Calm down and be mine

      Лучи утреннего солнца обжигали веки, отчего спящей девушке пришлось продрать глаза. Осмотрев ими белоснежную простынь, они не обнаружили особу, что провела со студенткой эту ночь.       Алена перевернулась на спину, устремляя взгляд в потолок, томно вздохнула и вновь закрыла глаза, обрывки воспоминаний вчерашнего вечера пронеслись в её голове: прохладный дождь, от которого мурашки вновь пробежались по всему обнажённому телу, вино, закуски под романтичный фильм и не менее романтичная атмосфера в компании дамы, от которой стынет кровь, и сердце бьётся в одночасье. Приподнявшись с постели, она вновь осмотрела её, будто до этого были сомнения и вновь никого не увидев, она всё же встала, потирая лицо, в частности глаза, руками и направилась под холодный пробуждающий душ — спасение от сонливости.       «Наигралась»       Хмыкнула про себя девушка, заправляя взъерошенную постель, что ещё сохраняла в себе теплоту двух тел. Эта мысль резанула глубоко. Задело. Обидно.       «А чего ты хотела? Чтобы вы проснулись в объятьях друг друга, сладко целуясь после проведённой ночи, а затем, может, ещё провели остаток дня вдвоём?»       Знала, что хотела, только больше разозлилась на себя за такие мысли, а может на свою наивность. На то и другое.       Кофе был ещё одним спасением в это утро, которое она провела в одиночестве. Слушая фоном новости по первому каналу, пока варила обжигающий напиток на плите, потом и во время его потребления. Есть не хотелось, как и всего остального. Сегодня её рабочая смена, а значит нужно собираться домой. Прибравшись после вчерашнего, больше от желания вычеркнуть из памяти всплывающие картины, глядя на весь этот бардак, чем от его существования.       Погода на улице радовала, но не студентку, взглядом которая распрощалась с родным пристанищем, сев за руль чёрного автомобиля.                                                                         ***       — Откуда в субботу утром пробки! — Ударила по рулю от злости, ещё раз и ещё, пока это не переросло в истерику. Горькие слёзы хлынули, как лавина, застилая полупрозрачной пеленой. Солёная вода стекала по щекам, падая на белую рубашку, оставляя мокрые следы. Её лихорадило от снова накатывающих мыслей о своей глупости, но она осознала, что ей больно, и от этого так паршиво. В груди щемило, будто изнутри её резали острым ножом, медлительно, но в самую точку. Сама себя.       Позади стали гудеть машины, напоминая о том, где та находится. Она растерялась, хватаясь за всё одновременно. То ли смахнуть слёзы, то ли нажать на газ, чтобы гудки прекратились. Невыносимо хотелось курить. Незадача, ведь она никогда этого раньше не делала, но сейчас она в этом нуждалась. Обыскивая бардачок и всё, что имело свойство открываться, где-то на дне нащупала полупустую пачку отцовских сигарет, с возгласом «Аллилуйя!»       Протискивая в зубы одну, она поднесла яркий огонёк к папиросу, затягиваясь табачным горьким смрадом и сразу же пожалела об этом, как только лёгкие наполнило смолистой гарью, всё это отозвалось захлёбывающимся кашлем. Дым обволакивал кожу руки, будто было пуховым одеялом. Открыла окно, высвобождая прилипающий запах ко всему, что его окружало. После пары затяг кашля стало меньше.       «Вызвало привыкание» подумала вдруг, но не испугалась.       Тыкая пальцем по панели, отыскивая радио, она всё же нашла нужную частоту, прибавив громкости.       Из динамика играла песня Артура Пирожкова «Чика»       «Что за хрень?» Фыркнула, но не переключила.       Вновь затягиваясь папиросой, голова непроизвольно начала дёргаться в такт, уголки губ потянулись вверх, а через мгновение смешок вырвался наружу. Эта песня была дико заразительной, она даже не заметила, как начала подпевать.              «Поднимите руки и встаньте в ряд        Все твои подруги со мной хотят,        Но мне ты, только ты, только ты        Только ты нужна, да-а-а…»               Удивительно как быстро менялось её настроение, из подавленно-истеричного в игривое, потому что всего пару минут назад она не могла успокоиться и остановить поток слёз, а сейчас смеётся, одновременно напевая российский хит и докуривая последние папины сигареты Kent.       Вытянув из кармана телефон, она хотела написать хоть одной душе, не было желания проводить эти выходные одной, поэтому первым же делом отправила сообщение Данилу и Даше, с просьбой завтра собраться у неё в квартире и прожечь ночь в компании с алкоголем. Ответа от Даши она долго не ждала, который оказался положительным. Данил ответил уже вечером, когда Алена была на рабочем месте.                                                                         ***       Резко открыв глаза, женщина подскочила на месте, осмотрев комнату, где она находится и с облегчением выдохнула, обращая внимание на умиротворенно сопевшую студентку, обнимающую подушку. Невесомо чмокнув ту в висок, она слезла с кровати, чтобы не вырывать девушку из царства морфея.       Чувство тревоги не покидало её тело, разум кричал «Пожар!», и она почти бежала по лестнице вниз, на поиски своего телефона, будто предвидя неизбежность катастрофы. Найдя его, валявшегося на ковре возле дивана, она разблокировала устройство и задержала дыхание, в преддверии беды. На экране высветилось 9 пропущенных от Димы, а телефон её сел в самый неподходящий момент. Впопыхах ища свои вещи, она находит их там, где оставила, в комнате со спящей студенткой. Она с досадой ругнулась от того, что не нашла ни листочка бумажки, ни ручки. Проклиная всё на свете, единственное, что она успела — подоткнуть к Алене одеяло, что свисало ближе к полу.       Выбежав из дома, она вышла на проезжую часть, по дороге взволнованно спрашивая у прохожих как пройти к остановке. Прохладно и сыро.       «Ещё не распогодилось» подумала про себя.       Минуя все лужи на каблуках, она шагала пешком по асфальтированной дороге до ближайшей остановки, чтобы как можно быстрее вернуться в квартиру, в которой её ждало что-то, очевидно, нехорошее. Она искусала все свои губы, не оставив на них живого места, от волнения. Бежать, бежать.       «Нужно скорее вернуться к Диме» повторяла она всю дорогу.                                                                         ***       Хлопнув входной дверью, Ольга сжалась вся изнутри, боясь издавать ещё какие-либо звуки.       В квартире воцарилась тишина, когда она, наконец, осмотрелась. Пройдя медленно по коридору, заглядывая сначала на кухню, затем в спальню и никого не обнаружив, прошла дальше, ближе к залу и кабинету Димы. Встав в дверном проёме, она открыла рот в удивлении, заметив сидевшего на велюровом диване мужчину, в уличной одежде с сигаретой в руках.       — А ты чего тут, — начала она осторожно, сердце ушло в пятки, — почему не спишь? — подходя ближе, усаживаясь к мужчине ближе, всматриваясь в очертания его лица, прикрывающий дым сигарет.       — Где ты была? — Мужчина средних лет даже не смотрел в её сторону, вновь затягиваясь сигаретой и стряхивая тлеющий табак в пепельницу. Челюсть ходила туда-сюда от напряжения. — Я специально после твоего звонка домой приехал, чтобы застукать тебя, с кем ты там обычно ошиваешься, а? — а вот сейчас он уставился на неё, глядя в глаза, его же были красными, то ли от бессонной ночи, то ли от вуали дыма во всей комнате.       — Дим, ты сходишь с ума. Я была у мамы, — соврала, — она позвонила мне вчера, сказала, что плохо себя чувствует, мы даже чуть скорую не вызвали. Телефон сел ещё вчера, не было зарядки с собой. — Ей было мерзко от самой себя за то, что прикрывается своей родной матерью, но выбора не было, ведь если бы она сказала, что была у подруги, то мужчина бы ей не поверил, да и она сама бы посмеялась над своими словами, потому что подруг у неё не было, и он об этом знал как никто другой.       Мужчина промолчал, обдумывая над сказанным женщиной оправданием.       — У мамы, значит, — повторил, не для кареглазой, для себя. — С этого момента ты будешь мне говорить куда собираешься, докладываешь мне о каждом своём шаге, ты меня поняла? — По интонации, кажется, женщина решила, что Дмитрий успокоился. — О твоей матери я позабочусь, — он встал.       Внутреннее состояние преподавательницы вылилось в дрожащие руки, она сжала их в кулак, чтобы успокоиться и не выдать себя.       — Приведи себя в порядок, смотреть на тебя не могу и свари кофе, мне нужно отъехать, — скомандовал и вышел из комнаты, оставляя дрожащую, как осенний лист, брюнетку.       Он ушёл сразу, как только допил содержимое из чашки, не прощаясь с длинноногой любовницей, хлопнув дверью. И с этим хлопком тревога покинула тело женщины, она выдохнула с облегчением.       Оставшийся день она провела в одиночестве, боясь брать в руки незаряженный телефон, что до сих пор лежал на трюмо в коридоре.                                                                                ***              — Ты уверена, что этого не много на троих? — спросил парень, пока Алена складывала в тележку разные виды алкоголя, а Дарья с подозрением смотрела на русую девушку, которая улыбалась во все зубы.       — Мадам, остановись, — хватая за руку, девушку всё же тормознула одногруппница, — нас трое, а не тринадцать. Нет, я, конечно, не против, но потом хуёво же будет, завтра пары. Завтра английский, Ален.       — Да мне похуй, я не пойду. — и вновь эта дурацкая улыбка на лице, за которой скрывалось что-то ещё, но что «ещё» — друзья не могли прочитать.       — Чё это ты? — Даша не унималась, а Данила промолчал.       — А не хочу! — ответила, скидывая с полок в тележку сухие закуски.              Студенты переглянулись, кивая друг другу, они начали подозревать, что что-то не так, когда на кассе их одногруппница попросила три пачки Kamel с жёлтой кнопкой у кассирши, потому что это были единственные сигареты, названия которых она знала, и зажигалку.       — Не ссыте, я сегодня угощаю, — доставая из рюкзака паспорт, заявила девушка, — два пакетика, пожалуйста.       — Белый, зелёный? — молодая кассирша поинтересовалась, хотя толк от цвета пакета никто не понимал. Один чёрт они все не разлагаются и загрязняют Землю.       — Зелёный!       — Ты меня пугаешь, — нервный смешок одногруппницы вырвался, но его подхватила девушка, собирающая товары в зелёные пакеты, а затем протянула их парню, вытаскивая оттуда пачку сигарет и зажигалку.       Она не знала, чем закончится этот вечер, но выходя из магазина, сразу же потянулась к папиросам, судорожно затягиваясь дозой табака. Дарья ошарашенно глазела на неё, удивляясь происходящему.       — Э, матище, ты чё творишь? Ты ж не куришь! — выхватывая из рук пачку и зажигалку, Данила потянулся за одной, за что получил шлепок по руке, — куда вперёд батьки? — она достала первее, а уже затем протянула парню.       Трое молодых ребят стояли и дымили на всю улицу, а мимо проходящие старушки прикрывали нос воротником курток.       — Что случилось, — это первое, что, наконец, спросил парень, спустя после затяжного молчания. Девушка обдумывала то что хотела сказать, но не решалась, не хватало смелости. Она понимала, что рядом её близкие люди, но без должной подготовки она бы всё равно не открыла рот. — Выпьем, тогда скажу.                                                                         ***       Уже дома, одногруппники разогрелись парой бутылок хмельного напитка, и этого уже было достаточно, чтобы развязать девушке язык. Она доверяла свои секреты Даниле, но о том, что произошло за этот месяц со студенткой, он понятия не имел, но не сильно удивился, в отличие от Дашки.       — Я в ахуе, — проглотив содержимое из бутылки, — и как долго ты хотела это всё от нас скрывать?       — В идеале, я вообще не планировала ничего рассказывать, всё очень сложно.       — То что сложно, это я уже поняла, когда услышала про батька ёбыря Леры, конченый мудак, — она сделала ещё глоток, — нет, они там все конченые!       — И ты не связалась с ней после? — задал вопрос Данила, перекладывая из одной руки в другую тлеющую сигарету.       — Нет, а зачем? Тут всё ясно! Только прошу, она не должна знать, что вы что-то знаете, ведите себя естественно, особенно ты! — взгляд на Дашку, та лишь выпучила глаза и развела руками в сторону, мол «А чего сразу я?»       — Нет, ну вот сука! Ты это так оставишь? — возмущалась подвыпившая подруга.       — Да забей, это уже мои проблемы. Не будем портить вечер!              Музыка долбила по барабанным перепонкам, но серьёзно опьяневшей девушке было хорошо, в этом она себя убеждала каждый раз, как опрокидывала стопки с горячим спиртом и вновь уходя в отрыв, играя на воображаемой гитаре под Thee Attacks «Stab». Вся квартира прокурена, а молодые студенты отрывались как только могли.       — Включай Коржа! — голубоглазая залезла на стол, пританцовывая на нём.       Все хором пели «А мы поставим на всю улицу       Трек с юных лет контрольный       Чтобы все понимали вокруг       Чтобы знали, кто мы, чтобы знали, кто мы…» (1)       А затем Ленинград, Аллегрова, Лолита и другие.       Парень предложил девочкам оторваться чуть иначе, доставая пакетик с зеленью, и хозяйка квартиры согласилась без уговоров. Настолько сильно ей хотелось забыться этой ночью, не замечая приходящие ей уведомления на телефон и звонки.       Состояние троих ребят поплыло, а затем расслабилось всё тело. Они смеялись над каждым словом, над каждым своим действием, дальше больше — наступил дикий голод, отчего студенты сметали всю еду из холодильника и купленные закуски, запивая всё это алкоголем.       Резкая тошнота подступила к горлу, и девушка рванула в ванную комнату, желудок не справлялся с такой нагрузкой и решило очиститься самостоятельно. Она никогда раньше не напивалась до такого состояния, всё было намного скромнее, иначе. Не в этот день.       Данил, шатаясь из стороны в сторону, всё же достигнул открытой двери, где скрюченная пополам Алена надрывалась над белым унитазом, освобождая свой организм, потихоньку наступала трезвость, а за ней осознание происходящего. Парень придержал подруге волосы, чтобы они не плавали в туалетной воде, собрав их в хвост.       — Да-а-аш, неси воды, тяжёлый случай! — Даша с Данилом были относительно трезвы, в отличие от королевы белого трона.                                                                                ***              — Просыпайся, унитазная леди, на пары опоздаешь! — Мужской баритон прокричал на ухо, голова трещала, а во рту образовалась засуха, — на вот, водички тебе принёс и антипохмелин, собирайся.       Тело девушки толкали из стороны в сторону, наконец добившись от неё признаки жизни, стащили за ноги на пол. Алена с грохотом рухнула на паркет.       — Вы черти, не имеющие ни капли жалости к больному человеку! — чертыхнулась, но со временем встала и ушла в ванную комнату, — твою мать, я больше не буду так пить.       — Да-да, я раньше так же говорила, — Дашка орудовала на кухне, что-то стряпая на плите, от запаха пищи подступила тошнота, но студентка проглотила позывы, вспоминая, как ночью уже метила территорию.       — Можно я не пойду сегодня? — ноги не удерживали вес и так лёгкого тела, но вставший в позу «руки в боки» Данила укоризненно смотрел Алене в глаза.       — Держи лицо.       Цокнув, она развернулась обратно в ванную, закрываясь на замок.                                                                                ***       У входа в университет, молодой человек остановил девушку, обнимая на прощание, а затем хлопая по спине. Даша решила поехать домой, для неё учёба важную роль не играла, да и Данила её особо не уговаривал.       — Будь аккуратнее, на перемене всё расскажешь.       Они разошлись по разные стороны, когда уже вошли в корпус. Конечности леденели с каждым шагом по лестнице, на четвёртом этаже мышечный мешок отчеканивал сто сорок ударов в минуту, будто она уже пробежала дистанцию в два километра без остановки.       Неуверенный стук в дверь, а после «Да-да, войдите» где-то за ней, она и вовсе растерялась, совсем не готова столкнуться глазами с Ней. Холодными пальцами Алена обхватила ручку преграды, разделяющую её от нового всплеска эмоций, она дёрнула и, наконец, вошла.       На неё смотрели все, подмечая в каком помятом состоянии та находилась. Но дольше всех смотрела Она. Не моргая, не отводя глаз. Студентка молча прошла в кабинет, присаживаясь на своё место. Сказать, что сейчас она хотела рыдать — ничего не сказать, но она держалась изо всех сил, чтобы не разрыдаться прямо здесь, на глазах у всех, но Алена это терпеть не могла. Чтобы кто-то видел её расклеенную, да никогда.       — Я смотрю, вечер прошёл фантастически, — как же хотелось влепить пощёчину этой наглой дамочке, было неприятно слушать эти насмешки, — алкоголь Вас не красит, не подумайте, я не собираюсь заниматься нравоучениями, вы все здесь взрослые люди, просто иногда нужно отвлекаться от веселья и задуматься о близких, что они подумают? — студентка подняла на неё, полные слёз, глаза, что не скрылось от пары карих.       — Мне кажется, Вы преувеличиваете, лично мои близкие остаются со мной, когда мы нуждаемся друг в друге и всегда можем обсудить что и как они подумали, — мне было абсолютно не до шуток, но я понимала, что мы общаемся совсем не о том, о чём могут подумать сидящие рядом одногруппники.       — Да? А как же Лера, — женщина осмотрела кабинет, не находя в нём объекта обсуждения, — а кстати, где она? — студенты последовали примеру брюнетки, оглядывая все места за общим столом.       «С меня хватит, это уже слишком»       Девушка пулей вылетела из кабинета, направляясь в туалетную комнату, слёзы уже невозможно сдержать. Лишь крепкие руки схватили её за предплечье, вталкивая в открытую дверь и плотно закрывая её за собой.       — Убери руки от меня, я сейчас закричу, — солёная жидкость размывала наспех нанесённый утром макияж, но она размазала ещё больше своей рукой, вытирая слёзы, — оставь меня, — перешло на крик, — оставь меня, как тогда. Уйди! Я тебя видеть не хочу, — взгляд испепеляющий, полный ненависти… и обиды.       Брюнетка смотрела на неё, раскрыв рот, ступая с каждым словом ближе. Она разделяла её боль, знала, что поступила по-скотски, по-идиотски, неправильно, ужасно.       — Прости меня, я тебя прошу, нет, я тебя умоляю, — женщина нежно обхватила её плечи, притягивая к себе, тело сопротивлялось, отталкивало её, но она не отпускала, ещё сильнее вжимая ту в себя, касаясь кончиками пальцев до волос, проводя по всей длине, успокаивая своими прикосновениями, а после прижала к своей груди, не отпуская, — я звонила тебе весь вечер, подумала, что с тобой что-то случилось, ты испугала меня до чёртиков, — она и сама уже начала всхлипывать, осознавая, что причинила боль человеку, которым дорожила, который относился к ней лучше, чем кто-либо на этом свете. — Ты единственный человек, которым я дорожу, просто поговори со мной.       Всхлипы в районе её груди затихли, а заплаканное личико подняло на неё взор.       — Обещай, что больше никогда меня не оставишь.       Преподавательница обняла её так крепко, и показалось, будто рёбрышки у её студентки хрустнули. Её студентки.       — Обещаю.