cherry lip tint for a teacher, please

Аой не любила Иноске хотя бы потому, что тот слишком самоуверенный. Такой самоуверенный, что дело попахивает нарциссизмом. Канзаки в принципе не любила людей, которые настаивают на восхищении собой, а Иноске и его дебильные изречения из разряда «Я крут! Скажите же, я крут!» и «Я Иноске-сама!» девушку неистово вымораживали. И самое главное, что где-то внутри Аой понимала, что Хашибира не пустомеля, он действительно в какой-то степени… крут. А еще он очень, очень миловиден — плавные, точно девичьи черты лица вселяли в Канзаки еще большие комплексы: Иноске красивый. Имбецил, конечно. Но очень красивый. Учитель японского, Йориичи Тсугикуни, недавно дал парное задание — написать эссе о своем однокласснике. Поделил сам, основываясь, видимо, на каких-то внутренних убеждениях, и получилось так, что Аой из всех людей в этом классе (на этом свете) достался именно Хашибира Иноске. Канзаки, в общем-то, не очень уверена, что этот болван писать умеет. А в задании необходимо не просто изложить образ выбранного партнера по работе: следует понять суть его тонкой душевной организации и передать ее в письме — или что-то вроде того, так объяснял учитель. Где Иноске и понятие тонкой душевной организации. Зенитсу ехидно комментирует ситуацию на перемене, подшучивая над Хашибирой и его умением письменно излагать свои мысли. Самому Агатсуме-то Танджиро достался, везунчик — нереальный. Иноске подкалывания друга не совсем оценил. — Чего?! Да я все могу! Да у нас с Кинзаки будет самая лучшая работа в классе, ты понял меня, Маницу?! — вспыхнул он, от бурлящей крови внутри запрыгивая на стул (зачем-то), — Да мы вас уделаем, понял?! — Иноске, тише-тише, — успокаивающе говорит рядом сидящий Камадо, улыбаясь — порой только у Танджиро получалось угомонить друга, — Я верю, что у вас с Аой-сан все получится! — Да он даже имя ее неправильно назвал, тупой кабан. Канзаки молча перевела взгляд куда-то в окно, смотря на медленно плывущие кучевые облака. Вопрос «Я в чем-то провинилась в прошлой жизни или где?» вновь остался безответным. Тсуюри искоса поглядывала на улыбающегося Танджиро, скрывая во взгляде легкое разочарование. Она понимала, что шансы на то, что они будут писать эссе друг о друге, были невелики, однако все же надеяться стоило. Ее напрягало и другое: в партнеры ей достался Шинадзугава Генья — очень мрачный и слегка агрессивный их одноклассник. Его старший брат был учителем по математике, весьма пугающим и очень строгим; своим авторитетом и репутацией он вполне составлял конкуренцию Томиоке-сану (ходили слухи, что они сильно недолюбливают друг друга). Пугающая была семейка. Надеяться на то, что она сможет усердно поработать с юношей, не приходилось. А потому, на высокую оценку она не надеялась, как бы сильно ей не нравился Тсугикуни-сенсей. В раздумьях об этой проблеме и того, каким же представляется ей Шинадзугава, Тсуюри приходит домой точно к ужину. Кочо-старшая должна была привести знакомиться своего молодого человека. Канао же обещала не опаздывать. — Я дома, — произносит она негромко, заходя домой: в глаза бросилась ботинки большого размера и совсем крошечные по сравнению с ними балетки Канаэ и Шинобу. Канао поспешила пройти на кухню и поздороваться с новым гостем. И, однако, была весьма удивлена, увидев за столом помимо старших сестер — своего учителя по математике. — Шинадзугава-сенсей? — вопрошает она, а молодой человек, завидев ее, сдержанно кивнул ей головой, нервно поджав губы. — Ты уже знакома с Санеми-куном, Канао, — прощебетала старшая Кочо, сложив обе ладошки у щеки, — Это очень здорово! Скорее мой руки и присоединяйся. Канао послушно ушла в ванную, набирая в руки жидкое мыло. В голове мысли бешено перемешивались. То есть человек, с которым ее сестра так мило щебетала по вечерам и говорила о нем с таким трепетом и добротой, описывая его как самого чуткого и заботливого мужчину на земле, оказался ее устрашающим учителем по математике? Нет, Тсуюри представляла его совсем не так. Он должен был быть с мягкими, добрыми чертами лица, нежным, спокойным — похожим на их отца. У Шинадзугавы-сенсея же постоянно было настолько нервное выражение лица, что, казалось, у него глаз дергаться начнет. И эти его шрамы на лице — на самом деле пугали. — Как вам охаги? Его делал младший брат Санеми-куна, Генья, — говорит Канаэ, будучи единственной, кто разряжал эту мрачноватую атмосферу. — Да. Мой младший брат хорошо готовит, — не без гордости отвечает тот, а Канаэ положила ему сразу несколько штук, — …Спасибо. — А сколько вы уже вместе? — спрашивает Шинобу, вновь надев дежурную улыбку: и ее, и Тсуюри довольно сильно настораживал выбор старшей сестры. Старшая Кочо зарделась, вновь сложив ладошки у щеки, а Шинадзугава — на миг перестал жевать. — Когда мы были в школе, он очень мило смущался каждый раз, когда я подходила к нему. И сильно мне грубил! — немного мечтательно заговорила Канаэ, покуда Санеми неловко прокашлялся, — Мне очень нравилось доставать его. И тогда не знала, что очень нравлюсь ему. Затем мы поступили в университет, перестали общаться… В общем, он наконец-то признался мне, когда мы учились уже на втором курсе в университете. С тех пор мы и вместе! Молодой человек, от неловкости немного ссутулившись и поалев, кивнул головой: — Это так. Мы встречаемся на протяжении четырех лет. — И планируем пожениться! — …И планируем пожениться. Шинобу и Канао, столкнувшись с таким потоком чрезвычайно важной информации, не знали, как отреагировать на такую новость от сестры. Первой, все же, отозвалась младшая Кочо: — …Это очень здорово! — улыбнулась та, посмотрев на учителя: его смущенный вид, в общем-то, сильно разрядил ту гнетущую атмосферу, царящую в воздухе, однако, оставляя после себя некую неловкость, — Вы уже сделали предложение, сенсей? Шинадзугаву напор младшей сестры в восторг не привел. Нервно улыбнувшись, он взял ладонь старшей Кочо и показал девушкам изящное белое кольцо с аметистом, так безупречно и идеально сидящее на безымянном пальце. Та, в свою очередь, порозовела. Примерно того же оттенка стал и молодой человек. — Так все же оно помолвочное, — протянула Шинобу, приблизившись и аккуратно рассмотрев кольцо, — А то все смотрела и гадала! Нельзя не признать тот факт, что младшие сестры оказались под глубоким впечатлением. В планах у Шинобу излить всю пассивную агрессию и предъявить претензии нэ-сан о том, что она не сказала о настолько важной новости сразу, но это позже. Шинобу не могла не отметить, как Канаэ рада этому событию, а Шинадзугава пытается подавить умиленную усмешку, поглядывая на… невесту, получается? Ранее представлявшийся лютым, довольно вспыльчивым учителем по математике — сейчас же младшие сестры видят перед собой максимально неловкого, но трепетно влюбленного мужчину. Сестры почти одновременно представляют, как вот этот мужчина сначала пытается попасть мелом в голову бедному первокласснику Зеницу в голову (он в принципе невезучий юноша), а потом краснеет перед улыбкой их старшей сестры, прерывисто отвечая что-то максимально нечленораздельное. Да, все же образ Шинадзугавы пугал неистово. Но ведь и Канаэ рассказывала о нем с таким блеском в глазах, и сейчас сидит и довольно суетится на кухне, припевая песенку. Да, покуда рядом с ним — их старшая сестра излучает, кажется, все вселенское счастье. На меньшее семья Кочо не согласна: и пусть Шинобу и Канао честно пытаются подавить рвотный позыв, когда Канаэ особенно приторно обращается к молодому человеку, но им все же кажется, что в выборе мужчины их старшая сестра не ошиблась.