Академия героев. Эволюция

      Шлеп! Шлеп-шлеп-шлеп!       Будильник из пощечин. И кто тут бессмертный? Бакуго?       Канхьо всегда обладал чутким сном, но как-то смог проспать целую ночь с наушниками в ушах (кажется, музыка была в ответе за необычайно яркие сны). Однако на физические прикосновения, которые его бесили, он среагировал даже во сне. Вскочив, словно напуганный взрывом, он схватил Бакуго за шею, сжал его и, не до конца соображая, что он делает, с силой стукнул его затылком об пол, нависнув над его лицом и держа дымящийся кулак наготове. Только когда заспанные глаза прояснились, он увидел, что это был далеко не Бакуго — Киришима. Киришима, который укрепленными руками защищал лицо и что-то кричал. Хоть в ушах и играла «Daughter of the Moon» (следовало ставить ее прошлой ночью), он отчетливо слышал его испуганный крик: «НЕ УБИВА-А-А-А-А-Й!!!»       Канхьо мгновенно остыл, слез с Киришимы, дав ему встать. Лицо парня выражало огромный страх, но интуитивно становилось понятно, что это вызвано больше не реакцией, с которым он отреагировал на его попытки разбудить его, а с чем-то другим, более серьезным.        — Чува-а-а-к! — Киришима вскочил, обхватив себя руками и дрожа от холода. Реисэцу тем временем мигом достал наушники из ушей. — М-мы в з-з-заднице!        — Что? — с непониманием спросил он.       Киришима зажмурился.        — Т-тут х-х-х-ХОЛОДНО! Од-девайся и в-выходи!       И он мигом выбежал наружу. Стену он проломал, осколки льда валялись и внутри, и снаружи. Снаружи было больше. Небо было закрыто плотным полотном из облаков, которые имели ярко-белый цвет из-за утреннего солнца. Да, по сравнению с предыдущим утром это — куда холоднее. Ошарашенные студенты бегали везде и что-то искали.       Не имея желания быть на всеобщее обозрение, Канхьо восстановил ледяную стену, и он погрузился почти в кромешную темноту: прогноз Полночи подтвердился, ночью полил дождь, а капли, падая на крышу, мгновенно замерзали, образуя новый неровный слой льда. Мертвенно-голубой свет проникал в берлогу, а через нижний прозрачный слой на крыше виднелись пузыри, которыми стали капли после замерзания.       Буквально через минуту стена из ледника растворилась. Из образованного тумана вышел Реисэцу, подхватывая на себе тяжелый морозный дым, словно призрак. Погода была, если судить по мнению большинства, не очень: сильно упавшая температура, сырой запах дождя (от его берлоги по всей небольшой округе тянулись хищные щупальца инея), а также полоски низкого тумана, которые змеились по всей территории, придавая месту загадочную, почти мистическую атмосферу.       Озабоченные и напуганные студенты бегали везде, зовя учителей. Манга Фукидаши что-то рассказывал Коджиро Бандо (точнее в его голове-облаке печатался текст с очень встревоженными смайлами), парящая голова Сецуны летала везде, а остальное тело комично следовало за ней. Теперь ситуация немного стала проясняться.        — Учителя пропали! — закричал Иида, увидев Канхьо.        — Пропали? — не веря в услышанное, переспросил он.        — Их нигде нет! — сказал Оджиро, пробегая мимо. — Мы смотрели везде, даже в автобусах, но они заперты, а ключи от них были у Сущего Мика и Секиджироу Кана.        — Даже его собаки нет, — сказала Тору. — Совсем никаких улик!       Из чащи леса выбежали несколько парней из «Б»        — Кого-нибудь нашли? — обеспокоенно спросила Кендо.       Тецутецу строго покачал головой.        — Никаких следов. А даже если бы они и были, то дождь все смыл.        — Ребята... — У Минеты затряслись руки. — А вдруг это какой-нибудь злодей? Вдруг он или какая-то группа прознала, что мы будем здесь, и решила опередить, чтобы застать нас врасплох?       Джиро на него странно уставилась.        — Хоть сейчас выпалил что-то умное.        — Теория имеет место быть, — сказал Тодороки. — Напоминает тот случай в USJ, когда на нас напала Лига Злодеев.       Мидория, услышав это, округлил глаза.        — Тодороки, ты же не хочешь сказать, что...        — Нет, конечно, нет. Лига Злодеев сейчас заперта в Тартарусе вместе со своим предводителем, но это не значит, что они — единственные опасные злодеи. Что, если — как сказал Минета — в этом лесу раньше нас проникли неизвестные со злыми намерениями?        — С чего ты это взял? — спросил Каминари.       Тодороки молча указал на всех присутствующих.        — Мы — студенты Юэй, — начал объяснять он. — Это уже делает нас большими шишками в глазах людей и злодеев. Я хочу сказать, что какие-то злоумышленники задумали похитить некоторых из нас с целью выкупа или чего-то в этом роде, но потом решили, что нейтрализовав наших учителей, они лишат нас защиты, опоры, и загонят в угол, сделав легкой добычей.       Все переглянулись, заохав от таких предположений, потому что это очень смахивало на правду. Даже подозрительно...        — Звучит переоценивающе, — сказал Канхьо, — потому что в таком случае они не учли, что нас немало.        — А если и их много? — спросил Иида. — Тогда это ставит нас в очень затруднительное положение.        — И вообще, — вставил реплику Цубураба, — раз они сумели так тихо и незаметно похитить четверых сильных героев, то это значит, что они — настоящие профессионалы в своем деле.        — Злодеи никогда не работают большой толпой, — с железной уверенностью сказал Реисэцу. — Это негласное правило всегда соблюдается.       Бакуго, стоявший неподалеку, фыркнул.        — И откуда такие глубокие познания в криминальной сфере, Пингвин? — Новая кличка была очень неуместна. — Или ты хочешь сказать, что каким-то хером приложил руку к этой ситуации?       Канхьо посмотрел на него, как ему показалось, спокойно. Но со стороны глаза блеснули злостью.        — Если бы это было так, — сказал он, — то тебя бы я убрал давно.       И Бакуго сделал то, что навсегда впечатается в сознание всех студентов.       С неистовой яростью Кацуки достал из заднего кармана штанов раскладной нож и что есть духу метнул его в Реисэцу, усилив бросок взрывом. Каким-то чудом заметив снаряд, за доли секунды он успел сообразить, что не сможет увернуться в стороны, потому что другие стояли чуть ли не вплотную к нему, поэтому он сделал то, чего не смог ожидать даже от себя.       Он перегнул туловище назад, демонстрируя гибкость, которой он обзавелся после сколиоза и тренировок по фигурному катанию. Перегнулся неслабо, почти на девяносто градусов, если не более. Хрустнули и заболели тупой болью нижние позвонки, и Реисэцу, даже сам не до конца сообразив, что он сделал, с широко распахнутыми глазами успел уловить черный нож Каччана, который оставлял после себя слабый дым от взрыва. Влетел нож в ледяное помещение, по самую рукоятку вонзившись в стену. Рукоять отломалась, упала на лед почти с музыкальным «дзынь!», а потом осталась покоиться на белом ледяном полу.       Нет, это уже слишком. Уже ни в какие ворота. Бакуго запустил в него нож. НОЖ!       Каччан рехнулся. Натурально.        — Ублюдок... — проговорил Канхьо, вновь возвращаясь в правильное положение. Со стороны выглядело немного жутко, потому что мышцы и кости скрипели, словно у одержимого бесом.       Кисти рук мигом покрылись льдом. Последний стал округляться, а потом из ледяных сфер вырвались шипы. Парень с яростным лицом двинулся на Бакуго, намереваясь неслабо искалечить его руками-булавами. Но, по закону жанра, их стычке снова помешали.       Между ними немедленно выросла высокая и широкая стена из ледника: постарался Тодороки. Потом что-то эфирное, нереальное, эластичное и прочное мигом обвило всю его левую руку, словно змея — хлыст Мидории.        — Топай сюда, Клыкастый! — орал Бакуго по ту сторону ледника. — Слышь, ты, Дерьмоволосый, отпусти меня!        — Чувак, нет! — истерически кричал Киришима, удерживая его. — Ты запустил в него нож! Мать твою, НОЖ! Где ты, нахрен, его достал?        — ЗАВАЛИ ХЛЕБАЛЬНИК И УБЕРИ РУКИ!        — Канхьо, остановись! — кричал Тодороки, видя, как тот начинает активно вырываться из хватки хлыста. — Дракой тут вы ничего не решите! Остановитесь, вы, ОБА!        — Как ты меня бесишь, Бакуго, — с отчетливым гневом в голосе проговорил парень. — Как же я от тебя устал!       Лед по центру раскраснелся, точно раскаленная сталь, а потом разлетелась на осколки. Гневно заорав, Бакуго вырвался из хватки Киришимы, немного порезав свои руки его угловатым укреплением. Разъяренный, своими взрывами он ускорил себя, почти летя к нему, и встретился лицом с булавой.       Нет, не булавой. Гладким толстым льдом. Хоть Реисэцу и был на него зол, он не потерял рассудок и не пробил его лицо шипами. Пока что.        — Хватит! — закричала Урарака, когда одичавшего Бакуго снова схватили. Тецутецу присоединился к Киришиме. Тодороки держал Канхьо за другую свободную руку. — ПРЕКРАТИТЕ!       — И, ко всеобщему удивлению, она громко разрыдалась.       Девушка мигом пленила внимание разъяренных одноклассников. Цу, как ее лучшая подруга, бросилась к ней и обняла, пытаясь успокоить. Почти вся женская составляющая коллектива окружили пару.        — Вам не надоело?.. — сиплым от рыдания голосом спросила она, а потом перешла на гневный крик: — ВАМ НЕ НАДОЕЛО?!       Почти все парни от ее вида подались назад, приняв встревоженные лица. Увидеть такую миловидную девушку в гневе — та еще редкость, особенно после таких рыданий.        — ВЫ НЕ УСТАЛИ ПОСТОЯННО БЫТЬ НА ГРАНИ ДРАКИ?! СКОЛЬКО МОЖНО ВАС ОСТАНАВЛИВАТЬ?! ВСЕ, ЧТО ВЫ ДЕЛАЕТЕ — ТАК ЭТО ССОРИТЕСЬ! ОДИН ВСЕГДА ВСЕХ ДОСТАЕТ СВОИМИ ОСКОРБЛЕНИЯМИ, ВТОРОЙ РЕАГИРУЕТ С КРАЙНЕЙ АГРЕССИЕЙ И ЛЕГКО ПОДДАЕТСЯ ПРОВОКАЦИЯМ! ДАЖЕ В ТАКУЮ УЖАСНУЮ НОТУ, КОГДА МЫ ВСЕ ДОЛЖНЫ СПЛОТИТЬСЯ И РАБОТАТЬ СООБЩА ВЫ НАЧАЛИ ДРАКУ! — Она закрыла лицо руками и заплакала сильнее. — Наши учителя... Они сейчас в беде, надеются на нас... А ВЫ...       И тут ее рыдания стали совсем истерическими. Настолько, что она даже не могла говорить. Асуи сильнее обняла ее, сама заплакала, а остальные девушки со злостью посмотрели на двоих парней.        — Довольны? — зло спросила Яойорозу. — Довели ее до слез!        — Чуваки, не круто, — сказал Каибара. — Конфликт конфликтом, а сейчас не до этого. Хотя бы на какое-то время заройте топор войны, а?        — И долго вы еще будете рваться грызть друг другу глотки? — негодующе спросила Ашидо.       Урарака к этому моменту начала потихоньку успокаиваться, потом подняла заплаканные глаза на одноклассников, которые расплывались из-за слез, и не без труда смогла выдавить из себя:        — ...я-я б-бы ни за ч-что не зах-хотела, чтоб м-меня с-с-с-спасали такие г-г-герои...       Асуи легонько похлопала ее по спине, шепча чтоб она успокоилась. Все девушки теперь смотрели на двоих парней с видимой и даже ощутимой требовательностью. И так молодым людям повезло увидеть и почувствовать всю силу женской солидарности. Они одновременно сделали первый шаг в сторону одноклассницы. Бакуго — с неохотой, Реисэцу — с уверенностью, и, оказавшись почти вплотную к ней (и друг к другу на очень опасной близости), они открыли рты:        — Извини, Урарака, — сказал Канхьо спокойным голосом, в котором читалось слабое сожаление.       Кацуки никак не решался говорить. Он то и дело открывал и закрывал рот, отводил глаза в сторону, скалился и хмурился, игнорируя немое требование извиниться. Урарака еще плакала.        — Да ладно, ладно! — сказал он наконец. — Прости! Довольна? Харе уже истерить!       Она, успокаиваясь, посмотрела на них, но ничего не сказала.        — Пообещайте, что такого не повторится, — серьезным голосом сказала Асуи, выражая всеобщее требование.        — Пф, — фыркнул Бакуго, — я не буду давать ложных...        — Обещаю, — сказал Реисэцу, а Каччан вопросительно на него уставился. — Я обещаю, что не будет никакой драки. По крайней мере пока мы здесь.        — Отлично, — сказала Момо, — но сейчас нет времени для любезности. Быстро все в свои палаты и завтракать: нам понадобятся силы для поисков и на случай столкновения со злодеями.       Сказано — сделано. Все как можно быстрее забежали в свои палаты (перед этим Канхьо убрал беспорядок в виде валяющихся везде льдин), ища остатки перекусов. Времени на совместный пир не было, нужно было срочно пополнять запасы сил и выходить на поиски, поэтому каждый ел свою еду. Серо и Реисэцу, понятное дело, без слов поняли, что спор в ситуации неуместен, так что пари потеряло силу и потому Канхьо чертовски повезло: осталась только выпечка из кофе. Приличное количество, хватит еще на надолго.       Без аппетита и предвкушения он взял одну «картофелину», мимолетно оценил, что надо было положить чуть больше зерен, укусил и поморщился, сдерживая стон. Такая ноющая, яркая, ненавистная боль, что знакома каждому из нас.       «Нельзя было раньше или позже?» — подумал Канхьо, потирая щеку. Последний молочный зуб. Молочный зуб почти в 17 лет. Ну не чудо ли, а? Разболелся в самое неподходящее время, чтобы напомнить о своем существовании. Кажется, он шатается?       Кое-как он осилил одно печенье, после чего вышел наружу. Перед этим он запил закуску водой (которую пришлось хранить глубоко в рюкзаке, иначе она бы полностью заледенела) и горько пожалел об этом: зуб начал чуть ли не вибрировать болью. Держа дымящуюся морозом руку приложенной к скуле, он, морщась от слабой, но уже надоевшей боли, вышел наружу. Остальные вышли почти одновременно с ним, все еще жуя и запивая водой, чтобы лучше пережевывать. Хоненуки даже подавился.        — Тихо! — Джиро подняла руку на уровень головы, призывая всех к тишине. Те, что еще жевали еду, даже остановились, с любопытством смотря на девушку.       Левый разъем удлинился, воткнулся в землю и девушка как будто стала чего-то ждать. Через несколько секунд второй разъем удлинился метра на два и воткнулся поближе к палатам учителей.        — Что там, Джиро? — спросила Хагакурэ через минуту.        — Ничего, — покачала головой Наушница. — Я ничего не слышу.        — Надо попробовать посмотреть с высоты, — сказала Кендо, а потом повернулась к двоим. — Тодороки-кун, Реисэцу-кун, вы можете подняться к небу на ледяных столбах и осмотреть округу?       Двое переглянулись.        — Будет проще с «Нулевой гравитацией» Урараки, — сказал Шото.        — Но потом нужно будет как-то спуститься и не разбиться, — сказал Канхьо.        — Мы с Киришимой подбросим вас, — сказал Тецутецу. — Хотя, Урарака может сделать невесомым каждого из нас, верно?        — Есть идея получше, — засобирался выдвинуть свою кандидатуру мыслей Тодороки. — Бакуго.       Кацуки, как всегда, хмуро посмотрел на него.        — Точно, — догадался Реисэцу. — Взрывы — реактивный двигатель. С причудой Урараки это дает почти что возможность к полету.        — Тупоголовые, — сказал Каччан, фыркнув. — Я и так могу взлететь. Вот, поглазейте...       Кацуки открыл ладони так, что они стали смотреть в землю. Руки начали искрить, после — взрываться, а потом резкий выброс яркого, рокочущего взрыва, который в утренней тиши был просто оглушительным, заставил Кацуки подняться в небо.        — Бакуго! — закричала Яойорозу, перекрикивая грохот. — Перестань!       Каким-то чудесным образом услышав ее, Каччан приземлился, увидев, что объял все окружение дымом.        — Следуй плану, — кашляя, сказал Киришима. — Так реально будет удобнее и проще.        — И тебе не придется тратить много сил, — сказал Мидория.       Агрессивно рыкнув, он двинулся к Уравити, глаза которой были еще красными от слез. Вытянув ей руку, он отвернулся из-за упрямой гордыни, а потом, когда от прикосновения девушки его ладонь засветилась розовым, он оторвался от земли, плавая в пространстве, словно в космосе.        — Слабого взрыва будет достаточно, — сказал Иида. — Не переборщи.       Пропустив слова мимо ушей, Кацуки, полностью выпрямившись, повторил прежние действия. Одновременно взорвав обе ладони (слабо, тут он послушался), он взлетел вертикально вверх, уже на высоте замечая, что все вышло несколько иначе, чем казалось: сохранить строгое равновесие было крайне трудно и его тело начало поворачиваться вправо. Медленно, но верно, он менял расположение в пространстве. Сопротивление воздуха сделало свое дело и на тридцатиметровой высоте он остановился, оглядывая окружение — почти полностью голые деревья, ветки которых угрожающими шипами смотрели в небо. Между засыпающими к зиме деревьями умещались грязь и слякоть. Округа была скрыта туманной стеной. Весьма депрессивная палитра.        — Что там, Бакуго? — донесся снизу крик Киришимы.        — Нихрена не видно! — ответил он.        — Попробуй сменить положение взрывом! — сказал Шоджи.       Выпрямив руки вперед, Кацуки воспроизвел еще один слабый взрыв. Импульс оттолкнул его в сторону, и он стремительно полетел над лесной чашей, только вот никто не учел, что взрыв также заставит его крутиться в пространстве: каждую секунду он то смотрел на все вниз головой, то поправлялся. Истерические дерганья руками и взрывы лишь усугубляли положение, потому что его начало метать из стороны в сторону. Сначала он полетел выше, потом устремился вниз, как птица, внезапно забывшая как летать, затем снова куда-то в сторону. Все это время он не переставал орать.        — СПУСТИТЕ МЕНЯ, МАТЬ ВАШУ! — кричал он. — ИНАЧЕ Я БЛЕВАНУ ПРЯМО НА ВАС!       Серо выстрелил в него лентой — мимо. Мидория описал хлыстом дугу — тоже без успеха. Сецуна Токаге отделила от своих рук кисти и они полетели в небо. Одна схватила парня за правое плечо, вторая — за ногу. Остановив таким образом его беспорядочный полет, девушка стянула его вниз, где он, едва касаясь земли, снова обрел свой вес. Голова кружилась, глаза бегали в разные стороны, из-за чего Каччан, опустив голову, упал на колени и снова начал психовать:        — Дурацкие злодеи! — Он рвал руками мокрую траву, пачкая руки грязью. — Идиоты! Неужели нельзя хотя бы РАЗ дать нам ОТДОХНУТЬ?!       Удар кулаками об землю, который выпроводил взрыв.        — Успокойся, Бакуго, — сказал Тодороки с настойчивостью в голосе. — Нас могут услышать и тогда нам злодеев точно не найти.       Вскинув бешеные глаза, Каччан встал, борзой походкой двинулся в сторону леса, толкнув плечом Деку.        — Ты куда?       Кацуки посмотрел на него с прожигающей злобой, отчего Мидория сглотнул слюну.        — Драть задницы имбецилам, которые запороли нам отдых.        — Ты не можешь просто так взять и пойти на их поиски, — сказал Оджиро.        — Да ну, Хвостатый?        — Учителей забрали без проблем и шумихи, — сказал Рин. — Нам лучше держаться вместе и разделяться на группы по несколько человек.       Бакуго сжал кулаки с такой силой, что хрустнули костяшки. Повернувшись к ним снова, он подошел и во всеобщее услышание прошипел:        — Быстро выпаливайте свой гребаный план, я ждать не буду.       Вышли старосты, Кендо и Иида. Остальные выстроились в ряды, внимательно слушая пару:        — Наши противники — если их несколько — очень опытны, это мы уже поняли, так что ни в коем случае не разделяемся на пары или троицы. Лучше, чтобы в группах было человек семь-восемь. Искать мы будем по всему лесу, а если кто-то из вас заметит кого-то подозрительного, то попытайтесь незаметно проследить за ним: он может привести вас в логово. Если же вас засекут, то попытайтесь отбиться от них и при возможности взять их в плен, чтобы потом мы смогли их допросить и «выбить» всю нужную информацию и их мотивы. Вам ясно?        — Ясно! — хором отозвались они и как раз в этот момент небо протатуировала яркая молния.       «Гроза поздней осенью? — подумала Яойорозу. — И такое бывает?»        — Не остановимся несмотря ни на что! — громко сказал Иида, подняв руку в небо и в этот момент эффектно прогремел гром.       Рука Яойорозу засияла розовым, и через пару секунд она в руке держала ленты с посеребренными свистками на концах, словно огромный виноградный гроздь.        — Связь здесь не ловит, — сказала она, — так что нам придется обходиться ими, но запомните: свистеть только на крайний случай.       Янаги помогла девушке раздать каждому по свистку, и, пока они были увлечены этим занятием, из кустов неподалеку в лесу на них глянули зверские красные глаза по два фута в ширину и высоту.