cherry lip tint for a teacher, please

— Я ведь люблю тебя. Мужчина улыбается как-то слишком спокойно для человека, с такой цепкой хваткой сжимающим чужие запястья. — Я просто хочу, чтобы мы стали близки. Кочо тяжело дышит и рычит, когда пытается вырваться и пнуть его ногой, однако тот крепко зажал ее коленом, упершись бедром ей в промежность — девушка от этого нервно сглатывает, опуская голову. Она переводит взгляд на смартфон, что сиротливо лежал разбитым у стены, и греет в душе тлеющую надежду. По-хорошему: Томиоке-сенсею следует найти ее прямо сейчас. Этот мужчина ведь не будет делать этого на улице, верно?.. — Поехали ко мне, Шинобу-чан! — мурлычет он, поддевая мочку уха кончиком языка и утыкаясь в ее висок носом, — Ты ведь уже совсем взрослая… — Пошел нахер, — шипит она, ядовито улыбаясь и пытаясь выдернуть запястья из чужого хвата. Мужчина игриво склоняет голову набок и проводит языком по ее губам, мокро ведя по щеке и довольно отрываясь. — Даже пудру не наносила! Ах, естественная красота. Интересно, а ты вся такая же вкусная? — он хищно скалится, смотря в полуприкрытые фиалковые глаза, — Я бы испробовал всю. Тебе бы понравилось. Кочо чувствует, как к горлу подступает тошнота, и она мотает головой, вжимает голову в плечи и зажмуривает глаза. И, когда она чувствует, как мужская рука скользит под платьем, крепко сжимая ее ягодицу и позже ведя руку к промежности, Шинобу хочет закричать — но не может, потому что мужчина больно впивается в ее губы. — У тебя ведь до сих пор не было мужчины, верно? Я уверен, что ты даже не целовалась ни разу. Это меня в тебе и влечет… Такой прекрасный, юный и невинный цветок, — мужчина слизывает кровь со своих губ от сильного укуса девушки, а Шинобу освободившейся рукой отпихивает его колено и звонко бьет по его пальцам, отодвинувшим нижнее белье в сторону, — Ну хватит, Шинобу-чан! Твое дело простое… Я тебя возжелал — ты мне отдаешься, а я от тебя отстаю. Звучит не так уж и плохо, еще и в плюсе останешься: денег не пожалею. Я обожаю быть первым! Доума смеется, когда видит в глазах девушки отвращение, смешанные со слезами и животным страхом, поэтому тянет девушку за заколку, заставляя ее откинуть голову, и, смотря на ее поалевшие губы, довольно усмехается. — Вишневый тинт? Отвратный вкус, мне больше, по правде, нравится клубничный. Но это все неважно. Прелестные губы прелестной девушки, у которой я счастлив украсть ее первый поцелуй, — его язык влажно прошелся по ее шее, больно укусив место возле сонной артерии, и Кочо передергивает от этого, — Я бы предпочел это сделать более романтично, но тут уж ты сама виновата, Шинобу-чан. — Какое же счастье тебя разочаровывать, — цедит она сквозь зубы, сжимая бедра, когда он вновь потянулся к низу живота. Доума хмурит брови и отстраняется, больно вжав ее плечи в стену. У Шинобу от страха пропадает голос, и она чувствует, что вместо крика у нее выходит какой-то жалкий хрип. — О, правда? Меня, значит, опередили? Какая жалость… Глаза мужчины вместо привычной насмешки наполняются тихой злостью, которую он не в силах был скрыть за своей нервной улыбкой. — Дрянь, — цедит он, до синяков сжав ее запястье и закрывая рот ладонью, — Наверное, это какой-нибудь одноклассник с параллели? Или кто-нибудь с дополнительных курсов, верно?.. Эти неопытные юнцы, которые почем зря оскверняют таких, как ты. Их удел — дрочить себе в ладошку или спускать все в какую-нибудь шлюху. Но ты — непорочный, чувственный цветок, который нельзя доверить в неопытные руки!.. Последнее он прошипел так ядовито, что Шинобу невольно зажмурилась, опустив голову. — И я, Шинобу-чан, должен быть первым. И я буду. Мы поедем ко мне. И буду твоим первой мужчиной, Шинобу-чан. Ты отличаешься от своей сестры. Она была не чиста, спуталась со своим уродом еще в университете. Он, кстати, не знает об этом? Да, не знает. Девушка чувствует, как из глаз брызнули слезы. Она готова кричать, но не может — мужская ладонь сдавила ее лицо так, что заболела челюсть, а ее свободная рука в безуспешной попытке оттолкнуть его от себя лишь с ненавистью царапает ему руку. — Я буду нежным. Самым нежным мужчиной, которого ты можешь себе представить. Потому что люблю тебя до одури, Шинобу-чан! И прощаю тебя за твой первый поцелуй. Это ведь не самое главное, понимаешь? «О боги, как же ты мерзок… Томиока-сенсей… Помоги… Помоги, пожалуйста, помоги!» Пальцы мужчины освободили запястье, задирая подол ее платья и с легкостью превозмогая ее сопротивления: девушка всхлипнула, почувствовав, как он приспускает ее нижнее белье. — Я просто побалуюсь, хорошо? — шепчет он ей на ушко, мокро цепляя мочку языком. Чужие холодные пальцы настойчиво проводят по промежности, и Шинобу, кажется, задыхается от отвращения. — Мне нравится видеть твое испуганное личико. «Прекрати», — проносится у нее в голове, и сквозь пелену слез она лишь возводит глаза на небо, — «Мне мерзко, как же мне мерзко…». Девушка прикрывает глаза, позволяя слезам скатиться вниз до чужой ладони. «Неужели не найдет?.. Если он не успеет, что тогда?..». «Найдет… Просто надо чуть-чуть потерпеть… И все хорошо будет. Душ приму, самый горячий… Чтобы прямо кипяток. А лучше ванну. А дома…шоколадный торт есть, сладкое от стресса помогает…». «Боже, как же мне страшно… Мне никогда в жизни не было так страшно…». Шинобу чувствует резкое облегчение, когда тело стремительно отстраняется от нее, и в следующую секунду она слышит глухой звук удара кулака о лицо. И в тот момент, когда она ощущает свободу от сковывающих ее движения мужских рук, она обрушилась на колени, тут же обхватывая руками озябшие плечи и громко всхлипывая. В темноте она успевает различить знакомый спортивный джемпер, и на целое мгновенье она наконец-то ощущает облегчение. «Нашел… Слава богам, он меня нашел». Учитель физкультуры — запыхавшийся от долгого бега, вспотевший и такой злой, что лицо блондина удивленно вытягивается, а глаза на мгновенье выдают свою опаску. — Ублюдок, — хрипит Томиока, повалив мужчину на асфальт и неточными, но сильными ударами разбивая ему губу и рассекая бровь. Доума широко улыбается, отчего его зубы окрасились в неприглядный розовый цвет. Секунду спустя он с силой хватает учителя физкультуры за запястья и перекатывается, точным ударом рассекая ему скулу. — Опять ты, — ухмыляется он, хватая его за шею и проворно сев на его торс, — Ну вот это уже не может быть совпадением. Томиока приподнимает ногу, положив бедро на сгиб локтя, и, хватаясь за воротник мужчины сзади, рывком поднимается, заставляя того вновь улечься на спину. Но в мгновенье молодой человек чувствует, как противник, встав на колени, резко хватает его за волосы и прижимает к асфальту, заставляя щекой проехаться по жесткой шероховатой поверхности. — Я уж точно не тупица, понимаю все… Это ведь ты, не так ли?.. Ученицу совращаем, значит? Такие, как ты, ведь не останавливаются на каком-то поцелуе, не так ли? И как тебе?.. Понравилось, наверное? Познавать юную, нежную плоть? Томиока опирается на руки и поднимает голову. — Что ты несешь? — хрипит он сквозь зубы, и Шинобу в этот момент, по правде, пугается его выражения лица гораздо больше, чем Доумы. Сухая злость, кипящая в Томиоке, исказила его обычно безэмоциональное лицо и одарила еще большим рвением в его ударах. В какой-то момент они встали — девушка лишь вжалась сильнее в стену, с тревогой наблюдая за учителем физкультуры. Он не всегда уклонялся от ударов — Доума бил точно и сильно. И вскоре, когда луна вышла из облаков, Шинобу испуганно взглянула на кровь, стекающую по подбородку Томиоки от разбитой губы, и опухшую щеку. — Отчаянно сражается! Вау, — мужчина с издевкой посмотрел на него, — Как же он хорош. Разбитое лицо тебе идет. Томиока сплевывает кровь: его лицо вновь становится беспристрастно холодным, а правая нога аккуратно выступает на шаг вперед. Мужчина недоуменно изгибает бровь, и в этот момент чувствует, как чужие руки плотнее хватаются за рукав и лацкан пиджака. Томиока проворно подходит ближе, разворачиваясь и выбрасывая тяжелое тело через спину так стремительно и технично, что Кочо не сразу понимает, что произошло: она очнулась, только когда услышала, как мужчина тяжело кашлянул. Резкий бросок и твердая поверхность сбили ему дыхание, отчего он начал хвататься ртом за воздух, не в силах сделать вдох от тяжелого падения. — А тебе пойдет сотрясение мозга, — холодно произносит учитель, приподнимая его за светлые волосы. Шинобу не любит насилие. Но почему-то именно сейчас с каким-то удовлетворением вперемешку с тихим ужасом она наблюдает, как лицо мужчины окрашивается в кроваво-красный от нескольких ударов. — В следующий раз я… не буду церемониться. Я сломаю тебе руки, каждый сустав пальца. Ходить тоже разучишься… — Томиока напоследок жестким (и наверняка болезненным) движением размазал рассеченную бровь мужчины и отстранился. — Настоящий мужчина. Еще чуть-чуть и перестроил бы маршрут, — блондин закатил глаза, а после криво ухмыльнулся, приподнимаясь, — Как жаль, что мне уже плевать. Я утратил интерес. Он взглянул на девушку, к которой учитель физкультуры подошел и накинул на нее свой спортивный джемпер. — Какой в этом смысл, если она уже испорчена, — цедит он, и Томиока грозно устремляет взгляд на него, — Ох, не смотри на меня так! Учитель, совративший ученицу! Чем ты лучше? Наслаждайся, ублюдок. Мне такая не нужна. — Закрой рот, — произносит Томиока, хватая девушку за плечи и бедра, легко приподнимая ее. — Да, Шинобу-чан. Могу тебя понять, — мужчина, не сдерживая кряхтения, встает и слегка запрокидывает голову, когда кровь из разбитого носа стала огибать изогнутые в болезненной усмешке губы и стекать с подбородка, — Как такому не отдаться?! Девушка устремила взгляд на его порванный пиджак и капли крови, окропляющие белую рубашку. Шинобу горько принимает тот факт, что физическая боль — единственное наказание, которое он может понести. — Давай уйдем, Гию-сан, — шепчет она, слабо цепляясь за его футболку, — Пожалуйста… Томиока кивает, чуть подбрасывая ее, чувствуя, как руки немного затекли. И, пока блондин доставал сигареты с зажигалкой, молодой человек уже заворачивал за угол. — Маленькая шлюха, — цедит мужчина сквозь зубы, сплевывая кровь и устремляя злой взгляд на учителя физкультуры, — Продолжай наслаждаться этим грязным телом, господин Учитель! Гию зло хмурится и ведет желваками, но от того, чтобы посмотреть назад, воздерживается. На это мужчина усмехается и щелкает колесиком зажигалки. — Что-то не везет мне в последнее время. *** Шинобу нервно копошится, обрабатывая рассеченную губу молодого человека трясущимися руками — Томиока видит, как она глотает слезы, поэтому перехватывает ее запястья и усаживает ее на колени. От этого девушка чуть взвизгивает, но тут же берет себя в руки и опускает голову, утыкаясь лбом ему в ключицы. — Шинобу… — тихо произносит он, чувствуя, как не может подобрать слова, — Все хорошо. Она кивает головой и громко всхлипывает, сжимая ткань его футболки. — Да, да… Все хорошо. Нет, конечно. Шинобу задыхается от того, как ей мерзко. Даже в душе, простояв под горячей водой полчаса, она не смогла смыть ощущение тех грязных прикосновений, от упоминания которых ее передергивало и тошнило. Ей было мерзко, мерзко, мерзко. Она до сих пор ощущала это все: его язык, прикасающийся к ее коже и мокро проскальзывающий ей в рот, большая рука, сжимающая ее ягодицы; пальцы, оттянувшие нижнее белье и проводящие по сухой промежности. Ей хотелось выпрыгнуть из своей кожи и сжечь ее, растворить, уничтожить. Ей хотелось стереть свои губы в кровь тыльной стороной ладони, чтобы эти щекочущие ощущения покинули ее. Ей хотелось сильнее вжаться в Томиоку, что аккуратно перебирает ее влажные волосы, — просто чтобы он перебил эти фантомные прикосновения. — Сенсей… Шинобу устремляет заплаканные глаза на него и прикасается к его стертой до крови коже на щеке. Она сильно опухла и приобрела какой-то грязный серо-коричневый оттенок. — Больно, наверное?.. — Нет. — Не обманывайте… Девушка приближается к его лицу и заглядывает в его глубокие синие глаза: Гию даже будучи побитым и помятым был невероятно красив. Она прикасается к его губам так аккуратно, чтобы не потревожить обработанную ранку. И Гию, прикрывая глаза и придерживая ее за затылок, медленно отвечает, превозмогая саднящую боль. — Прости меня, — шепчет он, отрываясь от нее и сталкиваясь с ней лбами, — Я должен был прибежать быстрее. Прости… — Все хорошо. Вы ведь все же нашли… Не даром учитель физкультуры, сколько пробежали за пару минут, километр? Он смотрит на ее опущенные ресницы, потухший взгляд: даже в таком состоянии умудряется опускать остроты. В сердце больно кольнуло. — Прости. Шинобу чувствует его губы, осыпающие поцелуями ее лицо, и невесело приподнимает уголки губ. — Я хотела это смыть, как в прошлый раз, но не получилось. У Томиоки больно смотреть на нее: в слезах, со взмоченными ресницами и жмущуюся к нему плотнее. Она цепляется за него в отчаянии, ведет губами по его шее и утыкается ему в плечо, забираясь холодными пальцами под его футболку — Гию недоуменно округляет глаза, а девушка вновь целует его, больно сминая его нижнюю губу. Но почти сразу отстраняется, отсаживаясь и закрыв руками лицо. — И что, черт возьми, я делаю… — произносит она сквозь пелену слез, а затем поднимает голову, сталкиваясь со взглядом учителя, — Простите. Томиока смотрит, как она скованно оглаживает свои плечи, и на секунду ее нервно передергивает. — Я странно реагирую на стресс, очень странно… — девушка прикусила губу, — Знаете, как бывает: съедаешь что-то отвратное, а потом пытаешься перебить этот привкус… И… Я также… — Все хорошо, Кочо. — Нет, не хорошо, сенсей! Томиока попытался обвить ее руками, но она протестующе приподняла руки, а после скатилась на пол, обняв колени. — Чувствую себя мерзко. И больно. И от этого сбежать… не могу. Гию тяжело вздыхает. Стаскивает плед с дивана и легким движением накрывает ее. — Полы холодные, не сиди так. Простынешь. Кочо никак не реагировала первые несколько секунд, но потом слабыми, почти не чувствующими движениями соединила концы одеяла на груди. Опустив лицо в ладони, горько заплакала, и довольно резкими движениями попеременно разогнула и согнула ноги. А потом, издав истерический смешок, тихо произнесла: — А если бы не успели, меня бы увезли. Обещали оставить довольной. Даже при деньгах... Гию чувствует, как внутри него все похолодело. Бросив взгляд на девушку, видит, как торчащие из-под пледа лодыжки нервно переступили на месте. Девушка сжала бедра. — Не думай об этом. Все обошлось, — строго произносит он. В одно движение перетаскивает ее на диван. — Психолог из Вас такой же, как и стратег, — язвит она сквозь слезы и нервно пинает спинку дивана. Томиока тяжело вздыхает, подсаживается к ней и успокаивающе проводит ладонью по ее голове, убирая прилипшие влажные пряди с виска за ухо. Шинобу судорожно вздыхает. — Я не мастер слов. Но буду стараться… обещаю. Девушка опускает глаза, и прижимает сжатую ладонь к груди. Ее щеки, поалевшие от слез, вспыхнули еще больше от накатившего чувства стыда. Девушка сдавленно шепчет: — Простите меня. — За что ты извиняешься… Молодой человек устало выдыхает. Раны неистово саднили. — Сейчас ты пьешь чай, и я провожаю тебя домой. Сестры беспокоятся, наверное, — произносит он, переводя уставший взгляд на давно вскипевший чайник. Шинобу, что лежала лицом к спинке дивана, перевернулась на спину. Взглянула на учителя — тот перевел ладонь с ее виска на щеку, оглаживая кожу большим пальцем. — Спасибо большое, — произнесла она сипло. Губ молодого человека коснулась едва заметная улыбка. — Не за что.