cherry lip tint for a teacher, please

Воскресенье наступило неожиданно скоро: Канао задумчиво посмотрела на календарь, а затем перевела взгляд на часы. Их компания собиралась в пекарне семьи Камадо после обеда, сейчас же время было 10 утра. Девушка отправилась в ванную, сталкиваясь с Шинобу, что пожелала ей доброго утра. Вместе они чистят зубы, немного сонным взглядом оценивая свое отражение в зеркале. Младшая Кочо сегодня собиралась пойти по магазинам с Митсури, а Канаэ вчера вечером ушла на ночевку к своему молодому человеку (принять тот факт, что Шинадзугава-сенсей — жених их нэ-сан, пока не удавалось) и еще не вернулась. Шинобу всегда завтракала быстро, а порой могла обойтись и без первого приема пищи вовсе. А потому, быстро поклевав рис с карри, она помчалась в свою комнату собираться на встречу. Канао ела не спеша, погружаясь в мысли о сегодняшнем дне. Со вчерашнего вечера ее схватил легкий мандраж, сейчас же волнение усилилось в разы. Как все пройдет? Не будет ли она вести себя глупо? А если что-то не получится? Из мыслей ее вывела старшая сестра, сообщившая о своем уходе из дома. Тсуюри отметила то, что сегодня Шинобу накрашена чуть ярче обычного, и ей это невероятно шло. Девушка не спеша допила свой чай, наслаждаясь установившейся в доме тишиной. Внутреннюю дрожь немного унимало горячее тепло, исходящее из кружки. Но подействовало ненадолго: Тсуюри поняла, что она еще не выбрала, в чем пойти. А ей, как оказалось, жизненно необходимо выглядеть повседневно, а вместе с тем — потрясающе, стильно, женственно, элегантно. Ей необходимо выглядеть безупречно. Тут бы ей не помешала помощь старших сестер, однако Тсуюри постеснялась назвать причину своих переживаний. Нет, безусловно, у них были доверительные отношения, они всегда могли поделиться друг с другом внутренними переживаниями, но Канао была слишком закрытой и стеснительной. А потому она открывает свой шкаф и самостоятельно выбирает себе «тот самый» наряд. Что ж, как она и думала: это сложнее, чем кажется. Тсуюри остановила свой выбор на темно-коричневом сарафане и сером кардигане. Вполне повседневно и мило, она видела такой стиль у Шинобу и Канаэ. После недолгого колебания девушка нанесла малиновый блеск для губ, не рискнув воспользоваться помадой. Она повертелась у зеркала, не без смущения заметив, как сильно изменилась за последние два года. И оттого она неожиданно почувствовала себя такой женственной, что слегка улыбнулась собственному отражению: она превращается в девушку. Отчего-то этот факт ее сильно приободрил. Ведь парням вроде как нравятся женственные девушки, а значит, и Танджиро она могла бы понравиться? *** Танджиро был солнцем всея Академии — это признавали даже те, кто относился к Камадо отрицательно. Такой яркий, чрезвычайно добрый, невероятно трудолюбивый и искренний юноша просто не мог не стать любимцем учителей и сверстников. В том числе Томиока-сенсей, который, в общем-то, гонялся за ним чисто из принципа («я понимаю, что это семейная реликвия, и все же носить серьги запрещено, Камадо!»), однако, справедливости ради, никогда не ставил ему плохих оценок. Как оказалось, сама атмосфера в семье Камадо будто бы излучала сказочный солнечный свет — это Канао поняла, как только перешла порог пекарни. Может быть, потому и пекаря и была достаточно знаменитой: гостей привлекало гостеприимство и уютная, позитивная атмосфера, которая исходила от членов семьи Танджиро. Было шумновато, возле стенда с выпечкой собралась небольшая очередь, но в самом зале для клиентов места были почти не заняты. Канао увидела махающего рукой Танджиро, зазывающего за самый дальний столик, и, приветствуя его в ответ, чуть смутилась. За столом сидела его младшая сестра Незуко, на которую с нескрываемым обожанием в глазах смотрел Зенитсу. Кажется, младшую сестру Танджиро взгляды Агатсумы совсем не смущали (она была занята поеданием багета), в отличие от самого Танджиро, который пару раз сделал своему другу замечание. — Твои друзья уже все здесь, Танджиро-кун? — после того, как Канао села на место, к столику подошла женщина с большими графинами лимонада и стаканами. Тсуюри отметила ее необыкновенную красоту, несмотря на виднеющиеся морщинки: Незуко, очевидно, пошла в нее. — Нет, должны подойти еще Иноске и Аой-сан, — отозвался юноша, а после помог маме разложить напитки на стол, — Спасибо большое! — Ах, точно, Иноске-кун, давненько я его не видела, — суетливо произнесла та, улыбнувшись, а после ушла убирать посуду с соседних столиков. Канао сидела напротив Танджиро, и это сильно ее смущало. Ей не хватало решительности даже поднять на него свой взгляд. Незуко что-то мычала (она все еще ела свой багетик), Зенитсу — едва ли не пищал из-за этого. Канао заметила за кассой отца Танджиро — то был на вид очень болезненный, исхудалый, но не лишенный благородной красоты мужчина с очень мягкой улыбкой и теплым взглядом. Старший сын был похож на него невероятно: те же черты лица, красный оттенок глаз и волос — кажется, внешне Танджиро не передалось от матушки ничего. Вскоре подошла Аой, а за ней — Иноске. В первые минуты встречи они уже успели устроить перепалку: Камадо еле успокоил Хашибиру, а затем ушел на кухню за выпечкой. В это время Аой разговорилась с Тсуюри (настолько, насколько с молчаливой Тсуюри разговориться было возможно), а Иноске — начал ссориться уже с Зенитсу. Потому что «В смысле я вспыльчивый и конфликтный? А ну-ка повтори!». Но вернувшийся с подносом сладких булочек и пирожных Танджиро вмиг утихомирил всех бунтующих (Иноске). Хашибира громогласно подтвердил: пекарня «У Камадо» чертовски хороша. — Это мое было, болван! — Кто успел — тот и съел, глупая девка! — Еще раз назовешь меня глупой девкой, я тебя покалечу. — Никто не может покалечить Иноске-сама! Глупая девка! — Иноске, будешь обзываться — добавки не получишь. — Я буду сражаться за нее, Камабоко! Тсуюри позволила себе слегка улыбнуться. Чаепитие выдалось очень веселым и непривычно шумным: она впервые отдыхает не в компании старших сестер. В течение двух часов они ненапряженно болтали (если исключить конфликты Канзаки и Хашибиры), затронули тему сочинений по японскому, поделились планами на летние каникулы. Глава семейства Камадо, Танджуро, за компанией своих детей наблюдал с отцовской улыбкой. Он был рад, что его старший сын и дочь завели новых приятелей в школе: с работой в пекарне у его детей почти не было свободного времени. Он, однако, не очень рад был видеть, что со стороны Зенитсу Агатсумы проявляется романтический интерес к его старшей дочери. Ближе к вечеру все они пошли в ближайший караоке-клуб, планируя завершить замечательный выходной на такой (почти) прекрасной ноте. Как оказалось, Танджиро и Иноске медведь на ухо наступил — многообещающий тандем оказался так плох, что Зенитсу с его идеальным слухом завыл (да, все было настолько плохо). Девушки же лишь сдержанно хихикали. Агатсума затем показал настоящий класс — потому что семь лет школы фортепиано и традиционных японских инструментов не имели право пропасть даром. Канао, изначально наотрез отказавшаяся петь и планировавшая весь вечер лишь тихонько отсидеться в уголочке, после — не без помощи уговоров со стороны Канзаки — спела вместе с ней и Незуко песню какой-то девчачьей группы. Иноске был совсем не впечатлен слаженной работой девочек (у Незуко, в отличие от старшего брата, слух отличный), а потому он воинственно окликнул Танджиро, что «в этот раз они точно всех уделают», и потянулся выбирать песню. Новая перепалка между Хашибирой и Агатсумой («Да все нормально, Камабоко! Мы просто сейчас будем драться!») переросла в неудержимый хохот. Тсуюри неожиданно даже для себя смеялась так громко, что осознала, как у нее устали скулы. Обычно эмоционально скованная и сдержанная, в этот момент она тут же почувствовала себя неловко. Камадо, до этого никогда не видевший смех своей одноклассницы, был так впечатлен, что на энтузиазме подсел поближе к стушевавшейся Тсуюри, а затем искренне произнес: — Канао, какая у тебя прекрасная улыбка! Смейся почаще, тебе очень идет! Тсуюри похлопала глазами пару секунд, осмысляя ситуацию, а затем густо покраснела. Танджиро, осознав неловкость своих слов, смущенно прокашлялся. «Ого, какую глупость-то сморозил…». Канао опустила взгляд куда-то на пол, а после того, как Иноске закончил петь вместе с Незуко, тихо прошептала Камадо «Спасибо». Танджиро тепло улыбнулся ей, отчего девушка смущенно отвернула голову, заливаясь румянцем еще сильнее. Зенитсу, что весь их разговор прекрасно слышал, с каким-то абсолютно побежденным видом встал и вышел из комнаты.