***
В огромном зале, друг напротив друга, восседают двадцать лидеров двадцати кланов Японии; позади них, сложив руки на колени, смирно сидят их приближенные — вакагасира. По центру, как и гласит кодекс, сидит Отец, дети чьего клана сегодня собираются держать слово. И сегодня — это Такимито Хироси, лидер Адзума-гуми. Лицо мужчины не выражает никаких эмоций: сосредоточенный взгляд, что скользит по всем присутствующим в зале, молчаливо, словно крадущийся волк — осторожно передвигая лапами, застывая на мгновение, чтобы прислушаться, а затем снова направляет свое упругое, пусть и старое, тело вперед. Лидер. Тэхен смотрит на всех присутствующих с толикой восхищения. Просто потому что все здесь — это, несмотря на все, уважаемые люди в обществе, пусть и в определенных кругах. Ни один из них не похож на быдло из токийского переулка или на простого барыгу, только вышедшего с китайской баржи. Дорогие костюмы, дорогой парфюм, дорогие часы и перстни. Все как один — взрослые мужчины, лица которых тронуты острием того или иного оружия; кто-то пострадал в элементарной поножовщине по молодости, кто-то чуть не лишился половины лица в драке на катанах. Каждый из них прячет под своей рубашкой минимум по три пулевых ранения, потому что якудза — это не нежный цветочек, оберегаемый прекрасными жрицами, а воин, пусть и в грязной и далеко не самой благородной войне. Почти всем Отцам, присутствующим здесь, далеко за сорок. Одному из них — самому старшему, — недавно перевалило за шестьдесят. И есть только один человек, сильно выбивающийся из всей этой колоннады. Он выделяется не только из-за своего юного возраста для Отца, но еще и своей аурой. Чон Чонгук, что сидит напротив Чанеля, который заменяет в ряду лидеров своего Отца, и Тэхен буквально ощущает ту давящую, темную, невообразимо сильную духовную силу, которой Чон к земле прижимает всех и каждого, кто попытается бросить на него небрежный взгляд. Ким видит лидера Ямагути лишь немного, из-за плеча своего босса, когда тот немного отклоняется в сторону или сам Чонгук подается вперед. Красивый. Тэхен на своем веку повидал множество разных людей. Очаровательных, уродливых, скромных и дерзких, милых и до ужаса отвратительных. Он видел тех, что носят под маской безупречной внешней красоты самые страшные души; разлагающиеся, распадающиеся от малейшего прикосновения. Тэхен вынужден был смотреть в глаза людям, что хотели показать ему свою силу, доказывали ее, прикладывая физические усилия — били, унижали. Тэхен видел всякое дерьмо в своей жизни, но до встречи с Чон Чонгуком он и не представлял, что помимо непроглядной тоски и печали в черном могут быть и такие вещи, как неземная красота, спокойствие, неутолимое чувство благородства. Ким пробегается взглядом по широкой шее, что заключена в тугой воротник рубашки, по ключицам, виднеющимся в белой ткани, что призвана скрывать, а не пленительно облегать мужское тело. Тэхен делает глубокий вдох и нервно отводит взгляд, когда громкий голос Хироси разносится по помещению, объявляя о начале собрания. — Приветствую всех и благодарю за то время, что вы согласились потратить сегодня. Эта встреча изначально не планировалась как Совет, однако мои вакагасира приняли достаточно дерзкое решение, которое не смеет оставаться в тайне. По комнате прошелся заинтересованный шепоток, лидеры начали наклоняться друг к другу, чтобы перекинуться парой-тройкой догадок. Неподвижно сидел только Чонгук, с легкой ухмылкой наблюдая за всеми присутствующими в зале — бегает своими черными глазами в поиске… Тэхен напрягается в тот самый момент, когда Чон резко останавливает свой взгляд на нем. Минута, показавшаяся ему вечностью. — С этого дня мы, клан Адзума-гуми под предводительством Такимито Хироси, район Осака, — мужчина зачитывает подготовленный заранее Намджуном текст. — И Мацуба-кай, Дом без Отца, но под началом верного Ким Намджуна, район Токио, данным документом официально объявляем о своих намерениях вступить в дружественный альянс регионов. — Что?! — внезапно выпалил один из стариков. — Какого хрена творится? — вторит ему другой. — С этого дня все заведения, бизнес и дела, коими заведовал Ким Намджун, переходят под начало вакагасира Пак Чанеля. Данное правило будет действовать ровно до тех пор, пока Мацуба-кай не объявит о вступлении в свои права нового Отца, — спокойно продолжает Хироси. — Также этим документом Ким Намджун подтверждает и открыто заявляет об узаконивании права наследственности в их клане, которое вступает в силу с момента публичного объявления. Следующим Отцом дома Мацуба-кай станет кровный наследник почившего лидера — Сато Мэгуми. — Их же сейчас разорвет, — хихикает Хосок, наклонившись к уху Намджуна. — Так и должно было произойти, но у них… — договорить Ким не успевает, его прерывает… резко наступившее молчание. — Ты что-то хочешь сказать? — с улыбкой произносит Намджун. — Чонгук-сан? — Да, — твердо произносит брюнет, бросая свой взгляд в их сторону. От этого короткого, почти незаметного, взгляда у Тэхена позвоночник покрывается коркой льда. Пронзительный. Уничтожающий. — Насколько мне известно, в якудза нет такого понятия, как право наследственности. Отца выбирают путем голосования внутри Дома. — Все так, — кивает с улыбкой Намджун. — Однако наш Отец был убит, и мы похоронили традиции, возведенные им, вместе с его же телом. Чонгук смотрит с прищуром на Намджуна, а затем переводит свой взгляд не то на Чанеля, не то на сидящего позади него Тэхена. И Ким не знает, что из этого лучше, потому что от такого лидера Ямагути хочется бежать. — И вы решили нарушить многовековую традицию, только из-за того, что ваш лидер умер, как и подобает, — он выделяет это слово, смакует, щурится. — Якудза? — Мы посчитали это возможным по ряду причин, — вступает Чанель. — Однако не готовы пока озвучить свои аргументы. Вам ли, Чонгук-сан, не знать о том, что все традиции имеют свойство умирать вместе со своим народом… Юнги заметно посмеивается, чувствуя, как Адзума-гуми хватается за горло Ямагути-гуми. Сладко обвивает своими пальцами, стискивает и медленно перекрывает доступ к кислороду. — Также мы объявляем Ким Тэхена голосом нашего клана — он будет выступать от нашего имени, представлять наш клан в части некоторых дел и сделок. Просим вас оказать ему содействие и не препятствовать, — довольно заключает Чанель. Ким молча поднимается с колен и выпрямляется, почти равняется взглядами с Чонгуком, что смотрит на него неотрывно, с интересом. Тэхен же тоже не из говна слеплен, старается дать отпор, хотя чувствует, как спазмы в мышцах мешают стоять твердо, а выбивающееся сердце из груди мешает правильно дышать. Теперь взгляд Чонгука меняется, когда глаза его опускаются чуть ниже, на губы Тэхена и подбородок, соскальзывают на талию, а затем снова возвращаются — глаза в глаза. И в этих черных Ким видит интерес, который Чон и не скрывает. Ухмыляется довольно, приподнимая уголок рта и смешно морща нос. — Прошу принять меня, Отцы, — медленно проговаривает Тэхен, склоняясь на девяносто градусов. Минуту Тэхен стоит в тишине, разбавленной шумным потоком крови, что набатом бьет по ушам. Его крови. — Поздравляю, — звучит глубокий, пробирающий до мурашек, голос. Тэхен приподнимает голову, все еще стоя в поклоне. Чонгук не просто ухмыляется, его лицо озаряет улыбка во все тридцать два, безупречно белоснежных, зуба. — С-спасибо, — неуверенно благодарит Тэхен и опускает взгляд, дожидаясь разрешения Отца Адзума-гуми. — Выпрямись, Тэхен, — командует глава. — Неси службу верно. Когда Тэхен возвращается на место, буквально плюхаясь на татами, утянутый твердой рукой Юнги, в голове шум. Мин треплет его по волосам кулаком, стиснув шею в захвате и что-то приговаривает; Хосок похлопывает его по плечу и Намджун что-то приговаривает и подмигивает. Чанель не остается в стороне, одобрительно похлопывая по колену и возвращая вниманием к столу. Сам же Ким почти не соображает. Теряется в мыслях, в ощущениях и во взглядах, что теперь направлены на него. Восемнадцать пар глаз, одна из которых, почти выжигает в нем дыру. — Хочу курить, — только и выдыхает Тэхен, и Юнги тут же утаскивает его за рукав из комнаты, получив одобрение от Хироси в виде короткого кивка.***
Чанель находит Тэхена во внутреннем дворе. Ким давится сигаретой, не в силах переносить табачный дым, не то чтобы вдыхать внутрь себя. — Ну-ну, — смеется в голос Юнги, похлопывая того по спине. — Где одна, там и две, дружочек. — Никогда больше, хен… Никогда в жизни… Кха-кхе. — Зачем тогда куришь? — хмыкает, приближающийся Пак. — Не знаю… — задумчиво отвечает Ким, покручивая сигарету в пальцах. Красный уголек медленно тлеет, превращаясь в серый пепел. — Просто вдруг захотелось. — Наконец-то почувствовал себя настоящим якудзой, а? — довольно хмыкает Мин. Но Тэхен на это лишь кривит в подобии улыбки губы и поднимается со скамейки. — Как все закончилось? — спрашивает он у Чанеля. Внутри все еще клокочет беспокойное сердце, а дыхание каждый раз прерывается, стоит ему вспомнить чернющие глаза, направленные прямо на него. — Да как-как, — Чанель прикуривает. — Завалили грудой вопросов, нахамили, наорали, обвинили во всех смертных грехах, обещали сжить со свету, если посмеем вторгаться на их земли под прикрытием содружества… — Но вы же их убедили? — Тэхен выпрямляется и поправляет полы пиджака, а также подтягивает галстук, завидя на горизонте Намджуна и Хосока. — Не я, — Чанель похлопывает по плечу Намджуна, и тот довольно улыбается, сверкая ямочками на щеках. — А вот этот засранец. Он просто в мясо их уделал. Честное слово, Намджун-сан, ты должен был пойти в политики, а не в мафиози, такой талант пропадает! — И не говорите, — Тэхен от этого голоса резко подбирается, сжимая почти все мышцы своего тела. Чон. — Я и не ожидал таких красноречивых речей от вас, Намджун-сан. На лице Чонгука едва заметно мелькает улыбка. Он устало тянет за узел галстука, ослабляет его и высвобождает горло из воротника рубашки. — Как вам такое пришло в голову? — Чонгук кивает рыжеволосому парню, что помог ему прикурить. — Ожидать кровного наследника? Насколько мне известно, у вашего старика и не было никого… — Значит, я буду искать до бесконечности, — спокойно отвечает Намджун, поправляя очки на переносице. Чон щурится, затягиваясь, а затем, выпускает дым, откинув голову назад. Сильная, покрытая бронзой и мелкими каплями дождя, шея изящно выгибается, открывая вид на ключицы — те самые, что Тэхен успел заметить в зале. Ким обронил короткий взгляд туда, где мирно покоится вторая пуговица рубашки, и замечает чернила, что еле выглядывают из-под ткани. «Татуировка», — тут же проносится в голове. — И оставите свой, когда-то крупнейший, клан этим? — он небрежно кивает в сторону Чанеля, и тот недовольно щурится, но на конфликт не идет, не ведется на такую детскую и очевидную провокацию. — Здесь есть весьма сообразительные лейтенанты, так что… Да, пожалуй, лучше так, — Намджун кланяется ему, а затем и клану Адзума. — Прошу нас простить, дела не ждут. Тем более, нынче их стало даже больше. Они прощаются, пожимая друг другу руки с нескрываемой радостью. Чонгук лишь провожает взглядом каждое действие, каждое движение. Когда они уже почти покинули двор, Чонгук окликает Тэхена: — Удачи тебе, малыш Тэхен, — в его голосе неприкрытая усмешка, что уже скорее бесит Тэхена, нежели пугает, хотя смотреть в глаза этому человеку все еще чертовски неуютно. — Благодарю за пожелание, но… — Тэхен собирает пальцы в кулаки и до красных отметин вжимает ногти в ладони. — Впредь попрошу не использовать столь фамильярные прозвища в адрес членов других кланов. Я хоть и простой младший лейтенант и не нахожусь в вашем клане, но позволить такого фривольного обращения в рамках Совета допустить не могу. Сердце бешено стучит где-то в горле, поднимать глаза на Чонгука страшно — он уже доказал в зале, что сила, хоть и не та, что в кулаках, у него невероятная. До восхищения пугающая. Но Ким поднимает глаза, удерживая подбородок уверенно. Чонгук держит сигарету во рту, делает затяжку, выпускает сизый дым и, кажется, улыбается. Его глаза превратились в маленькие полумесяцы, а кожа в уголках покрылась мелкими морщинками. Тэхен сказал бы «Мило», не будь это глава самого жестокого клана, не будь это человек, вырезавший весь дом, не будь это Чон Чонгук. — Прошу меня простить, — все, что успевает сказать на прощание Тэхен, прежде чем выйти во внешний двор к своим. — Ну что, — Юнги закидывает руку на спинку водительского сидения, повернувшись к Чанелю и Тэхену почти всем корпусом. — Куда мы дальше? — Отвези меня к «ДжинДжин», хен, — отвечает Тэхен. — Пора начинать задавать вопросы.