Waves

Сокджин валится на диван, откидывая голову на спинку, волосы, еще влажные после душа, пахнут шампунем и немного солью. Мышцы, затекшие от долгого сидения в машине и получившие внезапную нагрузку в виде продолжительного плескания в воде, отдаются неприятным тянущим чувством, но Джин хорошенько прогрел их в душе, так что должно стать легче. Рядом возятся младшие, они закончили с перетаскиванием вещей и теперь что-то мастерят, расположившись на полу. С дивана открывается отличный вид на кухоньку, где во всю орудуют Юнги и Хосок, Чон решил сжалиться над проигравшими и помочь им, Сокджина же с кухни выпроводили под предлогом того, что он и так за сегодня устал. Намджун, в роли мальчика на побегушках, носится между старшими, периодически выполняя их поручения и, что удивительно, еще ничего не начудил, видимо очень старается. Или боится, потому что Юнги с деревянной лопаточкой наперевес — действительно страшен, особенно если он бесится из-за проигрыша. — Никто еще не думал, как мы разделим комнаты? — Хосок присел на подлокотник дивана рядом с Джином, парень уже достаточно помог Юнги, так что теперь тот справится сам, тем более что он не один, а с Намом. — Мы почти закончили, хен, — Чонгук складывает последний листочек и бросает его в принесенную Чимином кружку. Макнэ накрывает чашку ладонью и хорошенько трясет, чтобы перемешать содержимое. — Мы написали на листочках номера комнат, первая та, что с двуспальной кроватью, вторая — с тремя узкими, а третья — ближайшая к ванной, — Тэхен первым запустил руку в кружку, вытягивая листочек, но не спешил разворачивать. Чонгук протягивал «лототрон» всем в компании, в том числе подошедшим Юнги и Джуну. Макнэ оставил себе последнюю бумажку, чтобы все было максимально честно и прозрачно. Джин сглотнул и начал молиться всем известным и неизвестным богам, чтобы не оказаться соседом Намджуна, потому что одна ночь по пьяни показалась катастрофой, когда Ким чуть не натворил дел, а неделю такого соседства он просто не выдержит. К счастью, рандом определил, что Сокджин будет делить спальню с Хосоком, а Джун с Тэхеном. Мин почти завыл от соседства с макнэ, но сдержал эмоции, демонстрируя фирменный покерфейс. Джин подставил руку раскрытой ладонью вверх, и Хоби отбил по ней, такой расклад устроил обоих. Парням досталась комната, которую младшие обозначили как первую, она оказалась не самой близкой к ванной, зато имела широкую двуспальную кровать, на которой при желании могли поместиться все семеро, и большие окна с плотными шторами. Утром из комнаты точно открывался замечательный вид на море и поднимающееся из-за горизонта солнце, но от него, наверняка, можно легко спрятаться за плотной тканью. Сокджин изучал комнату, когда после ужина переносил в нее свои вещи, компания решила отложить празднование приезда на Чеджу до завтра, потому что все устали. Даже младшие, которые проспали большую часть дороги начинали зевать от переизбытка впечатлений и восторгов, пришедшихся на один вечер. Хосок от старшего не отставал, тоже быстро занося свои вещи и оценивая комнату, парни решили, что уже завтра разберут сумки и поделят между собой небольшой шкаф, незаметно пристроившийся в спальне. Сокджин не особо заморачивался с пижамой, выбрав одну из самых больших удобных футболок, которая доходила до середины бедра и скрывала под собой боксеры. Ким долго сомневался стоит ли надевать еще и шорты, но дилемму решил Хоби, рухнувший на постель в боксерах и такой же длинной футболке. Джин запихал шорты в сумку и тоже упал на кровать. Тело, почувствовав под собой мягкость, отказалось функционировать почти моментально и, судя по тихому вымученному стону сбоку, тушка Чона разделяла позицию старшего. Впрочем, стоило Киму подумать о том, что стоит залезть под легкий плед, и уже точно уснуть, дверь в комнату распахнулась, пропуская на порог нежданного гостя. — Мелкие бесятся в нашей комнате, а Намджун спит, боюсь его разбудить, — Юнги швырнул принесенную с собой подушку на кровать, явно намекая на то, что к себе возвращаться этой ночью не собирается. — А нас разбудить не боишься? — Джин сел на постели, отодвигаясь, чтобы освободить место для Юнги. Хосок выглядел сонным и растерянным, второе даже больше чем первое, но Ким списал секундную эмоцию на игру света. — Вас не жалко, — фыркнул Мин, остановившись возле постели, чтобы оценить дресс-код, и начал стягивать свои шорты. — Я могу пойти спать на диван, — Чон заворочался, поднимаясь с постели, но Сокджин инстинктивно схватил младшего за локоть, останавливая. — Эй, не уходи, нам троим тут места хватит, — Джин чуть улыбнулся, все еще мягко удерживая друга за руку, а Мин кивнул, уже избавившись от лишних вещей и аккуратно забравшись в кровать. — Вам наверное будет лучше без меня, сможете поболтать, как раньше, — Хосок опустил взгляд, разглядывая белое постельное белье и какие-то бессмысленные завитки на мягком пледе. — Так, стоп, ты что несешь? — Юнги широко распахнул глаза, так, что Джин даже в темноте смог разглядеть его огромные, как у кота нанюхавшегося кошачьей мяты, зрачки. Ким и сам был в не меньшем шоке со слов друга. — Ну, вы часто уходили на рыбалку, чтобы посидеть вдвоем, лучшие друзья же, — промямлил Чон, кажется весь сжимаясь, словно его могли ударить. Сокджин открыл рот, чтобы что-то сказать, но сразу закрыл, потому что слова комком застряли в горле. — Во-первых, мы тебя брали с собой, но ты постоянно ныл, что тебе скучно и пытался полезть в воду, а это было опасно, — Юнги глубоко вдохнул, находя нужные слова, судя по его голосу, еще чуть-чуть и у Мина пар из ушей повалит, так он бесится, однако парень стоически держит себя в руках. — Во-вторых, ты тоже наш лучший друг, мнительная ты задница. Юнги дергается так быстро, что Хосок даже понять ничего не успевает, как уже находится в крепком захвате старшего, зажавшего его голову в сгибе локтя и натирающего макушку кулаком. Чон даже вскрикнуть не успевает, давясь воздухом, когда к кулаку на голове добавляются пальцы Джина, мельком пробегающиеся по ребрам, вызывающие острый приступ щекотки. — Ты что правда думал, что мы тебя не считаем лучшим другом? — Сокджин продолжает свои пытки над истерично вьющимся младшим, который смеется уже пуская редкие слезинки, пытаясь в захвате отрицательно мотать головой. — Ты иногда такой придурок, серьезно, — Юнги отпускает друга, позволяя его голове упасть на свои колени, а Джин поправляет на Чоне футболку, в мозгу старшего перемешано множество мыслей о том, что, возможно, Хосок не чувствовал себя настолько важным в их дружбе, раз в голову начали закрадываться дурацкие подозрения. — Вы проводили много времени вместе, сплавляя меня младшим, я думал, что вам не интересно со мной, — Чон не спешит поднимать голову с колен Юнги, явно пряча взгляд и комкая в пальцах свою футболку. Перед глазами Джина невольно пробегают все улыбки младшего, его смех, взгляды, Сокджину ударить себя хочется, потому что он не смог заметить, что за ними прячется. Лучший друг, который не видел или не придавал значения редким отрешенным взглядам, вздохам и наигранной оживленности, которая растворялась без следа, стоило отвернуться. Горечь оседает на кончике языка осознанием собственной невнимательности по отношению к другу, судя по поджатым губам, Юнги чувствует тоже самое. — Это было всего пару раз и то, потому что мы боялись, — Сокджин сидит рядом на кровати, скрестив ноги и наблюдает за эмоциями младшего, говорит правду, но все равно думает что оправдывается, послевкусие разочарования в себе дерет горло. — Ты тогда руку сломал на одной из наших гулянок. Джин до сих пор с дрожью в конечностях вспоминает, как они втроем впервые залезли в небольшой домик на дереве, который видели каждый раз, когда шли к зданию заброшенной школы. Ветхое, явно старое сооружение, которое находилось в парке, кажется, еще до школы, приманивало любопытных мальчишек, как магнит. В один день они все же залезли внутрь, забравшись по досточкам, прибитым прямо к стволу дерева на манер лестницы и в целом внутри все было неплохо. Только оказалось пол прогнил настолько, что доски трещали под ногами и осыпались трухой, пара таких проломилась под Чоном. Мальчишка провалился сквозь образовавшуюся дыру, ободрав кожу, заработал несколько синяков, а главное неудачно рухнул на собственную руку. У Джина тогда вся жизнь перед глазами пронеслась, словно не Хоби упал, а он сам, Ким буквально ощущал боль младшего и, судя по мигом побелевшему лицу Юнги, Мин тоже. Мальчишки после происшествия еще долго не приближались к домику, а после и вовсе спалили его, чтобы никто не повторил их ошибок. — Но я же на вас даже не злился, — Хосок поднимает глаза, смотря на Кима уже более расслабленно, хоть и немного обиженно. Джин вполне может его понять, в четырнадцать лет пара дней без друзей могла показаться самой настоящей трагедией и предательством всей жизни, так что Чон вполне имеет право обижаться. — Ага, но знаешь как мы тряслись перед твоими родителями? Я думал они нам головы открутят, — Юнги хмыкнул, запуская руку в волосы Чона, уже не пытаясь проучить, а просто перебирая темные пряди, совсем немного посветлевшие за лето. — Но больше всего мы огребли от Давон, она на нас так кричала, — Джин хохотнул, вспоминая старшую сестру Хоби, которой на тот момент было девятнадцать, девочка казалась очень взрослой и отругала их за младшего братишку тоже по-взрослому, так что стыдно было потом неделю. — Для Юнги это было настоящей трагедией… Джин смеется, когда ему в лицо прилетает подушка, Хосок тоже не сдерживается, давясь звучным хохотом, за что так же отхватывает мешочком с перьями. Мин шипит, не то как кот, не то как змея, не останавливаясь лупасит двоих друзей, которые периодически сквозь смех продолжают подбрасывать фразочки вроде «помнишь как он за ней бегал?», «а как цветы дарил?», «а как чуть не плакал, когда она уезжала?». Они трое уж точно помнят насколько сильно Мин в свое время сох по старшей сестрице Хоби, и стоило ей появиться на горизонте как кожа от рождения бледного Юнги становилась ярко-алой, кажется, не только на лице, но и везде, хотя ярче всего конечно пылали уши. Та история, когда Давон отругала парней за травму брата действительно очень сильно задела нежные чувства Мина, заставив его даже близко не подходить к Хосоку около месяца, просто чтобы не разочаровать девушку еще больше. Впрочем, когда лето закончилось и Давон уехала на учебу, Юнги очнулся, как заколдованный принц, и вновь стал нормально контактировать с Чоном не избегая его. — Это было давно и неправда! — проговорил парень, последний раз припечатав ржущего Джина подушкой и откинув свое оружие в сторону.Ким впрочем продолжил задушенно смеяться, уже по-немногу успокаиваясь. — Она обещала приехать через неделю, — Хосок вытер скопившиеся в уголках глаз слезы и чуть двинулся, устраивая свою голову на груди Кима, старший даже не был против. Юнги лишь безразлично плечами пожал, падая на кровать и укладываясь рядом с друзьями. — Что уже разлюбил? — Столько лет прошло, тем более она переехала, — Мин растрепал собственные светлые с легким оттенком мяты волосы и смотрел в потолок, явно думая о чем-то своем. — Вот увидишь, он снова вспыхнет, как спичка, когда Давон приедет, — хмыкнул Джин, мгновенно получив тычок в бок от Юнги, он понимал, что скорее всего ошибается, но поддеть лучшего друга и припомнить ему его грешки — это святое. — Можно подумать, вы когда влюбитесь не ведете себя как придурки, — возмущенно протянул Мин, явно пытаясь надавить на совесть друзей, чтобы ему перестали припоминать его первую серьезную влюбленность. — Неа, — мгновенно выдохнул Хосок. — Не настолько, — Ким не соврал, он не ведет себя как придурок, он шифруется по полной, так что даже самому страшно, хотя возможно со стороны выглядит, как полнейший кретин, но парень предпочитает не думать об этом, для собственного спокойствия. — Ты же даже стихи любовные писал, я правильно помню? — О, ты тоже помнишь эти гениальные признания в любви с матами? — Хосок аж голову приподнял, чтобы посмотреть на Джина. — Такое забудешь… — Да ну вас, черти, — обиженно фыркнул Юнги, хотя судя по лицу сдерживал порыв смеха. Тишина установившаяся на несколько секунд лопается, как мыльный пузырь, под натиском звучного тройного хохота. Кто начал смеяться первым сказать сложно, все произошло слишком синхронно, однако пальму первенства, в таких вопросах негласно присваивают Хосоку. Парни еще долго болтали, обмениваясь воспоминаниями, шутками, понятными только им, совершенно не следя за временем. Сокджин ощущал на языке терпкий привкус ностальгии, а в голове сразу же всплывали воспоминания о тех днях, когда они втроем точно так же лежали на постели в его комнате и разглядывали потолок, собирая на нем несуществующие созвездия, или прятались под одеялом, боясь нос высунуть из-за просмотренного ужастика. Они были совсем еще детьми, вспыльчивыми и глупыми, говорящим слишком много громких слов о вечности и дружбе, собирая их в одно словосочетание. В семнадцать лет, стоя в аэропорту Ильсана Сокджин, охваченный тревожностью, почти на сто процентов был уверен что «навсегда» — это слишком долго, и вряд ли что-то вечное вообще существует, потому что Джин теперь взрослый и рассудительный, а их дружба подойдет к концу, как только он поднимется по трапу самолета. Однако, сейчас в двадцать лет ощущая как спящий Хосок, сползший с его груди уткнулся носом ему в ребра, и видя мягкую сонную улыбку Юнги, лежащего совсем рядом, он хочет побыть еще немного ребенком, глупым и вспыльчивым, ровно настолько, чтобы верить, что «дружба» и «вечность» вполне могут составить правдивое словосочетание, по крайней мере у них.

***

Крик. Громкий, резкий, оглушительный и такой до ужаса знакомый. Сокджин не подскакивает, он с кровати попросту слетает, сразу же несясь в коридор, продирая глаза уже на ходу. В голове набатом только отрывчатая бессвязная мешанина с яркими всполохами трех имен. Тэхен, Чимин, Чонгук. Все о чем может думать Ким, когда сталкивается в коридоре с выбежавшим из своей комнаты Намджуном. Они оба падают на пол. Джун, такой же перепуганный как сам Джин, только Сокджин даже не думает о том, как сейчас выглядит Нам и в какой позиции они оказались, хотя в другой ситуации наверняка бы залип и вспыхнул щеками, но не сейчас, когда он отчетливо слышал крик Тэ и Чимина. Как не странно, то что старший не услышал голос младшего Чона, пугает только больше, заставляя кое-как подняться с импровизированного коврика в лице Намджуна и продолжить путь в спальню к макнэ. Впрочем, Ким не успевает и шага ступить, когда из комнаты вылетают двое перепуганных мальчишек, и прячутся за спиной уже поднявшихся старших. — Что случилось?! — Хосок и Юнги, помятые и растрепанные, вооруженные одной на двоих длинной металлической ложкой для обуви, напуганы не меньше остальных, но явно готовы драться. Чимин только тыкает пальчиком в дверной проем своей комнаты, по-прежнему прячась за спиной Намджуна. На пороге появляется Чонгук, макнэ явно еще не проснулся, потому что все его лицо выражает негодование взглядом одного открытого глаза. Вид у него сильно помятый и заспанный, но видимых повреждений нет, так что дурацкую мысль про внезапно начавшийся зомби апокалипсис Сокджин отметает сразу, а затем присматривается по-лучше. Мальчишка двумя пальцами несильно сжимает бока мелкой ящерки, которая извивается в его руке, предпринимая всевозможные попытки выбраться, но Чон держит крепко. — Она на меня с потолка упала, — воет Тэхен на одной ноте, прижимаясь всем собой к спине старшего брата, размазывая слезы страха и отвращения по его футболке. Громкий и красочный мат Юнги, как нельзя кстати вписывается в обстановку, а Сокджин впервые за утро выдыхает, осознавая, что до этого момента не дышал вообще. Ким оборачивается и обнимает брата, поглаживая по спине, стараясь хоть немного успокоить. Джин, как никто другой знает, что Тэхен терпеть не может всяких пресмыкающихся и насекомых, до десяти лет младший визжал как резанный, стоило бабочке пролететь в метре от него. Сейчас все не настолько плохо, Тэтэ уже не пугается мелких насекомых, но пробуждение из-за упавшей с потолка ящерицы — это все равно огромный стресс для мальчишки, так что Сокджин на него не злится за выброс адреналина с утра пораньше. Если быть честным, Джин бы и сам заорал, если бы на него спящего упал такой вот подарочек, это понимают и другие, так что никто не возмущается, даже мат Юнги скорее не злость, а жест облегчения, видимо Мин успел накрутить себе самых страшных теорий. Чимин тоже не за компанию орал, Пак выглядит очень бледным и жмется к спине Намджуна, категорически не желая высовываться, похоже в его списке страхов числиться герпетофобия и, судя по всему, она сильнее тэхеновского отвращения. Хосок обнимает младшего, начиная нашептывать что-то успокаивающее, а Юнги наконец откладывает в сторону ложку для обуви. Чонгук уже успел сходить на веранду и выпустить несчастную ящерицу в песок, она, возможно, получила неизгладимую психологическую травму, если у обычной зеленой ящерки есть такая тонкая структура, как психика. — Вот это доброе утро, — хмыкает Намджун, нарушая повисшую тишину, в которой слышны только тихие всхлипы макнэ и успокаивающий шепот старших. Сокджин чуть поворачивается к Наму, чтобы кинуть в него чем-нибудь относительно тяжелым, влюбленность влюбленностью, но если Ким попытается подшучивать над страхами мелких, Джин лично ему врежет. Даже не задумается. Однако парень не выглядит как человек, который насмехается, наоборот, он обеспокоен, вся напряженность Сокджина слетает в момент, стоит столкнуться взглядами, младший дергает уголки губ в неловкой полуулыбке, а Сокджин физически не может отвести взгляд от его лица. Потому что если опустит взор хоть на миллиметр — умрет, взорвется, сгорит заживо. До Джина только сейчас доходит, что все выбежали из комнат в том, в чем спали. Намджун, очевидно, спит без футболки. Зато в шортах, и на том спасибо, потому что если бы Ким увидел младшего в одних боксерах, у него бы точно не выдержала психика. Прямо как у ящерицы. Джин буквально заставляет себя моргнуть, а когда проворачивает это нелегкое дело, замечает, что его взгляд больше не встречается с намджуновским, у младшего он направлен куда-то ниже. Сокджин матерится почти вслух, вспоминая что он-то как раз стоит во всей красе, а то есть в не особо длинной футболке и чертовых боксерах. «Можно подумать, лучше было бы без них» — не упускает возможности внутренняя истеричка, и Джин уже всерьез задумывается о посещении психиатра, потому что с этой стервой надо что-то решать — достала неимоверно. Момент самосуда и угроз внутреннему голосу разрушает Тэхен, который отлипает от старшего брата уже успокоившись и размазывает остатки слез по щекам, у Сокджина тут же срабатывает инстинкт «мамочки», он ведет мальчишку умываться и пить теплый чай с чем-нибудь сладеньким, не забыв прихватить с собой все еще бледного Чимина. Взгляд Намджуна почти сразу же вылетает из головы, вытесняемый более важными мыслями, а подзатыльник, который Юнги отвесил Киму, он просто не видит.

***

К вечеру все более-менее пришло в норму, Тэхен и Чим перестали трястись, даже сходили поплавать и побеситься на пляже, поддавшись уговорам Чонгука. Старшие же, кроме Сокджина, лежали прямо на полу в зале и делали вид, что умирают, парни провозились в душном гараже несколько часов, откручивая всевозможные гайки, чтобы снять с пикапа крышу. Свое благородное дело они, разумеется, закончили, но изрядно перегрелись, так что Ким периодически менял им холодные компрессы из полотенец с завернутым в них льдом. Самого Джина в гараж просто не пустили, Тэхен с утра вцепился в брата всеми конечностями и отказывался отодвинуться даже на сантиметр, а предложение выйти на улицу вместе воспринимал как предложение пройти на эшафот. — Прости, Сокджин-а, но сегодня ты нянька, — резюмировал Юнги, натягивая кеды, прежде чем выйти за уже ждущими снаружи Хосоком и Намджуном. Джин даже не обиделся, в конце концов из них с Чонгуком вышла отличная команда, через пару часов Тэхен и Чимин окончательно успокоились, даже помогали друзьям возиться с домашними делами, вроде готовки ужина. Из-за навалившейся жары, аппетит пропал совершено, так что даже вечно голодный Куки отказывался поглощать что-либо, помимо мороженого, что уж говорить об остальных. Сокджин мысленно поставил в свой список дел на завтра поездку в магазин и покупку огромного количества мороженого, потому что это единственное, что хоть как-то спасает от перегрева, в отличие от совершенно бесполезного вентилятора под потолком. Когда солнце понемногу начало клониться к закату, стало легче, настолько, что Чонгук убедил остальных макнэ сходить на пляж, мальчишки, кажется так устали от жары, что напрочь забыли об утреннем происшествии и побежали к воде быстрее самого Чона. Правда быстро вернулись, чтобы взять с собой кого-то из старших в качестве надзора и, так как Джин был занят, буквально за ноги потащили с собой полуожившую тушку Юнги. — Почему я?! — цепляясь пальцами за все что можно в безуспешных попытках отстоять свой покой, Мин волочился по полу за макнэ до самой веранды. — Я тоже пойду, а то мелкие его утопят, — Намджун поднялся с пола, глядя через открытую дверь, как Мин чуть ли не зубами вцепился в ступеньки, отказываясь спускаться на раскаленный песок. Сокджин кивнул, даже не поворачивая головы и продолжая мыть овощи для салата, он вообще не ожидал, что буквально через пару секунд будет спиной касаться груди младшего, а подбородок Нама устроится на плече. Джин замер боясь пошевелиться, наблюдая как в замедленной съемке руки Джуна, рядом с его собственными, спокойно споласкивающие маленькое полотенце, которое Ким несколько минут назад сам прикладывал ко лбу младшего. Сокджина накрыло чувство дежавю, а сердце начало стучать где-то в горле, потому что они так же стояли на кухне Намджуна в тот вечер, когда Джин чуть его не поцеловал. Старший сглатывает, и этот звук, кажется, заглушает воду, бьющуюся о дно раковины, Ким уверен, что он смог бы заглушить даже взлетающий самолет. Кровь приливает к лицу не только из-за жары, а Джин впервые моргает, когда Нам выжимает несчастное полотенце и аккуратно сложив откладывает в сторону, все еще не отодвигаясь от спины Сокджина. Все действо длится не больше десяти секунд, но старший успевает вспомнить все свои грехи и искренне попросить за них прощения у всех известных ему высших сил. — Ты вроде собирался спасать Юнги, — произносит Джин, сбрасывая с себя оцепенение, говорит вполне спокойно, естественно, разве что голос в начале дрогнул, но не слишком заметно. — Да иду, просто хотел поблагодарить тебя за заботу, — подтверждает Ким, фыркая куда-то между шеей и плечом Джина, пуская по его телу стаю мурашек, он устраивает все еще мокрые от воды ладони на талию парня, чуть сжимая ее в легком объятии. Сокджин не знает, что ему делать, контраст от холодных рук и горячего дыхания в изгиб шеи ощущается выбросом адреналина в кровь, сердце грозит сгореть от такой скорости работы, дыхание же наоборот замирает настолько, что легкие можно удалять за ненадобностью. Однако острее всего ощущается скручивающийся в животе тугой узелок возбуждения, почти как в тот раз, когда Ким увидел младшего без футболки первый раз, только с десятикратной силой сворачивающий все внутри и заставляющий кровь очень неравномерно распределяться по телу. — Не нужно, это мелочи, — ровно, даже без дрожи говорит старший, сам себе удивляясь, откуда столько спокойствия в голосе, когда внутри буквально торнадо из чувств. Намджун улыбается, Сокджин кожей чувствует как растягиваются его губы, и в последний раз чуть сжав бока друга, наконец отстраняется от него, довольно быстро скрываясь на веранде. Ким выдыхает, опираясь руками на раковину, пытаясь думать о чем угодно, только не о проблеме, скрытой свободными летними шортами. — Хен, тут ужасно жарко, тебе следует принять холодный душ, а то перегреешься, — Хосок появляется из ниоткуда, чем очень пугает Джина, младший, очевидно, сам только из душа, судя по влажным волосам и капелькам воды на шее. Чон скорее всего ничего не видел, да и если бы видел ничего бы не заподозрил, объятия в их компании не имеют никакого двойного значения, а красное лицо хена вполне можно списать на жару. Сокджин коротко кивает, не решаясь раскрыть рта и складывает вымытые овощи на доску, прежде чем пойти в ванную. Он берет с собой сменную одежду на автомате, даже не задумываясь о том что делает, закрывает дверь на защелку и включает воду — тоже. Джин приходит в себя, когда начинает раздеваться, резкое осознание того, что у него стоит, как у школьника, впервые увидевшего порно, придавливает десятитонным прессом, заставляя согнуться пополам. Ким старается отодвинуть эти мысли на задний план, все-таки стягивая с себя одежду и вставая под холодные струи воды, зубы ожидаемо начинают стучать, но предательское возбуждение не спадает. Джин чертыхается, не зная что делать, вернее он знает, но дрочить в общей ванной на парня после простых обнимашек, это ниже его достоинства, поэтому Ким набирает в ладони побольше ледяной воды и умывается крепко зажмурив глаза. Неожиданный фантом пробивает разрядом тока по пояснице, парень отчетливо ощущает чужое дыхание на собственной шее, перед глазами снова руки младшего, но на этот раз не на талии, а чуть ниже, на бедрах, в опасной близости к стояку. Сокджин в ужасе распахивает глаза, но в ванной он по-прежнему один на один со своей проблемой, парень отрывисто выдыхает приваливаясь спиной к холодной кафельной плитке на стене, но даже не вздрагивает, словно все его рецепторы переместились в одно единственное место и требуют действий. Джин чувствует как член нетерпеливо дергается, прося разрядки, и первый раз задушенно стонет, еле слышно для самого себя, хотя возможно все вокруг заглушил стук крови в ушах. Ким почти ненавидит себя от собственной мерзости и уже предвкушает как будет прятаться от Намджуна по углам, чтобы спрятать стыд. Однако жгучее возбуждение ядом закипает в крови. Он закрывает глаза. Словно в другой мир проваливаясь, Джин чувствует мягкие касания на собственной шее, плавно сползающие на ключицы, стараясь не думать о том, что это его собственные пальцы проходятся по чувствительным точкам, о которых парень даже не подозревал. Перед глазами улыбающийся Джун, своими пальцами рисующий узоры на коже старшего, словно изучающий новую игрушку, Сокджин вздрагивает от неожиданности, когда пальцы опускаются на член, поглаживая его, Ким сам от себя не ожидал, настолько ушел в фантазии. Новый стон вырывается из груди, парень глушит его, кусая губы, и представляет, что было бы, если бы тогда возле раковины это были не простые объятия, если бы Намджун действительно прижимался губами к его шее, оставляя не только легкие поцелуи, но и собственные отметины. От одной мысли о засосах и укусах, оставленных младшим хочется выть в голос, но Джин держится, тихо поскуливая в закушенную губу и сжимая руку вокруг члена сразу срываясь на быстрый ритм. Мозг перетекает, словно расплавленный металл, не забывая подкидывать образы того, как Намджун запускает свою ладонь в шорты старшего, собственнически сжимая его член, словно делал это тысячу раз, и прижимается собственным стояком к заднице Джина. Сокджин почти вскрикивает, успев зажать рот ладонью, и распахивает глаза, сквозь мутное марево фантомов, он видит белые капли стекающие по стене и его собственной руке. Ким отмывается так, словно испачкался в разъедающей все живое кислоте и, кажется, впервые за это лето содрогается в беззвучных рыданиях.