cherry lip tint for a teacher, please

Признаться честно, Канао, вообще-то, давным-давно влюблена в Танджиро Камадо. Ну как давно — примерно с конца обучения в средней школе. Секрет свой упорно скрывает, на общих посиделках с сестричками и Канзаки Аой при вопросе о мальчиках отмалчивается и качает головой. Иногда она задается вопросом: ну, а как в Танджиро не влюбиться? Как не влюбиться, когда он такой добрый, светлый и чуткий? И шрам на лбу совсем-совсем его не портит (гены у семьи Камадо все же работают как надо). Как не влюбиться в Танджиро, когда он так мил с ней и всегда угощает выпечкой из семейной пекарни? Канао в таких раздумьях часто выпадает из семейных посиделок за ужином, упорно всматриваясь в одну точку и держа остывающую кружку чая в руках. Шинобу и Канаэ переглядываются и осторожно окликают ее, пытаясь вновь вовлечь младшую сестру в русло разговора. — Я задумалась… Простите, — тихо произносит она, а Канаэ качает головой, мол «ничего, ничего», — Как твоя нога, нэ-сан? — Не буду скрывать, она болит, — ответила Шинобу, в прочем, излучая позитив и улыбаясь, — Растяжение несильное, уже через пару-тройку дней смогу сама ходить. — Вот уж повезло, — заявила Канаэ, кинув недовольный взгляд на костыли у стены, — Было бы здорово, если бы обошлось без растяжения вообще. — Было бы здорово, если бы Томиока-сенсей не гонял нас так сильно просто за то, что я, по его мнению, слишком ярко накрасилась. Старшая Кочо выдохнула, с небольшим укором произнося «Шино-о-обу». Иной раз проблескивает ее бунтарская натура — как призрак прошлого той самой вечно рассерженной и недовольной всем Шинобу. Канао, опустив взгляд, тихо спросила: — Наверное, тот тинт, что я подарила, слишком яркий? — Ни в коем случае! — почти одновременно произнесли старшие сестры, а Шинобу секундой позже с мягкой, снисходительной улыбкой продолжила, — Это все потому, что Томиока-сенсей слишком принципиальный. И зануда. А тинт потрясающий, Канао. Лучший из всего, что я пробовала. — Уважение, Шинобу! Не забывай про уважение к учителю! Лица Канао и Канаэ тронул легкий смешок, и после они продолжили трапезу, переведя тему и рассказывая о прошедшем дне. Обычно они делились общими впечатлениями о дне с отцом, но глава семейства заведовал небольшой фармацевтической компанией, а потому преимущественно находился в командировках и разъездах, оставляя несовершеннолетних дочерей на попечении Канаэ. Дело, в общем-то, привычное — девушки никогда не жаловались. Разговор о поздно цветущей в этом году сакуре прервало внезапное сообщение Канао. Краем глаза она посмотрела адресат и замерла, округлив глаза — на ее щеках появился пунцовый румянец. Старшие сестры переглянулись: Тсуюри никогда не была особо эмоциональным ребенком, и, кажется, подобного рода выражение лица у младшей они видели впервые. Канао резко встала и, извинившись, убежала в свою комнату, проигнорировав вопрос о том, кто ей написал и что вызвало такую бурную реакцию. Стремительно поднявшись на второй этаж, Тсуюри сползла вниз по стенке и открыла сообщения, от волнения прикусив нижнюю губу. Пробежавшись глазами по сообщению, она почувствовала, как у нее перехватило дыхание. «Танджиро Камадо: Привет, Канао! Не хочешь ли в это воскресенье посидеть с нами у нас в пекарне, а после пойти в караоке? Будут Аой-сан, Зенитсу, Иноске и моя сестренка, Незуко ^_^». Канао прижимает телефон к груди, чувствуя, как обдают жаром ее щеки и дрожат губы. Нельзя было описать словами то, что сейчас она испытывала: для такого сдержанного и неэмоционального человека, как она, такие чувства были в новинку. И что скрывать — это немного пугало ее, и она абсолютно не имела понятия, как вести себя в подобных ситуациях. Вот что делает влюбленность, оказывается. Шинобу с мягкой улыбкой произносит «Божечки-божечки» на манеру старшей сестры и лукаво улыбается. Она давно заметила смущенные взгляды Тсуюри на своего одноклассника, Камадо Танджиро. И практически абсолютно уверена, что пунцовые щеки и резкий уход младшей сестры спровоцировал именно он. — Мальчик? — осторожно спрашивает старшая Кочо, проницательностью ничуть не уступающей Шинобу. Шинобу же прикрыла глаза и пожала плечами. — Может, и так. Остается лишь гадать, вариантов может быть мно-о-о-го, — они обе понимающе улыбаются. Тсуюри всегда была закрытым, нерешительным ребенком, и это издавна являлось источником беспокойства семьи Кочо. Но в последний год, с окончания ею средней школы, Канао стала распускаться. Больше улыбается, больше говорит, больше гуляет с Аой. Порой смотрит в телефон и, склонив голову набок, слегка краснеет. Видеть, как она меняется, вызывает у Канаэ и Шинобу почти материнскую улыбку. — А как его зовут? — Ничего не скажу тебе. — Так ты знаешь! — Будь тише, все равно я не скажу. — Да брось, я ведь просто хочу узнать, хороший ли это мальчик! — Он не хороший мальчик, Канаэ. Он лучший.