cherry lip tint for a teacher, please

«Сабито: кто за то, чтобы плюнуть на всю эту бумажную херь, закупиться пивком и рвануть к Томиоке отпраздновать этот замечательный день?» «Пламенный Кеджуро: а есть какой-то повод?» «Сабито: пятница так-то» «Пламенный Кеджуро: справедливо >: D я к вечеру управлюсь с отчетом и готов» «СияюЯрко3110: о боже, ДА» «Томиока Гию: меня, как обычно, ты спросить не думал?» «Сабито: нет, конечно» «СияюЯрко3110: ого, он что, есть в этой беседе?» «Сабито: я тоже удивился» «СияюЯрко3110: лол. Томиока, какая разница, все равно ты один живешь» «Сабито: вот-вот, раньше тебя это не смущало» «Сабито: хотя погодите-ка» «Сабито: у него же теперь появилась дама сердца, мужики» «Пламенный Кеджуро: которая ВСЕ ЕЩЕ является нашей ученицей, между прочим, и я ВСЕ ЕЩЕ ОСУЖДАЮ» «Сабито: я без задней мысли, Ренгоку. Просто это типа, ну все. Потеряли его. Может мы к нему завалимся, а она у него в гостях, вместе занимаются романтикой, все такое, а тут мы, с кальмарами и светлым нефильтрованным» «СияюЯрко3110: да брось, братву на учениц третьего года обучения не меняем, да, Томиока?» «СияюЯрко3110: Томиока?» Гию неспешно накидывает спортивный джемпер и вздыхает, когда телефон так и не прекращает разрываться от назойливого пиликанья. Привычка заваливаться со спиртосодержащими напитками его друзей никогда не смущала его (ну почти). В его доме всегда было чисто, а по пятницам вечером ему все равно было нечего делать. И, ко всему прочему, его вполне устраивал уклад «алкоголь и закуски с нас, хата — с тебя!». Но то было раньше, а сейчас Томиока, вообще-то, искренне считает, что он уже не тот человек, что прежде. Во всяком случае, сейчас он уже почти месяц состоит в отношениях, и на пятницу у него уже появляются дела вроде прогулок с Шинобу (с единственной целью не спалиться, кажется) или же совместного просмотра какого-то скучного кинца за ужином. И в этот вечер он собирается встретить ее, в одиночестве идущую с центра пешком. Вообще, Шинобу уже успела с ним поругаться и положить трубку, гордо заявив, что дойдет и «без Вашей помощи, сенсей». Гию, который так и не понял, как это произошло, устало вздыхает и продолжает одеваться. «Томиока Гию: я не смогу сегодня. У меня планы» «Сабито: опять?!!» «Томиока Гию: да» «Сабито: ты пал в моих глазах» «СияюЯрко3110: вот поэтому у меня нет девушки» «Сабито: у тебя их три, Тенген» «СияюЯрко3110: ну да, я же сказал, что у меня нет девушкИ. это же капец, такой ведь все внимание нужно» «СияюЯрко3110: а этим троим нескучно и без меня» «Сабито: ты отвратительный» «Пламенный Кеджуро: вы все отвратительные» Томиока выходит из дома, громко звеня ключами и поежившись от вечерней прохлады. Он уверен, что Шинобу сейчас идет в легком платье и стучит зубами от поддувающего ветра. Телефон в руке настойчиво завибрировал, и Гию, закрывая калитку, тяжело вздыхает, увидев фотографию Сабито на экране. Пару секунд он смотрит на высвечивающийся контакт, и только потом проводит по экрану, потянув за зеленый значок. — Да? — произносит он, и тут же отводит смартфон от уха, когда слышит оглушающий баритон, — И тебе привет. — Какого хрена, Гию? Это уже четвертый раз, когда мы не можем собраться! Сначала ты помогаешь Урокодаки-сенсею — тут, конечно, базару ноль. Потом ты собрался в кино, — Гию, неспешно выходя на развилку дорог, устало вздыхает и возводит глаза на вечернее небо, — Мы поняли и простили. Мы уже ворчали на тебя, когда ты продинамил нас в прошлые выходные. Но сегодня! Пятница! Скоро конец каникул, и хрен там мы соберемся нормально! А у тебя, видите ли, ЧТО? Планы? С той третьеклассницей? — Да, — невозмутимо отвечает Томиока и слышит, как его друг возмущенно хватает ртом воздух, — Мне надо встретить ее с центра. Не хочу, чтобы она возвращалась домой одна. Потом за отчет все-таки надо сесть. — М-м, молодец, молодец. Заботливый какой, ответственный, — приторно тянет тот, и, судя по звуку, плюхается на диван, — Знаешь, что? Я приглашу парней к себе. И мы будем развлекаться тебе назло, знаешь ли. — Отвратительно прозвучало, — выдыхает Томиока и останавливается у светофора в ожидании пиликающего звука. Сабито пару секунд молчит, а затем смачно ругается, отправляя друга в места, о которых приличные люди вслух предпочитают не упоминать. Томиока чувствует, как дернулись уголки его губ. — Ладно. Я понял. Очевидно, теперь ты уже не гордый волк-одиночка, теперь надо уважать твое личное пространство и планировать наши совместные культурные посиделки? — спокойно, почти смиренно заявляет его друг, тяжело вздыхая. — Очевидно. — Отвратительно прозвучало. Сабито молчит какое-то время, а затем расползается в ехидной усмешке. — Мы пойдем в клуб, подцепим кого-нибудь и ужремся в хлам, как в старые добрые, — почти злобно цедит он сквозь зубы, а Гию равнодушно хмыкает, — А ты гуляй со своей малой с четким пониманием, что тебе нельзя. — Хорошо. Удачи, только подцепляй, пожалуйста, девушек, а не генитальный герпес, как в тот раз, — холодно отзывается Томиока, и Сабито чувствует, как уголки его губ поползли вверх от раздраженной улыбки, — Я пошел. — Нахер, надеюсь, — огрызается тот и тут же сбрасывает трубку. Томиока выходит к круглосуточному магазинчику, что располагался возле автобусной остановки, и набирает номер девушки. Пока идут долгие гудки, молодой человек возводит глаза наверх. Где-то показались первые звезды — время было уже ближе к 10, и Томиока искренне не понимал, каким образом девушка вообще умудрилась опоздать на вечерний рейс автобуса и приехать так поздно. Еще и трубку не берет. Он набирает ее вновь, раздраженно нахмурившись и начиная ковырять носком кроссовок асфальт. Длинные гудки действуют ему на нервы, а очередное сбрасывание звонка и высветившаяся надпись «Абонент занят» заставили его ощутить легкое волнение. Томиока открывает вкладку сообщения и быстро перебирает пальцами, строча угрозы и заявляя свои беспокойства — но от Шинобу не было ответа, и тогда молодой человек серьезно занервничал. Он набирает ее номер снова, затаив в груди стойкое ощущение того, что с Кочо может случиться что-то нехорошее. *** Редко когда у Шинобу были такие дерьмовые дни. Нет, сначала все было чинно, как и задумывалось. Они с Канроджи валялись до десяти утра, поели, не без веселья и задорного хихиканья начали собираться. Она проводила Митсури на ее первое свидание (по факту — на занятие по математике). Проблемы начались, когда ей позвонила старшая сестра и, узнав, что она отправляется в торговый центр, попросила купить атласные ленты аметистового цвета, за которыми она бегала весь день. И потому сначала она натерла себе мозоль балетками. Затем, когда она нашла магазин тканей, работающих до семи вечера и располагающий большим выбором лент в розовых и фиолетовых оттенках, Канаэ поняла, что «лучше она посмотрит их с Санеми». Младшая сестра ничего не сказала по этому поводу — лишь держала телефон у уха и нервно улыбалась, понимая, что она так и не успеет заскочить туда, куда планировала. Потом, из-за того, что ее опять подвели собственные ноги, Шинобу опоздала на свой автобус, следующий рейс которого был только через час. Раздраженно улыбаясь причалившему алкоголику, она набрала номер Томиоки, с паникой отсчитывая гудки до момента, когда он взял телефон. Она прибавила громкость большим пальцем и была воистину благодарна за то, что у Гию-сана отнюдь не девчачий голос: причаливший алкоголик махнул на нее рукой и ушел восвояси. — Томиока-сан, — начала она, облегченно улыбнувшись и понимая, что, возможно, только голос молодого человека спасет этот наполовину бездарно проведенный день, — Я сейчас еду с торгового центра. Вы можете меня встретить и проводить где-то через часик? У учителя физкультуры голос был хриплый — то ли от того, что сонный, то ли от долгого молчания. Но он утвердительно мычит, и лишь, ей кажется, для приличия интересуется, что она делала в центре и почему так поздно едет домой. Девушка щебечет с ним и не понимает, почему вдруг срывается на него без особой на то причины. Он, очевидно, тоже, и пытается что-либо сказать в ответ, но Шинобу бросает трубку быстрее. И не понимает, почему она выходит из автобуса и упрямо идет в сторону своего дома в одиночестве. И абсолютно точно не понимает, что было в ее голове, когда она пошла в одном легком платье — вечерний ветер неприятно морозил кожу, отчего Кочо зябко обняла свои плечи. Вечером город казался ей…неуютным. Довольно враждебно настроенным, и если в оживленных районах пестрили неоновые вывески и витал запах острой еды, то в жилых кварталах вроде ее было слишком пусто и темно. Фонари горели не всегда, и риск напороться на не самого трезвого человека в мире (такое очень редко, но случалось) был значительно выше. Шинобу, конечно, была не из робких. И страхи свои она вполне умело прячет за своей улыбкой — и гордо превозмогает мелкую дрожь, когда встречает их лицом к лицу. Но кое-что, все же, скрыть она была не в состоянии. Шинобу боялась гулять по вечерам одной. И на то были свои причины. Девушка лишь в мыслях предположила, что мало что еще может сделать ее день еще неприятнее: Вселенная, очевидно, броскую мысль восприняла за вызов. Потому что как иначе объяснить то, что сейчас Кочо приходится испытывать животный страх? — Эй, Шинобу-чан! Какая встреча, ну надо же! Как иначе объяснить то, что у Кочо сейчас подкашиваются ноги и все внутри сжимается? — Давно не виделись, не так ли? Ведь для самого отвратного завершения дня ей не хватает только выступившего холодного пота и дрожи во всем теле. — Я так по тебе скучал! Шинобу нервно сглатывает, когда смотрит на то, как в вечернем сумраке к ней приближается высокая, мощная фигура. Она цепенеет, нерешительно топчется на месте, не веря своим глазам и искренне надеясь на то, что и на этот раз все пронесет. С улыбкой встречающая сложности Шинобу подозревала, что когда-нибудь это произойдет. Не подозревала только, что настолько будет к этому не готова. — А ты все также прекрасна! Шинобу почему-то пятится к стене, обреченно понимая, что стертые мозоли на лодыжках нестерпимо болят. — А Вы все также омерзительны, Доума-сан. Ее улыбка получается слишком натянутой, но Кочо понимает, что от страха уголки рта не слушаются вовсе. И, когда чужие холодные пальцы касаются ее щеки, она лишь морщится и с силой отодвигает ладонь. Телефон в руке начал вибрировать — она тут же нажала на кнопку сброса, понимая, что если она лишится средства связи с учителем физкультуры — точно пропадет. Зачем, зачем она пошла одна? Почему она не перезвонила ему? Глупая, глупая, глупая. — Ты ведь знаешь, что я не хочу причинять тебе вред, Шинобу-чан. — Но тем не менее это называется сексуальное домогательство. — Я пока прошу по-хорошему, Шинобу-чан. — А это — уже угроза, верно? Голос девушки дрожит, и она, пряча руки за спиной, сбрасывает еще два входящих звонка, молясь, чтобы он не заметил подсвечивающийся экран. — Ох, да ладно тебе! Ты не пожалеешь, будет весело! — Ни за что. Идите к черту, пожалуйста. Мужчина угрожающе нависает над ней, и Кочо видит на лице мужчины раздражение, прикрытое напускной улыбкой. — А твоя сестра не была такой язвительной, Шинобу-чан. Но именно это мне в тебе и нравится. Ты волшебна. Чистая, легкая, притягательная… Шинобу вздрагивает, когда его холодные пальцы вцепляются в хрупкие плечи, и стискивает зубы, когда чувствует нарастающую боль: по ощущениям, должны остаться синяки. — И я возжелаю тебя первым, Шинобу-чан. Девушка усмехается, — хотя чувствует, что это больше похоже на оскал, — и шипит ему в лицо со всем отвращением и желчью, которую она только и могла выдать сегодня: — Сгори ты в аду наконец, больной ублюдок. Шинобу кусает приближающуюся к ее лицу ладонь так сильно, что начинают ныть передние зубы, и рывком пинает мужчину в пах. В момент, когда Доума морщится и сгибается от боли, девушка бьет его костяшками пальцев по кадыку и, едва не споткнувшись о его ноги, убегает. Она стремительно заворачивает за угол и бежит к месту, где должен был ее встретить учитель физкультуры. Шинобу, на самом деле, совершенно забывает про натирающие балетки, что от быстрого и продолжительного бега грозятся слететь с лодыжек: от адреналина она не замечает ни саднящую боль, ни то, что кровь просочилась сквозь облезающую кожу. Она ошибается переулками. Она уверена, что он очень скоро ее найдет. Шинобу чувствует вибрацию в сжатом в руке телефоне и облегченно улыбается, когда видит контакт учителя физкультуры. — Томиока-сан… — шепчет она в телефон, задыхаясь от одышки, оглядываясь и замедляясь, — Помоги, помоги мне… В боку больно закололо, и призрачное ощущение спасения заставило заслезиться ее глаза. — Где ты? — обеспокоенно хрипит молодой человек, и девушка не удерживает всхлип, — Кочо, успокойся… Скажи, пожалуйста. — Я не знаю этот квартал, но мы гуляли тут недавно… Тут еще дом с гербом глицинии. Я бегу вниз по улице, — ее голос срывается на истеричный шепот, — Помогите, сенсей, умоляю… Я смогла вырваться, но это ненадолго. — Понял. Не отключайся. Почему ноги привели ее сюда? Здесь же такие огромные особняки, и если она будет кричать, навряд ли кто-то услышит. Или же всем будет наплевать. Шинобу медленно опускается у кирпичной стены, добираясь до конца улицы и ощущая, как ноги больше не слушаются ее. Фиалковые глаза всмотрелись в начало улицы - и обреченно прикрываются, когда видят приближающийся темный силуэт. — Неужели ты думаешь, что я тебя не догоню, Шинобу? Шинобу ненавидит этот голос больше всего на свете.