеричкой, а потому, что там надо было участвовать в мусульманском обряде. В прошлой жизни меня никто никогда не учил, как нужно действовать в таких ситуациях, поэтому я просто надела платок, чтобы быть с покрытой головой, и, пропустив Гюльфем вперед, хоть это и было не совсем правильно по этикету, просто молча стояла, наблюдая за остальными.
Принимать ислам только для того, чтобы не быть белой вороной, я не хотела. Решив, что нужно просто не акцентировать внимания на этом моменте, я просто скромно стояла рядом.
«Можно подумать, в гареме мало христианок», — пронеслось в моей голове и я успокоилась, хоть и понимала, что из них допущена до близости с султаном только я, остальные моют полы и заняты другой работой, ни одна из них еще не стала госпожой.
Мария-Гюльнихаль купалась во внимании султана и была буквально задарена подарками. Брошь, накидка, кольцо, колье, дорогие ткани… Практически после каждого свидания с Сулейманом женщина получала новый подарок. Конечно, мне было немного завидно, что теперь Мария стала любимой женщиной султана, но, с другой стороны, я радовалась, наблюдая за тем, как злится Хюррем. К моему удивлению, Мария до сих пор была с целым лицом, что меня и радовало, и настораживало: канон пошел чуть по-другому, дальше может быть хоть что.
И действительно: не было ни ядовитого подарка Марии, ни пожара в детской. Мы зажили совершенно иной, спокойной жизнью, мало пересекаясь с Хюррем.