cherry lip tint for a teacher, please

Томиока всегда предпочитал проводить время наедине со своими мыслями, если выбор стоял между ними и реальной жизнью. Нет, в его жизни не было места эскапизму или еще чего мудреному из психологии — он просто по жизни был задумчивым человеком. И, как следствие, привычка подвергать все рефлексии и обдумывать каждый миг прошедшего события для него стала чем-то ординарным. Сегодня, например, он глубже обычного погрузился в думы о том, что лето его было, честно говоря, не самым продуктивным. И на то есть, как минимум, две причины. Во-первых, он набрал вес. И это критично, потому что он, на минуточку, — учитель физкультуры, и даже тонкую жировую прослойку на его животе Гию считает абсолютно недопустимым, а комментарий Сабито о том, что он слегка отъел щеки («О Боже, я думал, что это землетрясение началось, а это просто твое лицо трясется. Кошмар», если быть точнее) — бьет по его и без того не очень высокой самооценке. Однако, очевидно, в прошлой жизни он спас Японию или типа того, и боги послали ему Шинобу, которая в последнее время посчитала забавным и достаточно милым тискать его лицо — и поэтому ему не так обидно, наверное. Собственно, щеки появились как раз-таки из-за Шинобу. — Я с тобой больше тренироваться не буду, — говорит его лучший, по идее, друг, когда они встретились на татами утром в начале семестра, — Ты уже не в моей весовой категории, знаешь ли. Ты своими щеками махнешь — меня ветром унесет. — Я набрал килограмм, идиот. — Я думаю, тебе же лучше пойти в сумо. — Килограмм, Сабито. — Уверен, ты со временем станешь непобедим. Твоя малая сделает из тебя чемпиона. Гию не хочет признаваться себе в этом, но да. Кочо откормила его. И по идее — грех жаловаться, ведь наконец-то на его сугубо холостяцкой кухне орудует кто-то кроме старшей сестры, приезжающей раз в две-три недели; любой мужчина бы душу продал, лишь бы попробовать то, что готовит ему Шинобу, однако!.. Томиока все реже выходит на пробежку из-за таких вечеров, все чаще остается с Шинобу лежать на диване и смотреть какой-то сомнительный сериал про средневековые японские фэнтези вместо того, чтобы пойти на спортивную площадку. Отсюда вытекает, собственно, и вторая причина, почему лето у Томиоки прошло не самым продуктивным образом. Он обленился. За каникулы он четырежды просаживал свою печень, один раз по лености сдал отчет четко в дедлайн, а не за три дня, как обычно, а также сбил себе режим к чертовой матери, потому что когда у тебя есть Шинобу Кочо, становится нецелесообразным ложиться спать в 10 вечера, а то и раньше — как минимум потому, что Шинобу ложится спать в 11, а заснуть под постоянно выплывающие уведомления в LINE («Спите, То ми о-ка — с а н?») довольно-таки проблематично. О проведенном лете Томиока жалеть не смеет, однако с начала триместра твердо решил начать новую, наполненную продуктивностью жизнь и вернуть на круги своя свою отбившуюся от рук железную дисциплину (и похудеть заодно, наконец). А это значит, что: да, он по-прежнему будет давать оплеухи Агатсуме за его волосы, будет по-прежнему бить палкой по горбу Хашибиры за расстегнутую рубашку, да, чисто из принципа будет гоняться за Танджиро из-за его сережек (Камадо с опытом становится все быстрее и сноровистее — кардио отличное). И, в конце концов, да, он каждое утро по-прежнему будет стоять на входе у школы, чтобы увидеть спешно шагающую маленькую фигуру с поблескивающей от утреннего солнца заколкой-бабочкой на затылке, с изящно вздернутым носиком и благородно приподнятым изгибом губ неброского оттенка вишни — и чисто из принципа сделает замечание по поводу броского макияжа. — И Вам доброе утро, Томиока-сенсей! — с улыбкой щебечет она, с присущей ей легкой поступью впорхнув на территорию школы. — Опаздываешь, Кочо, — произносит он по умолчанию холодно, но сталкивается с ней глазами — и под конец предложения голос становится немного сиплее. — Божечки-божечки. Прошу меня простить. Долго готовила обед, хочу угостить им своего любимого учителя! — девушка приподнимает сверток с коробочкой бенто, зазывающе покачав его перед глазами учителя. Лицо Томиоки вытягивается, и в один миг вся его хвалебная строгость теряется за растерянным молчанием. — Надеюсь, Ренгоку-сенсею понравится! — заканчивает она с удовлетворенным кивком и, бросив на учителя физкультуры абсолютно невинный взгляд и поклонившись, поспешила на занятия, оставив молодого человека наедине с Агатсумой. Юноша недолго смотрел ей вслед, а после нервно усмехнулся и уткнулся в свой блокнот, в неловкой тишине произнеся: — Удивительно, что Шинобу-семпай присоединилась к числу тех, кто бегает за Ренгоку-сенсеем. Томиока сурово взглянул на ученика, что записал последних входящих учеников школы, и молча повел скулами. — Удивляться будешь, — громко проговорил учитель, на автомате занося ладонь для мощной оплеухи, — Когда вернешь свой естественный цвет волос, Агатсума! — Ай!.. Но это мой естественный цвет волос, сенсей!.. *** — Томиока-сан? Вы что, обиделись за мою утреннюю шутку? Учитель физкультуры напряженно выдыхает и, когда сзади к нему подкрадывается девушка, недовольно отводит глаза в сторону. Кочо с неизменной улыбкой наклоняется над ним, сталкиваясь своей щекой с его. — Я ведь пошутила, сенсей, — мягко произносит она, потрясся увесистым свертком перед чужим лицом, — Я приготовила обед не для самого любимого учителя. Гию хочет перевести взгляд куда-то вдаль, но натыкается лишь на близлежащую стену кладовой снарядов. Повернув голову в сторону ее лица, он легко клюет ее губами в щеку и откладывает мяч в сторону, встав со своего места и направившись в тренерскую. Она идет рядом, семенит за ним легкими, маленькими шажочками, и Томиока абсолютно уверен — абсолютно довольна своей удавшейся шуткой. — Что делаешь сегодня вечером? — вопрошает он, когда они оказываются в его каморке, и девушка пожимает плечами. — После уроков занятия в клубе до шести, потом свободна, — произносит она, разворачивая сверток, а затем приподнимает взгляд проницательных глаз, — Хотите поужинать вместе? — Да, — коротко кивает он, присаживаясь за стол и достав влажные салфетки. — Тогда я напишу Вам, как освобожусь. — Понял. Шинобу открывает коробочку и разочарованно вздыхает. Молодой человек недоуменно приподнял брови, взглянув на нее. — Я совсем забыла про палочки, сенсей. Я взяла только одну пару, — произносит она, недовольно покачав головой, но тут же встряхнула ею, — В общем-то, ничего страшного… Я могу покормить Вас. — Я лучше схожу в столовую за палочками, — пожимает плечами тот, уже приподнимаясь со стула, однако девушка тут же осадила его, схватив его ладонь и потянув ее вниз. — Не тратьте время и деньги зря. Я думаю, это будет забавно, — Кочо схватила кусочек курицы палочками и, подставив ладошку под другую руку, поднесла к лицу молодого человека, — Я такое в дорамах видела. Смотрится мило. Томиока недоверчиво вскинул бровь, но вздохнул: жаренный рис и курица в соусе терияки и вправду выглядели слишком аппетитно, чтобы идти куда-то и ждать в очереди. И потому, поддавшись вперед, он приоткрыл рот — однако, мило улыбнувшись, девушка обманным движением успела запихать кусочек себе. — А, — коротко выдал молодой человек, удивленно и раздосадовано наблюдая за тем, как Кочо довольно пережевывает пищу, — Мне кажется, в дорамах как-то не так это делается. — А давно Вы стали смотреть дорамы?.. — девушка насмешливо приподняла брови, а затем, увидев помрачневший взгляд учителя, захихикала в кулачок, — Простите, сенсей… Ваше выражение того стоит, я не удержалась! Томиока выдохнул, прикрывая глаза, а после слегка приподнял уголки губ. За полгода таких шуточек он должен подпривыкнуть уже, но все никак. Шинобу после, все также посмеиваясь, запихала ему в рот самый поджаристый и сочный кусочек, но с этого раза молодой человек стал придерживать ее запястья, на что девушка прыснула от смеха. (А все потому, что этим лукавым фиалковым глазам — веры нет). — Ты наелась? — вопрошает учитель, когда она отдает палочки ему и откидывается на стул, едва ли доев половину своей порции и взяв со стола маленькую бутылочку соевого молока. Девушка кивает, прокалывая фольгу тонкой трубочкой и вбирая ее в рот. — Ты и так мало ешь, — серьезно произносит Томиока, откладывая столовый прибор в сторону, — Нельзя наесться половиной такой порции, она и так меньше моей. Кочо слегка хмыкнула, а после улыбнулась, поднимая взгляд на него. — Сенсей, я не могу есть столько, сколько Вы. Возможно, за этот учебный год Вы не заметили, но мои габариты намного меньше Ваших и, помимо всего, моей специализацией является биология и химия, а не физкультура, — она сделала перерыв на короткий глоток, покуда молодой человек наблюдал за тем, как молоко медленно тянется по пластмассовой трубочке к аккуратным губам, — Соответственно, мне нужно меньше еды, чем Вам. — Раньше ты ела больше. — Я когда-нибудь закажу Вам книгу о том, какие вещи не стоит говорить девушке, сенсей. Томиока выдохнул и, откидываясь на спинку стула и внимательно посмотрев на нее, скрестил руки на груди. — Ты села на диету? — вопрошает он серьезно, склонив голову набок. В ответ он услышал нарочито громкое слюрпанье молока, плескающегося на донышке пластиковой бутылочки. Он выжидающе глянул на нее — Кочо отложила пустую тару и взяла следующую баночку уже с другим вкусом. — Шинобу. — Что? — произносит девушка, дежурно улыбнувшись и разрывая упаковку на пластмассовой трубочке. — Тебе не надо садиться на диету. — Я не на диете, сенсей, — отчеканила она слегка раздраженно, но после — мягко, немного виновато улыбнулась, пытаясь сгладить интонацию сказанных слов, — Просто…решила, что надо чуть уменьшить порции. Томиока скользнул по ее фигуре взглядом — Шинобу, заметив это, слегка смутилась и вопросительно изогнула бровь. У нее тонкая фигура, но Томиока бы не посмел назвать ее щуплой или худощавой. Кардиган не мог скрыть женственные, острые ключицы или подросшую в последнее время грудь, как и школьная юбка не могла скрыть пышноватые бедра. До Гию почему-то только сейчас доходит, что в последнее время девушка и вправду стала округлее: сжимать мягкую плоть стало даже приятнее. — Ты беспокоишься из-за того, что набрала вес? — вопрошает он с благородным хладнокровием, и девушка давится соевым молоком. — Я сейчас все правильно услышала, Томиока-сенсей? — Кочо вытирает лиловые капельки с губ и пару раз прокашливается. Выжидающе взглянув на учителя, девушка натужно тянет уголки губ наверх, чувствуя, как вновь набухает венка на виске. — Ты набрала вес, — повторяет он с утвердительным кивком, — Но тебе идет. Даже больше, чем худоба. Шинобу резко вспыхнула, откладывая баночку на стол, прикрывая глаза и нервно дернув щекой — и Гию только сейчас с внутренней тревогой отмечает, как за ее милым лицом прячется пассивная агрессия. — К книге о том, что не нужно говорить своей девушке, Томиока-сан, — произносит она нарочито приторно и доброжелательно, — Я Вам закажу еще шпаргалку о том, как правильно составить завещание. *** «Она все еще обижена», — приходит к выводу Томиока, когда он смотрит на девушку, что с гордым молчанием нарезала морковь — тишина, пусть и прерываемая стучащим о деревянную доску ножом, давила на него. Гию отвык от этого: он не показывал, но ему, на самом деле, нравилась ее неуемная болтовня. Девушка убирает тыльной стороной ладони лезшую в глаза прядь, а после коротким выдохом пытается сдуть испарину со лба. Гию подходит к Кочо и осторожно обхватывает ее за талию, наклонившись над нею. — Шинобу… Все еще злишься? — вопрошает он тихо, покуда девушка натужно приподняла уголки губ. — Томиока-сан, у меня нож в руках, — с привычной пассивной агрессией отзывается та, угрожающе приподняв лезвие, — Будьте добры, не мешайтесь. — Я ведь уже извинялся. Молодой человек медленно перехватывает ее ладони своими, прижимая их к столешнице и откладывая нож в сторону. Склонившись над нею, он опалил дыханием ее лицо, клюнув губами в чужую щеку. — О-о, нет уж, сенсей, — выдыхает девушка, попытавшись отстраниться, однако, когда Томиока целует ее в косточку за ухом, замирает и затаивает дыхание, — …Я все еще зла на Вас. Молодой человек ведет носом к ее шее, прикасаясь губами к молочной коже, и Кочо, попытавшаяся сначала отпихнуть чужую макушку назад, все же не может препятствовать скользящему по сонной артерии кончику языка. — …Сенсей. — М? Учитель заставляет девушку запрокинуть голову и ласкает шею требовательнее, чуть прикусывая кожу в районе ключиц — девушка в этот момент шумно вздыхает, поджимает бедра и чувствует, как слегка подкашиваются ноги. — …Останетесь голодным. — Я голодный в ином смысле. Шинобу заливается пунцовым румянцем, когда слышит это, и смущенно охает, когда чувствует мужскую руку, забравшуюся ей под юбку и оглаживающую внутреннюю сторону бедра. Свободной рукой он стягивает с нее фартук и, вытащив заправленную рубашку, нетерпеливо оглаживает ей спину, дернув за застежку бюстгальтера. — Вы извращенец, сенсей. Томиока разворачивает ее к себе и ловким движением усаживает на соседнюю пустую столешницу, устраиваясь меж ее бедер. — Тебе не нравится? — вопрошает он, заглянув ей в глаза: Кочо смущена, немного растеряна, но от нахлынувшего возбуждения обхватывает ногами его поясницу и притягивает к себе. — Прямо здесь? — спрашивает она, когда учитель снимает с себя спортивную кофту. — Угу. Томиока припадает к ее шее вновь, и девушка сипло выдохнула, обхватывая его за спину. Ее первый раз был всего месяца полтора тому назад, и Шинобу пока не могла похвастаться опытом или раскрепощенностью, поэтому пока смиренно и все еще слегка недовольно принимает ласки молодого человека. Ее рубашка с галстуком оказалась на полу вместе с его кофтой и футболкой. Следом за ними полетел ее лиф, и теперь грудь девушки оказалась усеяна новыми засосами, которые ей, на самом деле, очень надоело скрывать. Она, вообще-то, постоянно кидает претензии Томиоке из-за этого, однако сейчас, покуда его язык поддевает чувствительную кожу, она лишь пальцами зарывается в копне его иссиня-черных волос и тихо стонет, расставляя ноги пошире. От ласк она давно уже стала влажной, однако сейчас девушка чувствует, как возбуждение накатывает куда более сильной волной, вызывая дикий прилив жара к низу живота. Посмотрев на учителя, что спускается от груди до середины живота, ведя дорожку мокрых поцелуев к лобку, она сипло выдохнула: — …Мне не нравится, как смотрится моя фигура. Томиока возвышается над ней, приподнимая ее таз и стаскивая с нее нижнее белье. — И ты беспокоилась из-за этого? — вопрошает он, прокашлявшись оттого, что в горле пересохло. Грубоватые и сухие пальцы касаются промежности девушки у входа, размазывая секрет и несколько раз проведя вокруг чувствительной точки, заставив ее сдавленно промычать. — Смотрится…прекрасно, — хрипит он, нависая над нею, и девушка смущенно отводит глаза, — Мне так даже больше нравится. Его рука потянулась в карман за синей фольгированной упаковкой, моментально разрывая и вытаскивая оттуда контрацептив. Шинобу смотрит на него, от нетерпения облизывая губы. Недавно она заметила в себе одну особенность: ей неистово нравится наблюдать за молодым человеком, когда он, возбужденный и крайне серьезный, опускает взгляд вниз, раскатывая резинку, — Кочо от этого нервно сглатывает и тянется рукой к промежности. Когда Томиока входит, девушка тихо вздыхает, заглушая влажное хлюпанье. Спустя несколько толчков Кочо, с положения опираясь на локти ложится на спину, прикасаясь разгоряченной кожей с прохладной поверхностью. Движения и размеры Томиоки уже совсем не причиняли ей дискомфорта, и Шинобу прислушивается к ощущениям: стимуляция ей показалась немного отличной от прошлых разов. — Это… презервативы такие? — вопрошает Кочо, поджимая губы и прерывисто выдохнув: Гию толкается бедрами интенсивнее. — Да. Ребристые, — кивает тот, подхватывая ноги девушки под коленями и прижимая их ближе к ее плечам. — Хах… — Шинобу усмехнулась, облизнув губы и отворачивая голову в сторону, — Какой же Вы извращенец… Шинобу прикрывает глаза и выдыхает остатки воздуха из легких: спустя пару секунд по кухне раздается протяжной стон. Темп, заданный Томиокой, вызывал сильное, сладкое напряжение внизу живота, отдающий пылающим жаром по всему телу. Кочо обхватывает спину Томиоки и пытается ухватиться за нее, как за спасительную соломку; однако молодой человек отстраняется от нее и щелкает заколкой на ее затылке, откладывая ту в сторону. Девушка смотрит на то, как его фигура возвышается над нею, с усиленным сосредоточением толкается в ее бедра — и оттого физически почувствовала, как секрета внутри нее тут же стало больше, позволяя половому органу скользить еще легче. Гию наклоняется над нею, любовно оставив влажный след губами на ее виске и зарывшись носом в темных, слегка вьющихся и взлохмаченных прядях. Он ощутимо замедлился, и Кочо поцеловала его в линию челюсти, соскользнув на загоревшую шею. Его тяжелое дыхание над ее ухом плавили воздух вокруг нее, и девушка изнывала оттого, насколько ей жарко. Шинобу тихо мычит, положив руки на чужие плечи — и, когда вновь крепнущие ритмичные толчки стали сопровождаться влажным хлюпаньем, позволяет всем мыслям вылететь из головы, оставляя наедине с разрастающимся жаром внизу живота и ощущением сладкого напряжения. Девушка тянется рукой к промежности, нащупывая чувствительный бугорок, натянувшегося от возбуждения и их позы, мягко проводя по часовой стрелке и прикрывая глаза. Томиока вновь стал возвышаться над нею, позволяя рваным фрикциям стать интенсивнее и ритмичнее. Мужские ладони накрыли обнаженную грудь, большими пальцами оглаживая бледно-розовые соски, и Кочо уже не сдерживается, жалобно проскулив и увеличивая скорость движения рукой. Она прикрывает глаза, поджимает губы и, когда возбуждение доводит ее до исступления — прижимает его ладони к себе, впиваясь ноготками в сухую кожу и тихо зашептав его имя. Изогнувшись дугой, она отрывается от нагревшейся под горячей температурой ее тела поверхности, и пытается свести бедра, ощущая, как все тело начинает мелко трясти, а кончики пальцев ног пытаются найти опору. Шинобу чувствует, как к щекам приливает кровь, шпарятся горячим румянцем плечи и шея, моментом погодя сменяясь неконтролируемым приливом удовольствия — Кочо жмурится, хватает ртом воздух и вскрикивает, спустя несколько секунд обмякая на вновь кажущейся прохладной поверхности кухонного гарнитура. Томиока, ощущая, как ее мышцы внутри содрогаются, сдавленно прохрипел, медленными движениями приближая себя к разрядке. — Сенсей… — тихо произносит она, переведя дыхание. — Что? — хрипит молодой человек, стягивая резинку и выбрасывая ее в мусорную корзину. Шинобу запыхалась, все еще тяжело дышит и пытается сесть, охнув от ощущений внезапной, саднящей пустоты внизу живота. Злобно взглянув на учителя, она запихала в рот несколько кубиков морковки. — Чтоб я еще раз, сенсей, — произносит она, спрыгнув со столешницы и поморщившись, после все же натянув дежурную улыбку, — Согласилась приготовить Вам ужин. Потянувшись за своей одеждой, девушка петляющей походкой поднялась на второй этаж, оставляя учителя одного. — Ладно, — произносит тот тихо, доставая влажные салфетки, — Может быть, вес сброшу.