Академия героев. Эволюция

      Осень очень незаметно сменилась зимой. Первый снег пошел в последнюю неделю ноября, а температура опустилась ниже нуля еще раньше. К несчастью многих, небо заполонили собой густые серые облака, так что даже днем стало казаться, что темнеет. Один только студент из «А» преспокойно переносил низкие, колющие холода, пока его одноклассники, как и все другие, дрожали даже под толстыми куртками и пуховиками. Они заходили в класс с красными носами, щеками и пальцами, а Реисэцу на холоде даже не покрывался румянцем.       И однажды ночью, когда время перевалило за полночь и уже наступил первый день зимы, его разбудило сообщение. Посмотрев в дисплей, он обнаружил, что ему написал никто иной, как Бакуго.       «С Днем рождения, старая ведьма», — гласило сообщение, которое породило в Канхьо противоречивые чувства: с одной стороны его оскорбили, с другой — его поздравил человек, от которого он этого ожидал меньше всего.       Наутро он проверил телефон снова — больше никаких сообщений. Одевшись, он вышел на слегка заснеженную улицу, и, едва он вошел в класс, его хором поздравили с семнадцатилетнем. Такого от них он не ожидал. Ни от кого. Обычно, его даже не поздравляли в обычной школе, а тут ТАКОЕ!       Увидев его реакцию, одноклассники спросили, в чем дело, и ахнули, узнав правду.        — Ты никогда не праздновал свой ДР?! — Киришима был готов хвататься за волосы.        — Как-то странно праздновать то, что ты медленно умираешь, — пустил в ход свои шутки Канхьо. — А если серьезно, то праздновал, но только с бабушкой. Она позвонила мне по дороге сюда и тоже поздравила. Но вот меня интересует совсем другое.       Он посмотрел на шестнадцатую парту, за которым сидел Бакуго. Блондин положил голову на ладонь и смотрел через окно на лениво падающий снег.        — Смесь из поздравлений и оскорблений в его стиле, — сказал семнадцатилетний Реисэцу, и все устремили свои удивленные взгляды в сторону Кацуки.        — И я надеюсь, что ты поскорее сдохнешь, — съязвил Каччан, за что Мидория его сердито одернул. И за что чуть не получил по веснушчатому лицу.        — Что будешь делать сегодня? — спросил Оджиро у Канхьо.        — Ничего. День проведу как обычно. — Он заметил некий странный блеск в глазах одноклассников и догадался, в чем дело. — А что, хотели поесть?       Некоторые встрепенулись, а потом стали неловко отводить взгляды в стороны. Но не успел Канхьо сказать и слова, как дверь в класс распахнулась со страшной силой.       На пороге стоял Кацуки. Разъяренный, нечесаный, и с сиськами. Мицуки Бакуго, судя по ее внешнему виду, только-только проснулась и, наспех одевшись, метнулась в академию.        — КА-А-А-ЦУ-У-У-У-КИ-И-И-И-И!!! — заорала она и метнулась к сыну, отвешивая ему смачные подзатыльники. Впервые Канхьо увидел, чтоб Бакуго просто прикрывался вместо того, чтобы атаковать. Однако крики никуда не делись:        — ПЕРЕСТАНЬ ЛУПИТЬ МЕНЯ, СТАРАЯ ВЕДЬМА!        — ЗАВАЛИ СОСАЛКУ, СОПЛЯК!       Что ж, теперь все встает на свои места: Бакуго хотел отправить поздравление матери, но по своей же глупости отправил поздравление ему. И, видимо, он даже не знал, что у него День рождения, а Мицуки Бакуго решила, что сын забыл о ней и решила напомнить, что случается детьми, которые забывают о праздниках своих матерей — порка.       Однако и эта теория была не точной, потому что женщина орала:        — СОВСЕМ СТРАХ ПОТЕРЯЛ, ПЕНДЮРЬ?! ОСКОРБЛЕНИЯ С ПОЖЕЛАНИЯ СДОХНУТЬ ВПЕРЕМЕШКУ С ПОЗДРАВЛЕНИЕМ?! Я ТЕБЕ ЭТОТ ЯЗЫК НА ЗАДНИЦУ НАТЯНУ ПРЯМО ЩАС!        — Подождите!       Пока все другие в оцепенении наблюдали за семейными разборками Бакуго, Канхьо решил сделать первый шаг и отвлечь внимание женщины, и, как ему казалось, знал, на что идет, но Мицуки сразу же повернула к нему голову, мгновенно убрала с гримасы злое выражение лица и стала смотреть на парня с ожиданием, не выявляя никакого недовольства.       Канхьо молча выставил вперед телефон с сообщением, который он получил ночью от одноклассника. Женщина ахнула, отпустила сына, который весь съежился и рычал, и стала неловко оглядываться. Она достала свой телефон и тоже выставила его перед парнем с сообщением, который получила от сына и увидела только сейчас. Канхьо увидел, что это сообщение было несколько длиннее, и по содержанию яда там было куда уж больше: «Здорова, психопат! Чтоб ты сдох, Клыкастый! С Днем рождения, нахер. Желаю, что б ты поскорее откинул коньки».       Канхьо ничего не сказал, лишь посмотрел на Бакуго как-то... сочувствующе? В это время Мицуки Бакуго посмотрела на сына и стала издевательски его трепать по голове, приговаривая:        — Так ты просто перепутал поздравления, сынок? Ладно, я уже не злюсь.       Но едва Бакуго поднял голову, Мицуки отвесила ему смачного леща.        — НО Я ВСЕ РАВНО НЕ ДОВОЛЬНА ТВОИМ ПОВЕДЕНИЕМ! ЕЩЕ РАЗ УСЛЫШУ ОТ ТЕБЯ ТАКОЕ — ВЫПОЛНЮ СВОЕ ОБЕЩАНИЕ! ПОНЯЛ?!       От криков Бакуго аж отлетел на задние парты и спрятался за спиной Яойорозу, которая сидела как-то напряженно и боялась даже пикнуть. Бакуго на четвереньках вылез из укрытия и стал шипеть, как злая кошка.       Тем временем Мицуки Бакуго извинилась за вторжение и, пока не пришли учителя, вышла из класса, громогласно приговаривая: «С Днем рождения нас обоих!»       А Реисэцу понял, что Мидория в тот день попал в точку, говоря, что Кацуки пошел в мать. До прихода учителя класс «А» хохотал.       День был не самым насыщенным, но и ладно. Канхьо преспокойно пошел домой, к удивлению одноклассников, впрямь не собираясь праздновать свой праздник. Но и ладно, его день — ему и решать, как его проводить. Но вот кое-кто так не думал: вечером, когда парень хотел приготовить недавно придуманные им чипсы (до него только дошло, что вместо лаваша можно было просто тонко нарезать картошку), он услышал дверной звонок. Приостановив работу печи, он неспешно пошел в коридор, по пути гадая, кто это может быть. Незнакомцем оказался парень, чуть старше него, и Канхьо его знал — это был курьер. Он держал в руках внушительный, плоский черный чехол с логотипом Рьокусо: острые и тупые углы, которые собирали собой розу, заключенную в круг.        — Добрый вечер, — сказал молодой человек в утепленной куртке и протянул чехол парню, — это вам от леди Рьокусо.       Канхьо сказал ему «спасибо», поглядывая на чехол непонимающими глазами. Курьер, пожелав спокойной ночи, ушел, а Реисэцу вошел обратно, в комнату, заметив на обратной стороне шелковистого чехла приклеенную надпись с красным штампом логотипа и поздравлениями. Почерк, безусловно, принадлежал леди Рьокусо, потому что женщина была не только талантливым дизайнером, но и искусной каллиграфисткой. Помимо банальных поздравлений с пожеланиями всего наилучшего, женщина еще написала, что в тот вечер, когда она срочно вызвала его к себе, а тот явился с ледяными отметинами, тем самым вдохновив ее, она твердо решила, что первое творение, на котором будут новые узоры, она подарит ему. Канхьо не привык получать подарки, тем более от известных личностей, так что он с трепетом открыл чехол и достал оттуда куртку, сделанную из очень качественной искусственной кожи черного цвета, и, как отмечалось в письме, эта куртка не защищает от холода, а наоборот — впитывает низкие температуры и равномерно распределяет их в себе, словно жаропрочная сталь. Также женщина написала, что, по ее мнению, парню подошел бы агрессивный стиль, так что украсила куртку серебристыми шипами, и не простыми круглыми конусами, а шестиугольными, из-за чего они походили на кристальные наросты: по три шипа на плечах, а на рукавах — по шесть, которые равномерно распределялись по окружности, образуя своего рода браслеты.       И, конечно же, те самые снежинки. Кое-какие он даже узнал, стоило ему только взглянуть на них. На отложном вороте так и были «вдолблены» эти узоры, словно их долго и сильно прессовали. Но самая большая и узнаваемая (хоть и несколько измененная) была на спине, под шеей: та, которую он носил на груди, за исключением того, что стержни росли не из углов шестиугольника, а из острых углов шестиконечной звезды, а вытянутые шестиугольники на концах стержней были заменены ромбами. Что ж, ромбы — это классика.       Куртка сидела просто идеально. Молнии тоже словно были из серебра, а пуллер имел шестиугольную форму с гравировкой: каплевидные ромбы, вытянутые стороны которых будто бы указывали на углы фигуры, в которых они были выгравированы.       Карманов снаружи было три: один нагрудной, два — в области живота, а внутренних карманов было больше — два ряда по три небольших, и над ними, с каждой стороны, было еще по одному, чуть больше.       Что тут сказать? Он был тронут. Он сидел на кровати, с курткой на коленях, не веря, что его так ценят.       Как раз в этот момент он ощутил острую нехватку родительской заботы.