Академия героев. Эволюция

      Раннее утро снизошло на город Мусутафу.       Реисэцу давно проснулся, понял, что прошлым вечером целиком и полностью зациклился на готовке, а потом принялся нагонять упущенное: собирать рюкзак. Айзава сказал, что за ним заедут в последнюю очередь примерно в десять часов утра, а сейчас было без четверти девять. Времени было прилично, так что он не особо торопился.       Первым делом он быстренько зашел на свой сайт и заблокировал ее, указав причину и дату возвращения. Потом он пошел на кухню, увидел на столах целую груду пластиковых контейнеров с не совсем обычными нарезанными лавашами, взял их, магическим образом уместил в один отсек вместе с кофеиновой выпечкой и маленькими бутылками воды.       Третьим делом стукнул себя по лбу, вспомнив, что забыл позавтракать. Да, расписание кануло в Лету, так что он питался как-то так.       И, наконец, он взял сменную одежду, пижаму, лампу, которая осталась от прошлой хозяйки и как никогда стала годной в этот момент; повербанк, зарядник, полностью заряженный телефон, плеер с наушниками и толстое одеяло, который должен был служить ему вместо матраса все эти три дня или около того.       Без десяти десять, пора выходить.       Трижды проверив свой сайт на наличие блокировки, он взял ключи, нацепил на себя огромный рюкзак, который, на удивление, имел довольно малый вес, и вышел в подъезд, заперев массивную дверь на три оборота, как всегда. На лестнице он не встретил никого, что странно, как и то, что после вчерашнего ураганного ветра на небе вместо туч было ясное голубое полотно с ярким солнцем. Но вот убогая, или в край убитая улица была засорена всяким мусором, который ветер выбросил из недалеких мусорных контейнеров. У дворников сегодня очень много работы.       Он спустился по убитым ступенькам по не менее убитому тротуару, изрезанному молниевидными трещинами и с несколькими углублениями, в которых в дождливую погоду появлялись лужи. Зашагал вправо, увидев, что за пределами здания падает утреннее солнце, с каждым днем теряющее силу и тепло, уступая свое место холодам. Но сейчас, несмотря на конец октября, солнце светило так, как в середине мая. По крайней мере так показалось парню.       Впереди, около в сорока ярдах от него, виднелась трасса, по которой ехали машины. Проехал один автобус из Юэй, из-за которого он чуть было не ринулся вдогонку, но быстро заметил черное лицо Куроиро и рыжие волосы Кендо. Класс «Б» выехал чуть раньше. Значит и «А» совсем неподалеку.       Так и было. Едва он успел подойти к краю тротуара, подоспел второй автобус, остановившись возле Реисэцу. Полночь (сегодня она была просто Немурой Каямой) опустила стекло, высунула первый локоть, словно девушка бэд боя, и посмотрела на студента.        — Доброе утро, Реисэцу. Заходи.       Дверь в автобус открылась, и Канхьо услышал голоса своих одноклассников. Зашел внутрь, поприветствовал их, обменялся с хмурым Кацуки недовольным взглядом, положил рюкзак в верхний отсек для багажа и сел на свое место, которое оказалось аккурат между Иидой и Аоямой.        — Все в сборе? — спросил водитель, которым оказался Хизаши Ямада, Сущий Мик.        — Да, сэнсэй! — громогласно ответил староста класса. Иной раз он напоминал солдата, отчитывающегося перед генералом.        — Тогда — в путь.       И все гадали, как его уговорили поехать в столь нелюбимый для него лес.       За окном проносились здания и люди. Автобус набирал скорость, устремляясь в лес, который находился неизвестно где. За то время, что они ехали, они могли пообщаться, и не надень Канхьо наушники, он бы услышал, что Яойорозу обсуждает его с Джиро.        — Я забыла спросить, — сказала Момо, внезапно вспомнив вчерашнее, — а из-за чего вчера Канхьо и Бакуго чуть не подрались?       Вопрос, кажется, был глупым, потому что Каччану никогда не нужен был реальный повод для драк, да и Реисэцу легко поддавался любым провокациям, но реакция Джиро утвердила обратное.       Девушка поднесла руку ко рту. Щеки немного раздулись от сдерживаемого смеха, и какое-то время она не могла начать повествование.        — Все началось почти сразу же, как ты вышла. Канхьо предложил сделать для детей что-нибудь особенное (касалось тех, кто мог создавать конструкции своими причудами): игрушки, аттракционы и прочее. Бакуго, как обычно, был не в духе и он решил выместить свою злобу на него, сказав: «Все, что ты делаешь, Ледоголовый, — ДЕРЬМО!» — Эту фразу девушка шептала подруге, а последняя округлила глаза. — А потом... — Джиро снова начала давить в себе истерический смех. — А потом откуда ни возьмись возле Бакуго появилась льдина, верхушку которой Канхьо превратил в его голову, а потом, принявшись задумчиво разглядывать творение, изрек: «В чем-то ты прав, Бакуго», и сублимировал статую.       Яойорозу запрокинула голову на спинку сидения и захохотала. Джиро и все остальные, кто вспомнил вчерашний случай, тоже составили ей компанию. Кацуки, который сидел в самом заднем ряду, только сильнее нахмурился и отвернулся в сторону, смотря на мчащуюся дорогу. Потом Момо, чуть успокоившись, посмотрела на одноклассника, в наушниках которого на всю громкость играла «Xandria. Sisters of the Light», и увидела его равнодушное лицо. Густо-голубые глаза переместились на ней, она дружески улыбнулась, но он не ответил тем же, но по этим самым глазам было видно, что он так же отвечает ей.       «Характер как у Тодороки».        — Веселитесь? — спросил Хизаши Ямада, осматривая класс через лобовое стекло.        — Да, сэнсэй, — ответила девушка.        — Смотрите, не переусердствовуйте, а то в лесу от веселья вас просто РАЗОРВЕТ!       И он залился смехом. Веселым, звонким, но и безумным.        — Лучше следи за дорогой, — сказал Айзава, а Ямаде оставалось лишь согласиться.       Прошло примерно полчаса с момента их отъезда. Мало-помалу город оставался за ними, а за окошками теперь можно было лицезреть широченные поля с обеих сторон трассы. Иногда открывался обзор на величественные горы со снежной «посыпкой»; деревья, которые были посажены на обочине (поправка: трасса, которая каким-то чудом улеглась посреди рощи), и неестественная тишина. Никто даже не перешептывался, пребывая в своем собственном мире задумчивости. Слышалось только частое дыхание кролика, который сидел на коленях Коды. И еще было жарко. Солнце уже приближалось к зениту, набирая силу и нещадно жаля своими горячими лучами мир. По этой жаре вряд ли можно было понять, что сейчас — осень, которая покатилась к зиме.       Но душно-то как!       Кто-то положил руку на плечо Реисэцу и спешно отвел. Канхьо снял наушники, в котором уже пела Идина Мензель, и повернулся. На него вопрошающе уставился Серо с влажным от пота лицом.        — Бьюсь об заклад, что у тебя целая куча термосов, — сказал он уверенным голосом.       Канхьо изогнул бровь.        — Нет.        — Как это? Ты не взял с собой литры кофе?!        — Не взял.        — Да ладно! И у тебя не будет «кофеиновой ломки»?        — Хочешь сказать, что я зависим от кофе так же, как наркоман от дозы?       Неуверенно помотав глазами в стороны, Целлофан кивнул.        — Из кофе только небольшие булки, — сказал Канхьо. — Но, если ты хочешь поспорить, продержусь ли я без кофеина эти несколько дней, то ладно.       Глаза Серо блеснули азартом.        — Согласен. Кто проспорит — тот....       И Ханта задумался.        — Придумаем чуть позже, — сказал Канхьо, надевая наушники. Идина Мензель пела песню «Small World».       Следующие пятнадцать минут также прошли в полной тишине, как вдруг автобус начало трясти. Выглянув наружу, студенты заметили, что водитель свернул с трассы и поехал по полю, по которой даже не было вытоптанных полос от других автобусов. Высокая трава, почти полностью сухая, шелестела под колесами и трескалась. И так было всего две минуты, пока они не доехали до леса. Это была очень большая равнина, вокруг которой беспорядочно росли деревья, и чем ближе к лесу, тем гуще становилось их скопление. Сухие листья ковром устилались под ними, а сами деревья по понятной причине были почти голыми.       Автобус остановился возле многолетнего дуба, где, собственно, и припарковался второй автобус, из которого уже начинали выходить студенты из параллели. Класс «А», взяв свои багажи, спешно покинул транспортное средство, которое из-за жары стало огромной духовкой, и не заметили никакой прохлады: нехарактерная жара также стояла и на улице.        — Че-е-е-рт, — сказал Киришима уставшим голосом, прикрывая глаза и смотря на небо. — А сейчас точно осень?        — Конец октября, — сказал Каминари, также изможденный жарой. — Но такое чувство, что сейчас август.        — Это ничего, — сказала Немура, оглядывая небо. — На сегодняшнюю ночь прогнозировали дождь. А теперь соберитесь вместе и послушайте классного руководителя.       И все без исключения выполнили ее просьбу, попутно замечая, что параллели уже читают некоторые правила. Айзава, который уже пожалел, что оделся во все черное, вышел к ним, серьезно оглядел, ненадолго остановил взгляд сначала на Бакуго, а потом на Тодороки.        — Запомните одно правило, — сказал долговязый мужчина: — не используйте причуды без разрешения, если это может привести к лесному пожару или прочему бедствию. Тодороки и Бакуго, это правило в первую очередь касается вас.        — Как скажете, сэнсэй, — отозвался Шото, а Бакуго лишь фыркнул.        — И еще: связь здесь не ловит, так что телефоны будут бесполезны.       Закончив ознакамливаться с правилом, они пошли в сторону леса, вход в который Мать-природа создала сама, вырастив два дерева, между которыми была тропа из листьев, влекущая вглубь леса. Бело-коричневый бульдог, который секундой ранее стоял возле своего хозяина (Секиджироу Кан тоже взял своего питомца), успел пометить пару кустов.       Тецутецу, увидев приближающуюся к ним толпу подростков, приветственно вскинул руку высоко вверх.        — Классу «А» — привет!        — Классу «Б» — тоже! — охотно отозвался Киришима и захохотал, после чего укрепил руку и они с Тецутецу стукнулись твердыми кулаками.        — Я так рада, что мы проведем эти три дня вместе, — с неподдельной радостью сказала Кендо.        — Мы тоже, — охотно согласилась Урарака. — Отдых на природе — что может быть лучше?        — В самый разгар осени, — задумчиво повторил Тодороки.        — О, да ладно тебе, — весело сказал Каминари, перекинув руку через его шею. — Разве тебя это так волнует? Просто радуйся, что мы наконец-то выбрались на отдых. Эй, Канхьо, ты не лунатишь, я надеюсь?       Реисэцу, который уже нацепил рюкзак, загадочно на него посмотрел.        — Ладно, спокойно. Я просто пошутил.        — Довольно болтовни! — энергично сказал Хизаши с широкой улыбкой. — Давайте лучше поскорее двигаться дальше.       И когда он полюбил леса?       Учителя пошли первыми. Бульдог послушно шел в ногу со своим хозяином, рука которого держала красный поводок. Студенты, выстроившись в ряд из компаний по 4-7 человек, следовали за старшими.        — Кстати, — сказал Тецутецу, обращаясь к Реисэцу, — я тут хотел кое-что спросить насчет лазерной коррекции, если вопрос не покажется бестактным.        — Задавай, — без лишних раздумий сказал Канхьо, уже представляя, как Тецутецу спрашивает, не больно ли было, не страшно ли, какие ощущения и прочее, но ни одна догадка не оказалась верной.        — После улучшения зрения что-то в жизни сильно изменилось?       Неожиданный вопрос, однако.        — Ну, — начала парень, — теперь я наконец-то могу свободно закатывать глаза.       Безобидная шутка показалась Тецутецу очень смешной.        — А если серьезно?        — А если серьезно, то мне сначала было немного непривычно видеть все с предельной четкостью. Первую неделю руки так и норовились перед сном снять воображаемые линзы по старой привычке. И после того случая я какое-то время в темноте чувствовал себя... угнетенным.        — А насчет закатывания глаз, — начал уже Оджиро, — линзы тебе как-то мешали это сделать?        — Не мешали. Но когда я это сделал в первый раз, одна линза осталась под верхним веком. Потом полчаса пытался ее достать и в итоге порвал.        — Глаз?! — в ужасе воскликнул Каминари, на что все уставились на него взглядом типа что-за-дебил.        — Линзу, — уточнил Реисэцу. — Я порвал линзу. В любом случае, она была бы непригодной после такого.       Они продолжали ходить под тенью деревьев, слушая, как ветер наверху теребит ветки и сдувает остатки сухой листвы. Огненно-золотой окрас начинал сменяться на безжизненный коричневый, и ковер, которым опавшие листья устилали всю низину был тому подтверждением. Почти не было тени, почти не было укрытий от жары, а потом, через двадцать минут утомительной ходьбы, они пришли на место. Оно было идеальным, если исключить один недостаток: широкое открытое пространство, без единого дерева. Длиной около сорока метров, шириной — все пятьдесят. Трава в этом месте была очень невысокой и густой, в которой по большей части преобладали светло-желтые тона с редким зеленым цветом, еще не успевшим приобрести осенний цвет. Вдали была невысокая скала светлого кремового оттенка, а у ее подножия — небольшой пруд.        — И мы разобьем лагерь ЗДЕСЬ?! — негодующе спросил Минета, уже представляя, как они будут страдать от зноя.        — Лучше этого поля не найти, — довольно сказала Немура. — Места хватит на всех нас.        — Но мы же тут зажаримся! — сказал Серо.        — Да ладно вам, — сказал Хизаши, выдвигаясь вперед всех и вновь удивляя своим энтузиазмом, — это ненадолго. Потом похолодает. Вот увидите.       И тут Бакуго, терпя их пустую болтовню, взорвался. Он выбежал вперед, окинул полными гнева глазами все окружение, а потом пнул близлежащий камень в воду и изрек:        — Да вы издеваетесь! Лагерь?! Здесь?! В духоту, когда ее потом сменит холодрыга?! Мы, мать вашу, В ПУСТЫНЕ НАХЕР?! А-А-А-А!!!       И Реисэцу с Тодороки приготовились тушить пожар: Кацуки разошелся не на шутку, потный нитроглицерином, и он собирался взорвать все ко всем чертям. Но на Каччана упало внезапное и сильное чувство. Знакомое и очень противное.        — Перестань буянить, Бакуго, — строго сказал Айзава с поднятыми волосами. Он очень вовремя стер его причуду. — Поверь, нам всем жарко не меньше чем тебе, но решение уже принято: мы остаемся здесь и точка. Это единственное место в лесу, где мы все сможем поместиться.       Недовольный такими высказываниями, Бакуго рыкнул от гнева, но опустил на землю рюкзак и принялся доставаться сложенную синюю палатку.        — Приступаем, — скомандовал Секиджироу, после чего его ученики вышли вперед, распределяясь по всей территории. Класс «А» также не остался в стороне.       У самого берега вдруг выросли толстые зеленые щупальца из тернистых волос Шиозаки. Странно изгибаясь, они образовывали куполообразную палатку. Войдя туда, она разместила лежанку, повесила на колючках стен крест и иконы, после чего вышла наружу и стала помогать каждому встречному построить свою палату, слыша, как ноет Каминари.        — Как же ЖА-А-А-А-Р-К-О-О-О-О! — Парень, даже не успев поставить свое жилище, стал судорожно искать взглядом одноклассника (одного из двоих), который мог бы помочь ему. — Канхьо! Будь человеком, спаса!..       И его лицо, выражающее страдание, сменилось, став маской удивления, едва он схватил одноклассника за локоть.        — В чем дело? — спросил Реисэцу. Рука Денки была до безобразия влажной.        — ТЫ НЕ ПОТЕЕШЬ! — взвизгнул парень, хотя видел, что Канхьо также был утомлен жарой, как и все.        — Ну да, и?       И тут Каминари, как умалишенный (перегрелся), начал руками щупать по голым участкам его тела: лицо, предплечья, бицепсы, щеки, лоб, подбородок — ВСЕ! И это ВСЕ было не только сухим, но и холодным.       Канхьо, находясь в замешательстве, сжал губы в тонкую полоску и, сам того не замечая, окатил всю толпу мимолетным неловким взглядом.        — Веселишься? — Первое, что пришло в голову парню.       Наконец, Каминари отстал.        — Да как ты можешь не потеть? — недоумевал он.        — Потому что охлаждаюсь. Это же очевидно.       Их отвлек радостный, восторженный смех Пони Цунотори. Посмотрев на нее, они увидели, что она указывала пальцем на Канхьо, со счастливым лицом оглядывая всех остальных и говоря на своем родном: «Jade West! Jade West!» Потом посмотрела на Хоненуки, который прекрасно понимал ее, и заговорила длинной английской фразой: «Reisetsu-kun looks like Jade West!»       Джузо весело рассмеялся посмотрел на негодующих Канхьо и Денки.        — Она говорит, что ты похож на Джейд Вест. Знаешь ее?       Парень молча покачал головой.        — Персонаж из какого-то американского телешоу... Любишь ножницы?        — Что? — Реисэцу смотрел на него как на психа.        — ...неважно.        — Эй, обалдуи, — грубо позвал их Каччан, — тащите сюда свои задницы. Нужно собрать хворост и камни для костра.       Что поделать, пришлось согласиться с ним и всей толпой пойти в лес. Из девушек там пошли только Янаги, Кодай и Урарака из-за причуд: Рейко телекинетически притягивала к себе ветки; Урарака лишала веса особо тяжелые камни и ветки, Кодай их уменьшала и делала очень удобными для переноски.        — Телефон разряжается, — сказал Мидория, когда достал свой смартфон чтобы проверить время. Процентов оставалось двадцать три.        — Ты не взял повербанк? — спросил Канхьо, на что Мидория покачал головой.        — Ха! — весело усмехнулся Киришима. — Кому нужны повербанки, когда у нас есть свой персональный Пикачу?       Бросив ветки на землю, он демонстративно и торжественно указал на Каминари. Уловив прикол, Электрозум сделал то же самое со своими ветками, опустился на корточки, уперев ладони в землю и выпалил максимально писклявым голосом:        — Пика! Пика-пика!       Эйджиро упал на землю и принялся хохотать на весь лес. Каминари потом присоединился к нему, с Тецутецу, с Мидорией, Серо и еще некоторыми.        — ЭЙ, ВЫ! — услышали они ор Бакуго. У парня от гнева вздулись жилки на шее и лбу, а глаза на какое-то мгновение потеряли зрачки, став полностью белыми. — КАКОГО ХЕРА ВЫ ТВОРИТЕ?! БЫСТРО СОБИРАЙТЕ ГРЕБАНЫЙ ХВОРОСТ ИНАЧЕ Я ВАС УРОЮ НА МЕСТЕ!       Все еще хохоча, они собрали выроненные ветки и через какое время вернулись в лагерь. И пока Камакири резал большие бревна на части, размахивая пальцами-лезвиями, Канхьо приступил к делу, который даже не успел начать: убежище.       Из-под земли вырастали толстые столбы льда, плотно примкнутые друг к другу, пока они не образовали одно большое скопление высотой в два с лишним метра. Позже Реисэцу сделал оваловидный вход, а потом начал сублимировать весь лед изнутри, расширяя пещеру и превращая небольшой ледник в ледяную комнату. Там он оставил сумку, просто приложив к плотной стене, и достал оттуда толстое одеяло, которое должно было служить ему матрасом эти несколько дней. Пижама темного, сине-фиолетового цвета, а также запасная одежда.       Выйдя наружу через пару минут, он увидел Деку, с интересом разглядывающего его строение.        — Иглу́? — спросил он.        — Почти, — ответил Канхьо, добавив последний штрих над входом: инициал Юэй (латинская «U» с латинской «А» между «рожками»). Инициал был углублен в стену. — Впервые строю шалаши.        — Эй, парни! — позвал их Тецутецу. — Айда жрать!       Совсем близко к пруду земля была накрыта красными клеенками, очевидно, созданными Яойорозу. Поверх них лежали горы всевозможных закусок, десертов, фруктов, ягодных и овощных салатов и прочих лакомств. Канхьо сначала вернулся в иглу́, если его можно было так назвать, и вышел оттуда с пластиковыми контейнерами, наполненными коричневыми комочками с шоколадными крупицами. Только потом Мидория понял, что это были обжаренные кофеиновые зерна.        — Поможешь положить их на каждый стол? — спросил Канхьо.        — Да не вопрос!       Взяв прозрачные пластиковые коробочки, которые странным образом уместились в рюкзак, Тецутецу и Мидория принялись класть по несколько штук на каждое «застолье». Класс «А» от вида закуски ничуть не удивился, уже понимая, чье это кулинарное произведение, а вот «Б» стали с интересом смотреть на мелкие картофелины, как их назвал Куроиро. Только когда Кендо, любящая кофе, но не одержимая им, решилась попробовать, все автоматически последовали ее примеру, находясь в замешательстве: кто, скажите на милость, использует кофе в качестве ингредиента?       Однако необычный вкус всем пришелся по душе.        — Вот это да! — восторгалась Кендо. — Не думала, что кофе можно не только пить.        — Я добавляю его везде, где только можно. — Канхьо задумался. — Кто-нибудь когда-то пробовал пирог с молотым кофе или пиццу?       Никто. Очевидно же, что никто.        — Ты такое тоже готовил? — спросил Минета.        — Приготовлю.        — А чего сам не ешь? — спросил Куроиро. Угольно-черная кожа сыграла с ним в злую шутку на солнце, потому что он стал выглядеть как Айзава. — Раз уж тогда осушил ту кружку с самым крепким в мире кофе, то чего не пробуешь свою стряпню?       Реисэцу молча посмотрел на Серо, которому повезло сесть рядом с ним. Увидев, что на него смотрят, Ханта задорно заулыбался и сказал:        — Мы с ним поспорили, сможет ли он продержаться эти несколько дней без кофеина.        — А на что? — спросил Каибара.       Он недолго подумал, а потом, щелкнув пальцами, выдал гениальную мысль:        — Проигравший перекрасится под Киришиму!       Эйджиро, сидя в соседней компании, обернулся.        — Я слышу свою фамилию!        — Подойди-ка, — пригласил его Серо, и острозубый не заставил себя долго ждать. Теперь трое стояли на ногах.        — Что такое?        — Мы с Канхьо поспорили. Помнишь?        — Помню.        — Проигравший перекрасится под тебя. Так что... — Он протянул руку Реисэцу. — Ты должен разрубить наше пари.       Молча Канхьо пожал ему руку. Киришима, зачем-то укрепив кисть, ребром ладони «разрубил» их рукопожатие — пари официально было заключено.        — Ты уверен, что справишься? — спросил Эйджиро у Реисэцу. — Не то, чтобы я в тебя сомневался, но твой образ всегда у меня ассоциируется с чашкой крепкого кофе.        — Полностью уверен, — ответил голубоглазый. — Из кофе тут только пирожки. Если все съедят, то Серо будет в пролете. — Он повернулся к нему. — Не хочешь отведать?       Секунд пять Киришима обдумывал вопрос, а потом виновато улыбнулся.        — Знаешь, тогда ведь получится, что я против Серо. Как-то несправедливо. Пусть в этом будете замешаны только вы, а если другие захотят съесть пирожки — то пусть едят, как если бы не было никакого спора.        — Я и не собирался так мухлевать. Просто предложил.        — В таком случае, я уже съел несколько.        — Ребята! — крикнула студентам Каяма. Учителя решили посидеть отдельно, обсуждая что-то свое, а ученики любезно предоставили им закуски. — Долго на солнце не сидите!        — Как скажете, сэнсэй! — отозвался Иида.       Они сели на свои места. Ожидания Серо, что Канхьо будет жадно смотреть на свои же пирожки, не оправдались.       Они сели, чтобы продолжить пир, и чтобы закончить его через какое-то время.       Они встали, чтобы Канхьо услышал истерический хохот Тецутецу, из-за которого парень повалился на спину и закрыл лицо руками, чтобы защитить его от солнца. В этот момент они убирали оставшуюся еду.        — Какие глянцевые ножки, — говорил Йосецу с пульсирующими сердечками в глазах, смотря на дисплей телефона Киришимы.        — Вот я ж говорю, — хохотнул красноволосый, — никогда не видел такой ухоженной девушки!        — А кто она?        — Реисэцу!       Теперь все ясно.       Киришима внезапно заметил, что лицо Йосецу, которое выражало огромное удивление от ответа, снова переменилось, став выражать ужас. Глаза, выпученные от страха, смотрели куда-то сзади Киришимы, который ощутил прохладное дыхание на своей шее. Прохладное, но кровь леденела в жилах от страха.       Дрожащим ртом, какое-то время не в состоянии произнести хоть что-то, он спросил:        — Оно сзади, да?        — Киришима... — Внезапный, рассерженный голос заставил его громко вскрикнуть и спрятаться за спиной Йосецу, пугливо выглядывая из-за его плеча.        — Расслабься, Ледоголовый, — хохотнул Бакуго. — Это всего лишь ты. Черт! Аха-ха-ха-ха! Я орал как бульдозер! Чуть не помер со смеху.       Канхьо злобно посмотрел на него, стоящего по другую сторону клеенки.        — И что же тебе помешало, Бакуго? — Снова посмотрел на Киришиму, вмиг опустился и взял первый же попавшийся в руку предмет и вытянул вперед. — Готовься. С помощью этого я тебя убью!       Йосецу нервно сглотнул, а Киришима, сильнее сжав его плечи от страха, спросил испуганным голосом:        — Как можно убить бананом?       Только сейчас до парня дошло, что он держал в руке фрукт.        — А ведь его можно кое-куда запихать! — внезапно выпалил Йосецу и руками захлопнул собственный рот. Судя по блеснувшим глазам Реисэцу, ему подали хорошую идею.        — ЧУВАК! ЗА ЧТО-О-О-О-О-О???!!! — убегая вглубь леса, истерически визжал Киришима. Канхьо побежал за ним с бананом в руке, а за Сатаной — все остальные студенты.

После спасения анальной девственности Киришимы

       — Где вы пропадали несколько часов?! — кричал Айзава. Только сейчас они заметили, что их не было продолжительное время.        — Мы гуляли, — тупо ответил Куроиро. Врать он умел отлично.        — Почему нас не предупредили? — спросил Секиджироу Кан. — Как-никак мы несем за вас ответственность.        — Извините, сэнсэй, — сказала Кендо. — В следующий раз такое не повторится.        — Именно, Айзава-сэнсэй! — громогласно согласился Иида.       Киришиму нашли сидящим на дереве, конечно, не сразу. Что их правда удивило, так это то, что он не замечал Канхьо совсем рядышком. Узнав, что он сидит возле него, парень вскрикнул и упал на землю, но был пойман Шоджи. Снова посмотрев наверх, они не обнаружили Реисэцу. Йосецу, находясь на грани истерики, тряс Киришиму и кричал: «НАХЕРА ВЫ ЕГО ВЫВОДИТЕ ИЗ СЕБЯ РАЗ ТАК БОИТЕСЬ???!!! ЧЕРТ! ДА ОН ЖЕ СЕЙЧАС ИСЧЕЗ И МОЖЕТ ОКАЗАТЬСЯ ГДЕ УГОДНО КАК СРАНЫЙ НИНДЗЯ ИЛИ ГРЕБАНЫЙ ЁКАЙ!!!» Ответ был немного глупый: «Мы ж с ним друзья. Я думал, что своих он не трогает».       Канхьо появился так же внезапно, как и исчез, но без фрукта. Киришима от страха прыгнул Авасе на ручки, осторожно поглядывая на него.       «Извини, что вспылил», — сказал Реисэцу.       «Э-э... да ничего», — сказал Эйджиро, находясь в замешательстве.       Там, в лагере, учителя были сильно отвлечены разговорами. Когда сумерки стали сгущаться, а температура — падать, они все-таки решили обратить внимание на своих студентов, но, к своему ужасу, они их не обнаружили. Хизаши уже собирался закричать своей причудой на весь лес, но как раз в этот момент подростки, выстроившись в ряд, вышли из-за деревьев.       Получив порцию претензий и нравоучений, словно маленькие дети, они собрались вокруг большого костра, перед этим закончив начатую часами ранее уборку. Бакуго разжег огонь мелкими взрывами, а огонь, вспыхнув, первые секунды был таким высоким, что, казалось, достигал самих звезд. Юи Кодай увеличила мелкие камни, Урарака лишила их веса и все вместе они выстроили их вокруг огромного костра. Потом большинство студентов достало ветровки и куртки, после чего сели на тех камнях. Временную тишину нарушали лишь потрескивания огня.        — Рассказываем страшилки? — спросила Урарака.        — Янаги — непревзойденная мастерица ужасов, — сказала Комокири.        — Сначала я расскажу одну историю, — сказала Бакуго, и по его виду было ясно, что сейчас он хочет над кем-то пошутить. — Одному психопату не сиделось в Ятоми, он переехал в Мусутафу, поступил в Юэй, выжил одного парня из параллели, временно ослеп, а потом чуть не изнасиловал своего одноклассника бананом. — И он залился безумным смехом.        — Хочешь быть тем самым одноклассником? — равнодушно спросил Канхьо, и Бакуго стих. В такие моменты все были готовы разбежаться врассыпную, чтобы не попасть под холодную и взрывоопасную руки.       Однако Кацуки только грубо фыркнул. Сказывалось присутствие сразу нескольких учителей.        — Ятоми... — прошептала Янаги, а потом вдруг резко вспомнила историю, которую недавно прочитала в интернете. — Я могу рассказать страшилку про Ятоми. Основано на реальных событиях.       Следующие пятнадцать минут все с интересом слушали девушку:        — Думаю, вы все знаете Сэикенко как одного из самых опаснейших злодеев в истории не только Японии, но и всего мира. Его безграничный садизм, жажда убийств, нескрываемое презрение человеческих жизней, — все это является неотъемлемой частью сущности злодея. Однако существует одна легенда, согласно которой Сэикенко не полностью покинул наш мир. Говорят, что после его злодеяний Ятоми изменился навсегда. Странная ядовитая аура опутывает город, из-за которой его считают проклятым, и этому существует ряд подтверждений: 1) Расцвет преступлений и парад убийств. В Ятоми наивысший показатель уровня преступности. Город считается чуть ли не самым опасным в нашей стране. 2) Заинеу. Как бы прискорбно это ни звучало, эта академия героев негласно стала академией злодеев, потому что, как заметили многие, большинство злодеев когда-то учились там. Известно также, что нынешние студенты какие-то... странные 3) Внутренняя миграция. По необъяснимым причинам из Ятоми люди уезжают чаще, чем въезжают. Также иностранные туристы, посещая нашу страну, в основном сторонятся Ятоми. Но если кто-то и решится туда поехать, то велик шанс, что на него нападут. Город словно стал одержимым призраком Сэикенко, который все еще жаждет кровопролития. 4) Огненная трагедия.       Одно упоминание, а сколько возгласов. Янаги посмотрела на толпу, увидела их встревоженные лица, и почувствовала приятный укол гордости. Все-таки она их напугала.        — СМИ врут, — внезапно сказала девушка. — Насчет погибших.        — Как это? — ужаснулась Яойорозу. — Их ведь было, насколько я помню, свыше тысячи!        — Тысяча триста тридцать восемь жертв, — назвала Янаги точную цифру, — однако настоящее число жертв никому не известно. Лишь то, что их было гораздо больше. Кажется, свыше пяти тысяч.        — ЧТО?! — Урарака почти плакала.        — Пусть Отец наш упокоет их души, — перекрестилась Шиозаки, находясь в огромном шоке.        — Но это не самое страшное, — сказала внезапно Янаги. — Самое страшное — призрак Сэикенко, который был ответственен за эту ужасающую трагедию. Пишет очевидец, что видел на горящих грудах седьмого корпуса — где и произошло начало трагедии — истерически хохочущего призрака Сэикенко. Мокрого, изувеченного, обезображенного, с горящими оранжевыми глазами.       Ожидания, что студенты испугаются больше, улетучились. Вместо этого они улыбнулись от облегчения, словно это была выдумка.        — Очевидец? — спросил Ниренгеки. — А разве это не произошло глубокой ночью?        — Да еще и вблиз рушащихся зданий, — хохотнул Цубураба. — Нет, серьезно, как можно было оказаться на том месте аккурат после того, как все умерли? Да еще и выжить после встречи с этим ужасающим призраком, раз он такой страшный и могучий?        — Ничего не знаю, — фыркнула девушка. — Мое дело — рассказать, а вот верить в это или нет — уже ваше дело. Однако насчет жертв и своего рода проклятия я не преувеличивала.        — Мы верим тебе, Янаги, — сказала Кендо. — История была стоящей нашего внимания. Думаю, любой другой ужастик от кого-то из нас покажется ерундой. А теперь давайте поужинаем?        — Эх, — досадно вздохнул Каминари, — надо было накупить чипсов, было бы самое то с ужастиками. Эй, Канхьо, а ты куда?        — Я принесу закуски, — ответил он, удаляясь.        — Помочь? — спросил Деку.        — Было бы неплохо.       Изуку Мидория, которому рано или поздно было суждено открыть всем правду о своей причуде, мигом вскочил и побежал к нему, ловко перепрыгнув подножку Каччана. Через несколько секунд он с одноклассником вышел наружу, держа в руках крупный ледяной диск-поднос, на котором были прозрачные пластиковые контейнеры, наполненные непонятно чем.        — И что это? — спросил Тецутецу, открыв контейнер.        — Мой новый рецепт, — ответил Канхьо, раздавая закуски.       Тецутецу, взяв один квадратный кусочек, попытался рассмотреть оранжево-красное нечто. Пахло неплохо, и, если судить по тактильным ощущениям, это что-то было хрустящим.       Решившись, он положил это себе в рот, как следует распробовал, после чего радостно выдал:        — ДА ЭТО ЖЕ ЧИПСЫ!        — Что?! — удивился Каминари, а потом попробовал сам.— Реально чипсы.        — Ты же хотел их, — сказал Реисэцу.        — Вот именно! — И он принялся с упоением поглощать их. — Не «Calbee», но все равно вкусно.        — Над рецептом я еще подумаю, а пока угощу и наших учителей.       На круглом ледяном подносе еще оставались несколько пищевых контейнеров. Немура вежливо отказалась, аргументируя тем, что сидит на диете. Хизаши, задорно смеясь, сказал, что съест за двоих. Потом студенты заметили, что Канхьо остановился возле Айзавы, который что-то серьезно ему говорил, и только потом вернулся на свое место, как ни в чем ни бывало принявшись пробовать свои же чипсы, отмечая, что нужно было еще приготовить соусы.        — Что сказал Айзава? — спросил Иида.        — Чтоб мы долго не засиживались и поскорее ложились спать.        — Так рано? — спросил Серо.        — Сейчас где-то десять вечера, — сказал Хирю Рин.        — Спат? — спросила Цунотори, на что получила положительный ответ от Комокири.        — Против них не пойдешь, — сказала Кендо. — Доедаем и идем смотреть сны.       И, все еще болтая, они съели все чипсы. Потом Тодороки с Реисэцу заморозили костер, потушив его, Кодай вернула камням их прежний мелкий вид, и все направились в свои жилища, увидев, что и их учителя давно спят у себя. Из палаты Секиджироу слышался храп. То ли его, то ли бульдога.        — А если реально пойдет дождь? — спросил Минета. — Мы ж там промокнем и замерзнем.        — Наши палатки водонепроницаемы, — оповестил его Иида. — К тому же, у них даже есть свой пол, так что на сырой земле спать не придется.       Овальный вход затянулся снизу и сверху ледниками, как закрывающийся зубами рот.       Пол иглу́ был покрыт льдом. Белым, очень плотным, так что скользить по нему было нереально. С тем же успехом это можно было бы провернуть с асфальтом. Фонарь, освещающий ледяное помещение холодным белым светом, стоял на высоком, но узком цилиндре с идеально ровной формой. Она росла из-под пола. Одежду Реисэцу положил на похожей конструкции: крупный ледяной куб, на поверхность которого лежала сложенная одежда. Совсем рядом, в маленькой глыбе, хранилась цепочка, аккурат возле внушительных размеров рюкзака.       Лег в тонкой пижаме на толстое одеяло (пневмония, обморожение, простуда и не только), запрокинул ладони за голову и посмотрел в потолок.       Воздух. Конечно же.       Он сделал в стенах несколько мелких дырочек, чтобы выпустить углекислый газ и впустить живительный кислород. Вместе с последним в помещение ворвались едва заметные лучики света — полнолуние.       Все еще смотря в неровный потолок, он решил полюбоваться ночным небосводом. Впервые в жизни он был в лесу. Впервые в жизни он оставался в лесу. Так почему бы не полюбоваться звездами и луной? Впервые в жизни?       Пошевелив пальцами (руки все еще находились под головой), он спустил к себе потолок, который превратился в густое холодное облако. Легло на него, распластался по всему телу. На него упал мягкий серебряный свет ночного светила, которое находилось прямо над ним, словно смотря на него. Прогнозы Полночи не подтвердились, по крайней мере пока что, и это означало, что дождь может хлынуть в ближайшее время, когда он будет видеть пятый сон. Хоть он и мог высушиться за секунду, просыпаться мокрым совсем не хотелось, так что он положил дымящуюся ладонь на пол, пропустил волну холода, которая быстро и незаметно поползла к стене, а потом — к краям потолка. Спирально кружась к центру, с нарастающей скоростью образовывался абсолютно прозрачный слой льда. Толстый, чтобы он не растаял под возможным дождем.       Лед все кружился по сужающемуся кругу и кружился. Перед тем, как захлопнуться, парень услышал, как Бакуго в привычной манере ругался. Ругательства были направлены в адрес холода. Такого бодрящего для Реисэцу. И еще была слышна музыка Цунотори. Вроде как «Together, against the Sisters», или «Go Go Go», но не BTS.       Любуясь луной, благодаря которой света стало больше, он встал, подошел к фонарю и выключил его, вернувшись на самодельный матрас. Промелькнула мысль, что сейчас ему комфортнее, чем дома. Странное и необъяснимое чувство, как и внезапное желание вновь нацепить на себя цепочку. Ладно, нечего терять, ничего аморального.       Он поднес руку к льдине, которая хранила его аксессуар. Взяв из сгустка белого дыма цепь, он надел ее на шею. Решил, что музыка тоже не помешает ему и взял плеер с наушниками, включив идеально подходящую музыку: «Evening Star. Beautiful night».       И теперь он лежал с наушниками, в шелковой пижаме, уже засыпая.