cherry lip tint for a teacher, please

22:17. Гию чувствует, как у него заслезились глаза оттого, что он долго спал и они совсем засохли, и потому жмурится и часто моргает, когда смотрит на слишком яркий дисплей смартфона. Он просто читал книгу и заснул, хотя понимал, что нет, нельзя, нельзя этого делать вечером: не спать полночи и утром идти на работу с мешками под глазами вообще охренительно тупая затея. — А. Сегодня суббота, — произносит он, безразлично посмотрев на потолок и переводя взгляд на окно. Дождь идет. Прогноз опять наврал. Томиока потягивается и резко вздрагивает оттого, как телефон, сжатый в вытянутой руке, завибрировал. Он устало косится на экран и удивленно приподнимает брови, когда видит, что на экране контакт Шинобу. — Алло, Томиока-сенсей? Голос Шинобу — звонкий и очень приятный — звучал приглушенно из-за плохой связи и шума дождя на заднем фоне. Молодой человек приподнимается на локтях. — Что случилось? — вопрошает он, посмотрев в окно и понимая, что для звонков время довольно позднее. — Я под дождь попала. Томиока устало вздыхает, потерев указательным и большим пальцем веки и свешивает ноги на пол, приподнимаясь. — Впустите? — Почему так поздно на улице гуляешь? — Я мимо проходила. — Ты не ответила на мой вопрос. — А Вы — на мой, сенсей. Вы меня впустите? Я сильно замерзла. Дождь, знаете ли. Молодой человек тяжко вздыхает, поднимаясь с кровати и спускаясь на первый этаж. Он быстро щелкает и открывает дверь: Кочо приветливо улыбнулась, стоя под навесом и выжимая дождевые капли с прядей волос. Ее кардиган промок насквозь, неприятно отяжеляя женственную, округлую фигуру — и все же Томиока был рад, что в этот летний августовский денек она решила не надевать легкое платье, какие носит обычно — околела бы напрочь. — Извините за вторжение, — произносит она, смело переступая через порог дома и стягивая с ног чавкающие от воды балетки, — Сенсей, а Вы всегда встречаете гостей без верхней одежды? Томиока вновь сонно трет глаза указательным и большим пальцами, а после опускает глаза — и правда забыл надеть футболку. И потому чувствует себя слегка сконфуженным, однако стеснительно прикрыться не решает: это было бы слишком глупо. — Но мне так больше нравится, — хихикнула девушка, бесстыдно скользнув взглядом по крепкому торсу, а после того, как учитель физкультуры приоткрыл рот от недоумения, быстро обежала интерьер глазами, — Мне нужен душ, сенсей. — Наверх, вторая дверь слева, — произносит он сухо, чувствуя себя максимально неловко, — Я принесу тебе халат и полотенце сестры. — Спасибо, — звонко отзывается девушка, поднимаясь по лестнице. «Быстро освоилась, конечно», — проносится у Томиоки в голове, когда он отправляется за ней на второй этаж, заворачивая в комнату Тсутако. Молодой человек деликатно стучится и приоткрывает дверь, положив халат и полотенце на туалетный столик, и нервно сглатывает, когда слышит плеск воды. Еле удерживается оттого, чтобы не приоткрыть дверь и не посмотреть на ее отражение в зеркале. Встряхнувшись, Томиока говорит ей о том, что он будет ждать ее в комнате: до него только пару секунд спустя доходит, насколько это ужасно звучит. Мысленно дав себе по лбу, молодой человек все же заходит в спальню и выбирает чистую черную футболку из шкафа. Он на самом деле не мог понять, почему он обнаружил себя на кровати с той же книгой в руках с осознанием, что его организм опять решил вздремнуть (ну не идет у него Мураками). Это было, как минимум, не вовремя, учитывая то, что у него в гостях находится девушка. Однако он слышит стук в дверь и тонкое «Томиока-сан» и приподнимается с кровати, положив книгу на тумбочку. Девушка проскользнула внутрь комнаты, и Гию честно пытается не смотреть, как она треплет свои влажные волосы и подходит к нему, отчего при ходьбе вырез в халате оголял виляющие бедра. — У Вас миленькая комната, сенсей. Минимализм, все такое, — щебечет она, оглядываясь по сторонам. Томиока молча кивает, отводя от ее распущенных (как его мысли) волос взгляд, и спешит перевести тему: — Ты так и не ответила на вопрос, почему так поздно гуляла ночью. Ты ведь знаешь, что это… — Да-да, опасно… — кивает она, переводя взгляд с полки с множеством медалей и кубков, — Ответ «Хотела увидеть любимого учителя» устроит Вас? — Нет. Шинобу подходит ближе и заставляет молодого человека напрячься, положив ладошки на его плечи. — Даже если это — правда? — девушка несильно сжимает крепкие мышцы, слегка массируя их, и смотрит на учителя сверху вниз со смущенной улыбкой. Но Томиока не дурак, видит лисий взгляд и то, как тонкие пальцы как бы невзначай соскользнули с плеч на мышцы груди. — Кочо, мы уже говорили об этом, — строго произносит он, убирая ее руки, однако, поддавшись, все равно находит себя в милосердных объятиях девушки, что нежно зарылась пальцами ему в волосы, чем заставила его уткнуться в махровую ткань халата подбородком, — Кочо. — Вы не хотите, сенсей? — тихо спрашивает она, и Гию слегка хмурит брови, — Вы не считаете меня привлекательной? — Кочо… — вздыхает он, когда девушка оглаживает его щеки, — От того, что я тебя хочу, ты моей семнадцатилетней ученицей быть не перестала. — Я хочу свой первый раз с Вами, — робко произносит та, и Томиока краем глаза видит, как она играет с завязками своего одеяния. Момент, и Шинобу распахивает халат, сбрасывая его на пол. Перед глазами учителя физкультуры — черное кружевное белье, отчего мозг бьет тревогу во всем его организме. Она улыбается с румянцем на щеках, оставаясь при этом такой невинной и непорочной, что у Гию захватило дух от того, насколько это было переплетено с ее поистине дьявольской натурой. Он чувствует толчок в грудь и, ведомый ее невероятной красотой, падает на кровать. — Томиока-сенсей, — протягивает она немного лукаво, одним движением оседлав его бедра, — Вы ведь тогда сказали, что если я не готова — не надо подстрекать. Спешу сообщить: я готова, сенсей. Гию чувствует, что надо бы прекратить это все, но не может. Все внутри него трезвонило о том, что им пока еще слишком рано, они встречаются всего месяц, да и вообще у него резинки закончились еще полгода назад. Надо прекратить: «ведь от того, что Шинобу — его девушка, ученицей она быть не перестала». Однако Гию не хочет. Потому — позволяет девушке легкими, почти невесомыми, но в силу неопытности немного неловкими движениями проводить пальчиком по его губам, переводя на кадык, а затем выводит узоры на его груди — от этого Томиока сглатывает. Он не хочет и не может воспрепятствовать, когда она задирает ему футболку, касаясь тонкой дорожки темных волос от пупка до кромки боксеров, торчащих из-под спортивных штанов. Девушка видит, что его плоть ощутимо затвердела, и, покраснев чуть сильнее, улыбается самодовольно. Гию чувствует, как она ерзает на его бедрах, вызывая у него еще большее напряжение. Здравый смысл прощается с Томиокой в тот момент, когда он целует девушку, подминая под себя и довольно грубо срывая с нее бюстгальтер — черный, дорогой и слишком порнотный для его маленькой, невинной Шинобу. Ангельски красива. Но дьяволица та еще. Она ведь специально, не так ли? Что тогда, в палатке, что сейчас. — Чертовка, — хрипит он ей на ухо, несильно кусая в мочку и опаляя ее жарким дыханием, отчего девушка прерывисто вздохнула. Гию не церемонится — ведет мокрую дорожку по шее, требовательно поддевая кожу языком и изредка — зубами. У нее плеяда поалевших засосов, тянущихся от чувствительного места за ухом через острые ключицы до середины груди — а он и рад тому, что хоть немного добавил ей проблем. Ему-то она их мастерски создает. Без какого-либо смущения он обводит кончиком языка ее сосок и вбирает его в рот, вызывая первый несдержанный стон. В Шинобу все выше всяких похвал: ее тело молодое, аккуратное, изящное, а звучит она безумно мягко и томно. Шинобу податливая, теплая и очень влажная. Гию двигается медленно, чувствуя, как ее мышцы не желают принимать его, делая толчки скованными. Перед ним — порно-картинка, которую он так долго фантазировал себе перед сном всякий раз, когда вспомнит о ней. Ни одна девушка, с которой Гию занимался любовью, не выглядела так развратно, как Шинобу сейчас — до не давних пор ни кем не тронутая и оттого совсем неопытная. Она все еще не открыла глаз, поджимая колени ближе к груди, и напористый Томиока, что без предохранения бесстыже вжимал ее в матрас, ненавидит себя еще больше. Потому что Кочо, наверное, все еще дискомфортно, возможно, даже болезненно: но ему в Шинобу двигаться просто до одурения хорошо, поэтому темп и напор он не сбавляет, чувствуя, как сильно напрягаются ноги от того, что в нее тяжело толкаться. Их первый раз должен был пройти розово и нежно, с долгими-долгими прелюдиями и его обязательным шепотом о том, что все будет хорошо и «я буду осторожен». Но Томиока лишь наспех приспускает с себя серые штаны и выбрасывает ее черное, дорогое и слишком порнотное для его маленькой Шинобу нижнее белье куда-то на пол. Все не так должно быть. Совсем не так. Томиока должен был долго целовать ее, ласково оглаживать и слушать ее тихое, сбивчивое дыхание. Томиока же не церемонится и даже не подкладывает подушку ей под таз, влажной головкой раздвигая половые губы и толкаясь внутрь. Как последний мудак и эгоист. Томиока ужасен. Не такого первого раза он хотел для его маленькой Шинобу, что лежит под ним, в отместку кусая его за плечо. Гию видит — ее и такой расклад устраивает, но он был убежден (до самого последнего момента), что Шинобу достойна самого нежного и чувственного. Когда учитель физкультуры сталкивается с фиалковыми глазами, он понимает, что близок к позорному от долгого воздержания финалу, но девушка обхватывает его поясницу тонкими ногами и не прижимает к себе. — Гию… — шепчет она, покрытая румянцем, и молодой человек в этот момент чувствует ее жаркое дыхание рядом с ухом, — Время… — Что? …Томиока открывает глаза аккурат после того, как чувствует быструю, но не приносящую никакого удовольствия разрядку. Непонимающими глазами он обводит потолок и медленно приходит в себя, ощущая неприятную липкость под нижним бельем. За окном уже начало светать, на барабанящий по крыше дома дождь и сизые облака за окном и намека нет, а в голове все так запутано и туманно, что молодой человек не сразу догадывается, что все, что только что произошло, оказалось сном. Невероятно реалистичным, самым, блять, развратным и похотливым сном, что когда-либо у него был. Гию подтверждает эту мысль, когда заглядывает под одеяло и видит обмякшую плоть и мокрое, потемневшее на сером белье пятно. Видит — и откидывается на подушки с каким-то облегчением. У него просто давно не было интимной близости, вот мозг и…генерирует то, что не должен. А не должен его мозг генерировать оседлавшую его бедра ученицу в черном, дорогом и слишком порнотном нижнем белье, засосы на молочной коже и влажные шлепки его бедер об ее кожу. — Я провалился, как учитель, — шепчет Томиока в никуда и откидывает одеяло.