***
Закончив игру, класс «А» сел в автобус, который ранее привез их в полигон USJ и теперь вез их обратно в Юэй, чтобы студенты успели воспользоваться получасовой переменой и подкрепиться. Бакуго, морщины которого почти полностью прошли, психовал из-за проигрыша и называл синих победителей жуликами, но те ловко поставили его на место, сказав, что они все спланировали, обдумали и предугадали ходы противников в отличии от него, потому что тот недостаточно надежно защитил свой флаг и в последний момент полностью пренебрег защитой, перейдя в нападение. Конечно, эти слова разозлили его куда сильнее, так что остальным красным (Аояма, Серо, Токоями и Киришима) пришлось успокаивать его, за что те были посланы им далеко и надолго. Лишь зеленые и желтые команды действительно впечатлились от их умелой тактики, отметив при этом, что и они слишком пренебрегли защитой. Насколько четверо синих могут вспомнить, директор Незу вызвал победивших в свой кабинет, где он растараторился и задержал студентов на пятнадцать минут, из-за чего они отстали от одноклассников, которые уже ждали их в столовой за общим столом. Антропоморфная крыса с неподдельной радостью поздравляла их с победой, разбавляя свои слова типичными вдохновляющими фразами вроде «вы дали остальным командам ценный урок», «вы показали отличное мастерство работы в коллективе», «вас ждет чудесная геройская карьера» и тому подобное. Все это растянулось на все пятнадцать минут... Столько времени ушло на банальные поздравления. Директор Незу, конечно, они отлично справились с поставленной задачей и даже пошли на огромный риск, сами вырвав свой флаг, чтобы плотнее закрепить его, но, пожалуйста, заканчивайте уже скорее, потому что ваши студенты еще должны подготовиться к следующим урокам. В кои-то веки он замолчал, отпустив их в тогда уже пустую раздевалку. Быстро найдя свой шкаф, Тенья надел свои очки, сняв те, что дала ему Мэй. — Канхьо, — сказал он, — не забудь вернуть свои. Двое парней всю поездку носили их, потому что без очков они бы попросту не дошли даже до автобуса. — Не забуду, — сказал он, — но я сниму их в конце. Линзы надевать очень непросто. — Хорошо. Потом отдавай их мне. Я отнесу их к Хатсуме. — Ладно. Реисэцу переоделся раньше всех, после чего достал из шкафчика белый контейнер с линзами, в которых он только утром налил специальную жидкость. Не заметив черные иероглифы на них из-за очков, он вышел из раздевалки в широкий коридор. Прямо на противоположной стене он увидел еще одну большую черную дверь, которая вела в мужской туалет. Удобно, тут не поспоришь. Пол был вымешан из полуметровых черно-белых кафельных плиток в шахматном порядке. В серо-синих потолках были вкручены ровно девять небольших лампочек. Слева были пять стандартных кабинок, какие бывают в обычных школах, со стенками, которые имели такой же цвет, как и потолок, но светлее. Справа было пять жемчужно-белых раковин с посеребренными кранами, как и ручка входной двери, на всю стену было одно огромное зеркало, которое иллюзорно увеличивало размер помещения ровно в два раза. Канхьо встал напротив зеркала, положив контейнер между третьим и вторым раковинами, после чего спокойно открыл сосуд для хранения контактных линз, все так же не заметив надпись, потому что он целиком и полностью сосредоточился на том, чтобы с предельной аккуратностью надеть их на глазные яблоки, которые стали подводить его более чем пять лет назад и окончательно отказали в прошлом году, заставив тратиться на окулиста и линзы. Он по привычке достал сразу обе, перед этим сняв очки и еще перед этим запомнив местоположение тонких круглых пластин, плавающих в химическом растворе. Реисэцу начал медленно подносить указательные пальцы к лицу, наклонил голову, уже видя прозрачные кружки на подушечках пальцев. Он с поразительной точностью смог надеть их, и даже не пришлось закрывать глаза и мотать их, чтобы они сели. На этот раз было достаточно моргнуть, но глаза начало щипать. Это было более чем нормально, потому что так было каждое утро, и сейчас, когда он несколько часов подряд обходился без них, глазные яблоки отвыкли от инородного прилегающего материала, но скоро они бы снова привыкли к ним, хоть линзы и стали сильнее щипать глаза. — Канхьо? — Иида приоткрыл дверь, заглянув внутрь. — Ты идешь? Парень не получил ответа, потому что увидел, как его одноклассник прижимает к глазам руки.***
— Сначала мне показалось, что он плакал, — рассказывал Тенья, — и это было так. Но я не знал, почему именно. — Плакал? — спросил Каминари. — Да он рыдал! Натурально, он рыдал и не мог остановить крик. — Просто душераздирающий крик, — добавил Тодороки. — Никогда не слышал такое. Он даже не мог нормально дышать, и к глазам он прижимался все сильнее и сильнее. Мы не могли заставить его отпустить их. — Секиджироу Кан, — позвала его Полночь, — староста вашего класса — Ицука Кендо — у дверей, хочет войти и рассказать нам детали. Мне впустить ее? — Выпускайте, Полночь, — кивнул он. С глухим скрипом, который заглушался всхлипами Мономы, дверь открылась, и в кабинет тихим шагом вошла рыжеволосая девушка, волосы которой были собраны на бок. Ее грустные циановые глаза со слабо выраженным удивлением уставились на ее друга, к которому она испытывала большое сожаление. Нейто, когда она прошла мимо, с надеждой посмотрел на нее, и сердце девушки сжалось сильнее, отчего она чуть не заплакала, но сдержалась, встав возле Кровавого Короля, который стоял справа от учительского стола Айзавы. — Кендо, — услышала она голос Секиджироу, — тебе есть что сказать? Она смущенно посмотрела в пол, зная, что таким образом наябедничает на друга, у которого и так хватало проблем, но было уже поздно. (Давай, говори. Ты уже вошла, так что у тебя нет другого выхода. Выплесни все, что ты думаешь, и не бойся обидеть Моному, потому что он заслужил это. Да, именно так. Кто еще виноват в том, что у него неприятности?) — Монома сам рассказал мне о своей проделке, — наконец, сказала она, с трудом пересилив комок, вставший в горле. — И я даже не знаю, что меня поразило больше: то, что он это сделал или его неосведомленность о последствиях.***
С преспокойной душой Монома бросил пробирку с соком Чили в первую же встречную мусорную корзину, после чего направился обратно в класс на очередной урок, чтобы после окончания третьего снова спуститься в столовую, но уже со всем классом, и не только с ними: тогда обедала почти вся академия, и класс «А», только что прибывший из полигона, сидел за огромным столом, шумно беседуя и явно обсуждая недавнюю игру. — Что это с ними? — спросил Монома с нотками презрения в голосе, держа поднос с закуской. — Скорее всего, разговаривают об игре, — ответила Ицука, беря свой поднос. — Ну, ты подойдешь к ним? Нейто сделал удивленное лицо. — Ты о чем? — Ты же хотел посмотреть на новую причуду Мидории, разве нет? — не меньше него удивилась Кендо. Монома резко вспомнил лживый аргумент. — А, точно, но... — Парень отвел взгляд. — Что? — Что за дела, народ? — спросил у них Тецутецу, который стоял в очереди и невольно услышал разговор. — Монома хочет сблизиться с классом «А», — ответила девушка. У парня с серебристыми волосами округлились глаза. — Что? — спросил он с шоком. — С классом «А» хочет подружиться Монома? — Я сама удивлена, — хихикнула она, а потом перевела взор на светловолосого. — Только он не знает, как завести с ним разговор. — Легко! — Хохотнул Тецутецу. — Мы с Киришимой отлично ладим. Хочешь, я помогу тебе подружиться с ним? — У меня идея получше, — сказала Кендо и пошла в сторону бурно разговаривающих подростков. — Но победа почти была у нас в руках, — сказал Аояма. — Разве вырывать свой же флаг — нормально? — Они просто нашли лазейку в правилах, — сказал Токоями. — Воспользовались пятнадцатью секундами и склеили стержень намертво. — Отличная тактика, кстати, — сказала Момо. — Интересно, чья это была идея? — Общая, — ответила за них Урарака. — Они говорили, что работали в команде. Думаю, что они все обсудили до объявления старта. — И вряд ли Каминари поучаствовал в их плане, — сдерживая смех, сказала Джиро. — То же самое могу сказать и о Минете. Мидория боковым зрением уловил движение в их сторону. — Привет, ребята! — мило поприветствовала их Ицука. — Привет, Кендо! — не остались те в стороне. — Как прошла игра? Было интересно? — Очень! — сказал Киришима. — Это как в видеоиграх, где нужно выбирать стратегию против врага. — Нам выдавали снаряжение, а Старатель разделял нас на четыре команды, — продолжил Мидория. — Звучит здорово. Кто победил? Только сейчас девушка увидела, что среди всего класса не было нескольких людей. — Команда синих, — ответила Асуи: Иида, Тодороки, Реисэцу, Каминари и Минета. — Рада за них. А почему они не с вами? — Директор Незу зачем-то вызвал их у себя. Ицука вдруг вспомнила, зачем подошла. — Кстати, — сказала она, — у меня для вас очень хорошие новости. Они замолчали, внимательно смотря на нее и ожидая, что она скажет. — Монома хочет с вами подружиться! — радостно сказала девушка. Над всем столом нависла темно-красная аура неловкости. — Ч-что? — спросил Изуку. — Знаю. Сама в шоке. Но он это сам нам сказал. — Девушка повернулась, ища среди толпы одноклассников. — Монома! Подойди! Неспешной походкой, держа поднос, Нейто шел к ним, как всегда, слабо улыбаясь. Тецутецу сопроводил его к столу студентов, которые замолчали, находясь в ожидании, что он им скажет. (И готовясь к тому, что Бакуго набросится на него с привычной яростью.) Он мимолетно посмотрел на каждого человека, которые также смотрели на него. — Класс «А», — начал говорить он, и все уже было готовы услышать саркастические замечания и шутки, — как дела? Я тут, видите ли, решил с вами «подружиться». — Он посмотрел на Изуку. — Мидория, я слышал, что у тебя появилась вторая причуда? Мои поздравления. — Спасибо, Монома-кун, — наивно улыбнулся он. — Я рад, что ты решил стать нам другом. — Я тоже очень этому рад! — с поддельным восторгом сказал он. — А также я рад подружиться с Реисэцу! И, знаете ли, способ я выбрал немного неординарный. Нейто с видимым нетерпением посмотрел на всех, увидев, что он заинтриговал их. — И какой же? — спросил Тецутецу. Монома вздохнул, приготовившись рассказывать. — Реисэцу — инвалид по зрению и носит линзы, верно? — Верно, — кивнул класс «А». — Монома, — сказала Ицука, — причем тут это? — она вдруг опешилась. — Ты что, украл его линзы?! — Что? — удивился парень. — Нет, конечно же, нет. Это было бы слишком жестоко и бесчеловечно с моей стороны. Я сделал что-то другое. — Не томи, — сказал Киришима. — Говори, что ты сделал. Гордо выпрямившись, как ребенок, выучивший длинное стихотворение, он с восторгом сказал: — Я подмешал в раствор для линз капли сока Чили. Парень ожидал услышать смех от них, или как минимум одобрительный кивок. Вместо этого он заметил встревоженные лица, на которых читался ужас. (Чего ты еще ожидал? Ты же хотел «проучить» Реисэцу?) — ЧТО ТЫ СДЕЛАЛ?! — завизжала Ицука, уронив поднос с едой и напугав его. — Ты что? — удивился Монома, не заметив негодующие взгляды класса «А». — Я же просто... — ПОШУТИЛ?! ТЫ ХОТЬ ЗНАЕШЬ, КАКИЕ БУДУТ ПОСЛЕДСТВИЯ?! ЧЕМ ТЫ ВООБЩЕ ДУМАЛ?! Многие головы (не только их одноклассников) повернулись в их сторону. Шум резко стих, и оттого становилось немного жутко. Класс «А» вскочил. — Ладно! — недовольно буркнул Монома, больше не желая играть роль дружелюбного парня. — Не хотел я дружить с этими зазнавшимися идиотами, которым так несправедливо везет. Гляньте! Новая причуда у учащегося из «А»! Теперь же он стал звездой, как Реисэцу после того, как бросил вызов Старателю и опозорил меня тем же утром на глазах у всех, да еще и не восприняв меня всерьез, когда я сказал ему, что стану его врагом. Теперь-то он и весь остальной класс поймет, с кем имеет дело. Реисэцу придется промывать глаза, и очень долго. Послышались шепоты толпы, а Кендо с остальными смотрела на него с шоком. — Промывать?! — спросил Оджиро с нетипичным для своего спокойного характера гневом. — Ты в самом деле считаешь, что промывание спасет его?! — Монома... — с осипшим и дрожащим голосом сказала Ицука. — Я тебя не узнаю. В кого ты превратился... В КОГО ТЫ ПРЕВРАТИЛСЯ ИЗ-ЗА СВОЕЙ ЗАВИСТИ?! ТЫ ЖЕ ДАЖЕ НЕ ПРЕДСТАВЛЯЕШЬ, НАСКОЛЬКО УЖАСНУЮ ВЕЩЬ ТЫ СДЕЛАЛ! Девушка все это время держала его за плечи и истерично трясла, крича в лицо и заставив уронить его поднос, который упал рядом с первым, рассыпав по полу всю еду. Тецутецу, превратив руки в железо, отвел подругу, смотря на Нейто с таким презрением, что становилось не по-себе. Он никак не мог понять, почему на него так злились. — Но что тут такого страшного? — спросил он с недоумением. — Разве все будет так плохо? Прозвучало так абсурдно, что ни у одного человека не нашлось подходящих слов. — Не стойте столбами! — закричал Киришима. — Мы должны поспешить в раздевалку и не дать Канхьо надеть линзы! Шанс еще есть! Как оказалось позже, шанс уже давно исчез.***
— Что случилось потом? — спросила Полночь. Пятеро студентов снова переглянулись. — Как раз в этот момент по динамикам в стенах прозвучало предупреждение для Мономы, — ответила Кендо, а потом посмотрела на парней. — Однако я забегаю вперед. Поняв, что она имела в виду, Шото продолжил рассказ.***
Парень с гетерохромией, услышав немного взволнованного Ииду, вошел в туалет, чтобы увидеть, как Реисэцу сильнее прижался к лицу. — Гла... за... — сдавленно вымолвил он, а потом, подняв голову к потолку, завопил не своим голосом: — ГЛА-А-А-А-А-А-З-А-А-А-А-А-А-А!!! Словно миллионы металлических иголок одновременно втыкались в глазные яблоки, принося чудовищную боль. Руки намертво прижались к лицу, а пальцы, как хищные лапы, взъерошили волосы, так же плотно прижавшись ко лбу и к голове. Когда Каминари и Минета на бешеный вопль забежали, уверенные, что крик услышала вся академия, Иида уже стоял возле Канхьо, панически пытаясь сообразить, что сделать, и даже не до конца понимая, что случилось. — Линзы! — воскликнул он. — Ты неправильно надел линзы?! Открой глаза, покажи их! Шото только сейчас обратил внимание на закрытый контейнер, и он совершенно точно помнил, что раньше никаких надписей на нем не было, тем более от руки. Парень быстро подошел к раковине, взял сосуд и, прочитав, сразу понял причину страданий одноклассника. — Все ясно, — сказал он с холодностью, неуместной в такой ситуации. Лицо выразило гнев, и это заметили Минета и Денки, но не Иида. — Тодороки, — с дрожью в голосе сказал Каминари, — что тебе ясно? Теперь он прочитал сообщение вслух: — «Смотри на мир острым взглядом, как этот сок перца. Монома». Внезапно наступившую тишину нарушали лишь сдавленные крики Канхьо, которого Иида безуспешно пытался успокоить. Они смотрели шокированным взглядом на Шото, лицо которого украсила злоба. — Он подлил в раствор для линз капли перца, — сказал парень, и от этого все впали в еще больший ужас. — Это все сделал Монома. Канхьо вновь поднял голову вверх и взвыл. На этот раз между лицом и ладонями выступили кровавые слезы, которые стекали по щекам, разветвлялись и падали на воротник белой рубашки, оставаясь на них бесформенными красными пятнами. Тодороки уронил исписанный контейнер, из которого вылилась жидкость с перцем. Парень подбежал к воющему от боли однокласснику. — Канхьо! — сказал он, схватив его за левое предплечье и потянув в свою сторону, напрочь забыв о том, что он не любил, когда его трогали. — Канхьо! Слышишь меня? Он с трудом остановил крик и вымолвил что-то, похожее на «Монома». — Тебе срочно нужно к Исцеляющей Девочке! — Шото по-прежнему тянул его за руку, подчеркивая важность слов. — Скорее! Пойдем со мно... Он отпустил его и плотно прижал руку к своему рту чтобы не закричать, смотря сузившимися разноцветными зрачками на одноклассника: он также убрал свои руки с глаз, показывая ПОЛНОСТЬЮ темно-красные белки из-за крови, что наливала их и вытекала вместо слез на щеки. — МО-О-О-НО-О-О-О-О-О-МА-А-А-А-А-А-А-А!!! — завопил Канхьо, и, казалось, из-за этого жжение только усилилось. Иида, Каминари и Минета с ужасом отдалились от увиденного, а Канхьо, движимый гневом, яростно повернулся в сторону двери, продолжая кричать то ли от злости, то ли от боли, то ли от всего одновременно. — МО-О-О-НО-О-О-О-О-О-МА-А-А-А-А-А-А-А!!! — снова зарычал Реисэцу, двинувшись к двери. — СТОЙ! — закричал Тенья, забыв об очках. — ТЫ ЖЕ НЕ ВИДИ!.. Он с ужасным остервенением схватил ручку и притянул ее к себе с такой силой, что дверь слетела с петель с громким грохотом, улетела влево, а ручка, оторвавшись раньше, закатилась под одну из кабинок. Убрав преграду в виде массивной двери, Канхьо, все так же рыча, пошел на поиски обидчика, оставив глубоко шокированных одноклассников, которые еще приходили в себя от увиденного. Шото даже не убрал руку со рта. — Р-ребят? — подал дрожащий голос Каминари, по которому пошли мурашки от страха. — А он ведь был в курсе, что дверь открывалась в другую сторону? — Жуть-то какая, — сказал Минета. — Забудьте об этом! — резко сказал Тодороки. — Ему нужно промыть глаза, пока не поздно! Иида, мы с тобой попытаемся остановить его. Каминари, беги к медсестре и скажи, чтоб она шла сюда. Минета, ты ищешь Моному и предупреждаешь его, чтоб он бежал из академии. Все поняли? — А почему он должен бежать? — спросил Минору. — Потому что если Канхьо найдет его, то он от него и мокрого места не оставит, — сказал Денки. — Я бегу в медпункт. Электрозум бежал по коридорам, лестницам и этажам, несколько раз чуть не сбив проходящих мимо студентов, желая поскорее добраться до медсестры, чтобы сообщить ей об очень плохих новостях. Минета, который следовал за Каминари, судорожно искал Моному, зная, что кабинет класса «Б» пуст. Он надеялся встретить хотя бы кого-то оттуда, чтобы передать послание через него, но другие учащиеся класса также не встречались. Однако возникла очень интересная идея. Немного нестандартная, но на все сто действенная. Тодороки и Иида следовали каплям крови на полу и бежали на завывания и испуганные крики других студентов, которые видели обезумевшего Канхьо и его глаза. Тодороки инстинктивно создал перед ним преграду из ледников, но потом вспомнил, что льды для Реисэцу — не помеха. Это стало куда очевиднее, когда тот несколькими ударами кулаков разбил их на осколки, освобождая себе дорогу и продолжая искать Нейто. Как потом они будут рассказывать, он стал неудержимым, как танк, как робот. Но тем не менее он не спешил вредить им... и он не моргал, совсем. Глаза, которые словно жгло адским огнем, все время оставались широко распахнутыми, чтобы не дай Бог не упустить проскакивающего мимо Моному, который будет прятаться как трусливая крыса, чтобы избежать заслуженной трепки. Иида, Тодороки, Каминари — ВСЕ! — даже помогли бы ему, держа Нейто за все конечности, пока его не превратили бы в человеческую отбивную.***
Киришима уже хотел выскочить из-за стола, как и все студенты из класса «А». Ицука и Тецутецу судорожно переглядывались на них, а потом тоже сорвались к выходу. Монома беспомощно стоял и наблюдал за ними, как ребенок, за которым приходится разгребать взрослым. Чувство было отвратительным, потому что за ним наблюдали и другие учащиеся академии, из-за чего ему было очень стыдно. Внезапно с потолков, в которых были встроены динамики, донесся громоподобный голос, в которой была паника: — ВНИМАНИЕ! ПЕРСОНАЛЬНОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ДЛЯ МОНОМЫ НЕЙТО! ЧУВАК, К ТЕБЕ СЕЙЧАС БЕЖИТ БЕЗУДЕРЖНОЕ ЧУДОВИЩЕ, КОТОРОЕ ЖАЖДЕТ ТВОЕЙ КРОВИ! БЕГИ! СПАСАЙСЯ! УХОДИ ИЗ СТОЛОВОЙ КАК МОЖНО СКОРЕЕ! КОД — САТАНА! ПОВТОРЯЮ: КОД — САТАНА! Все замерли. У находившихся прямо под динамиками зазвенело в ушах. Кто бы там ни был, сообщение было действительно очень важным для Мономы, к которому повернулись головы. Внезапно наступившую тишину (затишье между ужасной бурей) нарушали только вопли, доносящиеся откуда-то снаружи. Источник звука с каждой секундой становился ближе и ближе к дверям столовой, и в затишье между ними все услышали отчаянный крик Тодороки: «Мин-е-е-т-а-а-а!..» Парень в панике выдал местоположение Нейто, и теперь Реисэцу шел в столовой еще быстрее, чтобы застать его там. В его криках слышалась боль. Боль, которая была разбавлена гневом, отлично различимым и пугающим. Вдруг раздался страшный грохот. Закрытые двойные двери красного цвета открылись нараспашку так сильно, что слетели с петель, оставляя за собой в полете след из морозного дыма, словно кометы. На пороге стоял Реисэцу Канхьо. Все студенты, которые увидели его вблизи, громко вскрикнули от испуга, заметив его глаза, переполненные убийственной красной злобой. Хищно смотря на всех (они ощущали от его взгляда неестественные волны, от которых их парализовывало от ужаса), Канхьо выискивал Моному, и, к несчастью последнего, нашел его довольно быстро, стоящим возле класса «А». — МО-О-О-НО-О-О-О-О-О-МА-А-А-А-А-А-А-А!!! — зарычал он гораздо громче прежнего, и у всех близстоящих заложило в ушах. Содрогнулись даже окна. Иида и Тодороки держали его обеими руками за предплечья, чувствуя частый-частый пульс даже сквозь ткань серого пиджака, который, как и белая рубашка, немного перепачкался кровью, льющейся из глаз Канхьо вместо слез. Шото слышал, как дыхание парня отдает в горле булькающим звуком, и это отменно придавало разъяренному парню пугающий эффект. Эти звуки более чем напоминали сдавленные и едва слышные рыки, которые издают чудовища из фантастических рассказов и фильмов. Но это был не фильм, и даже не рассказ. Это была реальность. И эта реальность не по-детски пугала всех, потому что случайно получившаяся метафора показывала, что монстрам не обязательно быть когтистыми и зубастыми тварями с огромными тушами. Банально, куны и чаны! Очень банально, и сейчас вы знаете, что для того, чтобы стать монстром, нужно лишь иметь проблемы со зрением, носить контактные линзы, в раствор которых кто-то вам нальет острый соус, а потом надеть эти самые линзы. Легко и просто, верно? Ох, и еще: обязательно нужно быть Реисэцу, иначе ничего не получится и вы просто будете рыдать на полу с ожогом роговицы. Да. Канхьо, снова зарычав, без усилий вырвался из хватки двоих одноклассников, двинувшись к Мономе с жуткой походкой, резко дергаясь из стороны в сторону. Столы, примкнутые друг к другу, были выстроены по всему огромному помещению и были разделены ограждениями, которые также служили большими цветочными горшками: пустые заборы были заполнены почвой, так что зеленые кусты были небольшим продолжением для них в плане высоты. Однако кого волнует описание жалких заборов, когда впереди нас всех ждет месиво? Канхьо даже не думал обходить столы. Распугав всех студентов, как овец, он подставлял руки под преграды, а потом с резкостью поднимал и выпрямлял в сторону, освобождая себе дорогу. Чудом уцелевшие от падающих столов студенты забились в углы, внимательно следя за воющим от боли и ярости парнем, который одним лишь ударом кулака разбивал заборы, если те оказывались у него на пути. Ноги у Мономы стали ватными от страха, и он знал, что если не сдвинется с места, то ему действительно настанет конец. Без всяких преувеличений, он мог умереть, причем (по твоей же вине.) Эта мысль показалась ему гораздо ярче и сильнее, и он знал, что это правда, хоть он и отогнал ее, будучи упрямым даже в таком положении. — Р-ребята... — осипшим от страха голосом сказал он, посмотрев на других. — П-п-прошу вас... — Нет, Монома. — Ицука категорично покачала головой, продолжая сверлить его презрительным взглядом. — Мы на этот раз тебе не поможем. И можешь даже не думать: я не дам тебе скопировать свою причуду. В конце концов ты допрыгался, и сейчас отхватишь сполна. Тецутецу молча согласился с одноклассницей. Ученики класса «А» куда-то делись, и Нейто казалось, что он застрял в одном помещении с настоящим чудовищем. — НО ОН УБЬЕТ МЕНЯ! — закричал он, жалобно протягивая к ним руки, чтобы дотронуться и «одолжить» особую силу. Они подставляли одежду, зная, что парню для использования причуды нужно было дотронуться до голой кожи. В конце концов и они отошли от него, не веря, что ему — конец.***
Ицука: Мы все решили, что он преувеличивал насчет убийства. Думали, что его просто побьют и максимум выбьют зубы. Но Реисэцу... У девушки навернулись слезы, когда она вспомнила. Секиджироу: Но там было столько учеников. Почему никто не поспешил остановить его? Каминари: Я же сказал, что все были напуганы! Тодороки: Бакуго и Киришима вмешались, но это оказалось бесполезно. После них никто даже не смел подойти к нему. Иида: Все были настолько шокированы, что даже не подумали сбежать. Студенты были зажаты в углы, боясь даже пикнуть. Минета: Если бы не учителя, то для Мономы все закончилось бы очень плохо. Изао: Но почему вы не дали ему скопировать причуду? Не поймите неправильно, я не оправдываю сына, но он бы мог хоть как-то защититься. Тодороки: Все по той же причине: мы были слишком напуганы. Лично я даже не думаю, что Монома смог бы противостоять ему хоть какой-нибудь причудой. Изао: А что насчет причуды Реисэцу? Каминари: Монома однажды уже скопировал его причуду и чуть не умер от обморожения. Изао: Так это из-за той ледяной причуды он заболел? Тодороки: Да.***
Канхьо двигался к Нейто, и делал это гораздо быстрее, когда испуганный парень на него не смотрел, как будто от этого он каким-то образом получал огромную скорость. Словно он был сто семьдесят третьим объектом фонда SCP, ужасом калифорнийских лесов Слендерменом, или живой изгородью отеля «Оверлук». Словно он был существом, с которого ни в коем случае нельзя было отводить взгляд. Монома с испугом мотал взгляд из стороны в сторону, судорожно ища, куда бы убежать или чем бы спасти свою шкуру. Взгляд упал на пол. — Н-не приближайся! — с паникующими нотками в голосе крикнул он, взяв один из упавших подносов и кинув его в Канхьо, который был похож на одержимого бесом. Молниеносная реакция парня поразила всех. Канхьо с невероятной скоростью поднял руку, поймав поднос в нескольких сантиметрах от своего правого виска. Звук хвата был похож на громкий удар ладонью об стол. — УМРИ-И-И-И!!! Бешено зарычав, он с огромной силой метнул поднос из толстого кремового пластика в Моному, как диск фрисби. Рассекая воздух со свистом, снаряд летел прямо в лицо парня. Последний успел среагировать и пригнулся, почувствовав, как ветер, подхваченный толстым пластиком, задевает макушку головы. Громкий и мгновенный хруст заставил всех содрогнуться. Посмотрев на желтоватую стену, все увидели, как поднос почти наполовину воткнулся в материал. В отличии от прямоугольника, на котором даже не было царапины, стена совсем не выдержала: трещины расходились везде на два метра. (А ведь снаряд был предназначен для Нейто.) У всех побежали мурашки по коже, стоило им лишь представить удачное попадание в цель. Перед тем, как выпрямиться, Монома подобрал второй поднос, чтобы использовать его, когда провернется шанс, после чего начал линять (удирать, то бишь). Очередной рев парня раздался прямо у него за спиной и стремительно приближался, из-за чего он прибавил в скорости, остерегаясь летящих сзади столов и стульев, которые Реисэцу метал с чудовищной силой, преграждая ему путь, ломая плитки на полу и стены. Студенты были слишком далеко от них, в углах, и Монома даже не думал подбегать к ним, потому что оказался бы в ловушке (и не факт, что скопированные причуды — если бы ему позволили скопировать их — помогли ему), так что единственным действительно хорошим планом было бежать. Бежать и не оглядываться, стараясь не думать, что за ним гонится озверевший студент второгодка, которого он невзлюбил и сам довел до такого состояния. И который все мог отлично видеть линзами, хоть те и причиняли ему ужасающую боль и почти присохли к окровавленным глаза. — Эй, ты! — закричал Бакуго откуда-то из толпы, выйдя вперед. Канхьо его не слушал, продолжая выть и гнаться за Нейто жуткой дерганной походкой. Парень лишь бежал. Монома рывками дергался в разные стороны, чтобы избежать атаки взбешенного Реисэцу и уже в который раз карая себя, что поступил так опрометчиво. Точнее за то, что оставил там прямое указание, что это сделал он, а ведь можно было просто налить хоть всю пробирку, на здоровье (не Канхьо, и уж тем более не его глазам), но при этом пошевелить своими извилинами и понять хотя бы то, что кроме него записку мог прочесть кто-то другой. Да, это же просто гениально, Монома Нейто! Смешай в раствор для линз сок прямиком из ада и напрочь забудь, что ты таким образом навсегда сделаешь человека полностью слепым и сломаешь ему жизнь, но не забудь, ради Бога, НЕ ЗАБУДЬ оставить записку с дурацким каламбуром, чтобы потом пострадавший начал за тобой гнаться, как дьявол, с непреодолимым желанием переломать спину и выпотрошить на глазах у всех. (Дружище, почему у тебя такой взгляд, как у убийцы?) — НЕ СМЕЙ ПРОПУСКАТЬ МОИ СЛОВА МИМО УШЕЙ, ПСИХОПАТ! — заорал Бакуго, пытаясь быть громче Канхьо. Иида и Тодороки все это время говорили ему угомониться, но Кацуки их не слышал, смотря, как его одноклассник с налитыми кровью глазами маниакально преследовал плачущего от страха Моному. Никто не смеет игнорировать Кацуки Бакуго. Никто. И чокнутые... — АЙЗАВА-СЭНСЭЙ! СЭКИДЖИРОУ КАН! ЛЕДИ ПОЛНОЧЬ! КТО-НИБУДЬ! ОБРАЩАЮСЬ КО ВСЕЙ АКАДЕМИИ! ПРИДИТЕ В СТОЛОВУЮ, ПОЖАЛУЙСТА! РЕИСЭЦУ РЕХНУЛСЯ И ТЕПЕРЬ ОН ХОЧЕТ УБИТЬ МОНОМУ! КАМИНАРИ, ГДЕ ТЕБЯ НОСИТ?! Голос у Минеты теперь был куда более напуганным, чем раньше. Но хорошо, что он додумался воспользоваться шансом и с помощью громкоговорителей позвать на помощь. Конечно, можно было сделать это и куда раньше, когда двери разлетелись от морозного удара Канхьо, но лучше поздно, чем никогда. Теперь вся надежда на учителей. И жизнь Нейто целиком и полностью зависит от них, а от Каминари — дальнейшая нормальная жизнь Реисэцу. Бакуго выбежал вперед, прямо в эпицентр месива, встав напротив Канхьо с искрящимися взрывами руками и смотря на него злобно. — Слушай, когда я с тобой разговариваю, Ледоголовый, — прошипел Каччан. Реисэцу посмотрел на него, а потом немного открыл оскаленный рот, глубоко вздохнув. Этот вдох, как и все, забулькал в горле, до ужаса напоминая агрессивный рык фантастических чудовищ. Бакуго заулыбался хищной улыбкой и, пока не случился триумф, многие в толпе уже гадали, кто из этих людей самый страшный человек на свете. Канхьо молниеносно схватил его за шею, сжав пальцы так сильно, что у парня перед глазами поплыло. Реисэцу с невиданной силой поднял его и бросил обратно в толпу. Кацуки, не до конца поняв, что с ним только что произошло, врезался на полете в одноклассников, заставив многих упасть. — Бакуго! — испуганно вскрикнул Эйджиро, а потом принялся помогать ему встать. Кацуки все еще находился в шоке. — Это... — прошептал он, но прервал мысль, серьезно посмотрев на Киришиму. — Ты должен остановить его. — Я? — удивился он, не заметив столпившихся вокруг них одноклассников. — Да, ты. Укрепи тело и оттащи его. Если понадобится, то врежь и выруби. Последнее Киришиме не понравилось. Особенно сейчас, потому что Канхьо и так было несладко. Он снова закричал, прижавшись к глазам, и между ладонями и щеками выступили новые капли теплой крови. Монома увидел валяющийся на полу нож и без задних мыслей подобрал его, вспомнив о подносе, с которым все это время бежал и спасался. Вооружившись, он вытянул в сторону Канхьо дрожащую правую руку с ножом, держа поднос левой в качестве щита. Со стороны он напоминал комичную версию средневекового рыцаря, который собирался сразить ужасного дракона. Канхьо молниеносно подбежал к нему, больно ударив тыльной стороной ладони в его руку. Нож вылетел и, едва не задев одну студентку, воткнулся в стену по самую рукоятку. Монома снова пустился в бега, а на его место приземлился кулак, который пробил пол и поднял облачка пыли. — СТОЙ НА МЕСТЕ, ПОДЛОЕ НИЧТОЖЕСТВО! — нечеловеческим голосом рычал парень. Монома снова закричал от страха. Голос был совсем близко, так что он обернулся, чтобы ударить толстым пластиковым подносом по лицу Реисэцу и, наконец, вырубить, чтобы появился шанс убежать. Однако, увидев Канхьо, он напрочь забыл, что должен был нанести удар. Монома лишь вытянул вперед поднос, прилагая большие усилия, чтобы выдержать удар, но озарившая и вместе с этим паническая мысль (ОН СУМЕЛ СЛОМАТЬ ТОЛСТЫЙ КАФЕЛЬ И СТЕНУ!!!) пришла слишком поздно. Канхьо одним лишь ударом кулака смог проломить толстую пластмассу и, не теряя силу в ударе, приложил сжатые костяшки к носу Нейто и разбил его, вместе с этим прижав к его лицу осколки, которые больно расцарапали парню лицо и чуть не задели глаз. Монома отлетел назад на несколько метров, больно ударившись спиной об стулья и сломав их. Удар в нос вызвал обильное кровотечение из обеих ноздрей, а ужасная боль, которая пульсировала в переносице и отдавалась в мозг яркими красными вспышками, заставила слезы из его глаз течь сами по себе. Вся рубашка и пиджак Нейто были в его крови, как и ладони Реисэцу из-за его кровавых слез, что никак не переставали течь. Глаза в очередной раз проткнули горячие иглы, и по щекам потекли капли крови, следуя замерзшим на щеках дорожкам от старых. Канхьо, снова зарычав от боли и гнева, как бешеный тигр, в буквальном смысле прыгнул на Моному, вытяну руки вперед с напряженными и крючковатыми, словно ужасные когти, пальцами. Монома лежал на полу, не до конца придя в себя, и это были его последние секунды жизни, потому что... Канхьо схватил зубами что-то очень твердое и холодное, и громкий лязг услышали все: Монома успел сообразить в последние мгновения и быстро взял валяющуюся рядом оторванную железную ножку от стула, подставив его вверх в горизонтальном положении, отчего озверевший парень, у которого волосы потеряли нормальную укладку, вцепился зубами в него, не отдавая себе отчета в этом. Монома со всех сил держал железяку за обе стороны, невольно смотря в налитые кровью глаза Реисэцу, которые горели первозданной злобой и жаждой крови. Брови были нахмурены и отлично дополняли образ взбешенного психопата. Запах его одеколона навсегда будет ассоциироваться у светловолосого с этим роковым днем, когда он чуть не погиб по своей же вине. И невольно он заметил, что Реисэцу сжимал челюсти. Из-за клыков он напоминал вампира. Но кем бы он ни был, это плохо закончится, если тот не отпустит железку. Белые осколки зубов посыпятся на Моному, и хоть это и будет гадко, новая страшная боль может привести Канхьо в чувства. А впрочем, почему нет? Давай, Реисэцу! Сжимай челюсти! Ломай свои зубы! Монома близко! Нужно только убрать железку! Тогда он будет открыт! Тогда ты сможешь накостылять ему! Только кусай! Убери преграду! Это просто железяка! Убери ее! Убери! Он прокусил металл. Монома с ужасом заметил, что спасительная железная палка разошлась на пары ровно посередине, освободив Реисэцу путь. Нейто от ужаса закричал и зажмурился, чтобы не видеть свою ужасную смерть. Такую глупую, внезапную, и, что хуже, собственноручную, потому что это он породил такое чудовище. (Породил? Он уже был. Ты просто высвободил его темную сторону наружу.) Подозрительно долго ничего не происходило. Дыхание Канхьо резко отдалились от лица рыдающего светловолосого парня, который успел попрощаться с жизнью и покаяться во всех грехах. — Чувак... — Киришима с укрепленными руками держал Канхьо за живот, оторвав его от земли с небольшим трудом из-за разницы в росте. — Чувак... хорош уже... Монома осмелился открыть глаза. Его взору предстали болтающиеся ноги Реисэцу, который все еще, скаля зубы (на удивление — целые), прожигал его ужасающей яростью в глазах. Не став терять ни минуты, он, даже не утирая слезы и кровь, вскочил, дрожа всем телом, после чего пустился в бега. — ДА УСПОКОЙСЯ УЖЕ! — закричал Киришима отчаянным криком, потому что Канхьо начал вырываться уже гораздо сильнее, и удержать его было очень трудно. Он укрепил руки сильнее, чтобы удержать одноклассника. Последний вырывался с такой силой, какая была совсем не характерна для таких, как он. В конце концов красноволосому пришлось прибегнуть к экстренному укреплению: его торчащие волосы превратились в настоящие бритвенно-острые шипы. Зубы стали напоминать акульи, а пальцы приобрели острые концы. Его одежда от угловатости всего тела порвалась, особенно воротник рубашки, из-за чего галстук упал на пол, как мертвая змея. Реисэцу не мог просто так сдаться. Этот кто-то слишком многое о себе возомнил, думая, что ему все сойдет с рук, но он ошибается, и наказание за это последует, причем очень, ОЧЕНЬ страшное, уж он-то об этом позаботится. Он заставит его пожалеть о том, что родился. Заставит пожалеть о том, что встретил его и в первый же день начал провоцировать. Особенно о последнем. Он хотел, чтобы на него разозлились, так в чем же дело? Почему он спасается бегством и плачет? Почему он не предусмотрел, что ему придется отвечать за последствия? Завопив еще громче, (МО-О-О-НО-О-О-О-О-О-МА-А-А-А-А-А-А-А!!!) он инстинктивно высвободил со всего тела причуду в виде густого морозного дыма. Громкий свист холодного порыва ветра заставил Эйджиро отпустить его и отлететь назад на несколько метров — прямо у ног студентов, которых он не знал. И парень, и все остальные были в шоке от того, что кто-то смог вырваться из его мощной хватки. — Киришима! — закричал Шоджи с другой стороны столовой. Парень, дрожа от холода, встал, окинул взглядом незнакомые лица (первогодки?) и, сам не зная, почему, произнес: — Даже не приближайтесь к нему, чуваки! Нейто все еще убегал. Канхьо из-за гнева не пользовался причудой, забыв о ней. Монома даже не знал, насколько ему повезло.***
Аяко все еще плакала, как и ее сын. Изао слушал и не верил. — То есть? — спросил он. — Вы хотите сказать, что этот Реисэцу устроил такой разнос без причуды? Айзава-сама, что за чудовища учатся в вашем классе? Долговязый мужчина с щетиной грозно посмотрел на него. — У меня учатся студенты, жизнь одного из которых ваш сын сломал, — зло ответил он. — А насчет Мономы у Секиджироу Кана есть новости. Вся семья посмотрела на мускулистого мужчину в красном. Последний, выпрямив спину и приняв вид аристократа, сообщил: — Нейто Монома исключен из Юэй в связи с его поступком. Покинув стены академии сейчас, ему будет запрещено заходить на территорию училища. Передаю вам дословную цитату директора Незу. Нейто с опухшими от слез глазами вскочил, разрыдавшись еще громче. Находясь в истерике, он начал бегать и почти на коленях умолять учителей оставить его в академии: — ПОЖАЛУЙСТА! ПРОШУ ВАС! НЕ ИСКЛЮЧАЙТЕ МЕНЯ! Я ВСЕГДА И ВСЕЙ ДУШОЙ МЕЧТАЛ УЧИТЬСЯ В ЮЭЙ И НЕ ХОЧУ ТЕРЯТЬ СВОЕ БУДУЩЕЕ! ЧТО ЖЕ МНЕ ПОТОМ ДЕЛАТЬ?! Рыдая, он мотался то к плачущей матери, то к хмурому отцу, то к подруге, которая едва не плакала от жалости к нему. Тецутецу сказал, что если Моному исключат, то в этом не будет ничего удивительного, и в его голосе слышалось желание, чтобы это случилось, потому что парень действительно переходил все разумные границы. Если бы его оставили, то что бы потом он сделал? Наверняка задумал бы новую подлость, которая закончилась бы летальным исходом. Кто-то может наложить на себе руки, и это останется на его совести, и если даже этого он не осознает, то от родителей ему достанется не меньше. Скорее всего, они отошлют его в другой город, в другую страну и академию, — подальше от родного места. Ицуке почему-то показалось, что Тецутецу был слишком жесток по отношению к однокласснику, но сейчас, когда люди из класса «А» по-новой рассказали всю историю, она начала понимать, что все прогнозы Тецутецу должны были сбыться. Они обязаны были сбыться. — Айзава-сама, — снова сказал Изао. — Прошу простить мое замечание, но ваш студент также виновен в том, что уничтожил половину столовой. Разве он не понесет наказание? — Да как вы можете так говорить?! — закричал Иида. — Сейчас он может больше не жить полноценной жизнью, навсегда оставшись незрячим! — Это так, — согласился Шото. — Исцеляющая Девочка дает ужасные прогнозы насчет его зрения. Шанс, что он сможет видеть, очень мал. — Против него не будут предприняты никакие меры, — ответил наконец Сотриголова, — потому что директор Незу оправдал его. — А моральный ущерб? — спросила Аяко. — Нам придется влезть в огромные долги... — Сначала — за ремонт столовой, — сказал Секиджироу. — А насчет Реисэцу: если он правда лишится зрения — а это очень вероятно, — то придется заплатить огромный штраф как минимум. — Но он имеет право отказаться от этого, — сказала Айзава. — И если он это сделает, то для вас это будет огромным подарком и жестом уважения.***
К огромному везению Мономы прибежали учителя, которые стали светом надежды на спасение для всех студентов. Однако там были не все: Айзава, Полночь, Цементос, Секиджироу (на плече у него сидела Исцеляющая Девочка. Каминари и Минета прибежали с ними), Сущий Мик и Эктоплазм. — Реисэцу! — приложив руку ко рту, воскликнула Полночь от ужаса. — Боже! Что у него с глазами?! — Ужас! — закричала старушка на плече у Кровавого Короля. — Это кошмар! Просто ужасный кошмар! Скорее, остановите его и отвезите в мой медпункт, пока не поздно! Очередной яростный удар, который пробил пол. После этого Канхьо, снова прижавшись к глазам, закричал настолько громко, что у всех заложило в ушах. — Он неуправляем, — сказал Айзава. — Его мозг снял с тела сдерживающий фактор. Это делает его очень опасным. — Он повернулся к Полночи. — Ты играешь главную роль: мы задержим его, а ты — усыпишь. — Поняла, — кивнула женщина. — СРОЧНО! — пуще прежнего закричала Исцеляющая Девочка. — ИНАЧЕ БЕДЫ НЕ МИНОВАТЬ! Первым остановить студента вышел Эктоплазм — его двойники разлетелись, как щепки. Звуковые волны Сущего Мика почти не подействовали. Канхьо схватил один стул и кинул в источник раздражения, чуть не задев учителей. Секиджироу Кана швырнули в толпу учеников, не успел он использовать причуду. Он эвакуировал их, после чего вернулся к коллегам. Стены Цементоса пробивались насквозь. — Попытайся заключить его в тюрьму, — сказал Сотриголова. — Потом настанет моя очередь. Цементос послушался. Опустив светящиеся зеленым каменные руки на пол, он взрастил вокруг Реисэцу толстые бетонные стены. Первый разделил его от цели, вторая послужила опорой для первой, а третья — для второй. И так несколько раз, пока Канхьо не был заключен в многослойную толстую стену. Парень оставался открытым для учителей, но продолжал попытки ломать препятствия без следов крови на костяшках. — Секиджироу! — закричал Айзава. Мужчина выпустил свои серые ленты в Канхьо, плотно обвязав его и лишив возможности двигаться. Кровавый Король тоже схватил ленты, потому что у Айзавы начали натираться руки. Цементос, Сущий Мик, Эктоплазм и два студента присоединились. Полночь подбежала к ученику, выставив вперед объятые розовым усыпляющим газом ладони и поражаясь, в каком ужасном состоянии находились его глаза. Канхьо не подавал никаких признаков сонливости. Его злой взор метался в разные стороны, ища Моному, который успел убежать. Однако через несколько секунд его веки начали опускаться, даже несмотря на его попытки держать их открытыми. Один из лент Айзавы закрыл ему рот, так что он не мог более кричать. Слезы из крови сами по себе лились из глаз, пачкая оружие классного руководителя. Стены опустились обратно в пол, и теперь каждый мог видеть, как безудержного зверя угомонили. Айзава отпустил его, притянув ленты обратно, и Канхьо начал падать без чувств, со слегка обмерзшей одеждой после того, как он оттолкнул Киришиму. Леди Полночь быстро подставила руку ему под голову, чтобы почувствовать его едва теплую кожу и предотвратить сотрясение, а потом аккуратно положила его на пол. Парень лежал лицом вверх, и женщина, задрав ему рукава пиджака и рубашки, измеряла пульс. — Слишком слабый, — сказала она. Исцеляющая Девочка вовсю бежала к ним на своих немощных ногах, в отличии от всего класса «А», которые давно столпились вокруг одноклассника. — Ужас! — в очередной раз закричала Исцеляющая Девочка, едва приподняв одно веко парня. — Промывание глаз! Срочно! — Он будет в порядке? — с беспокойством спросил Мидория. — Этого-то я и опасаюсь, что нет! Немедленно доставьте его в медпункт! Тодороки вдруг очень вовремя вспомнил игру «Захват флага»: когда Канхьо был под воздействием газа, из-за которого человек терял сознание на минуту, он проснулся через тридцать секунд. — Кофеин! — резко закричал он. — Леди Полночь! В крови КОФЕИН! Не все сначала поняли, что он хотел сказать, но когда Канхьо зашевелился, женщина приложила к его носу ладонь, заставляя вдыхать усыпляющие пары и возвращая в бессознательное состояние. Исцеляющая Девочка судорожно начала шарить по карману своего медицинского халата, пока не достала шприц, заполненный зеленой жидкостью. — Каминари Денки рассказал мне все, — сказала она, снимая колпак с иголки, — поэтому я захватила сильное снотворное. Он не проснется как минимум час. — Но почему на нем ни царапинки? — спросил Иида. — Он ведь вытворял такие ужасающие вещи. Старушка сделала инъекцию в правое предплечье Реисэцу. — Такое бывает, — сказала она, — но в очень экстренных случаях. Грубо говоря, когда «сносит крышу». А что насчет слабого пульса, то я скажу, что он очень вымотался. Находясь в такой ярости, организм забирает много ресурсов. А теперь срочно доставьте его в палату! Шоджи добавил себе еще две руки и поднял Канхьо, поспешив с ним к выходу. Иида задрал штанины и оголил двигатели, после чего подобрал старушку и со всех ног поспешил в медпункт.***
Семья Мономы ушла. Парня с огромным трудом удалось успокоить (отец дал ему несколько смачных лещей, чтобы привести в чувства). Ицука Кендо пошла домой, потому что директор Незу решил отпустить студентов раньше и настоятельно попросил всех никому не говорить о случившемся. Также он удалил записи с видеокамер, где были материалы, как Монома прокрадывался в раздевалку и где его чуть не убил Канхьо. Секиджироу Кан по его просьбе спустился вниз, чтобы удалить из базы данных академии информацию о Мономе Нейто в знак того, что он больше не был студентом Юэй. Тодороки, Иида, Каминари и Минета шли после повествования всей истории в медпункт, чтобы проведать одноклассника. С момента события этой трагической истории прошло чуть более полутора часов, а Исцеляющая Девочка, как правило, быстро заканчивала с любыми операциями. Вот они и не сомневались, что она успела подлатать Реисэцу, хоть она и встречалась с таким явлением впервые за много лет работы. Их догнал Айзава, которого тоже интересовало здоровье ученика. Приятно удивившись, они продолжили путь, встретив у двери всех из класса «А». Даже Бакуго, но тот стоял в стороне и, казалось, совсем не интересовался тем, что происходило. Возможно, это было из-за того, что Канхьо сумел без труда отшвырнуть его — на шее были синяки. — Какие результаты? — спросил Иида у Мидории. — Еще не знаем, — ответил он. — Исцеляющая Девочка никого не впускает. Киришима со злости сжал руки. — Моному только что исключили, — сказал Тодороки, словно прочитав его мысли. — Да, — сказал Сотриголова. — Его здесь больше не увидят. Никогда. Белая дверь открылась, выпустив наружу запах лекарств. — Исцеляющая Девочка! — воскликнула толпа. — Что с моим студентом? — спросил Айзава, удивив всех своим беспокойством. Все знали, что он заботился о своих людях, но никогда не видели его таким взволнованным. Старушка досадно покачала головой, но жестом пригласила всех войти. По очереди они начали входить в помещение со стенами, выкрашенными в ярко-голубой цвет. Запах лекарств стал сильнее. Слева были белые занавески, которые скрывали пустующие больничные койки, но одна из них, которая находилась вдали от всех, почти у самой стены, была открыта на всеобщее обозрение. Реисэцу лежал на светло-синей койке с приподнятой спинкой, одетый в немного запачканную кровью рубашку без галстука и в брюках. Его глаза многократно были обвязаны широким бинтом, который закрывал нижнюю половину лба и почти весь нос. С щек и рук Исцеляющая Девочка утерла примерзшие пятна крови, и кожа была чистой, как до этого рокового случая. — Я с трудом смогла убрать линзы перед тем, как промыть ему глаза, — сказала старушка, подходя к пациенту вместе с остальными. — Они присохли к ним и мне пришлось с предельной аккуратностью убирать ошметки, чтобы еще больше не травмировать их. Они были просто в ужасном состоянии. Я никогда раньше не сталкивалась с подобным. — Вы уверены, что больше нет никаких травм? — спросила Джиро. — Переломы? Растяжки мышц? — Их нет, — ответила она. — Пострадали только глаза. Однако сердце долго не могло нормально работать, так что мне пришлось вколоть несколько капель адреналина. — Но какие прогнозы? — спросила Очако осипшим от волнения голосом. Исцеляющая Девочка лишь печально покачала головой, дав понять, что все очень плохо. Она взяла со стола новый шприц, в котором была бесцветная жидкость. — Я разбужу его, — сказала она. — Мы увидим, в каком состоянии его глаза. Быть может, не все потеряно. Она быстро взяла вату, смоченную спиртом и протерла им то же предплечье, в которое она уже готова была уколоть в третий раз. Она пустила в него почти всю инъекцию, а Канхьо, просыпаясь, начал слабо кашлять, дав понять, что сейчас он придет в себя. От этого все очень насторожились. — Приготовьтесь удержать его, — сказала Исцеляющая Девочка. — Ярости больше не будет, но он может запаниковать. — Хорошо, — кивнул Айзава. Канхьо попытался привстать, но обнаружил, что спинка лежанки (а для него — все, что угодно) была приподнята. Он начал оглядываться вокруг, не сразу поняв, что глаза были закрыты и обвязаны. — Реисэцу? — услышал он голос старушки где-то очень близко, но доносящийся снизу. — Реисэцу, ты слышишь меня? — Что происходит? — спросил он напуганным голосом, не понимая, где он находился. — Спокойно. Успокойся. На твоих глазах бинты, потому ты ничего не видишь. Сейчас здесь твои одноклассники и классный руководитель. — Реисэцу? — окликнул его Сотриголова. — Это я. Безликий знакомый голос был совсем рядом. Казалось, до него было рукой подать. — Реисэцу, — повторил он, — может, стоит сообщить о случившемся с тобой твоей бабушке? — Нет-нет-нет! — с настойчивостью и тревогой сказал он. — Я не хочу, чтоб она волновалась. Будет лучше, если она не будет знать ни о чем. — Но... — Айзава хотел спросить, как он будет скрывать свою слепоту, но решил промолчать, чтобы не пугать его. — Сядь на койку, — сказала медсестра. — Я должна снять с тебя бинты. Парень послушался и свесил ноги на пол, дожидаясь, пока старушка заберется на высокий коричневый стул. Все с замиранием сердца ждали результатов, надеясь, что все обошлось. Канхьо тоже про себя молился, чтобы с ним все было в порядке, как и медсестра. Айзава. Незу. Кендо. Все. — Вот и все, — сказала женщина, убрав с глаз полутораметровый бинт. Глаза парня все еще были закрыты. — Открой их, — сказала старушка. — Не бойся, жечь не будет. Парень с опаской начал поднимать веки, замечая непривычную сухость глазных яблок. Словно на них светило солнце и они каким-то образом смогли выдержать такой мощный свет. Словно они были чем-то инородным, чужим для его организма. Сердце кровью облилось у всех присутствующих, когда они увидели пустые, безжизненные глаза одноклассника. Карие радужки полностью скрыли мутные беловато-серые пятна, закрывая природный цвет. Глаза были словно стеклянные, ничего не выражающие, став исключением пословицы «Глаза — зеркало души». — Канхьо... — осипшим голосом вымолвил Мидория. Лицо сидящего на койке парня выразило глубокую печаль. — Темно, — грустно прошептал он с опущенной головой. — Я ничего не вижу.