Cocaine bunny

Чонгуку двадцать, он любит танцевать на столах, а еще, кажется, чтобы все внимание уделяли исключительно ему. Маленькая капризная сучка, которая даже костюмы сама себе шьет, лишь бы только все его идеи остались при нем, а остальные молча подражали. И Чонгук откровенно звереет, когда видит, как перед Чимином танцует другой мальчишка. Наверняка это Намджун. Наверняка просто хвастается своей коллекцией из разномастных мальчиков и девочек, которые способны любые желания воплотить в постели. И Чонгук бы наверняка вломил ему промеж глаз, но как-то это непрофессионально, особенно если твой начальник — мафиози в пятом поколении. Мразота? Совершенно верно. Чон хмыкает себе под нос и поудобнее перехватывает поднос с аперолем. Сегодня он типа официант, на нем короткие кожаные шорты и белоснежные манжеты на запястьях, бантик на шее и грубые берцы на ногах, которыми бы очень хотелось отпинать морду этого новенького танцора. Чонгук закусывает нижнюю губу и подходит ближе к столику парня, ставит бокал на стол и легко садится на его колени, обнимая за крепкую шею. Мокрый поцелуй отпечатывается на их губах, вместе с чужим дыханием, они наслаждаются друг другом впервые с момента их первой и последней встречи, когда Чонгук так самозабвенно отсасывал ему, стирая колени, а потом целовал, кусая губы и выстанывая где-то на грани с оргазмом. Ладонь Чимина оглаживает упругое бедро мальчишки, немного сжимает, прежде чем скользнуть на поясницу, а потом и ниже — прямо под черные шорты к аккуратной ложбинке аппетитных ягодиц. — Метишь территорию, зайка? — тихий смешок Пака замирает на острой ключице пылким пятном, заставляет парня задрожать в его руках и немного сжаться. Он чуть покусывает губы, облизывает их своим юрким языком, будто гипнотизирует старшего, заставляет его смотреть исключительно на себя и ни секунды на какую-то другую потаскуху. Пальцами он цепляет алый галстук, наматывает на кулак и притягивает ближе к себе, чтобы пылко шептать на ухо. — Да, ты ведь только мой папочка, — Чонгук оставляет мокрый чмок на скуле парня. — А я ведь такой ревнивый… — И что же ты будешь делать, зайка? — Чимин ухмыляется, смотрит в глаза мальчишки и откровенно подстегивает, как минимум на хорошенький секс. И Чон не без удовольствия на эти уловки поддается: отвечает, поддевает в ответ, стреляя глазками, и выгибается навстречу прикосновениям, ластится. — Загоню тебя в постель и докажу, что я всех их лучше разом, веришь мне? — Чонгук мурлычет настоящим котенком, прикусывает мочку уха парня, наслаждаясь его стоном и пальцами, которые больно впиваются в его ягодицу. — Впрочем, зачем ждать? Чонгук слезает с его коленей и подхватывает подбородок пальцами, коротко целует, а потом берет за руку и заставляет идти за собой. Они проходят через весь зал к неприметной двери возле бара, мальчишка тянет за собою и лишь изредка поглядывает через плечо, стреляет подведенными глазками, чтобы удостовериться, что его папочка смотрит исключительно на него. Чон тянет дверную ручку и пропускает вперед Пака, заходит следом за ним и закрывает дверь на ключ. — Гримерка. Комнат на всех не хватает. И нет, я не читаю все твои похотливые мыслишки, папочка, — Чонгук легко ухмыляется и подходит к парню ближе, гладит кончиками пальцев плечи, прижимаясь ближе, немного наклоняется к уху, опаляя шепотом. — Я все твои похотливые мыслишки и без этого знаю. Мальчишка припадает к шее любовника, выводя замысловатые узоры кончиком языка, чувствует, как короткие пальцы оглаживают его талию, спускаются на поясницу и глухо стонет прямо в натянутую жилку, заставляет Чимина глухо зарычать, запрокинув голову. У него от Пака звездочки перед глазами и желание вылизать его всего, пройтись языком по твердым соскам, спускаясь вниз по животу, зацеловать лобок, а потом и толстый член, который так вкусно проскальзывает ему за щеку и заставляет скулить от чувства заполненности. У него от Пака рвет крышу и дикое желание стать только его любовником, не делить ни с кем в этом чертовом клубе и перегрызать глотку каждой потаскухе. Он целует все ниже, чтобы плавно опуститься на колени, но чувствует, как парень поднимает его за подбородок чему покорно подчиняется, заглядывая в глаза. — Не сегодня, зайка, — Чимин легко толкает его к столику с большим зеркалом, заставляет упереться в твердую поверхность ладонями и прогнуться в спине, выпятив округлые ягодицы, обтянутые черной кожей. — Сегодня обойдемся без твоего ротика. Чонгук хнычет почти позорно, щурит глаза и виляет крепкими бедрами от нетерпения, потираясь о пах своего папочки. Чимин блаженно ухмыляется, и смотрит с таким снисхождением, что у младшего дыхание спирает, касается так легко, что младший готов скулить под ним, как какая-то сука. Пухлые пальцы медленно скользят по пояснице, оглаживают нежную кожу у самой кромки шорт, пуская дикие мурашки по телу, чтобы потом опуститься уже ладонью ниже и грубо сжать нежную ягодицу, вырывая несдержанный стон из горла. — Ну же, папочка, не томи… Чонгук облизывает губы, прогибаясь сильнее, опускает взгляд в столешницу, наслаждаясь. В голове словно кружит туман, он застилает разум и заставляет его оторвать одну руку от стола и просунуть под себя, судорожно растегивая молнию на шортах. Горячая ладонь грубо перехватывает его шею, сминая бантик, заставляет взвизгнуть и посмотреть на себя в зеркало. — Зайка, мне кажется, ты можешь найти лучшее применение для своих чудесных ручек, — Чимин легко подхватывает его ладонь и целует пухлыми губами пальцы, заглядывая в глаза мальчишки через сияющую зеркальную гладь. Он легко прикусывает мягкие подушечки, зализывая, тычется в них носом и проводит по всей длине языком так, что у Чонгука коленки дрожат предательски. — Чим… — Тише, зайка, наслаждайся. Пак укладывает ладонь обратно на стол и отпускает шею, выцеловывает выпирающие позвонки, опускаясь все ниже по напряженному позвоночнику. Пальцами он цепляет шорты и медленно стаскивает их вниз, хмыкая себе под нос, когда под ними не оказывается белья, оглаживает пышные ягодицы, разводя их немного в стороны. Матовое основание черной анальной пробки было практически незаметным, но сейчас Чимин смотрит на него, не скрывая удовольствия. Он обхватывает его пальцами и со всей аккуратностью вынимает из горячего нутра, медленно приближается к судорожно сжимающемуся анусу и широко мажет по нему языком, срывая такой трепетный стон, что крышу сносит. — Папочка, возьми меня, не мучай… Чонгук загнанно хнычет, упираясь лбом в свои ладони, разводит ноги немного шире, но чувствует лишь смешок, который жарко отпечатывается на коже. Ладони Чимина оглаживают его бедра, скользят вниз к коленкам, а потом обратно вверх, разводя в стороны ягодицы, чтобы полностью насладиться мальчишкой. Он мягко целует растянутое колечко мышц, медленно проводит по нему шершавым языком, чтобы потом толкнуться, заставляя Чонгука загнанно скулить, сильнее жаться к столешнице грудью и животом. Он высоко вскрикивает от неожиданности, когда к языку добавляются сразу два пальца, проверяя эластичность стеночек, когда они плавно расходятся в нем, смачиваясь слюною. — Когда-нибудь я обязательно посмотрю на то, как ты эту пробку в себя вставляешь, как растягиваешь свою тугую дырочку, насаживаясь на свои манерные тонкие пальчики, — Чимин легонько прикусывает ягодицу и сразу же мокро целует свой укус, срывая судорожный вздох из приоткрытых губ. — Но как-нибудь в другой раз, потому что сегодня я хочу просто взять тебя. Кончиками пальцев он медленно касается нежной кожи под коленками мальчишки, вызывая в его теле легкую дрожь, медленно ведет вверх по крепким бедрам, поднимаясь на ноги, и заканчивает на ягодицах легкими шлепками. Чонгук крупно вздрагивает, покорно поддается старшему, когда тот подхватывает его ногу, чтобы согнутой уложить на столик. Быстро Чимин растегивает ремень и брюки, опуская их немного вниз вместе с бельем, аккуратно берет свой член, надрачивая, и приставляет к припухшему анусу. Чон дрожит от нетерпения и прикусывает нижнюю губу, снова утыкается носом в свои ладони и протяжно стонет, когда горячая плоть медленно распирает его изнутри. Чимин толкается на пробу еще раз, но уже более несдержанно, глубоко, чувствуя как мальчишка немного сжимает его в себе, но сразу же расслабляется, прогибаясь в спине сильнее. — Ты такой поддатливый, зайка… Такой чувственный… Пак шепчет на ухо, словно настоящий змей, щекочет дыханием, ритмично вбиваясь в его тело. Чонгук шатко стоит на одной ноге, чувствуя крупную дрожь и мурашки, которые бегут по спине, утыкается носом в изгиб локтя и тихонечко скулит. На висках проступает пот, соленые капли путаются в волосах, увлажняя. Он настолько погружается в свои ощущения, что даже не замечает, когда ладонь парня чуть грубо оглаживает его шею, пальцами задерживаясь на горле, а потом ныряет в копну нежных малиновых волос. Чимин сжимает их меж пальцев, грубо тянет на себя, заставляя оторваться от локтя и посмотреть в зеркало. Глаза в глаза себе, еле-еле просматривая ту мутную поволоку от возбуждения. — Смотри на себя, — Пак прикусывает его плечо, наклоняясь. — Я хочу чтобы ты видел свое лицо. Он еще раз размашисто толкается и больно шлепает по бедру, когда мальчишка снова безвольно опускает голову. Чонгук покорно поднимает взгляд, всхлипывает, сталкиваясь взглядами с Чимином. Словно дикий голодный зверь, старший грубо сжимает его бедра ладонями, рычит, толкаясь, и насаживает на себя, чувствуя всю поддатливость юного тела. Чонгук стонет, пытаясь удержать голову и взгляд, скулит от того, как больно крупная головка его члена упирается ему в подтянутый живот, пачкая смазкой. У него перед глазами скачут звездочки и горят фейерверки от каждого толчка, он вглядывается в свои расширенные зрачки и так некстати думает, что сам Чимин словно наркотик. Нежнейшая волшебная пыль, которая оседает на слизистых, впитывается в кровь, въедается, а потом срывает тормоза и остатки крыши. Чонгук вглядывается в глаза Пака, как может, пытаясь справиться со своим опьянением, смотрит и стонет еще громче, когда видит в них пылающие пожарища, дурной огонь, который застилает парню разум и заставляет его снова зарыться пальцами в волосы, сжать и снова потянуть на себя. Это удовольствие на грани боли. Толчки, которые распирают его изнутри, мокрые шлепки, хоть и смазки никакой они не использовали, кроме слюны. Чонгук поддается парню и сам выпячивает ягодицы, насаживается на толстый член и просто кайфует, заглядывая в чужие глаза с сияющей поволокой. Чонгук сильно закусывает нижнюю губу и поджимает пальцы на ногах, когда кончает, когда пачкает свой твердый живот спермой и жалко скулит под Паком. Чимин же продолжает двигаться в нем, входит более и более размашисто, чтобы потом выскользнуть из тела мальчишки и обхватить свой член ладонью, судорожно надрачивая, сжимать, потираться подушечкой большого пальца о багровую головку и с рыком кончить прямо на подтянутые ягодицы. Грузные белесые капли пачкают оливковую кожу, падают на судорожно сжимающийся припухший анус. Чонгук тяжело дышит и опускает одну ногу, чувствуя, что хватка на бедре ослабла, поднимается, чтобы теплые руки сразу же перехватили его талию и чужой взмокший лоб уперся ему в шею. — И что? Будешь теперь смотреть на других, папочка? — Чонгук усмехается с издевкой и толкается немного назад, проезжаясь ягодицами по все еще немного напряженному члену, вырывая судорожный вздох прямо из груди парня. — Не с такой деткой, — Чимин легко прикусывает кожу на загривке мальчишки и поворачивает его к себе, чтобы поцеловать.