like a prayer

      Питер всегда знал, что все это когда-нибудь кончится. Просто, он вроде как представлял себе это немного по-другому.       Он снимает рюкзак с плеч и вешает его на крючок для одежды на стене с гораздо большей осторожностью, чем это необходимо. Все, что угодно, лишь бы его руки были заняты и не дрожали.       — Что случилось?       — Я думаю, тебе лучше присесть.       Дерьмо. Ладно, успокойся.       Его ноги двигаются на автопилоте, когда он пробирается к дивану, его тело покалывает от предвкушения и страха, когда он садится и откидывается на подушки. Он хочет, чтобы они просто поглотили его. Боже, если она знает…       — Похоже, ты немного нервничаешь, — многозначительно говорит она. Боже, он почти забыл, как она страшна, когда злится.       И, о, она определенно сумасшедшая.       Питер пытается засмеяться, и в конце концов подавляет дрожащий смешок. — Ты меня вроде как пугаешь.       Мэй поворачивается к нему, ее тело напряженно и неподвижно. Она поднимает руки с колен, скрещивает их на груди, и смотрит поверх очков. Кажется, что она уже целую вечность позволяет ему нервничать, прежде чем наконец прочищает горло.       Слава Богу.       — Сегодня в магазине я столкнулась с одной из твоих учительниц, — говорит ему Мэй. Ладно, значит они играют в эту игру. Она хочет, чтобы Питер сам во всем признался.       Это очень опасно.       — Ох, — пискнул он, — и что же она сказала?       Мэй хмуро смотрит на него и качает головой, но затем эта хмурость растворяется в чем-то похожем на сочувствие, и она вздыхает. Питер любит ее, но она никогда не была хороша в роли «плохого полицейского». — Она сказала, что ты много времени проводишь в кабинете отца Бека.       Черт, черт, черт.       — О.       — Почему ты не сказал мне, что у тебя столько неприятностей?       О.       Он чувствует не совсем облегчение, но это, безусловно, намного лучше, чем первоначальный страх. Мэй думает, что он просто создает проблемы. Она понятия не имеет, с чего так сильно Питер нервничал.       — У меня нет никаких неприятностей, — лжет Питер. Его почти удивляет, насколько это легко. — Я только помогал отцу Беку с некоторыми документами. Ну ты знаешь, скучные бумажки, и все такое.       Видимое облегчение омывает Мэй, и она прикладывает нежную руку к груди, издавая легкий смешок. — О, слава богу. Знаешь, мне показалось странным, что школа не связалась со мной по поводу твоего поведения, если это было так. Извини, — она качает головой. — Мне кажется, я только что предположила самое худшее. Ты был так далек от меня в последнее время.       — Я знаю, — вздыхает Питер, придвигаясь ближе и кладя голову ей на плечо, чтобы она могла нежно поцеловать его в лоб. Он чувствует себя дерьмово из-за того, что лжет, и еще хуже из-за того, что заставляет ее волноваться. — Я просто был занят.       — Это я знаю. Так же, как и я.       Да. Он ее почти не видел. По крайней мере, у них есть Хэллоуин, и Питер его с нетерпением ждет. Это означает, что всю ночь они смогут смотреть страшные фильмы без перерыва и набивать животы конфетами.       — По крайней мере, у нас есть эти выходные.       Мэй немного отстраняется, хмурясь. — О, Питер, — говорит она, — мне очень жаль. Я как раз собиралась тебе сказать…       Его желудок переворачивается в сотый раз. — Что?       — Я действительно нужна в больнице на этих выходных. Извини…       — Эй, — Питер успокаивает ее, изо всех сил стараясь улыбнуться сквозь разочарование. — Эй, все в порядке. Не беспокойся.       — Прости, — снова говорит Мэй.       — Все нормально, — так и есть. Она делает все возможное, чтобы обеспечить их, и иногда ей приходится идти на жертвы. Он все понимает.       Но от этого боль не становится меньше.       — Ты точно в порядке?       — Да, Мэй, — дерзко говорит Питер, подталкивая ее локтем. — Я уже большой ребенок. Я думаю, что справлюсь с Хэллоуином в одиночку.       Не то чтобы он планировал провести его в одиночку.       — Я все исправлю, — обещает она, — но ты ведь в порядке, правда?       Питер хмурится.       — Просто, обещай что все будет нормально?       — Обещаю.       Мэй улыбается, притягивает его в объятия, целует в макушку, пока он не будет вынужден со смехом запротестовать и увернуться. На мгновение все кажется нормальным, но Питер быстро понимает, что все это значит.       Он должен положить этому конец.

***

      Но, возможно, стоит делать это постепенно. Это все равно, что отучать ребенка от бутылочки.       Питер появляется на пороге дома Бека в хоккейной маске с кассетами под подмышкой. Когда дверь открывается, он почти задыхается, медленно снимая маску, чтобы посмотреть на открывшееся перед ним зрелище. Бек, закутанный в черную накидку, волосы зачесаны назад и уложены гелем…       — Это что, пластиковые зубы?       Бек поспешно выплевывает их себе на ладонь. — Питер…       — О Господи, дружище.       — Сегодня Хэллоуин, — шипит Бек. Он говорит скорее смущенно, чем сердито. И, ну, одетый как Дракула, он, вероятно, должен им быть. — А я думал, что ты любитель сладостей.       Питер улыбается. — Почему же? У тебя есть какие-нибудь угощения для меня?       — Нет, — невозмутимо отвечает Бек, даже когда он отступает в сторону, чтобы впустить его.       — Ха, — вздыхает Питер, глядя на вазочку на маленьком письменном столе, на котором обычно горы всякой ненужной почты. Он хватает пригоршню конфет и сует ее в карман куртки, прежде чем ухмыльнуться. — Окей. Тогда есть какие-нибудь фокусы?       Бек указывает на дверь. — Я могу заставить тебя исчезнуть.       — Ну конечно, — говорит Питер, закатывая глаза. — Не делай вид, что ты не рад меня видеть.       — Я… — Бек резко закрывает рот, но уголки губ дрожат, как будто он хочет сказать именно об этом. Как будто он хочет кричать все, что он думает, что устал сдерживаться. На одно ужасное мгновение Питеру кажется, что Бек может это признать, но затем его взгляд падает на кассеты. — А что это такое?       — О, — Питер вытаскивает из-под подмышки потрепанный экземпляр «Пятницы 13-го» и размахивает им. — Ты сказал, что не смотрел ее, и я подумал, что мы могли бы…       Он сам не знает, почему вдруг занервничал. Они вместе посмотрели кучу фильмов. Они делали вещи более интимные, чем смотреть тупой фильм ужасов. И все же странно стоять у входа, переминаясь с ноги на ногу и терпеливо ожидая, когда его предложение будет принято или отклонено. Такое чувство, что он только что пригласил девушку на выпускной.       — Разве у тебя нет никаких планов с твоими друзьями? — спрашивает Бек, наконец нарушив молчание. Это вовсе не отказ. Не тогда, когда он ведет Питера в гостиную. — Например, вечеринка? Попадание в неприятности? То, что обычно делают подростки.       Питер считает, что он может попасть во все неприятности мира здесь. Он пожимает плечами, протягивает Беку кассеты, снимает куртку, снимает кроссовки и плюхается на диван чуть ближе к середине, чем обычно осмеливался. Есть большая вероятность, что Бек все равно отсядет дальше, но, если он будет хитрым, то получит шанс посидеть немного под теплым боком.       — Не-а, — вздыхает Питер, — они все слишком стары для Хэллоуина.       Но это не совсем так. Подростки любят Хэллоуин, в основном как предлог, чтобы провести большую вечеринку, украсть выпивку своих родителей и вызвать небольшой хаос. И Питеру кажется это интересным, но… Он просто недостаточно крут, чтобы получить приглашение.       — Разве? — возразил Бек, кивая головой в его сторону и приподнимая густые брови почти игриво.       Питер протягивает руку, чтобы коснуться своей маски, все еще сдвинутой на затылок, и краснеет. — Ну да.       Бек игнорирует его и вставляет кассету в видеомагнитофон, и Питер понимает, что забыл золотое правило — перемотать кассету назад. Однако, он не может об этом промолчать. Беку нравится, когда он капризничает, для тети же он уже вполне взрослый, он устраивал истерики разве что в детстве. Но здесь он получит не упрек, а кое-что другое. Здесь за капризы ему придется снять штаны и лечь животом на колени Бека.       Но только не здесь, не сейчас.       Только не в доме Бека.       Но, Питер покусывает нижнюю губу и наблюдает, как Бек терпеливо перематывает фильм к началу. Он не хотел сообщать ему одну новость. Вроде как хотел эгоистично впитать хорошую ночь, прежде чем он все это испортит.       Как это вообще можно сформулировать? Лучше сделать все быстро. Вот так все и происходит.       — Кстати, — выпаливает Питер, — я думаю, что моя тетя нас раскусила.       Бек замирает, рука безвольно падает с видеомагнитофона. Его голова быстро поворачивается, глаза широко раскрыты с тем же самым ужасом, ужасом, который Питер чувствовал в течение многих дней. В три быстрых шага Бек оказывается рядом, стоя на коленях у ног Питера и положив дрожащую ладонь ему на бедро.       — Что? — это единственное, что вырывается у него изо рта, и это больше похоже на карканье, чем на слово.       — Да, — Питер сглатывает и опускает глаза на руку Бека, где внезапно единственное, что он может почувствовать — это те толстые пальцы, почти обжигающие его через джинсовую ткань. На костяшках его пальцев виднеются темные волоски. Красивые руки. Он осторожно накрывает его руку своей ладонью. — Думаю, я уже обо всем позаботился.       Невысказанное пока остается между ними.       — А что случилось? — большой палец Бека начинает медленно описывать круги на бедре Питера. — Она видела?..       Видела ли она синяки, которые Бек оставил на его теле? Питер отрицательно качает головой. — Нет. Просто… Кто-то упомянул, что я провожу много времени в твоем кабинете. Она была расстроена, она думала, что я продолжаю попадать в неприятности. Но я сказал ей, что просто помогаю тебе с документами. Думаю, она верит мне.       Бек хмурится еще сильнее. — Тебе не следует лгать.       — Я не могу точно сказать ей правду, — говорит Питер, нервно посмеиваясь.       — Нет, я знаю. Это не то, что я имел в виду, — Бек вздыхает и пытается убрать свою руку, но Питер останавливает ее. — Я имел в виду, что тебе не нужно лгать.       Но он должен это сделать. Возможно, ему всегда придется это делать.       — Ты прав, — соглашается Питер, потому что это действительно так. Он чертовски ненавидит лгать Мэй, и кроме того, он не очень хорош в этом. Если он будет продолжать в том же духе, их поймают.       — Нам надо остановиться, — бормочет Бек.       Они должны остановиться, должны, но, боже, он просто не уверен, что у него есть на это силы. Был шанс, за шансом, и снова, и они всегда заканчивали прямо здесь. Бек высвобождает руку из ладони Питера, но не отстраняется. Он прижимает ладонь к ноге Питера и дюймами ощупывает его бедро.       Питер раздвигает ноги, и чем ближе пальцы Бека подбираются к его ширинке, тем реже он дышит. Он смотрит, болезненно прикусив губу, но Бек словно тот испуганный кролик, и если он сделает резкое движение, издаст внезапный шум, то заставит его бежать.       Он не может сдержаться. — Ну пожалуйста…       Бек резко отдергивает руку. Дерьмо. А вот и та самая попытка сбежать. — Извини…       — Нет. Подожди, — останавливает его Питер, протягивая руку и хватая Бека за запястье. В фоновом режиме фильм перестает перематываться, щелкает и начинается оглушительно громко, но недостаточно громко, чтобы заглушить быстрый вдох Бека. — Я не говорил, что тебе нужно остановиться.       — Это очень опасно.       Питер кивает. Он знает. — Да.       — Мы не можем продолжать в том же духе, — шепчет Бек, но Питер тянет его обратно, пока его рука не замирает рядом с пахом парня. Он смотрит вверх, уже разбитый, уже потеющий. — Питер, мы не можем…       — Только не в школе, — возражает Питер. Боже, рука Бека так близко. Если бы он только чуть приподнял бедра, то почувствовал бы эту теплую ладонь прямо на своем члене; и да, одна мысль об этом заставляет его пульсировать. — Только не в школе. Просто…       Питер прижимает руку Бека, и он не может сказать, кто сейчас дышит громче. — Только здесь, ладно?       Бек прерывисто вздыхает. Это он установил такое правило. Он — тот, кто установил правило того, что подобное между ними будет происходить только в стенах школы. Но он также тот, кто сейчас сжимает и поглаживает член Питера через грубую ткань джинсов.       — О боже мой! — Питер снова откидывается на спинку дивана, и ему очень хочется посмотреть, с каким спокойствием Бек наблюдает за ним; как он изучает каждое движение, как будто он никогда не делал этого раньше, чего он никогда не делал. Из-за этого Питеру трудно сосредоточиться на чем-то одном, и он снова запрокидывает голову и смотрит в потолок. — О Боже, боже мой…       Бек настойчиво ласкает его ладонью и заставляет замолчать, стиснув зубы.       Что? Он хочет, чтобы Питер помолчал? Обычно это не такая уж большая проблема. У него нет другого выбора, кроме как кусать костяшки пальцев или ремень и сдерживать хныканье и стоны, когда они в кабинете Бека. Но зачем сдерживаться здесь? Никто не сможет услышать его через старые, крепкие, бетонные стены.       Питер решает испытать свою удачу. Он не сдерживает своего следующего стона. Чувствует, как со стоном ладонь Бека сжимает его член крепче, и когда он опускает голову, то видит, что Бек почти дрожит.       И черт бы побрал этого красивого ублюдка. Это, вероятно, самая горячая вещь, которую он когда-либо видел, хотя он еще толком-то и не видел ничего.       — Не останавливайся, — всхлипывает Питер, когда рука Бека замирает. Черт возьми. Если он остановится, Питер действительно может умереть. — Не останавливайся, пожалуйста.       Бек оглаживает пальцами его член, расстегивает джинсы и проскальзывает уже под его белье. Прикосновение заставляет Питера вздрогнуть, боже, это хорошо, слишком хорошо, но слишком много ощущений. Воспоминания о том, что случилось в прошлый раз, когда он остался без одежды, все еще свежи в его памяти, и хотя Питер хочет зайти немного дальше, он все еще не готов прямо сейчас сделать это.       Словно прочитав его мысли, Бек понимающе кивает и говорит: — тебе не обязательно их снимать.       Он сам этого хочет. Почти. Бек не перешел ни одной черты, за которую Питер бы его не толкнул с тех пор. Он вел себя хорошо, даже слишком хорошо. Вероятно, под его кожей нарастает и пузырится огромное напряжение. Да, Питер хочет этого, но он тоже боится.       Но он не может сказать об этом и все испортить.       — Еще, — просит Питер, прищурив глаза. Он покачивает бедрами, надеясь, что это выглядит достаточно соблазнительно, чтобы поддержать его или, может быть, вывести на какой-нибудь грязный разговор. Бек не новичок в этом, но обычно, это просто похвала за то, как хорошо он выдерживает шлепки. Но у Питера есть то, что вполне может вывести Бека из себя.       — Еще. Пожалуйста, сэр.       Он почти выгибается дугой, царапая ногтями ткань дивана в слабой попытке ухватиться за что-нибудь, хоть за что-нибудь. Ласки Бека возвращаются в полную силу, с большей энергией и интенсивностью, чем раньше. Он делает это более увереннее, и, о, это заставляет его задыхаться.       — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает Бек, совсем сбитый с толку и задыхающийся. — Разве это так приятно?       Питер издает всхлип и сдавленный стон, раздвигает ноги шире, натягивая джинсовую ткань на свой ноющий член, в то время как рука Бека ласкает его быстрыми, резкими движениями. Как будто он так же отчаянно хочет, чтобы Питер кончил.       Как, черт возьми, это случилось? Они должны были остановить это.       — Скажи мне, — отрезает Бек, и Питер понимает, что он так ничего и не ответил, от него и слышны-то только стоны.       — Д-да, хорошо. Это хорошо, — наконец произносит он. Это еще мягко сказано. — Это так приятно. О боже, Бек. Я уже почти…       Бек выглядит почти маниакально. — Хм? Ну же, Пит.       Питер стонет, ухватываясь за плечи Бека, сжимает их, чувствуя, как дрожит буквально все его тело. Никогда, за все их моменты близости, Питер так отчаянно не нуждался в том, чтобы его обняли. И, если судить по лицу Бека, он сейчас достаточно уязвим, чтобы сделать это.       Питер сползает на пол и встает на колени, зажатый между диваном и телом Бека.       — Эй, ты можешь просто… Пожалуйста, — задыхается Питер. Он не знает, как попросить об этом, но именно тогда, когда неуверенность и страх начинают успокаиваться, Бек притягивает его ближе. Его тело идеально сливается с этой широкой, вздымающейся грудью, и это последнее место в мире, где он должен чувствовать себя в безопасности, но это действительно так. Питер утыкается носом в ключицу Бека и делает глубокий вдох. — Спасибо тебе.       — Не за что, — шепчет Бек в его волосы, а руки скользят вверх по спине, медленно, неуверенно поглаживая.       И Питер наслаждается этим новым положением. Он прижимается к его груди, все еще держась за плечи. Бек всегда был крепким парнем, что маленький Питер чувствовал, в основном, когда его шлепали или отталкивали. Но здесь, прислонившись к нему, это стало еще более очевидным, чем когда-либо. У него есть мускулы и много чего еще.       Питер трется головой о шею Бека. Мурлычет, как кошка, чувствуя знакомый запах одеколона. — Ты приятно пахнешь.       Действительно приятно. Раньше от этого запаха его тошнило. Мысль о том, что он просто находится здесь, в доме Бека, в его объятиях, тоже раньше вызывала у него тошноту. Но он задается вопросом, когда это изменилось. Он не может задерживаться на этом слишком долго, потому что руки на его спине скользят вниз и опускаются на бедра, а прикосновения превращаются из нежных в собственнические.       О.       Бек возбужден, и в своем посторгазменном состоянии Питер только сейчас это осознает. Он должен был догадаться раньше. Но тут уж ошибиться нельзя — это определенно член Бека сейчас прижимается к его бедру. Это не так страшно, как раньше, сейчас между ними несколько слоев одежды.       Питер медленно проводит рукой по груди Бека. Бек втягивает в себя воздух, напрягается, но не останавливает его. На заднем плане, в фильме, несчастный турист получает удар мачете, и в гостиной раздается леденящий кровь крик.       Все это очень романтично, но по-своему запутанно.       — Позволь мне, — шепчет Питер. Он не знает точно, о чем просит, но у него никогда не было шанса ответно коснуться Бека. Не считая этого момента. Как бы он ни был напуган, одно он знает точно: — я хочу.       Он хочет прикоснуться к нему. Он хочет, чтобы Бек ему позволил.       — Пит, — шепчет Бек. Но это не значит «нет». Он откидывается назад, потянув Питера за собой. — Я не могу…       — Ты ничего не должен делать, — заверяет он Бека.       Питер больше не хочет этого. Ему это нужно. Бек тоже нуждается в этом, но вряд ли скажет. Он должен быть уверен, что сможет контролировать себя. И Питер готов рискнуть снова, это же не в первый раз. Сейчас Бек не приказывает ему и не склоняет над столом в своем кабинете. Он позволяет Питеру прикасаться. Господи, он совсем запутался, но это не делает ничего из происходящего правильным. Это еще не значит, что все снова в порядке.       Его пальцы, медленно продвигаясь ниже, наконец касаются холодного металла пряжки Бека. На мгновение время словно останавливается. Только они вдвоем, и их лица сейчас так близко. Питер чувствует на своих губах теплое дыхание и прерывает зрительный контакт, чтобы взглянуть на губы Бека.       Он судорожно сглатывает.       — Хорошо, я сделаю это сейчас, — говорит Питер, не совсем понимая, для кого предназначается предупреждение. Не совсем понимая, для чего это, потому что, черт возьми, он хочет поцеловать его.       Бек кивает, глаза у него круглые, как обеденные тарелки. Он выглядит лет на десять моложе, такой же напряженный и нервный, как и Питер. Словно под ним кто-то немного старше него, возможно, уже выпускник, или даже студент. Но точно не кто-то старше лет на десять. Бек выглядит сейчас так, словно он не гребаный священник.       Но ему все равно. Он собирается посмотреть, как далеко Бек позволит ему зайти, почему бы и нет?       Питер облизывает губы, ранее слегка потрескавшиеся от холодного ветра на улице. Его рука все еще покоится на поясе Бека. Слегка наклоняет голову, наклоняется ближе…       Раздается звонок в дверь, и тут же весь момент оказывается испорчен.       — Черт, — шипит Питер и слезает с колен Бека, прижимаясь к дивану. — Дерьмо. Извини…       На какую-то долю ужасающей секунды Питер представляет себе Мэй по ту сторону этой двери. Может быть, она ему не поверила. Может быть, она последовала за ним сюда, солгала о своей смене в Хэллоуин. И они будут пойманы. Блять. У него будут большие неприятности. Бек отправится в тюрьму. Черт-черт-черт.       Бек нежно касается колена Питера. — Наверное, это просто соседские дети.       Напряжение спадает, и он с легким вздохом откидывается назад. Хэллоуин, да. Он был так поглощен этим, что и позабыл. Питер облизывает губы и наблюдает за Беком.       — Возможно, — бормочет Питер.       Бек поправляет свой дурацкий плащ и начинает рыться в кармане. И сердце Питера переполняется чем-то, чему он не может дать названия, когда он наблюдает, как этот взрослый человек вставляет себе в рот пластиковые вампирские зубы. Он драматично оборачивает плащ вокруг своей передней части тела, чтобы скрыть свой все еще очень заметный стояк.       Питер едва сдерживает смешок. — Иди за ними, Дракула.       Бек закатывает глаза и хватает со стола вазу с конфетами, оставляя Питера одного. Раздается хор тихих голосов и несколько смешков; Питер слушает, как Бек пытается говорить более внятно с этими пластиковыми зубами. Все это очень мило, он даже слышит воркование и хихиканье влюбленной матери, и Питер не может не задаться вопросом: что бы они сказали, если бы знали, что семнадцатилетний мальчик только что был у него на коленях?       Он хмурится, почти чувствуя себя виноватым за эту странную мысль, независимо от того, насколько она правдива.       — Твоя тетя позволяет тебе смотреть это?       Питер резко вскидывает голову и видит Бека, который стоит посреди гостиной с вазой в руке и смотрит телевизор, приподняв бровь. Фильм уже где-то на середине, а может даже ближе к концу. — Да, это уже традиция.       — Так почему же ты не смотришь его вместе с ней?       — Ей сегодня нужно работать.       — Извини, — нахмурился Бек, и, черт возьми, его слова прозвучали искренне. — Она много работает?       — Ну да. Мидтаун — это не совсем дешево, и она делает все возможное, — Питер пожимает плечами. Он не хочет говорить об этом, не тогда, когда он все еще хочет поцеловать Бека. Он изо всех сил старается усидеть на месте.       Бек кивает, но не лезет не в свое дело. — Может, мне перемотать фильм назад?       — Не-а, — говорит Питер, наклоняясь и похлопывая по месту рядом с собой. — Так тоже неплохо.       Бек не протестует и подходит, чтобы сесть рядом с Питером. Он отодвигается на приличное расстояние, но Питер чувствует себя сейчас очень уверенно. Однако, прежде чем он успевает придвинуться поближе, Бек ставит между ними вазу с конфетами.       Правильно.       Между ними всегда что-то есть.