cherry lip tint for a teacher, please

«Тупой Кабан: эй, Нанзаки» «Тупой Кабан: что делаешь?» Аой возмущенно хватает ртом воздух и издает негодующий смешок, смотря на погаснувший экран телефона. Пару минут она хмурится, сосредотачиваясь на учебнике английского и упрямо отложив телефон в сторону. Еще несколько минут она бродит по комнате, поджимая губы и громко разговаривая с самой собой. Десять минут она лежит на кровати и, обнимая плюшевого зайца, сверлит взглядом фотографию юноши на высветившейся иконке (обычно люди с красивым лицом ставят нормальные фотографии на аватарку, дурак). В конце концов девушка раздраженно прорычала и разблокировала телефон. «Я: какое тебе дело?» Аой раздумывала добавить еще «болван» в конце, но решила, что так Хашибира придет к выводу, что все стало как и прежде, раз она его опять так и называет. Но Канзаки, даже спустя неделю с поездки, была все еще глубоко обижена, и в ее намерения входило это очень сильно показать. «Тупой Кабан: поговорить надо» «я: я не хочу с тобой ни о чем разговаривать» «Тупой Кабан: это важно» Девушка пристально смотрит на экран несколько секунд, а затем откидывает телефон на подушку, ощущая, как по телу прошла мелкая дрожь. Она еще раз кидает взор в сторону своего старенького Самсунга и начинает тихо скулить, прикрывая лицо за ладонями. Болван, болван, болван. То есть даже не «чо, как дела?», даже не «смотри, какой мем нашел, Танзаки, прям про тебя»? В смысле, серьезный Иноске? Серьезный Иноске, который хочет поговорить? «я: хорошо.» Аой смущенно пыхтит, раздумывая над каждой буквой и над тем, ставить или нет эту злосчастную точку. По факту, в Хашибире эмпатии ноль, если дело касается смс-переписки: и от этой точечки ему ни горячо, ни холодно. Однако именно благодаря ей Канзаки чувствует себя особенно гордой и сильной. «Тупой Кабан: тогда выходи на поле» «я: чего?» «Тупой Кабан: выходи на поле. ты все ровно не далеко живешь, Нанзаки» «я: ты пугаешь меня» «Тупой Кабан: иначе я зайду к тебе домой» Канзаки вспыхнула, поднимаясь с кровати и возмущенно взвизгнув. «я: ДАЖЕ НЕ ВЗДУМАЙ, БОЛВАН!!!» Девушка надела тапочки и шаркающей походкой подбежала к шкафу, на ходу строча предложения: «я: если мои родители увидят тебя, я тебя уничтожу!!!» Открыв дверцы и вынув оттуда темно-синий комбинезон, девушка положила телефон на полочку, смотря на то, как Хашибира печатает ответ. Технологии ему вообще трудно давались, и каждый иероглиф он набирал медленно и вдумчиво (хотя орфографических ошибок от этого меньше не становилось). Стягивая с себя домашние шорты и майку, она внимательно следила за затухающим дисплеем, дотрагиваясь до экрана носом, когда застревают руки — по дурости она решила сначала запихать их под ткань, а не стянуть ее через голову. «Тупой Кабан: я приду если ты не явишся здесь через 20 минут ясно тебе?» Застегнув на заклепки лямки комбинезона, Канзаки сдула залезшую в глаза челку и взяла в руки смартфон. «я: да приду я, приду.» — Что за человек вообще, — возмущенно бурчит девушка под нос и, быстро причесавшись, выметается из комнаты, — Болван. Болван! *** Канзаки всегда нравилось то, что их район был почти в самом конце города, и потому рядом с ними простиралась небольшая дамба и прилегающие рядом поля. Она любила тут гулять одинокими вечерами: с пригорка отлично видать закат, можно пробежаться вдоль канавы и в траве поваляться. За медленно плывущими облаками понаблюдать, когда на душе совсем тошно. Добирается она быстро, щурится от ярко бьющего в глаза солнца и поднимается на мост, переводящий на другую сторону дамбы. Поле было совсем небольшим, но очень пестрым: выявить силуэт Хашибиры было проблематично. Но, сложив ладошку козырьком, она зорко находит мелькающую вдали фигуру, сидящую в середине поля. — А поближе подойти никак нельзя, болван? — возмущенно бубнит она под нос, направляясь прямиком к нему. В животе немного закрутило от волнения, но Канзаки упрямо надевает на лицо маску недовольства: ни один мускул на ее лице не должен выдать то, что она, на самом деле, рада его видеть. Он должен понять, что девушка все еще зла. И все же серьезно настроенный Иноске ее настораживал по крайней мере тем, что от него не знаешь, чего ожидать. — Привет, — несмело произносит она, подходя к нему сзади. Юноша вздрогнул, и у Канзаки почему-то уголки губ вверх тянутся. Она смотрит на мохнатый комочек, лежащий рядом с ним, и подавляет в себе смешок. «То есть теперь он везде эту штуку собой таскать будет?», — проносится у нее в голове, когда она узнает в этом комочке маску кабана. — Привет. Аой сначала не узнает этот голос: обычно Иноске рвет глотку своим басом и показывает им всю свою уверенность в себе — сейчас же его голос кажется еще более низким, хриплым и очень тихим. Девушка робко мнется на месте, уже намереваясь что-то сказать, но слова застряли на полпути: Хашибира взял рядом лежащую маску и надел ее на голову. — И-и зачем?.. — тянет она в недоумении, а после замирает, когда юноша поднимается с места. Иноске медленно, нерешительно оборачивается, понурив голову — и на этом моменте Канзаки чувствует, будто ее одноклассника ей подменили. Возможно, она бы не избавилась от этого ощущения, если бы не осознание того, что только этот болван мог напялить на себя кабанью маску во время разговора. И, если честно, Аой бы вспылила и высказала свое мнение по поводу этого, если бы не одно большое «но». Иноске протягивал ей букет полевых цветов. Неаккуратные, кое-где вырванные с корнем, по-летнему пестрые и чуть-чуть помятые — видимо, Хашибира, пока ждал ее, нервно сжимал тонкие стебли в ладонях. Он стоит в абсолютном напряжении, вытянувшись, как струна. Даже сквозь кабаньи стеклянные глаза Канзаки чувствует, как он сейчас смотрит прямо на нее, собрав в кулак всю свою решимость.  — Прости, Канзаки, — хрипит он сипло, а у Аой все мысли испаряются в голове. Щеки девушки ошпарились румянцем, и она немного отпрянула назад: от волнения ее даже начало трясти, однако она находит в себе силы принять подарок и потому тянется вспотевшими ладошками к его рукам. — Я не хотел тогда тебя обидеть и повел себя неправильно, — продолжает он, запихивая руки в карманы, и нервно жмется на месте: Канзаки почему-то кажется, что сейчас он будет виновато ковырять носком босой ноги зеленую траву, — Я вел себя как, это…ну, эгоист. Девушка молчит, и в голове у нее и вправду возникают мысли съязвить и упрекнуть его. Но от того, насколько искренним представляется ей сейчас этот болван, она не может ничего поставить против. И внутренняя обида, которую она держала больше недели, растаяла в мгновенье ока. — Я хотел, чтобы ты больше не боялась высоты. Поэтому повел тебя на те горки. Они, кстати, вообще не страшные были, — Хашибира недовольно забурчал и, о боги, таки начинает виновато ковырять носком траву, — Я не хочу, чтобы ты прекращала со мной дружить. Канзаки подкусывает нижнюю губу и не поднимает на юношу глаза, предпочитая уткнуться взглядом в подаренный букет. Тут много цветов космеи, ромашек и даже ирисов — в этом году они цвели слишком поздно. Букет неаккуратный, грубый, у некоторых цветков были чуть порваны края лепестков: Аой, как человеку, занимающемуся в клубе флористов уже второй год, эти мелочи сильно бросались в глаза. Но эти цветы были настолько красивы, а сам букет собран с таким старанием — на поле цветов было совсем не много, — что Канзаки приподнимает уголки губ, проводя кончиками пальцев по тонким прожилкам космеи. — Моя мама сказала, что я так себя веду, потому что ты мне… — юноша мнется, и девушка уверена, что тот зарделся до корней волос, - …Нравишься, вот. Я не совсем разбираюсь. Но моя мама всегда права, поэтому… Иноске замолкает, и Аой почему-то облегченно улыбается. — …Я нравлюсь тебе? Кабаний пятачок устремляется прямо на нее — девушка, по правде смущается от взгляда косовато сделанных голубых линз. Кабанья голова утвердительно кивает. — Угу. Канзаки смотрит на то, как парень неловко топчется на месте, и, сама того не ожидая, звонко смеется. Хашибира настороженно тушуется и, как ей показалось, обиженно супится, отчего она тут же неловко прокашлялась и хихикнула к кулачок. — Извини… Просто ты такой дурак, — со смущенной улыбкой произносит та и подходит ближе. — В смысле дурак?! Что я не так сделал?! Канзаки качает головой и пытается утихомирить шторм одолевающих ее внутри эмоций. Наверное, даже получается — она берет себя в руки, в отличие от Хашибиры, что устремил пятак куда-то в сторону. — Сними маску, пожалуйста, — мягко произносит она, касаясь жесткого меха кабаньей головы. На удивление, сувенир сделан невероятно качественно, и шерсть на ощупь была как настоящая (Аой не то что бы когда-то трогала вепря, но все же). — Не сниму, — Иноске отворачивается от нее, скрестив руки на груди и неуверенно потоптавшись на месте. — Сними. — Не сниму! Аой вздыхает и встает на носочки. Стараясь не задеть цветы, она аккуратно тянется руками к его макушке, хватая маску за шерсть и потянув вверх. Юноша сначала активно сопротивляется, но затем, будто смирившись, сам снимает с себя кабанью морду, немного поворчав. — Ладно, ладно… Достала. Канзаки не удержалась, чтобы прыснуть от смеха, когда он поворачивается к ней. От нахождения в этой маске его лицо вспрело, а взмокшая челка прилипла ко лбу. Аой впервые видит Иноске таким: невероятно смущенным, стеснительно мнущимся и отводящим глаза. От этого у девушки окончательно пропадают все обиды, и она умиленно приподнимает уголок рта. — Довольна?.. — Еще нет. «Откуда во мне столько смелости», — с небольшой паникой отмечает в голове девушка. Канзаки вновь приподнимается на носочки, сравниваясь с ним по росту, а затем почти невесомо прикасается губами к его пылающей от прилившей крови щеке. Иноске напрягается, округляет глаза, устремляя взгляд куда-то вдаль, а затем заливается краской еще гуще. — Э-это что? — басит он, отпрянув от нее назад, когда девушка опускается на пятки, — Почему ты вообще своими губами…что ты сделала вообще?! — Дурак, — обреченно выдыхает Канзаки. «Ну да, чего я ожидала? Это же Иноске», — мелькает у нее в мыслях, и она им — им и смущенно ворчащему Хашибире — улыбается. — Спасибо за букет. Он очень красивый... Я больше на тебя не злюсь. Канзаки смотрит на юношу, что попытался незаметно, облегченно выдохнуть. Почему-то смущение прекратило одолевать ее, и сейчас она без особого стеснения смотрит на Хашибиру, что взгляд куда-то вдаль отвел. Девушка отламывает от бледно-лилового ириса половину стебелька и заправляет юноше за ухо: он удивленно хлопает глазами и даже что-то бубнит возмущенно, но возникать и снимать цветок не думает. Аой приподнимает уголки губ. — А еще… Ты мне тоже нравишься, болван.