Красное Пальто

      Марк никогда не считал себя чувствительным человеком. Он видел, как ведут себя другие люди, когда с ними случается беда: они впадают в шок, они плачут навзрыд, злятся и лезут в драку, падают в обмороки, теряют себя в бесконечной карусели ложных удовольствий. Когда Марк поссорился с мамой и Ником… всё как будто случилось не с ним. Он просто стоял в стороне, молча наблюдал и делал пометки в блокноте. «А вот тут несправедливо, а здесь ты веришь в то, во что боишься верить; а здесь меня потеряли из виду…» И Марк пережил всё спокойно. В груди не болело, настроение было ровное, единственное, чем он был занят перед отъездом — искал ответы. Почему произошло то, что произошло? Была ли в этом чья-то вина? Как сделать так, чтобы подобное никогда не повторилось?       Марк одолел все три вопроса. Первый и второй дался легко: неудачное стечение обстоятельств, и никто не виноват. Но третий вопрос оказался настоящей головоломкой. То, как поступил с ним Ник, то, что наговорила ему мама… всё это было так низко, это было так… наплевательски по отношению к нему… Марк никак не мог взять в толк, почему кто-то считает допустимым так выходить за рамки. Какая система мира может позволить себе быть… такой? Он пришёл к одному-единственному варианту: люди слишком разные и спастись нельзя. Мать и Ник отличаются от него, поэтому они не признают рамок и принципов — тех, которые выставил Марк, считая, что они присущи каждому. А Марк, в свою очередь, не способен вообразить их картину мира. Так что ответ на третий вопрос поразительно лёгкий: среди его близких не должно быть «чужих» людей. Нет различий в жизненной позиции, нет и конфликта.       На этой почве Марк и спелся с Джи Джи. И хотя Джи Джи ищет не носителей схожих взглядов, а интересных ей людей, он всё равно считал, что они на одной волне. Детали всего лишь детали, главное — принцип отбора. А отбор означает отказ от тех, кто не подходит.       Но это всего лишь теория. Марк зевнул. Ткань банданы служила маской для сна и плотно прилегала к глазам. Стянул её и крепко проморгался. Поспать опять не удалось, в голове, как всегда, слишком много мыслей.       Зато он смог отдохнуть в четверг. И с Сашей, и потом на Чистых прудах. Марк сидел на прохладной траве, смотрел, как в воде отражаются огни, и внимал мелодиям. Особенно ему понравилось «’O sole mio» в исполнении уличного музыканта, обладателя очень приятного голоса… рыжего цвета.       Потом Марк медленно бродил по улочкам. Руки в карманах, на лице улыбка. Он засматривался на прохожих и представлял, что они жить друг без друга не могут. «Нет, Марк, не сворачивай на другую улицу, это разобьёт мне сердце!» — безмолвно кричал ему вслед мужчина с густой бородой. «Марк, однажды мы сидели на соседних местах в вагоне метро… ты был таким чудесным мальчиком!» — зазывала его пожилая женщина в брючном костюме. Мир полон интересных вещей, оказывается. Столько недомолвок, столько перекрестков, столько чудаков.       Быть может, та женщина действительно зазывала его. Марк хотел упасть в её нежные объятия и… доверить ей своё счастье, чтобы прятала и берегла.       Да, поиск людей всего лишь теория. А на практике Марк беспомощно оглядывался: ему не с кем общаться в этом автобусе, мчавшимся в далёкое «Замосковье». Лиза с Сашей остались, а они — единственные, с кем он поддерживал связь в пределах школы.       В первых рядах сидел Федя. Марк видел его на остановке — в больших калошах и с обвязанной вокруг пояса кофтой. Он собирался помочь ему затолкать в багаж громадный рюкзак, но то ли Федя его не услышал, то ли не любит принимать помощь…       — Привет! — Марк решился и покинул одинокие края в поисках компании. — Как жизнь?       Из их старого квартета Федя, пожалуй, нравился Марку меньше всех. От Наташи веяло уютом, с Ирой они похоже мыслили и в дискуссиях были обычно союзниками. Федя же выделялся великолепной памятью, но великолепной она была только для учёбы и… негатива. Кто-то не так посмотрит, кто-то не так пройдёт мимо — он всё впитывал как губка. Также Марк считал его ипохондриком: Федя вечно жаловался на бесконечные аллергии; всегда носил с собой таблетницу-органайзер и каждую перемену что-то оттуда брал; ещё мог посреди беседы задрать футболку и начать рассматривать родинки. Взгляд у него всегда был тяжёлый: задолбавшийся и хмурый. Извечные круги под глазами и сутулость лишь приумножали эффект.       — Тебе что, заняться нечем? — бросил Федя и отвернулся к окну.       — Меня же освободили от занятий, — Марк попытался наладить контакт невинной шуткой.       — Есть и другие занятия, помимо школьных. Не знал?       — Ладно… проехали… — Жёстко он с ним. Марк даже смутился немного. — Так как дела?       — Погано. Тут душно, родителям плевать, что у меня астма, лишь бы дома им не мешал, ещё подсел один придурок, который раньше косил под героя, а теперь всем жопы лижет.       — Да, ты прав, — Марк одёрнул воротник. — Тут душно. — На общении мысленно поставлен крестик. Может раньше он такого не замечал, или Федя был спокойнее, но… сейчас Марку стало очень противно. — А не знаешь, что с Наташей? Я её который день не вижу.       — С подключением. Она перевелась из лицея. — Федя невесело хмыкнул. — Угадай, чья это вина?       — Точно не моя.       Марк поднялся с места и засеменил назад.       Оставшуюся часть пути он провёл во фрустрации. Почему Наташа перевелась? Почему она не сообщила, что переводится? И почему это произошло так неожиданно? Кто вообще уходит в начале года? Для этого существует конец года, так ведь гораздо логичнее.       Наташа сидела только во Вконтакте, так что Марку пришлось вспоминать свой забытый профиль.       О, Саша у него и тут в бане. Марк прикусил губу, испытав что-то сродни горечи. Как будто с их тяжелого расставания прошло лет десять, не меньше… Странно, что он помнит всё досконально: дурацкие сообщения Саши, как он сидел у Наташи в гостях и всё это читал. Марк хихикнул, вспомнив, в какой огромный шок впал, когда оказался в квартире подруги. Никогда бы не подумал о Наташе… такого. Всё было обставлено в точности так, как Марк и представлял себе, когда слышал слово богатые: кругом позолота, мрамор, резьба, всё максимально пёстрое, всё будто кричало об огромном достатке. В её квартире Марк почувствовал себя так, будто его схватили за затылок и ткнули в денежную лужу. А потом ткнули снова. И снова. Чтобы он точно уяснил, что здесь живут бо-га-ты-е.       Наташа тогда призналась, что ей очень стыдно за родителей. А он, в свою очередь, не сдержался и выпалил, что у Саши дома выпендрёж куда изысканнее.       В общем, да, Марк спалился. И мало того, после крайне идиотского сообщения «я люблю тебя» от Саши, он не сдержался и психанул. Заобнимал бедную, даже попытался поцеловать…       Из-за этого Марк не очень активно общался с Наташей. Стыд переборол, благодарность и признательность испытывал, но он не хотел сталкиваться с последствиями своего нелепого поведения.       Марк спросил, что случилось, отправил сообщение, и стал ждать ответа. Через две минуты пропала связь. Чудесно. Вообще он не особенно беспокоился, так как подготовился к таким трудностям. Путём позорного «пожалуйста, я буду хорошо себя вести» Марк заранее выяснил у Сабрины координаты их будущего лагеря, просмотрел расположение ближайших вышек и расслабился. Всё, что от него требовалось: разместить палатку чуть поодаль, потом забраться на дерево и настроить там усилитель связи. Шутки про Мартышку совсем не шутки — он хорошо лазает.       Вскоре автобус остановился, и им пришлось выбираться. Путь предстоял нелёгкий: полуденное солнце нещадно слепило, отражаясь от дорожного песка и золотых пшеничных полей; многие, как заметил Марк, слишком тепло оделись и теперь умирали от духоты, таща тяжёлые рюкзаки; кто-то задерживался, отойдя справить нужду; Сабрина раздражённо прикрикивала на всех, что сильно било по ушам.       Марк не верил, что она доберётся живой. Её точно донесут к месту на вилах.       — Я должна нести знамя школы, так что будь душечкой, тащи и мои вещи тоже! — чуть ли не рычала она на бледного как мел Федю. Марк прищурился. Уперевшись ладонями в колени, Федя сначала смотрел куда-то перед собой пустым взглядом, а потом и вовсе склонил голову. Знакомые движения. Марк делал так, когда голова кружилось, мушки перед глазами мерцали и противно жгло затылок. Нет, Федя явно не справится тащить гору Сабрининых вещей.       — Эй, — закатив глаза, Марк подошёл к ним и протянул руку. Если Федя ещё и в обморок хлопнется, они точно доберутся только к вечеру. — Давай сюда свои сумки.       И вот оно, Восьмое чудо света — Сабрина тут же спрятала клыки, втянула когти и умиленно заулыбалась.       — Ах, у знаменосца появился рыцарь! Так, вот, бери, — Марк со вздохом закинул громадный рюкзак на плечо. — И этот, — она указала на ещё один, стоящий у неё в ногах. Второй рюкзак оказался гораздо тяжелее его собственного; а ведь Марк тащил с собой кучу оборудования! — И сумочку! — Сабрина перекинула ему через шею ремешок и отошла, любуясь результатом. Теперь Марк пожалел, что вот так не подумав, взвалил всё на себя. Он же… просто потворствует её хамским выходкам. Да и груз ощутимо давил.       — Маркуш, знаешь что, — когда Сабрине наскучило идти в начале процессии, она сунула древко знамени подружке и вернулась к нему. — Я как чувствовала, что ты вмешаешься! — В ответ Марк недовольно промычал. — И кстати, я не помню, чтобы ты вызывался таскать мои вещи на прошлых турслётах… — она с манерной задумчивостью приложила палец к губам.       — Я в прошлых классах не ездил.       — Почему?       — Мама не разрешала. Говорила, что тут опасно, а вы напиваетесь.       Сабрина захихикала. Марк невольно подметил, что у неё искусственный смех. И эмоции тоже… наигранные. Будто она обучалась в плохой театральной студии.       — Ты жуть какой странный! С одной стороны ты прям… супер отстойный, — Марк тяжко вздохнул. — Но с другой… ещё и гордым таким кажешься, это супер-смешно!       — Сейчас сама будешь нести свои вещи.       — Вот об этом я и говорю! Ну… раз ты с нами в первый раз, то тебе не помешает ознакомиться с правилами безопасности, — Слава богу, переключалась Сабрина быстро. Еще немного, и Марк рассердился бы на неё. Чего вообще пристала? Он и так её материальный груз тащит, не хватало ещё и духовного. — А насчёт алкоголя… — она хитро улыбнулась. — Он в одной из моих сумок. — Ну да, Марку следовало бы догадаться. — Ты же пил когда-нибудь?       — Нет.       — Я так и знала, так и знала!       Неизвестно, как долго Сабрина собиралась действовать ему на нервы, но её подозвал к себе Комар — один из сопровождающих учителей. Нет, ну правда, зачем она его донимала, у неё есть же подружки.       Объяснение пришло от того, от кого его не ждали. Когда они уже подходили к выбранной точке, Федя поравнялся с ним и шепнул:       — Разве она того стоит?       — Чего? — сначала Марк ничего не понял.       — Она же… агрессивная, тебе серьёзно нравится, когда над тобой ржут?       — Чего-чего?.. — вот тут он начал потихоньку въезжать.       — Ты же опять к ней подкатываешь.       — С какой это стати… — Марк услышал взрыв смеха и покосился на группу девушек. Сабрина шептала им что-то, довольно скалила белые зубы и, ни капли не смущаясь, тыкала пальцем в его сторону. Марк вздохнул. И что теперь? Бежать к ним и восстанавливать доброе имя? «Нет, я предложил понести вещи только потому что устал слушать её крики!» Покачал головой и поправил на плече одну из сумок. Нет ни малейшего желания.       Однако по мере их приближения к зелёной опушке ситуация начинала напрягать. Сабрина зачем-то стала подгонять его криками, как хлыстом надсмотрщик. Рявкнет, и давай дружно хохотать с подружками. Что бы это могло значить? Марк не вдуплял.       Кульминация свершилась в тот момент, когда все стали бродить по опушке, выбирая места для палаток. Сабрина то указывала на место у берёзы, то внезапно передумывала и тыкала в противоположную сторону. Ещё и довольная была такая… чуть ли не подпрыгивала от удовольствия. И вот тогда до Марка дошло. Сабрина явно посчитала, что нравится ему и теперь насмехается, чтобы выпендриться перед подругами. Меньшего от неприятельницы и не ожидалось. Такое отношение… рассердило. Надеясь, что в какой-то момент в Сабрине проснётся совесть, Марк продолжил слушать её указания и терпеливо ходил по опушке. И, о чудо! Сабрина выбрала место! И не абы где, а в самом центре, недалеко от планируемого общего костра. Марк скинул с себя чужие сумки и направился вглубь леса, искать места уединённее и поближе к вышке связи.       — Эй! Марку-уш! — капризно протянули ему вслед. — Помоги прекрасной девушке палатку поставить!       Марк развернулся.       — Нет.       — А за красивые глазки?       — Ты их выколешь и отдашь мне? — Сабрина неестественно хихикнула. Покачала головой и перевела взгляд на подружек, явно ища поддержку. Почуяла, видимо, напряжение. — Отойдёшь со мной на минуту?       — Если поставишь мне палатку, то я так и быть… — томно вздохнула, — подумаю.       Марк вздохнул и подошёл ближе, настолько, чтобы Сабрина увидела выражение его лица.       — Мне при всех сказать, что я о тебе думаю?       — Ладно-ладно, — спасовала-таки. Пусть и глаза закатила, и руки издевательски вверх подняла, будто сдаётся. — Душнила.       Они шли недолго: Марку быстро надоело стоять и ждать, пока Сабрина увернётся от всех кустарников, то и дело приговаривая, что не хочет подцепить клеща и испортить кожу. Пожалуй, веди себя так Саша, он бы даже посмеялся. Но Сабрина совсем другая.       Марк развернулся и упёрся спиной в дерево.       — Ну и что ты хотел сказать?       — Ты вела себя отвратительно.       Сабрина хихикнула.       — Ой-ой, кое-кто страшно обиделся!       — Если бы ты и впрямь мне нравилась, твоё отношение сильно бы ранило.       — Я же просто веселюсь, чего ты как омеган реагируешь. И по-моему, — добавила она с самодовольной ухмылочкой. — Я тебе всё-таки нравлюсь.       — Мне не обидно за себя. Мне просто противно. Ты играешь ценными вещами ради того, чтобы снискать одобрение своей группы. Я видел, как после каждой реплики ты с ожиданием посматривала на своих подруг. Думаешь, такими действиями ты завоюешь их уважение? — улыбка Сабрины стремительно угасала. — Не знаю, как остальные, но я вижу перед собой жалкого падальщика.       Договорив, Марк развернулся и пошёл дальше, вглубь лесной чащи. Он смутно понимал, что был груб — последняя фраза прозвучала как-то… некомфортно, пауза после неё на секунду сдавила. Но Марк чувствовал себя правым. Надо же хоть кому-то сбить с этой дурочки спесь.       Видал уже таких людей, ничего хорошего от них не добиться. Марк замер на развилке и, подумав, свернул влево.       Они встретились с Ником в неподходящее время. С того момента, как Марк перестал общаться с Джи Джи, прошло около трёх месяцев, но новых знакомств он не искал. Много сил и внимания отнимала семейная драма: то ли из-за того, что маме хотелось чувствовать себя своей в новой семье, то ли из-за того, что она всегда мечтала о дочери, но к Эрин, его сводной сестре, она относилась куда теплее и сердечнее. В то время Марк не очень понимал, что и почему происходит; лишь сейчас, пересмотрев и проанализировав прошлое, он способен выделять предпосылки и взаимосвязи. Голубушка может смело им гордиться, уроки не пропадают зря. Но в то время Марк был растерян, немного сердит, и кругом чувствовал себя лишним. Плюс, напряжение создавали и казалось бы незначительные мелочи: например, мама отказывалась говорить с ним по-русски. За ужином Марк сидел молча и первое время совсем не понимал, о чём разговаривает его, казалось бы, семья. Теперь-то он осознает, что мама жила в США около трёх лет, что с Эрин… они успели и познакомиться, и полюбиться друг другу, и притереться, а от него мама успела отвыкнуть за три года.       В один из таких ужинов Марк попросту встал из-за стола, отнёс тарелку и приборы, спокойно вымыл их и, наспех схватив куртку, выбежал из дома. Не жалея ног, он одолевал кварталы за кварталами. Остановился Марк лишь тогда, когда оказался на оживлённых улицах. Переведя дух, он понял, что по ошибке захватил куртку отчима, но не растерялся, достал его банковскую карту и купил себе безалкогольный глинтвейн. Пусть эти пятнадцать долларов из его карманных вычтут. Затем Марк рухнул на модный разукрашенный брусок дерева, который явно отыгрывал лавочку, и замер. Слушать окружающий шум ведь тоже медитация?       В сравнении с Москвой Сан-Франциско казался очень маленьким городом. Но размер здесь не имел никакого значения. Сан-Франциско — это что-то постоянно обновляющееся, постоянно сбрасывающее кожу, что-то, что пытается обогнать само время. И извечные таинственные туманы словно покрывали творящееся внутри безумие от других стран и городов планеты.       Мама без конца твердила Марку, что Сан-Франциско — идеальный город с идеальными людьми. Здесь всё максимально продвинутое, образцовое, здесь куётся будущее всего мира. Неудивительно, что для неё было большой честью прорваться сюда. Она же тоже постоянно думает о будущем. Это мамин город.       Марк пил горячий глинтвейн и смотрел на причудливой красоты город. Закатное красно-рыжее солнце, туман, распыляющий свет, как баллон — пестициды: Сан-Франциско слишком идеален, слишком совершенен для таких, как он. Марк тогда почти что заплакал: он никак не мог предугадать того, что не впишется, а ведь в Москве оставлено всё: там тётя Женя, там Маша, его настоящая сестричка, в конце концов, он вычеркнул из жизни Сашу. В Москве Марк чувствовал, что кому-то важен, а вот здесь…       — Move over, — в нос резко ударила вонь. Марк резко отъехал вбок, с трудом сдержав порыв проблеваться. И лишь затем покосился на соседа. Какой-то бездомный, укутанный с головы до ног грязным одеялом. Марк скривился, заметив, что по одеялу поползло маленькое чёрное насекомое. — Spare some change?       Странно, очень странно. Идеальный город, и вдруг из неизвестных нечистот вылезает такой вот господин.       — Isn’t SF too expensive for you?       — Spare some change?       — Why don't you dip if you're so poor?       — Not enough change for travel, smart guy! — неожиданно рявкнул бездомный. Но ладонь протягивать продолжил. Марк выдохнул с облегчением. Точно камень с души упал. В конце концов, даже в Сан-Франциско есть бомжи. Не такой уж и идеальный этот город.       Марк громко рассмеялся. Как же глупо он себя ведёт! Сбежал с ужина, примчался невесть куда, сидит тут теперь, пьёт глинтвейн и беседует с бездомным о красотах города.       И всё же возвращаться Марк пока не хотел. Глядя на людей, вылезающих из баров покурить электронки, он вдруг понял, что хочет с кем-нибудь подружиться, и, быть может, даже найти себе пару. Стоит разыскать Джи Джи.       С мыслей сбил звонкий оклик через всю улицу. Марк обернулся и увидел, что к нему быстрым шагом направлялся отчим. В его куртке, которая, как ни странно, была как раз.       Вместо того, чтобы повести себя зрело — а именно встать и пойти навстречу — Марк бросился наутёк. Честное слово, ноги сами его увели! И испуг стиснул грудь тоже самостоятельно! Он миновал странную извилистую улицу, точно из какой-то видеоигры, чуть не упал, запнувшись о странный арт-объект конической формы, на него агрессивно забибикала машинка-жук. В конце концов, Марк перестал понимать, где он находится. Остановился, отдышался и гордо улыбнулся, зная, что с его способностями к бегу даже спортивный отчим ему не соперник.       Беспокоиться теперь не о чем, Марк сам найдётся, когда захочет.       На этой улице никто глинтвейн не продавал, так что он со спокойной душой зарулил в ближайший бар.       Внутри играла тихая музыка, редкие гости гуляли из компании в компанию так, словно все друг друга знали. Марк неловко прокашлялся, оставил на вешалке куртку и прошёл внутрь. Он чувствовал на себе странные пристальные взгляды… Как будто не в бар пришёл, а в чью-то квартиру вломился.       На удивление, бармен дружелюбно улыбнулся и кивнул на высокий стул перед собой. Марк улыбнулся в ответ и, нервозно растерев замерзшие пальцы, сел. Он никогда не был в баре и понятия не имел, как себя вести. Надо ли ему пообщаться с барменом, перед тем как заказать напиток? Вроде называется это «small talk», в фильмах обычно говорят что-то наподобие: «Привет, Фредди! Ну как там твоя машина в гараже? Жена еще не обнаружила, что ты на запчасти всю зарплату слил? Налей-ка мне бурбончику со льдом…»       — Do you… ahem… have mulled wine? Non-alcoholic, — Марк договорил и прикрыл глаза, почувствовав себя невероятно глупо. Что-то он не подумал, что заказывать такое в баре, где вообще-то положено напиваться — тот ещё анекдот. — Ahem… you can add alcohol, but I definitely won't drink it.       Бармен расхохотался. Марк вдруг заметил, что у него тёплый карамельный взгляд.       — Great sense of humor! There is no non-alcoholic mulled wine, but I can mix a cocktail. Without alcohol, — быстро добавил, считав с его лица сомнения.       — Okay.       — Why don't you drink? Are you being treated for STD?       — Ahhhh… — Марк непонимающе заморгал. STD? Что ещё за STD? Или он услышал не так?       — I’m sorry, that was outta pocket, — кажется, бармен сильно смутился. — I'm not very tactful. Many folks here scold me for this, — добавил он полушёпотом, скосив взгляд на компанию, сидящую неподалеку. Марк тихо рассмеялся. Он и впрямь угодил в какую-то тусовку! — Or are you taking happy pills? Oops… Sorry for the second time. You have a beautiful smile and I'm lost again.       — Mm… Thank you. No, I just don't drink, — Марк внешне сохранял спокойствие, но про себя так и кричал. Ему что, сделали комплимент?! Сейчас?! С ним заигрывают?!       — What flavors do you prefer?       — Can I have something sweet and bitter? And quite a bit sour.       Бармен усмехнулся.       — Usually people name some fruits or berries.       На некоторое время разговор прервался. Марк вертелся на стуле и с любопытством посматривал на людей. Сначала он думал о том, что наступила светлая полоса: внезапный комплимент, общение, похожее на флирт, бездомные, разгуливающие по Сан Франциско. Потом бармен отошёл поговорить с кем-то, и Марк начал загоняться: а вдруг он хочет побольше чаевых, и потому сказал что-то приятное, а вдруг бездомные — это переодетые оппозиционеры, которые хотят дискредитировать власть?       — How much?       — It’s on the house.       Марк улыбнулся, притянул к себе коктейль и отпил. Да, в точности как он и просил: сладкое, горькое и немного кислое.       — Delicious. Thanks… — опустил взгляд на бейджик. — Stephen. And I'm Mark.       — Let me guess, you're Russian! I love your accent, though British will always come first. So… — мимоходом взглянул на часы. — My shift will be over soon. Wanna come over to my place?       У Марка округлились глаза. Ч-чего?! Он же не намекает на… Да и ещё и вот так сразу, спустя пять минут разговора? Или это норма? Не-не-не, хватит с него на сегодня приключений.       — Mmm… I still have matters to attend to. I took a look here for a while.       — Then give me your phone number. — и Стефан уже явно, явно-явно-явно недвусмысленно подмигнул. Марк выдохнул и кивнул. Но вместо того, чтобы достать мобильный и просить продиктовать номер, Стефан достал салфетку и ручку. — Write it this way, I collect this stuff.       Марк без задней мысли начал выводить на салфетке цифры, но на середине призадумался. Картинка вдруг чётко сложилась в голове: приглашение в гости спустя пять минут, да ещё и коллекция номеров… ни на что кроме секса рассчитывать тут не стоит. Какая странная, но прикольная ситуация! Разумеется, Марк хотел искренней любви до гроба, но секс… он о нём мечтал ещё будучи младенцем!       Решив про себя воспользоваться предложением «когда-нибудь», Марк дописал оставшиеся цифры и протянул салфетку.       Но тут он услышал позади себя громкие шаги, потом увидел руку с двумя массивными серебряными кольцами. Марк возмущённо охнул: его салфетку нагло выхватили!       — I'm sooooo sorry, I dropped it here, — издевательски протянули у него за спиной.       Марк скрестил на груди руки и крутанулся на стуле. Да, разглядывающий его незнакомец был очень похож на отрицательного героя. Только не на полноценного злодея с великой идеей, а на… пакостника. Невысокий, щуплый, весь в блестящих цацках, со странной неровной стрижкой — где-то волосы не доходили до ушей, а где-то были ниже подбородка, взгляд… провоцирующий. Он как будто так и говорил: «Ну и что ты сделаешь? Закричишь, позовёшь мамочку? Или ударишь?»       — Give it back.       — Oh… you mean this? — Он помахал салфеткой. — It’s mine! — Он смотрел на него с таким недоумением, что Марк опешил. — Hottie, are you hiiiiigh? I was just passing by and accidentally dropped it.       — Give it back.       — Nope. This is mine now.       — Nick, stop showing off and give it back, — Стефан устало вздохнул. Марк нахмурился. Кажется, такое происходит далеко не в первый раз. Его всё ещё не покидало чувство, что он случайно влез в чужую историю со своими внутренними фишками и лором.       — But he is hhhhhot! I like him!       — So do I.       — I like him more! Hey, dudes! — Ник обернулся к каким-то двум парням за дальними столиками. — Tell him I stared, tell him I drooled! Tell him I'm in love!       В ответ те громко расхохотались.       — I think it's time for me.       Марк резко поднялся со стула и пошёл к выходу. Может, он угодил в какой-то розыгрыш, или этот бар — параллельная вселенная, в которой он почему-то всех вокруг привлекает. Этот… Ник… попросту издевается над ним.       — Wait, you! — крикнули ему вслед, пока Марк надевал куртку. — It’s love at first sight!       Наверное, хохотали не только те парни за дальним столиком. Смеялись все посетители, весь чертов мир!       А вот Марку совсем не до смеха. В груди остро кольнуло, он, не глядя, показал сумасшедшему фак и вышел наружу. По самому больному ударил. Просто так, без причины. Что за придурок!       Марк потерянно осмотрелся. На какую улицу он вообще забрёл? Она отмечена на карте? Она реальна?       — I said wait! — его схватили за рукав куртки и с силой потянули назад. Марк закатил глаза. И как ему спастись от этого психа? Ник в реальном мире, вышедший за пределы бара, выглядел очень инородно. Особенно в лёгком халате при пятидесяти градусах по фаренгейту. — Come on, I was just joking, why are you so nervous! I know that Stefan is more attractive than me, so I make up for it with originality! I already have your phone number, hottie, now I want to get your heart! — Ник пропел конец фразы, маша салфеткой, и всё пытался схватить его ладонь и приложить к груди. Марк за всю свою жизнь не видел таких странных людей. Может, он чем-то болен?       — Hey, let's go back! — наружу следом выглянул Стефан. — Come on, follow me, — заговорил успокаивающим тоном. Ник вздохнул и, наконец, отпустил Марка.       — Okay, so be it. Don't worry, hottie, — Марк буквально молился, чтобы тот о нём тут же забыл, но нет: обернулся и впился пристальным взглядом. Даже странно — лицом Ник походил на бельчонка, отчего Марк его побаивается? — I saw you in my dream, which means I once saw you in this city. We'll meet аgain.       Когда дверь за ним захлопнулась, Стефан устало вздохнул.       — Sorry for this mess. Nick doesn't even try to control himself…       — Is he drunk?       — Oh, no, — тот рассмеялся и толкнул дверь ногой. — he is a druggy boy.       Марк вздохнул. Он спрыгнул с дерева, вставил в усилитель провод и расслабился. Палатка стояла, кое-какая связь есть. В мыслях сейчас перегруз, поэтому Марк решил, что самое время заняться йогой. Он не был оригинален: погулял, разведал местность, нашёл выход к речке и постелил коврик на берегу. Даже глаза можно не закрывать — вид на воду очень успокаивал.       У Сабрины нет того пугающего шарма, но она точно такая же, раз считает нормальным издеваться над симпатией, и даже больше: над святая святых, над самой любовью. Дикий тогда был денёк, конечно. И почему он забыл, насколько ненормальным показался ему Ник? Из него же так и торчали всевозможные недостатки! Признаться в любви при первой же встрече, впоследствии слать по ночам странные сообщения о звёздах и обнаженные фото — как же жаль, что номер всё-таки достался ему, а не Стефану — при следующей случайной встрече Ник постоянно повторял, что уничтожит всё, что любит Марк, чтобы в его сердце было больше места для столь выдающейся персоны как он. Пренебрежительно отзывался о своей сестре: что якобы её не любят в собственной семье, вот она и ищет себе новую, что якобы она старая и мечтает жить в пансионате. От последнего Марку было вдвойне обидней, ведь, как оказалось, этот придурок говорил о Джи Джи.       И Ник не был похож на Сашу! Это раздражало Марка больше всего. Ник никак не конкурировал с ним, не вызывал того особого волнения и трепета, и самонадеянность его была другая. Саша всегда как будто… защищался, и Марк верил, что внутри он очень милый, а Ник был попросту помешан на себе. В Нике не было того импульсивного, горячего обаяния, которое Саша всеми силами прятал в себе; его обаяние было другим — оно выставлялось напоказ, служило рабочим инструментом, в нём не было Сашиных… искринок правды, что ли, которые Марк сравнивал с драгоценными камнями. Да, в то время он идеализировал Сашу. Марк скучал, расстояние вымывало недостатки… но самое главное: он все ещё любил его. Любил так крепко, что хотел найти себе кого-то, в ком увидит «Сашу», который любит его в ответ.       Марк не верил, что Ник хоть когда-то был с ним серьёзен. Ник был падок на удовольствия: он не работал, его наполовину содержали родители, а наполовину — всевозможные поклонники. И Марк готов был поклясться, что он с ними спал. И считал это нормальным. Как такая ветреная, ленивая, беспринципная натура могла вообще быть способна на сильное чувство?       Марк считал, что им попросту пытаются играть. Он не поддавался, и игра становилась интереснее. А когда они с Джи Джи впервые переспали, и следующим же утром начали встречаться, Ник и вовсе слетел с катушек. Он без приглашения заявился к Марку на семейный ужин и закатил настоящий скандал, заявив что их сын — гей, что он смеётся над его чувствами и пользуется его драгоценной сестрой, чтобы растоптать ему сердце. Тогда их с матерью натянутые отношения лопнули в первый раз — она поверила не Марку.       И тогда же, но чуть позже, Марку впервые пришло в голову, что Ник в чём-то прав. Эта мысль быстро улетучилась, Джи Джи не дала ей просочиться слишком глубоко и пустить корни. Она обладала той волшебной тактильностью, которая успокаивала Марка, баюкала, возвращала куда-то в далёкое детство. Ему нравилось с Джи Джи хихикать над глупостями, нравилось приезжать к ней в Беркли после уроков, накуриваться в хламину и смотреть Южный Парк, она нравилась ему вся-вся-вся — душевная, открытая, без заморочек и пафоса. Неудивительно, что Джи Джи так раздражала Ника.       Марк по-прежнему учился, но уже без особого вдохновения. Ему перестал нравиться мир мамы. Он не хотел быть лучше всех, он не хотел знать больше всех… А зачем?       Его сводная сестра Эрин училась в последнем классе старшей школы и поступала в Стэнфорд. Роскошно. Марку было нечего сказать. Он был не прочь уступить ей место «опоры в старости»; даже напротив, он надеялся, что мама задумается и попробует увидеть в нём кого-нибудь другого. Может, они поженятся с Джи Джи, у них родятся дети… и мама будет считать их светом, озаряющим мир счастьем.       И всё же Ник был гением. Его интуиция, его речь, его интонации, его жесты — в спектакле продумано было всё.        «Did you ever wonder how I feel?»       Он кружил над душой как стервятник.        «I tried to forget you for over a month»        «Why do you ask why I love you? Did you even listenRoxy music? The performer loves the doll for her beauty, for her high cost… for her patterns. Love for a doll is always rational. And the tragedy of the song is that only a doll can love a doll like a doll. The performer himself is a doll. But you and I are not like that. I just see you as my destiny!»       Марк отворачивался, пятился, ничего не понимал. Ник говорил именно те слова, которые он так жаждал услышать. Не от него, правда… но… но Ник всё же был гением.       «My sister doesn’t love you and you date her, but you didn't want to be with me. Mark, are you afraid of real feelings? Were you rejected too?»       Напрасно он говорил Нику, что ему не нравится его личность, его образ жизни, его самовосхваление, его бесконечный пафос, которым тот надоедает прямо сейчас.        «Patterns, patterns, patterns. Remember, we are not dolls. You either have a tingle in your chest or you don't.»       Не ёкало… но Ник всё же был гением.        «Then my last word: he or she has never confessed feelings to you. I confess to you now. He or she will never call you his world, never tell you what amazing eyes you have. And I'm telling you this right now»..       И вот тогда у Марка ёкнуло. Он всё ещё не понимал, каким его видит Ник. Всё ещё считал происходящее безумным абсурдом. Однако Ник был абсолютно прав: прошло полгода, давно пора принять, что держать в сердце Сашу всё равно что жить прошлым, жить несбыточными мечтами, иллюзиями. Марк чуть не упустил настоящее. И Джи Джи, и её тепло — во всём этом он тоже искал Сашу! Не осознавая этого, Марк укутывался воспоминаниями об их странных нежностях, об их шутках и… засыпал. А реальность — это Ник, который активно его будил, вопя на ухо, что начинается война.       Марк расстался с Джи Джи в этот же день. В глубине души он ощущал, что предал её, но поделать ничего не мог. Марк приехал в Беркли, попросил прощения и… уехал.       Ник — это ветер, его появление в жизни знаменовало множество перемен. И поначалу это приносило неподдельную радость! Ник больше не казался ему одним огромным недостатком, кем-то, кто не просто не дотягивал до Саши, а даже не годился быть его пародией. Марк увидел его другим: тонким, мечтательным, романтичным… любящим. Недостатки Саши же, наоборот, резко бросились в глаза и окончательно отрезвили: когда-то он над ним издевался, бил, рядом с ним Марк слишком часто ощущал себя дерьмом. И как точно подметил Ник — Саша его не любил.       Выбор был очевиден. И в этот же день его старые чувства пошли на спад.       Второй переменой стал переезд. Ник не скрывал, что денег у него никогда не водилось, и раз уж Марк категорически против, чтобы он с кем-то спал (заявлял он это с обиженным блеском в глазах), то должен ему помогать.       Ник вдохновлял его и вселял уверенность, он поощрял в Марке желание зарабатывать, сводя с нужными знакомыми, он часто и открыто, без тени смущения, говорил, что в восторге с его потенциала, что через десять лет будет молиться на красивого и сильного мужчину, которого когда-то помог создать. Марк тушевался с таких заявлений, но они ему нравились.       Но, как оказалось, в нём не настолько много сил, сколько Ник навоображал. Марк упахивался: он и учился, и работал, и проводил пару вечеров, катаясь с отчимом на досках, и выходил с Ником «в свет» — на выступления всевозможных и одинаково легендарных драг-квин, вог-танцоров… Вообще, Ник намекал ему, что с ним он гулять не обязан, но Марк пересиливал себя и шёл. А вдруг он ломится в гей-клубы не ради шоу, вдруг он скучает по свободной жизни, по старому-доброму промискуитету?       Через месяц Марк стал стремительно сдавать назад — он забросил учёбу, из-за этого поссорился с матерью, стал меньше спать и ходил убитым круглые сутки. Сначала Ник пытался его подбадривать — говорил, что всё пройдёт и устаканится, нужно лишь немного силы воли; рисовал на стенах звезды и развешивал гирлянды; говорил о любви и её целительной силе. Потом стал предлагать амфетамин. Сначала Марк отказывался, но потом сдался и попробовал. Эта наркота оказалась отвратительной — он тридцать два часа занимался абсолютным бредом: пинал сковородку, отжимался, потом бегал по всему городу как ошпаренный, после испугался, что его «вычислят», долго прятался за мусорным баком в безымянном закоулке и в забытье стучал по земле снятым ботинком.       Пережив этот ужас, Марк решил порвать с Ником. Но… поговорив с ним, он понял, что перегнул. Ник же не виноват в том, что Марк не смог обуздать энергию, это его проблемы. Ему мало лет, он ещё не привык, что жизнь штука сложная и неоднозначная. Главное помнить, что они предназначены друг другу судьбой и потому со всем справятся. Вместе.       Марк верил, что Ник искренне хотел его поддержать. И чувствовал, что по-прежнему им любим.       Но в тот день их отношения заметно… потускнели. Ник уже не смотрел на него с прежним восхищением. Дома они меньше разговаривали, практически перестали перешучиваться. Марк чувствовал себя так, словно в него вселился бродячий кот: он открыл для себя коворкинги и целыми днями пропадал там. А что, удобно, появляется больше связей, можно попросить о помощи, никто не стоит над душой, безмолвно разочарованный и осуждающий за это. Неделя за неделей, и Ник начал его бесить: Марк вдруг осознал, что тот не умеет экономить. Его средств на всё не хватало, так как платили не густо: опыта пока мало, плюс из-за возраста не хотели давать задачи посерьёзнее, где требовались обширные, практически академические знания. Марк не сомневался, что сможет справиться, но возможность это доказать и не думала выглядывать из-за горизонта. А Ника деньги совсем не беспокоили, он их будто не замечал. Заказать пиццу за семьдесят долларов? Да запросто! Притащить женщину из клининговой службы? Дайте двух! Близняшек!       Когда на его глазах транжирил Саша, Марк тоже сердился, но совсем иначе. Он скорее возмущался несправедливости мира — зачем одному человеку столько денег? Но всё же Саша останавливаться умел, и свой огромный бюджет не просирал. Во всяком случае, при Марке он никогда по телефону деньги не выклянчивал.       А вот Ник… Обдирал его до нитки и спустя время звонил родителям, за добавкой. В такие моменты Марк попросту подлетал и молча отбирал телефон. Глупо, слабо, но в такие моменты он сильно нервничал. Он верил в себя и верил в то, что способен справиться со всем сам. А намеки на то, что в глубине души Марк несамостоятельный слабак — жало в самое сердце.       Один раз он предложил Нику тоже начать работать, так как верил, что столько дурацких идей, куда вбухать деньги, возникают лишь от безделья и праздности. Дело обернулось скандалом. Оказывается, Ник не создан для работы. Оказывается, в мире должны быть люди, свободные от условностей жизни, дабы их разум парил за пределами быта и вёл человечество в будущее. Марк, как всегда, был прямолинеен и заявил, что и он, и его фантазии не вызывают ничего кроме хохота. Ник сбежал на несколько дней, в которые Марк по-настоящему наслаждался жизнью.       В конце концов, в голову вновь закралась мысль, что им стоит разойтись. Однако потом Ник вернулся…       Марк вынырнул из мыслей. Он не стал практиковать сложные асаны, и предпочел шавасану — иначе говоря, позу трупа. Очнулся он от того, что кто-то настойчиво тыкал в плечо ботинком.       — Чего такое? — Марк поправил сползшую бандану и поднял голову. На него смотрела, кажется, Вера. То ли у неё по жизни лицо неприятное, то ли Марк ей не нравится…       — Иди и извинись перед Сабриной. Из-за тебя она не хочет ничего делать.       — Мне не за что извиняться, — Марк ощутил, как шею что-то щекочет, смахнул муравья и поднялся на ноги.       — Всем на это плевать.       Тон её голоса был настолько сухой, что казался гротескно-мультяшным.       — Сами организуйтесь, в чём проблема-то.       — Никто не хочет.       Вера смотрела на него очень пристально. Вынула джул из кармана толстовки, затянулась. В лицо ему выдуть дым побоялась, но по глазам было видно — хотела.       — Ну раз некому, давайте я посмотрю, что вам там «организовывать» надо, — помолчав, выпалил Марк. Уж лучше так, чем извиняться за то, что высказал всё как есть.       — Нет. Этого тоже никто не хочет, — покачала головой Вера. — Ты либо извиняйся и возвращай Сабрину в строй, либо поезжай назад. Тут никому не нужны конфликты.       — Оу май… — Марк с напряжённым смешком поднял руки вверх. — Вот так давление! — Он терпеть не мог, когда с ним разговаривали подобным тоном. Ещё и выставляли виноватым. Но объясняться… да ещё и перед очевидно пристрастной подружкой? — Ладно, пойдём проверим нашу пациентку.       За спиной он услышал сердитое: «цирк!» Остановился, развернулся, скрестил на груди руки.       — По шкале от одного до десяти насколько я тебе не нравлюсь?       Кажется, этот вопрос застал Веру врасплох. Она растерянно заморгала, пожала плечами и, наконец, выпалила:       — Выебываешься много. И Сабрина просто игралась, у тебя что, такие сильные комплексы?       Марк протяжно и с шумом выдохнул. Не зря он поставил свою палатку как можно дальше от то ли знакомых, то ли незнакомых одноклассников. В глубине души он хотел за это время подружиться с кем-нибудь здесь, но годы неудачных попыток сделали своё дело: он в курсе, что общение с людьми дело сложное, энергозатратное и, как правило, заканчивается плохо. Ну, не его это!       — Проехали, — Марк отмахнулся и ускорил шаг. Позади раздался смешок.       — Я даже не сомневалась! Комплексы из-за Сабрины?       — Не суй нос не в своё дело.       Ощущение у Марка складывалось такое, что эти реплики в уста Веры вложила сама Сабрина. Так что далее он не реагировал, а молча шёл по тропе к опушке.       А на месте уже разворачивалась работа. Кто-то рыл для костра яму, кто-то приносил хворост. Даже Федя был со всеми и помогал: сортировал общую еду и клал молоко с мясом в контейнер со льдом. Увидев это, Марк покраснел — ему стало стыдно. Он-то сразу от всех сбежал. Его здесь точно уже не любят…       Сабрина нашлась у себя в палатке. Она лежала на пенке, трагически раскинув руки, и тихо-тихо всхлипывала. Марк не верил, что слезы её настоящие. Скорее всего, они пластиковые.       Стоять снаружи и горбиться — идея плохая, так что Марк смело пробрался внутрь и опустился рядом. Он поджал под себя ноги и неловко прокашлялся. Ну и стыдоба. Второй раз уже так влипает.       — Эй. Успокаивайся уже.       Сабрина перевернулась на живот и спрятала лицо в локтях.       — Отвали, хам, — её голос был едва слышен. — Тебя вообще не учили, что с девушками так не разговаривают?       Марк закатил глаза. У него вянут уши от каждой её фразы.       — Не учили.       — Ну вот и знай теперь. Ты, конечно, бесячий на редкость и не в моём вкусе, но мне понравилось, что ты предложил мне помощь, — Сабрина с тяжким вздохом приподнялась, развернулась и с вопросом в глазах на него взглянула. — Ты же сделал это, потому что я тебе симпатична?       — Мне не нравилось, что ты скандалила и всех задерживала. Вот и всё.       — Ой, и пожалуйста! — Марк хмыкнул. Кажется, сказанное её задело. — По-моему это было очевидно, что я просто мило шутила! Ну, немного заигрывала, так как ситуация прикольная… Я точно не заслужила те гадости, которые ты мне сказал, так что извинись!       — Погоди… — Марк прищурился. Некая мысль постепенно вырисовывалась в уме. Штрих за штрихом, смутные очертания. — А кем ты меня видела в этой ситуации?       Сабрина хихикнула.       — Пока ты не начал ущемляться и ныть, всё было очень миленько!       — Интересно… — Выходит, их взгляды на случившееся различались в корне. — Хорошо, я перегнул палку, признаю. Прости меня.       Сабрина гордо улыбнулась.       — То-то же! Я прощу тебя, но с одним условием… покатай меня на спине!       Марк не понял саркальный смысл её просьбы, но по ощущениям — Сабрина так отпраздновала победу и воцарение справедливости. К тому же она дёргала его за волосы, душила, давя на горло предплечьем, всё никак не могла устроиться и подтягивалась, больно стискивая коленями рёбра. Это была месть. С элементами физического уничижения.       Марк в тот день решил, что постарается более не говорить, что думает, пока не допросит человека как следует и не выяснит все подводные камни. Практиковался, он, естественно, на Сабрине. Лучшей подопытной не найти. К тому же на турслёте было много монотонных дел, в ходе которых только и остается, что трепать языком: они сортировали наградные жетончики, расчищали площадки от веток и первых осенних листьев, сидели вдвоём у костра и точили палки — Марк собирался жарить сосиски, а Сабрина была сумасшедшей и нанизывала на неё помидоры, огурцы, кабачки.       Общались они со скрипом. Марк осторожничал, и Сабрину его «бесхребетное занудство» сильно выбешивало: от её ударов постоянно ныло плечо. Иногда он обсуждал с ней незначительные события из прошлого, и после всегда изумлялся, когда на очевидные, казалось бы, вещи находилось полярное мнение. Конечно, Марк понимал, что в чём-то бывает не прав, но он и не задумывался, что даже простейшие ситуации бывают двоякими.       Одна дотошная мысль поселилась в нём при общении с Сабриной, и вскоре он реализовал её — он рассказал ей о Нике. Понятно, что на всякий случай сменил Нику пол, прямо не говорил, что всё приключилось с ним, и утаил пару неприятных подробностей.       Отреагировала Сабрина так, как Марк и боялся: она тут же смекнула, кто главный герой истории, и с возмущением заявила, что он повёл себя как слабак. «Девушка» пошла на риск, связалась чёрт пойми с кем, и всё ради любви, а он… Не смог сделать ответное усилие и оправдать её надежд.       Марк тогда, конечно, жутко возмутился. Он ожидал услышать что-то неожиданное, но не настолько же! Пояснениями Сабрина обрисовала картину ещё более жуткую: оказывается, нужно было заточить «девушку» под замок, карточки заблокировать, с её родителями связаться и заручиться поддержкой; а самому продолжать пахать, пахать, пахать! Марк с удивлением наблюдал, как Сабрина колотила кулаком по ладони, демонстрируя ту страсть и волю, которую ему следовало проявить.       — Насилие — вот единственный путь! Твоя эта девушка позлилась бы сначала, но потом бы простила, любовь, всё-таки.       Марк в ответ хмурился и отрицательно качал головой. Совет звучал крайне бредово. Хватит ему разговоров с Сабриной, она скорее дура, чем альтернативно-мыслящая.       И всё же в нём поселился предательский червячок сомнения. А что если она права? Выходит… виноват во всём будет он? И это он испортил жизнь Нику, а не Ник ему?       Такой правды Марк знать не хотел и старательно от неё отгораживался: забивал свободные часы нескончаемой йогой, работал, пока хватало сил, общался с Машей и Джи Джи по телефону, склочничал и препирался с Сабриной, по ночам лежал, скованный спальным мешком, и перемножал в уме числа. Но мысли всё равно проникали, грызли, крошили. Он готов был на стенку лезть, застрелиться, лишь бы унять их. Как назло, страшные мысли цепляли по пути прошлые переживания, расковыривали старые ранки…       Кого Марк только не успел подвести, разочаровать, предать. Началось всё с Саши. Не справился, не дожал, бросил. Потом мама. Она хотела гордиться им, видеть его надёжным сыном и человеком. И Марк снова сбежал. А Ник — это последнее, решающее испытание. Результат словно ставил на нём жирную точку. Ни воли, ни упорства, ни мужества.       Кажется, он малодушен. Теперь Марк должен не отбирать себе подходящих людей, а напротив, отстранять их от себя, если видит, что сделает только хуже. И неудивительно, что он так хочет, чтобы кто-то пришёл и разгромил его выводы в пух и прах. Эти мольбы свойственны слабой душе.