***
Катрин решила, что больше засиживаться в доме Браунингов, изредка выходя лишь в ближайший магазин за продуктами, она не могла. Поэтому, выкрасив волосы, подстриженные чуть ниже подбородка, в темно-шоколадный, обрезав челку и одевшись в не совсем характерную для женщины одежду — рубашку и штаны — она готова была отправиться на прогулку, возможно — посетить бар или что-нибудь такое. — Ого, — не сдержала изумления Маргарет, глядя на сборы подруги, — знаешь, а ведь это отличный образ. Тебе идет. — Правда? — Катрин, как показалось Браунинг, произнесла это с легкой иронией, словно нисколько не удивленная комплиментом. — Спасибо. Новый Орлеан сегодня был куда более шумным, чем обычно. Впрочем, оно и неудивительно — стоял вечер пятницы, конец рабочей недели, и люди спешили завершить ее достойным развлечением. Катрин в этом плане старалась не отставать от них, хотя, говоря по правде, она чувствовала себя несколько… одинокой. Она не знала, куда пойти и чем занять себя, поэтому решила просто расхаживать по улице, куря сигареты и иногда улавливая на себе несколько озадаченные взгляды. «Интересно, чем сейчас занят Аластор?» — Катрин поймала себя на этой мысли совершенно случайно, но… Ведь правда, давненько она ничего о нем не слышала… — Смотри, куда идешь! — женщина средних лет, тучная и хмурая, с большой волосатой родинкой на щеке, что делала ее огромное лицо куда более отталкивающим, резко шикнула на Катрин, когда та задела ее плечом. — Простите, — пожала плечами Катрин, выдыхая дым ей в лицо, отчего та, казалось, разозлилась еще сильнее. — Мерзость! — фыркнула она. — Негоже девушке курить. Знаешь, что ждет тебя через пару лет? — Да мне плевать, — огрызнулась Катрин. — В любом случае, я буду явно посимпатичнее вас. — Хамка! Да как ты смеешь? — Вы сунули нос не в свое дело. Я сделала то же самое, — Катрин надменно усмехнулась, невинно похлопав при этом глазами, и затянулась. — Родинка у вас, кстати, очень волосатая, — женщина вдруг ударила ее по руке, выбивая сигарету, посмотрела с отвращением и презрением и стремительно поплелась прочь. Рука, на кончиках пальцев которой тлело ощущение сигареты, непроизвольно сжалась в кулак. «Убей ее», — выпалил голос в голове. Катрин сдавленно сглотнула и опустила руку, воровато оглянувшись по сторонам, как если бы кто-то на этой пустой улице мог прочесть ее мысли. Убить, ощутить жар чужой крови, почувствовать порхание уходящей жизни… Вновь. Сердце замерло, а кровь в венах застыла от леденящего вожделения. Катрин хотела этого, как никогда раньше.***
На улице было темно, если не считать света одинокого фонаря. Ветер беспощадно хлестал по щекам, и женщина хотела как можно скорее добраться до дома и укрыться от неистовства погоды; но вдруг услышала подозрительный шорох сзади и обернулась. Катрин остановилась всего в двух шагах от нее и, не тратя ни секунды на пустую болтовню, влепила хлестную оглушающую затрещину. Женщина пораженно ахнула и впечаталась в стену. От столкновения она потеряла равновесие и накренилась на бок, упав на колени. Катрин схватила женщину за волосы и, оттащив на метр, забралась ей на спину, принявшись бить головой об асфальт. Та кричала, истекая кровью, пока, спустя пару десятков секунд, не стихла, распахнув глаза в предсмертной агонии. Катрин слезла с нее и на дрожащих полусогнутых отшатнулась, чувствуя, как грудь удушливо сдавило. Женщина, имени которой она даже не знала, теперь валялась на земле мертвой тушей в луже собственной крови — и это сделала она. Она. Катрин сама, собственными руками, ведомая иррациональным порывом гнева и злополучными мыслями, убила ее. Убила. Катрин расхохоталась, прижав руки ко рту, и попятилась назад, пока не врезалась в холодную шершавую стену. Бог, если он есть, не простит ей этого. Она убила человека. Убила, потому что сама этого захотела, потому что вкус крови был пьяняще сладок — настолько, что она не чувствовала ни стыда, ни вины. И все же, нужно было убираться отсюда. Катрин решила напоследок прихватить деньги убитой ею женщины, прежде чем скрыться в ближайших закоулках. Вопрос теперь был только в том, куда ей теперь идти? На рубашке была кровь, как и на руках, и Маргарет с Гарри точно не поймут ее, если она заявится в таком виде… В голове возникла только одна мысль: Аластор.***
«Какие у Вас увлечения?» — как правило, когда Аластору задают этот вопрос, он отвечает что-то до жути банальное, характерное для мужчин его возраста: книги, женщины, охота, спорт, работа, деньги, карты, спиртное… Но никогда никто не знал его истинных пристрастий. Убийства. В последнее время он стал терять форму. Последняя его выходка немало потрясла жителей Нового Орлеана, однако тут же он был вынужден временно утихомириться, чтобы, во-первых, не рисковать свободой, а во-вторых, не тревожить рану. Но теперь она почти зажила, осталась только засохшая корка, и сегодня вечером у Аластора появилась новая жертва — наконец. Сейчас он, напевая себе под нос какую-то незамысловатую мелодию, тщательно расправлялся с остатками улик: оружием и одеждой, тщательно их вымывая и выстирывая. Вид у него был несколько комический: кухонный фартук, который когда-то принадлежал его бабушке, не заправленная мятая рубашка, подкатанные до колена штанины… Вообще-то, он, по правде говоря, не слишком любил марать одежду. Вот и предостерегся. Внезапно в дверь постучались. Аластор недоумевающе нахмурился и закончил отмывать нож, тут же убрав его в ящик и поставил чайник, будто занимался совершенно обычными бытовыми вещами, как и тысячи других людей. Если незваный гость в чем-то его заподозрит, придется и его сжить со свету. Но, к облегчению и одновременно изумлению, на пороге его дома стояла Катрин. Она была подозрительно радостна — хотя, впрочем, улыбка на ее лице казалась скорее истеричной, нежели счастливой, — и лишь спустя пару секунд Аластор заметил красные пятна на ее одежде и руках. Догадка не заставила себя долго ждать. — Вот как… — усмехнулся он, что, впрочем, не повергло Катрин в удивление. Такое от него она бы не скрыла. Да и не потому ли она пришла? — Проходи, дорогуша. — Каждый раз здесь все так мирно и чисто, — задумчиво, с ноткой сарказма протянула Катрин. — Даже и не заподозришь, кто здесь живет. — Во-первых, что значит «каждый раз»? Ты так много бывала у меня в гостях? А во-вторых… «кто»? Что же ты имеешь ввиду? — Ты знаешь, что я имею ввиду. — Конечно… Но я также знаю, почему ты здесь, — его улыбка как всегда была обворожительна, пусть за ней и скрывались дикие, страшные чувства… Катрин знала об этом, но не могла не взять во внимание то, как на секунду замерло ее сердце. — Так все и начинается… После первого раза трудно себя контролировать, после второго — это невозможно. — Все верно, — тихо отозвалась Катрин, но то было не от досады — это было осознание, ошарашивающее, пронзительное и сбивающее с толку. — И твои слова… либо вина, либо наслаждение… тоже оказались правдивы. — Значит, тебе понравилось? — Аластор решил спросить прямо, не слишком довольный тем, что девушка ходит вокруг да около. Она подняла на него растерянный взгляд и нахмурилась, продолжая молчать. — Ну же, просто признайся в этом! Не мне тебя судить. — Да, — протянула Катрин и не сдержала нервной ухмылки, — это… — она замялась, подбирая нужное слово, и небрежно бросила, вскинув брови: — успокаивает. — Успокаивает? Не должно ли это бударажить кровь? Вызывать дикий азарт, чувство опасности? — недоумение четко отразилось на его лице. Катрин — странная женщина, очень странная… Его зовут безумцем; но не он называет убийство «успокаивающим». — Вообще-то, я об этом и говорю. В такие моменты любые другие проблемы забываются, и от этого становится… спокойнее. — А-а-а, — понятливо протянул Аластор. — Нужно выражаться конкретнее, дорогуша, чтобы не вводить людей в заблуждение, — он поднялся со стула и подошел к чайнику, откуда уже клубами валил пар. — Чай? Кофе? — Кофе, — нахмурившись, словно чем-то оскорбленная, ответила Катрин. Повисло молчание, в котором слышался лишь джаз, доносящийся из радио в дальней комнате, и шум воды и чашек. Этого было вполне достаточно. Катрин смотрела в спину Аластора и напряженно размышляла о том, почему ее так влечет к этому мужчине. Он пытался убить ее, она пыталась убить его… Однако в итоге они оказались на одной стороне. — Ты же здесь не затем, чтобы просто поговорить по душам? — как всегда проницательно… Катрин вздрогнула и задумчиво нахмурилась. Нет, кажется, именно за этим… Или же… Черт, для чего же она пришла? Удовлетворить свое иррациональное влечение. — Что ты думаешь о криминальных дуэтах? — Катрин решила начать издалека, загоревшись вдруг странной мыслью. — Сотрудничество — это выгодно, в любом деле. Но всегда ли можно положиться на своего напарника, это уже другой вопрос. — Ты не доверяешь мне? — Не доверяю? Жене шерифа? — протянул он с насмешкой, ставя перед Катрин чашку с кофе. Еще совсем горячий. — К черту шерифа Хиллса, — с ненавистью отчеканила Катрин. — Он доживает свои последние дни… Придет время, и я справлюсь и с ним. — Неужели? Что теперь мешало сделать это раньше? «Страх», — почти сказала Катрин, но вовремя прикусила язык. По правде говоря, он и сейчас никуда не ушел. Но почему-то, лишив жизни еще одного человека, она почувствовала в себе силу, какой прежде не бывало. Катрин знала, что однажды ее ярости хватит и на Десмонда. — Раньше я не видела других возможностей, — холодно произнесла Катрин, откинувшись на спинку стула. — Я всегда думала о том, чтобы убить его, но я не могла представить, что ждет меня после… Тюрьма? Я не хочу оказаться за решеткой. Иначе толку-то в этой борьбе? Но ты… — Катрин подняла на него пронзительный взгляд, от чего Аластор на секунду нахмурился, явно не ожидавший от нее такого откровения. — Ты показал мне другую жизнь. Преступление не означает наказание. Его можно избежать. А уж тогда… — Катрин усмехнулась, покачав головой. — Когда переступаешь черту закона и морали, разве можно бояться? После такого уже ничто не должно сковывать. — Видишь: все становится намного проще, если выражаться конкретно, — Аластор не мог не съязвить сейчас, но это не рассердило Катрин, отнюдь нет. — Если ты правда думаешь, что я показал тебе новые возможности, тогда я проведу тебя по этому пути. У тебя есть потенциал.