***
— Будет концерт, — сказал Айзава через два дня. Эти слова были сравнимы с громом средь ясного неба. Но не только для Реисэцу, но и для остальных. Адовые репетиции и долгие задержки в академии вернулись. — Почему именно концерт? — спросил Шоджи. — Мы ведь выступали в прошлый раз, разве не нужно придумать что-нибудь новое? — Ваше выступление тогда высоко оценили, — ответил Сотриголова. — Но в чем-то ты прав: нужно что-то новое. И вы это придумаете. Не дожидаясь ответа, он застегнул молнию своего желтого спального мешка и упал на пол, мгновенно заснув. — Вот попали, — сказал Киришима, хватаясь за волосы. — Сначала сказали, что будет концерт, а потом поручили разобраться со всем сами. — Айзава есть Айзава, — сказал Аояма. Такой же возмущенный, как и его одноклассник. Как и все его одноклассники. Яойорозу Момо принялась думать, что устроить на Фестивале. Выступление перед публикой — запросто, но вот один его одноклассник просто терпеть не может находиться в центре внимания. Что же тогда делать? И вообще, может сначала придумать, что они будут делать на сцене? Джиро, ко всеобщему счастью, загорелась идеей. Гениальной идеей. — Песни! — воскликнула она. — Мы будем петь! Повисла пауза. — Хороший вариант, — сказал Мидория, — вот только что нам петь? — Мы это придумаем, — ответила она, — но сначала мы должны разделиться на певцов и музыкантов. — Она посмотрела на голубоглазого одноклассника. — Канхьо-кун, будешь петь? Связки у тебя — что надо. Но Реисэцу не ответил. Он находился в глубокой задумчивости, потому что это было просто смешно. Нечто сверхъествественное хочет, чтоб он пробился в свет, игнорируя его протесты. Чудовищная несправедливость, как и то, что они не могут сами выбрать, что им делать. И выкрутиться из этой ситуации — задача не из простых, если возможность вообще есть. Музыкальные инструменты он в руках никогда не держал и вживую никогда не видел, а вот пение... Что-то начало тыкать ему в висок. — Канхьо-кун? — Голос Джиро вывел его из задумчивости. Она приводила его в чувство, трогая своим проводом. — Да, Джиро-чан? — Петь будешь или как? — Я никогда раньше не пел. — Ничего. Нам же не сразу завтра выступать. У нас время — до субботы. Так что петь еще научишься. — У меня не развит голос. Сомневаюсь, что за неделю будет возможно довести его до рабочего состояния. И Джиро сдалась. Тут он был прав: развить голос и дыхание за одну лишь неделю — невозможно. Придется либо петь в соло, либо искать другого певца. — Забыл сказать, — услышали они голос учителя. Айзава, не расстегивая спальный мешок, поднялся на ноги, встал за учительским стендом и, походя на огромную гусеницу, изрек: — Нам также нужен один человек, который будет стоять за барной стойкой. Его дела — проще некуда: если гости захотят пить или закусить чем-то сладким, то он должен будет их обслужить. Также там будут алкогольные напитки. Было более чем понятно, что Реисэцу выбрал это дело, но перед этим у него от ужаса округлились глаза, услышав, что там будет алкоголь.***
— Я думаю, что это круто, — сказал Мидория в столовой, подразумевая решение одноклассника взять на себя такую ответственность. — Однако тебе все равно придется столкнуться с толпой, — сказал Шото, поедая собу. — В том числе и с многочисленными профессионалами. — Ну хоть не со всей толпой одновременно, — сказал Канхьо, перед которым был поднос с кацудоном. — А если по несколько человек, то так нормально. — Да, конечно, — с презрительной усмешкой сказал Бакуго. — Раздавай конфетки, пока мы будем отрываться и получать всю славу. Жалкое занятие ты себе выбрал. Ой какой жалкий... Канхьо с нескрываемым презрением посмотрел на него. Светящиеся голубые глаза теперь выражали его эмоции куда как лучше, чем бывшие карие. — Запахло жареным, — шепнул Серо Киришиме, смотря на одноклассника с настороженно. — Что ж, — сказал Канхьо, — раз так, то ты, наверное, и близко не подойдешь к стойке и ничего не закажешь, если тебе жизнь дорога. Прямая угроза об отравлении угомонила Кацуки. Должно быть, он бы принял его слова за блеф, и это было бы логично. Любой человек, заявляющий такое вслух — блефует. Но каждый ли человек — десятый студент второго «А»? Никто совсем не знал, что творилось в голове у этого Реисэцу, и это давало лишний повод быть бдительным рядом с ним.***
На протяжении всей недели уроки были сокращены у геройского факультета. Огромное строение, которое Цементос с помощью причуды превратил в полигон для тренировок, освободилось от скал, а их обломки благополучно были съедены монстриком уборщика. Черное существо, размером с крупный арбуз и похожее на полированную жемчужину с фиолетовым отблеском, раскрывало рот на все сорок пять градусов. Даже без зубов оно с легкостью откусывало огромные куски камней, почти мгновенно превращая их в воздух. Затем этот самый воздух всасывался этой штукой с огромным и бесконечным вдохом, тем самым съедая весь мелкий мусор. Что насчет более крупных камней, то второй уборщик с причудой «Дезинтеграции» быстро превращал все скалы в груду черного пепла, который быстро поглощался монстриком. В конце третий потер ладонями, вылил из них на пол приятно пахнущее желе и принялся драить полы. Так они приготовили для класса «А» репетиционную площадку, доступную им до девяти вечера, как они и договорились с учителями. В случае задержки Гончий Пес выгонял их, сопровождая лаем. И вот, восемь певцов, среди которых были три парня (Бакуго, Минета и Иида) и пять девушек (Джиро, Яойорозу, Асуи, Хагакурэ и Ашидо), отредактировали песни — вокалоиды семи смертных грехов. Остальные одиннадцать играли на музыкальных инструментах, пытаясь «вжиться» в музыку, а это довольно непросто, если ты играешь под самые разные песни. Одна лишь музыка Баники Кончиты, роль которой досталась Яойорозу, заставлял их валиться с ног. — Вы не думаете, что взяли на себя слишком много? — спросил Канхьо, который хоть и мог не приходить, все равно решил послушать эти песни. — Я тоже только сейчас это поняла, — ответила Джиро, утирая пот со лба. — Но оно того стоит, и потом: у Бакуго очень мало роли. — И кто ты такая, чтоб смотреть на меня с высока?! — Он, как всегда, был в своем репертуаре. В самом конце, в общей песне всех грехов он должен был объявить начало, а потом петь свои реплики. — Тебе хоть не нужно напрягаться, — сказал Джиро, — так что радуйся. Кацуки только хмуро отмахнулся, бубня под себя ругательства. — Нет, только представьте себе, — с новым энтузиазмом начала рассказывать Джиро. — На сцене каждый из нас споет свою песню, а в конце мы все будем петь одну общую, которая будет ссылаться на все предыдущие. Разве это не гениально? — Еще как гениально! — восторженно воскликнул Мидория, который играл на барабанах. — Люди будут в восторге! — Но меня немного смущает, что я — продажный судья, — сказал Иида. Синие волосы немного делали его похожим на персонажа. — Ты потом и моим отцом и мужем будешь по сценарию, — засмеялась Наушница. От этого нависла гробовая тишина, которую нарушили рычание и завывание Гончего Пса: время было 21:0114 октября. Суббота
Настало время показать себя, а также плоды изнурительных трудов. Учителя заранее обустроили тренировочный зал под сцену со всеми нужными оборудованиями, а за несколько дней до Фестиваля выступающие додумались заказать костюмы своих героев. Так у Ииды появилась мантия, у Яойорозу — шикарное красное платье, у Минеты — дорогой костюм и так далее. Леди Полночь выдала Реисэцу одежду, специально для его однодневной работы барменом: черные лакированные туфли с острыми мысками, черные брюки, белая рубашка (рукава он закатывал до локтей), черный галстуком-бабочка и черный передник с карманом под животом. Само место представляло из себя обычный стол, за которым были полки с белыми подсветками и с широким ассортиментом напитков. Соки и лимонады были в самом низу, а выше — алкогольные напитки: текила, виски, вино, мартини, коньяк и прочие. Под полками был шкафчик с темно-красными дверцами, в которых хранились запасы на случай, если какой-нибудь напиток закончится. Под столом также были полки со стаканами. На самом столе были атрибуты для мороженого: молотые шоколадные крошки, вафельные рожочки для втыка в само мороженое, радужные посыпки разных форм, фруктовые сиропы и прочее. На правой стороне были полные железные резервуары разного мороженого: шоколадный, ванильный, клубничный, персиковый, яблочный (как хорошо, что аллергия только на плоды), черничный и малиновый. Также были вафельные конусы, где Реисэцу должен был наливать сладкую начинку. Также на столе была табличка, гласящая: «ЛЮБЫЕ АЛКОГОЛЬНЫЕ НАПИТКИ ТОЛЬКО ПРОФЕССИОНАЛЬНЫМ И СОВЕРШЕННОЛЕТНИМ ЛИЦАМ!» Восклицательный знак был жирным и очень заметным, подчеркивая важность заявления. Народ мало-помалу собирался. Среди них бо́льшую часть составляли обычные граждане с детьми. Последние вырвались из рук взрослых, восторженно визжа и оглядываясь любопытным и жадным взглядом в поисках героев. Дети не верили, что именно сейчас настал один из лучших дней в их жизни: они встретят профессионалов, настоящих героев. Теперь Канхьо начал улавливать весь смысл Культурного Фестиваля Юэй: под одной крышей собираются герои и граждане, которые неоднократно спасали их от множества опасностей. Они получали шанс поближе узнать их, получить от профессионалов оценку причуд и ценные советы, если дети в будущем собираются поступить в Юэй. Что может быть лучше? К тому же молодые могут «выбрать» себе кумира, а также возможность познакомиться с ним вживую. — Бармен! Веселый голос высокого человека с массивными очками с белой оправой и сплошной желтой линзой отвлек его. Канхьо посмотрел на первого клиента и увидел, что он был не один: правой рукой он держал и прижимал к себе красноглазую девочку с длинными серебристыми волосами, небольшим рогом, растущим над правым глазом и одетую в розово-красное платьице. На груди у высокого парня было число с множеством нулей, но Реисэцу лишь смотрел на улыбающееся мультяшное лицо. — Да? — ответил он, пытаясь придать голосу уверенность. И это получилось на славу. Высокий парень посмотрел на девочку. — Эри, скажи, чего ты хочешь? Девочка смущенно посмотрела на бармена, малость осекшись от светящихся глаз, а потом посмотрела на нижнюю полку за спиной парня — Можно мне яблочного сока? — Конечно, — ответил он. Парень повернулся спиной к клиентам, подошел к полкам, взял пластиковую полуторалитровую бутылку с этикеткой, на котором были нарисованные спелые, сочные и смертельные для него зеленые яблоки. Потом он быстро достал из полок под столом внушительные стакан из прозрачного пластика, налил туда коричневато-золотистую жидкость, закрыл крышкой и просунул туда белую трубочку. — Хочешь холодный? — спросил он, собираясь отдать Эри заказ. Девочка резко закивала, зачарованно смотря на него. Правая рука, что держала стакан, задымилась и с треском начала замораживать сок. Лишний лед он испарил, а в напитке начали плавать бесформенные осколки. Девочка, увидев это, улыбнулась и потянулась за соком. — Вкусно, — радостно сказала она, выпив глоток, — спасибо. Канхьо кивнул. — Сколько с нас? — спросил ее друг. Реисэцу изогнул бровь. — Нисколько. Все бесплатно. Для всех. Это обрадовало их обоих. И вдруг началась музыка. Они посмотрели на сцену, где Хагакурэ, одетая в желтое платье, готовилась петь. Песня начиналась с рассказа о королевстве, которая находилась невероятно далеко и была населена злыми людьми. Там властвовала принцесса четырнадцати лет. — Вокалоиды? — приятно удивился высокий парень. — Хорошо придумали. — Идея Джиро-чан, — сказал бармен, за что получил немного удивленный взгляд. — Ты ее знаешь? — спросил он. — Она — моя одноклассница. — Теперь уже Реисэцу уставился на него с недоумением. Парень слова засиял позитивной улыбкой. — Так ты — тот новый ученик из «А»? — Да. Реисэцу Канхьо. — Приятно познакомиться. Я — Мирио Тогата. Прозвище — Лемиллион. Окончил недавно Юэй и приступил к работе. Слышал о Большой тройке? — Недавно. Также я знаю о девочке. — Он посмотрел на Эри, которая выпила пятую часть из стакана. — Непростая была задачка, да, — сказал Тогата. — Но за Эри вернулась ее мама. Раньше она оставила ее, но потом осознала вину. Она сейчас здесь, а я — что-то вроде няни. — Мидория рассказывал, что ты и он очень близко подружились с ней. — Это так! — В голосе было большое веселье. — Кстати, а почему ты не выступаешь с одноклассниками? — Ненавижу, когда на меня смотрят. Эри вдруг пискнула и закрыла глаза. — Лемиллион, — сказала она шепотом, — не смотри на него. Но Лемиллион лишь засмеялся. — Спокойно, Эри, — сказал он, — он говорил про толпу. — Снова посмотрел на Реисэцу. — Ведь про толпу, да? Он бесстрастно кивнул, слушая, как Тору поет о каком-то принце из Ледяной страны. — Какая у тебя причуда? — спросил Лемиллион. — У меня — «Проникновение». Могу стать нематериальным. — «Мороз», — бесстрастно ответил он, — и «Морозостойкость». Снова удивленный взгляд. На этот раз и с восхищением. — Две причуды?! — воскликнул Тогата. — У тебя две причуды?! — Да. — Еще и идеально скомбинированные! Не испытываешь негативных воздействий! И только в мыслях сказал парень: «Почти». А Хагакурэ уже пела про разгневанный народ, который ворвался во дворец. Злой принцессе некуда было бежать, так что ее повели на эшафот. — Я, кстати, слышал о «Перемотке» Эри, — сказал Канхьо. — Говорят, что причуда чрезвычайно мощная и опасная. — Это так, — ответил Лемиллион. — Она может мгновенно убить человека, отправив на много лет в прошлое, когда его еще не было, или далеко в будущее, когда его уже не будет. Иными словами, она может управлять их положением во времени. Однажды я лишился причуды, а она, научившись управлять им, перемотал меня за день до случая. — Он посмотрел на нее. — Эри, не расскажешь, как ты контролируешь причуду? Она снова скромно опустила голову. — Ну... Я... Я представляю... Просто...Перематываю человека вперед или назад на столько, на сколько сама захочу. Просто... Нужно сконцентрироваться. — Тогата! — раздался девичий голос позади. К ним подбежала девушка с очень длинными сиреневыми волосами, два локона были спирально завиты на голове, формируя рога. Кончики за спиной перекрещивались на уровне колен и обрамляли ноги, как и два локона — лицо. Она была очень улыбчивой, сияла позитивом, как Лемиллион, одетая в боди из холодных оттенков, преимущественно — в синих. — Что за дела? — с энтузиазмом спросила она, а потом посмотрела на Эри. — Сок! Где можно его взять! — посмотрела на Реисэцу и ахнула. — Ух ты! Светящиеся глаза! Светящиеся глаза! Где можно взять такие линзы! Это линзы? Да? Да?! ДА?! Где их можно купить? Скажи-скажи-скажи! — Я... — едва он произнес слово, как его прервали. — Ой, я не представилась: Неджире Хадо, очень приятно. — Что ж... — Вау! Клыки! Какие острые! Ты типа вампир? Котик? Любишь котиков? Я их обожаю! Кстати, я из Большой тройки, училась в Юэй, ты знал? — Да, зна... — Белые волосы! Вот это да! В черных — белый! Слушай, а почему ты их не полностью покрасил? Это такой стиль? Твой собственный? Придумал сам? Если да, то мне очень нравится, если нет, то все равно нравится. Но почему ты покрасил в белый только один локон? И в конце добил один вопрос: «Слушай, а ты кто?» Канхьо просто был сбит с толку, Лемиллион неловко смотрел то на Неджире, то на него, пытаясь что-то придумать. Хорошо хоть девушка замолчала, ожидая ответы на многочисленные вопросы. — Что ж... — сказал Реисэцу, ожидая, что девушка снова заведется, но этого не произошло. — Ты уж ее извини, — виновато сказала Тогата, — она очень болтливая. — А как тебя зовут? — спросила Неджире. — Реисэцу Канхьо, — ответил парень. — А почему у тебя глаза светятся и волосы покрашены? — Глаза светятся из-за неудачной лазерной коррекции. Волосы не покрашены, они белые из-за причуды... — Причуда! — Ожидаемо, она снова завелась. — Какая у тебя сила? У меня — «Волна», могу даже летать. А твоя причуда — боевая? Спортивная? Опасная? Страшная? Полезная? Красивая? Странная? Гипнотизирующая? О, может, у тебя нет причуды? — Они есть, — сухо ответил Канхьо после того, как она замолчала. — «Они»? — Теперь она сделала задумчивое лицо и приложила палец к губам, размышляя, а потом снова завелась: — У тебя две причуды?! Или больше? — Неджире-чан, хватит, — сказал Лемиллион. Давно пора. — У него ледяная причуда и причуда, защищающая от холода. Вот и все. И кстати, ты же за мной пришла, да? — А, да, — сказала она, — Тамаки попросил взять для него мороженое. Но теперь я сама хочу мороженое и сама отнесу его, так что тебе уже ничего делать не нужно. И да, мама Эри ждет ее в толпе. Тору допела песню, заслужив овации. Перерыв. Сейчас все люди, возможно, направятся к Реисэцу за напитками и сладостями. — Можно мороженое? — спросила Неджире. — Шоколадное и клубничное. Без подлив и посыпок. — Можно. Парень подошел к серебряно-синим резервуарам, на которых были наклейки с изображением лакомства, вкус которого они имели. Взяв два конуса, он подставил сначала одну под краном шоколадного мороженого. Дернув за рычаг, в вафельный сосуд полился крем, сильно охлаждаясь при контакте с воздухом. Со вторым конусом он сделал то же самое, но теперь полился розовый крем, распространяя сладкий клубничный аромат. — Спасибо! — воскликнула Неджире, взяв заказы и удалившись к парню в капюшоне, который стоял лицом к стене. — Что-нибудь еще? — спросил Канхьо, смотря на Тогату. — Больше ничего, — сказал парень. — Не будем больше отвлекать. Приятно было пообщаться. — Он, попрощавшись, пошел вслед за своей подругой. Эри к тому времени почти допила сок, и на свету в стакане блестели ледяные осколки. К нему в основном подходили обычные граждане со своими детьми. Некоторые даже были его клиентами раньше, когда тот доставлял им статуи. Немного странно было то, что к нему не подходили одноклассники, потому что он точно знал, что следующей будет Яойорозу в роли греха чревоугодия, а на нее они тратили больше всего сил. Не став долго думать над этим, он, заметив, что клиентов больше нет, принялся очищать плат от пустых бутылок. Примечательно то, что алкоголь еще никто не брал, и на этом спасибо, потому что он видеть не мог спиртное, а запах просто пробуждал в нем оцепеняющий ужас. Он отвлекся, чтобы обслужить новых клиентов, и среди них он заметил высокого мускулистого мужчину, который был одет в пышную парадную юбку. Дикие кошки, это они. Очень запомнился мальчик в красной кепке с двумя золотистыми рогами над козырьком. Мрачный, злобный, с очень недовольным лицом. Его тетя Мандали взяла для него мультифрукт. После их ухода он продолжил возобновление ассортиментов. Пять пустых бутылок оказались в мусорном ведре, чтобы потом их съел тот монстрик, когда закончится Фестиваль. Он наклонился, открыл дверцы, пошарил по полкам и достал другие соки. На этот раз была и обновка: вместо яблока — груша. — Эй, бармен! Какой-то нахальный голос, надменный, как будто этот кто-то имеет право разговаривать так с незнакомыми людьми. Канхьо встал, закрыл темно-красные дверцы и, приняв максимально равнодушное лицо, повернулся к клиенту. Оказалось, что и сейчас их было двое. Один был худощавым и высоким, чем-то похожим на Серо, но в кепке, в черной футболке и джинсах. Второй был ниже, почти лысый, чуть с животом, по которому можно было понять, что парень в детстве был немного полным. Из спины, прорезая себе путь в майке-безрукавке, выходили массивные красные крылья, как у дракона. Причуда этого была ясна, но у «псевдо-Серо» она была непонятно какой. — Два мартини, — сказал «псевдо-Серо». — Возраст, — равнодушно сказал Реисэцу. — Че? Стиснув зубы от наглости, он пальцем указал на табличку. Повернув туда головы, парни помрачнели. Они не выглядели как герои, как и совершеннолетние, и Канхьо это прекрасно знал. Возможно, они даже были младше него. — И че с того? — спросил крылатый. — Читай, — сказал бармен. — Нам посрать, что там написано. Наливай нам мартини. И живо. Им нравилось, как они звучали. Так звучал Бакуго, когда те помогали ему побить Мидорию, так что Кацуки уже в детстве стал для них примером и кумиром. И они не сомневались, что поступают правильно, как «крутые парни». Надавить на бармена, показать, что они превосходят его, что он им — никто, и что он должен беспрекословно делать то, что они скажут. Однако этот упрямый бармен, черт бы его побрал, взял пластиковые стаканы, взял с самой нижней полки какую-то бутылку и налил им красное содержимое. — Только сок, — сказал он, — никакого алкоголя несовершеннолетним. Теперь они начали злиться. — Ты не понял, что клиент всегда выше? — сквозь зубы процедил парень в кепке. Канхьо уже начал раздражаться. — Читать умеете? Нет? Это ваши проблемы, а не мои. — Эти проблемы скоро будут у тебя, хлюпик, — сказал крылатый. — Нарывается на драку, — сказал худощавый парень, подняв руки, пальцы которых начали удлиняться. Бесполезная причуда. Что ж, играть роль джентльмена — не по части Реисэцу, особенно с ними. — Чего уставился, урод? — сказал крылатый. Канхьо молниеносно ударил об стол дымящиеся холодом руки, посмотрев на них с продвигающей яростью. Теперь они, словно находясь под гипнозом, смотрели на него со страхом. Все-таки они были жалкими трусами, которые готовы были разбежаться врассыпную, стоило им лишь увидеть, как кто-то всерьез собирается дать им сдачи. И сдачи эти в случае с Реисэцу могли бы быть с процентами. — Повтори. — Голос Канхьо оставался спокойным, но в нем слышалась требовательность, как и в глазах — гнев. Они смотрели на него, не в силах сказать ни слова, и сами удивлялись этому. Словно их тела перестали их слушаться, решив внезапно оцепенеть от ужаса, который даже не давал им дышать. — Повтори, — снова сказал Канхьо. — Что ты мне сказал, толстяк? — Н-н-ничего, — быстро пробормотал он, заикаясь от страха. — Что? Я не расслышал. Повтори. И он повторил, все так же — шепотом, опустив взгляд, как ребенок, которого ругали за проступок. — Я не слышу, — сказал Канхьо. — У тебя внезапно сел голос? Если так, то воспользуйся шансом, иди на сцену, возьми чертов микрофон и повтори, что ты мне сказал. А если ни одного это не устраивает, то возьмите свои соки и сваливайте на все четыре стороны! Скатертью дорожка! И чтоб я вас здесь не видел! Последние слова уже наводили такой страх, что они, как все так же загипнотизированные, выполняли его поручения. Но остановились, едва взяв стаканы, потому что услышали знакомый голос. — Кэн! Шуро! Бакуго. Само собой, это был их лидер, но пока что без формы для выступления, одетый в обычную оранжевую футболку. Эти двое думали, что сейчас их герой придет и разрулит ситуацию, набьет морду зазнавшемуся бармену, поставив его на место, как он делал это раньше с любыми, кто смел идти против него. И у него не было никаких преград, потому что он мог устроить драку прямо посреди толпы, ибо Каччан — это Каччан. Кач-гребаный-чан. И он все может, все ему по плечу, не зря ведь они равнялись ему с самого детства, верно? Посмотрите только! Он идет! Идет к ним! Злой, как черт, кому-то сейчас ой как не поздоровится, кто-то сейчас горько пожалеет, что родился, а потом, возможно, Бакуго заставит Реисэцу дать им сколько угодно бутылок с мартини, да и все, что они попросят, они получат немедленно, ибо слово Кацуки — закон. Бакуго схватил их за руки и агрессивно повел в сторону, немало их удивив. Он бросил на одноклассника взгляд с привычной злобой, но теперь еще и с пониманием, что над ним не поглумишься. Это же не тот слабак Деку, а чертов Ледоголовый, в башке которого происходит невесть что, и лучше держаться от него подальше, если не хочешь, чтоб тебя схватили за шею и как мусор кинули на десятки метров. От такой резкости они даже пролили красный сок, который машинально схватили. Капли попали им на одежду, оставаясь пятнами, не отличимыми от крови. — Каччан! — с радостью и удивлением сказал Кэн, складывая крылья. — Чел! Полтора месяца не виделись! — Заткнись! — злобно сказал Бакуго, остановившись в десятке метров от барной стойки. Он посмотрел на Канхьо и увидел, что тот продолжал сверлить их своими светящимися глазами. Все-таки он получил орлиное зрение. — Да успокойся же, — сказал Шуро, не обращая внимание на пролитый сок. — Как дела? Как жизнь? Бакуго посмотрел на пластиковые стаканчики в их руках. — Кто вам это дал? — спросил он со строгостью. — Взяли у бармена, — ответил Кэн. — Не уходить же нам с пустыми руками. Кацуки ударами заставил их обронить все. Пластик даже разбился, и на полу обрадовалась черно-красная лужа с осколками. — А теперь — слушайте. — Он грубо взял их за воротники, притянул к своему лицу, чтобы своеобразно выразить, что он не шутит. — Никогда, ни при каких обстоятельствах не подходите к нему, если вам дороги жизни. Этот парень — мой новый одноклассник, и он — гребаный психопат, абсолютно непредсказуемый, может без задней мысли подсыпать яд. Так что держитесь от него подальше, вы поняли меня? Но они не поняли его. Вернее, не совсем его поняли. Что с ним произошло? Где Каччан, который ранее никогда не следовал никаким правилам, делая все, что ему приходило в голову? — Бакуго, — сказал Шуро, — ты что, боишься? И он резко замолчал, удивившись и не веря, что он произнес это. Чтоб Бакуго боялся — это что-то такое, что никак не может быть воспринято их мозгами. Кацуки ощутил новую волну злобы. — Только попробуй сказать это еще раз. — Он схватил за футболку, сжав их в кулаки, и почти поднял над землей. — Только попробуй сказать такое ЕЩЕ РАЗ! Нервно сглотнув, он кивнул. Было страшно, даже больше, чем пять секунд назад. Канхьо смотрел им вслед, уже давно догадавшись, что они дружили с Бакуго и — что еще хуже — подхватили его «заразу», став вести себя так же, как он вел себя: высокомерно. И уж если бы он не подошел, то чем бы все закончилось? Кажется, он снова начал терять над собой контроль? Он увидел, что стол из-за его удара замерз. На густом инее виднелись отпечатки его кулаков. Он провел над наледью рукой, сублимируя ее и очищая стол из железа серебряного цвета, попутно видя, как свет глаз падает и отражается от поверхности. Потом он снова вернулся к дверцам, чтобы продолжить выбрасывать пустые бутылки и выкладывать новые, но этому снова не суждено было сбыться — чей-то веселый хохот снова отвлек его. — Вот это характер! Это был Старатель, и, судя по его реакции, он с интересом наблюдал за происходящим, ожидая, чем закончится конфликт. Канхьо увидел, как мужчина, одетый в геройскую форму с пылающими сапогами и плечами шел в его направлении. Брови, как всегда были нахмурены, но он довольно ухмылялся, явно находясь под впечатлением от увиденного представления. Почему-то парню совсем не хотелось с ним общаться, и это из-за... Только сейчас он заметил, что на левую сторону лица покрывал огромный шрам, но не от ожога, как у его сына, а от какого-то очень тяжелого ранения. За все время он видел его трижды, не считая этот случай, но ни разу не замечал шрам. Первый раз он увидел его, когда тот пришел в Юэй и, как типичный полковник в армии, начал говорить им, что они «все говно». Но парень сидел на последней парте, с линзами на глазах, которые не полностью возвращали зрение. Второй случай был поздно ночью, когда тот боролся с ним. Ясно, что он всецело сосредоточился на нанесении как можно большего урона и не принялся разглядывать его лицо. Третий раз, когда те отправились на полигон Одиннадцатого, но на Реисэцу и Ииде были темные очки Хатсуме. Неожиданно, но логическое объяснение, почему он только сейчас заметил шрам, нашлось. — Реисэцу. — Старатель встал перед столом, смотря на студента сверху вниз. Песня еще не началась, все еще был перерыв. И шрам от царапины исчез, оставив после себя только память. — Да? — Давно не виделись. Кажется, в последний раз мы встречались до того рокового случая с тобой, после которого ты ослеп, верно? Я почти каждый день спрашивал у Шото о твоем состоянии. Это было странно. — Я думал, что этот случай директор Незу засекретил. — Так и есть, — ответил огненный мужчина, — но от меня мало что удастся скрыть. Буду честен, я искренне рад, что все обошлось и что того оболтуса исключили. Поздравляю, тебе стоит гордиться Юэй. Парень кивнул. — Я пожизненно обязан этой академии. Мужчина присмотрелся к нему. — Ты выглядишь слишком худым, Реисэцу. Еще не прошел восстановительный период? И только сейчас до парня дошло, что он забыл привести себя в былую форму. Цвет кожи стал нормальным, к счастью, но вот тело потеряло свой рельеф, и теперь он был худым, самым худым в классе. Отлично, он снова забыл поесть. — О БОГИ О БОГИ О БОГИ!!! Восторженный визг какой-то девушки привлек их внимание. Повернув голову в сторону сцены, они увидели (Канхьо уже в который раз) девушку с пышными черными волосами. Одетая в платье с короткими кружевными рукавами, она с широкой улыбкой радостного ребенка со всех ног бежала к ним. Не веря своим глазам, она остановилась в паре шагов от него, судорожно хватая ртом воздух. — С-С-Старатель! — заикаясь от радости, выкрикнула она, стоя в паре шагов от него. — Это вы! Я... Я ВАША ПРЕДАННАЯ ПОКЛОННИЦА! Зря ты так, девочка. Разве ты не знаешь, насколько холоден Старатель, вопреки своей причуде? Лучшее, что ты сейчас можешь сделать, так это извиниться, что побеспокоила его и быстро удалиться, не показываясь ему на глаза. Если ты, конечно, хочешь дальше сохранить о нем хорошее мнение. — Рад встрече, — сказал он с ухмылкой, но не теряя суровости. Что ж, это было не в его стиле. Девушка с насыщенно-зелеными глазами ахнула от восторга. Она пошарила в своей наплечной розовой сумке, которая напоминала мультяшную голову кошки, и трясущимися руками достала блокнот с ручкой. — М-м-можно автограф? — Еще как! С энтузиазмом Энджи Тодороки взял блокнот и ручку и, сильно надавливая, быстрыми движениями поставил свою подпись. Девушка была на седьмом небе от счастья. — Как вас зовут, юная леди? — спросил Старатель, вручая ей свою подпись. — М-Майя́со Куродо́ри. Я из первого «А» класса. — Очень приятно. Можно узнать, какая у тебя причуда? Теперь она взвизгнула от радости и даже подпрыгнула. Быстро и бережно убрала в сумочку блокнот с ручкой и снова посмотрела на мужчину, который с интересующейся улыбкой смотрел на нее. — Моя причуда похожа на вашу, и я очень этим горжусь. Она подняла кулаки, словно готовясь к бою, а потом они вспыхнули, стоило ей разжать их. Кисти рук горели густо-зеленым огнем, в которых были примешаны черные круглые пятна, поднимающиеся вверх по языкам пламени и исчезая.Майясо Куродори
Геройское имя: пока отсутствует
Причуда: Зеленое пламя. Способна поджигать свои руки без вреда для себя
— Впечатляет, — сказал Старатель. — Что ты умеешь? — Этот огонь горячее обычного, — начала с восторгом рассказывать девушка. — В комбинации с рукопашным боем я становлюсь непобедимой. Также я могу метаться ими, и только тогда расходуются мои силы. Недостаток причуды: одежда. Я могу случайно сжечь свою одежду, но не получу травм. Поэтому постоянно хожу с короткими рукавами и с особой осторожностью применяю причуду, если на мне нет моего огнеупорного костюма. — Прекрасная причуда! — с неподдельным восторгом сказал Старатель. — Огненные причуды сейчас — большая редкость. У тебя отличный потенциал, Куродори. Девушка просто обомлела от таких слов. Она посмотрела на Реисэцу с сияющим от радости лицом. — Сэмпай! — воскликнула она. Девушка назвала его так, потому что Канхьо должен был учиться в ее классе. — Ты это слышал?! Лучший день в моей жизни! Меня похвалил сам СТАРАТЕЛЬ! — Я слышал, Куродори, — сказал он, — поздравляю. Не хочешь что-нибудь выпить? Ее руки мгновенно потухли. — Вишневый сок, пожалуйста — сказала она. — Мне — виски, — добавил Старатель. — Со льдом. Вот последнее ему не понравилось из-за отвращения к алкоголю. Мужчина это заметил, но решился не спрашивать, ссылаясь на его банальную нелюбовь у спиртному. Канхьо наклонился, чтобы взять стаканы. Он знал, что для спиртного были отдельные, но вот так сюрприз: их не оказалось. Кто-то что-то проглядел, и теперь он попал в немного неловкую ситуацию. — Так. — Он положил один единственный прозрачный стакан для сока. — Здесь нет специальных рюмок для спиртного. Ничего, если я сделаю его изо льда? Энджи Тодороки, кивнув и подчеркнув согласие жестом, сказал: — Ничего. Делай. Парень быстро создал на столе небольшую бесформенную глыбу, какая бывает в оттепель: вода с крыш, а холодными ночами намерзают все новые и новые слои льда, пока не образовывается ледяная жемчужина. Эту самую жемчужину он мигом сублимировал, а пар, рассеявшись, показал стакан, и не абы какой, а причудливый: со стенками, которые были из огранки ромбовидной формы. Эти ромбы примыкали друг к другу сторонами, делая стакан похожим на сложный бриллиант. — Ух ты, сэмпай! — восхитилась Куродори. — Как красиво. — Эх, Реисэцу, — с притворной досадой сказал Старатель. — Опять ты за свое. Знаешь, я скажу тебе кое-что: скульпторский талант тебе вряд ли пригодится в геройской карьере. Лучше принимайся придумывать боевые приемы или дорабатывать новые. Канхьо уже наливал виски (не без скрываемого отвращения), молча слушая героя. — Я подумаю над этим. Старатель с интересом посмотрел на него. Туманность выражения и загадочность придавало парню немного напряженную ауру наряду с ухоженной одеждой. Словно он был убийцей, успешно скрывающим преступления. Тем временем закончился перерыв. Они это узнали по погасшему свету. Яойорозу, одетая в прекрасное красное платье и находясь в образе Баники Кончиты, начала песню с описания особняка, который люди обходят стороной. Его хозяйка начинала ужин, а от вида блюд у любого человека бы скрутило живот. Помимо девушки там были и Тору, снова, и Бакуго, одетые в желтое и которые играли роль ее слуг. — Начали, — сказала Куродори, но решилась остаться, ожидая, пойдет Старатель или нет. Он пошел, потому что Шото играл на гитаре, причем довольно напряженно. — Ну, — сказал он, — приятно было пообщаться с вами обоими. — Тодороки-сама! — позвал его парень, когда тот был уже в метрах от него. Старатель, выпив глоток из ледяного стакана, повернул голову и вопросительно посмотрел на него. — Я... — Канхьо быстро взял себя в руки. — Я понимаю, что это надо было сделать давно, но я хочу извиниться за то, что бросил вам вызов. Старатель загадочно ухмыльнулся. — Извинения приняты. — И он продолжил свой путь к толпе. Яойорозу допела песню. Ее героиня съела саму себя. (Как же жадна госпожа. Она одна все съела.) Снова перерыв, клиенты, соки-мороженое-алкоголь, на этот раз подошел Шото. Парень увидел, как его отец разговаривал с его одноклассником и решил поинтересоваться, о чем они говорили. Реисэцу лишь ответил, что ничего серьезного, и что он просто попросил выпивку. Старатель подошел снова, с той же просьбой и стаканом, потерявшим пропорции из-за жары мужчины. Парень прямо у него в руке превратил остатки своего творения в морозный пар и создал новый, куда он теперь налил текилу... смешав с вином. Так попросил мужчина. Младший Тодороки все еще смотрел на него с презрением: напиваться на людях, да еще и с такими безумными коктейлями — совсем потерял самоуважение. Реисэцу заметил его взгляд и решил отвлечь, предложив ему что-то выпить. Тот отказался и удалился, очевидно, чтобы видеть отца как можно меньше. Конечно, это заметил Энджи Тодороки. Был недоволен поведением своего сына, а из-за алкоголя, который бежал по его крови, сказал, что если бы его жена проявляла больше храбрости, то Шото ничем бы от нее не отличался. Тогда бармен хотел сказать ему, чтоб тот извинился перед женой, вызволил из психбольницы и начал попытки вырасти в глаза сына, но он промолчал. Вмешиваться в чужую семью — это не его дело, и даже думать об этом не хотелось, потому что уже чувствовал стыд. Почему — непонятно, но было стыдно «врываться» в порядки посторонних людей. Старатель, не проронив ни слова, ушел. Класс «Б» все это время репетировал комедийный спектакль. Снова. Идеи не нашлись, песни были заняты, танцы им не пришлись по душе, поэтому они решили повторить сценку «Психолог» Яойорозу и Реисэцу. На этот раз психологом должна была быть Токаге, а клиентом — Йосецу. Остальные студенты должны были периодически проскакивать, мешая работе девушки и предлагая какие-либо нелепые и абсурдные вещи. Тецутецу, например, должен был приходить торговаться дверью, подозрительно похожей на ту, что было у психолога. В конце оказывалось, что он выломал дверь. Но они пока еще репетировали. Репетировали куда усерднее, чем в прошлые разы, и без сценария, чтоб закрепить в голове текст. А пока что люди слушали, как Асуи, одетая в красное кимоно с зеленым поясом и золотой заколкой в волосах поет о зависти. Талантливая портниха убила нескольких девушек, которых видела вместе с человеком, в которого она была влюблена. И в самом конце, когда все спели одну общую песню «Семь грехов и расплата» и получили овиции, весь «А» пошел к параллели вместе со зрителями, и уже в самом конце Фестиваля два класса снова собрались вместе, чтобы отметить конец семестра.