Академия героев. Эволюция

      Время было за пять вечера. Редкие чистые пятнышки неба были окрашены в цвет темно-синего бархата. Шото, которому исполнилось семнадцать лет, уже в сотый раз перепроверял стол, в сотый раз переставлял блюда, тарелки и столовые приборы, пытаясь сделать все идеально. Его брат и сестра, смотря на него, бесконечно дивилась его кропотливым попыткам устранить все изъяны на столе.        — Эй, бро, — окликнул его Нацуо, — к чему такой лютый перфекционизм?        — Я не праздновал эту дату более десяти лет, Нацуо, — ответил ему брат, не отвлекаясь от работы. — А с друзьями я не праздновал никогда, так что пытаюсь сделать так, чтоб все было идеально.        — Это на тебя совсем не похоже, — сказала ему сестра. Потом она подошла к нему, положила руку на плечо и ласково спросила: — Или ты чувствуешь себя некомфортно, потому что сегодня к маме не пускают, да?       Напряженные плечи под белой футболкой расслабились. Тодороки вздохнул.        — Да... Знаешь, в последнее время мне очень тревожно, когда меня к ней не пускают. Я понимаю, что бывают дни, когда им дают покой от посетителей, но у меня всегда возникают худшие мысли.       Теперь Фуюми прижалась к нему, показывая свою заботу и поддержку.        — Я тоже в такие дни начинаю волноваться, Шото, но вспомни, сколько было таких дней, и после каждого раза она была в здравом уме. Просто выброси это из головы, Шото, сегодня не тот день, когда ты должен накручивать себя. Сегодня твой день. День твоего рождения, который мы отпразднуем все вместе. И с твоими одноклассниками.       Шото теперь был расслаблен. Он положил руку на руку сестры, которая все еще покоилась на его плече.        — Спасибо.        — Эй, неженки, — позвал их Нацуо. Хоть он и пытался показаться суровым, он не смог сдержать улыбки от этой трогательной сцены, — в который час гости должны прийти?        — В шесть, — ответил Шото.       Нацуо задрал рукав своего тонкого бежевого свитера (который был надет поверх рубашки) и взглянул на часы: 17:15        — Тогда еще есть время на порядок стола. И кстати, нужно освободить место для торта. Он будет с минуты на мину...       Дисплей на стене вдруг стал звенеть. Нажав на кнопку приема, Нацуо увидел с камер видеонаблюдения вход в поместье: дорога, шедшая вдоль их улицы, и припаркованный грузовик рядом со входом. Укутанный в куртки и шарфы курьер не мог держать огромный трехэтажный торт и одновременно звонить. Торт лежал аккурат возле него, а мужчина настойчиво звонил в домофон.        — О, а вот и он, — сказал Нацуо и, доставая из заднего кармана бумажник, вышел в коридор.        — Оденься! — крикнула ему вслед Фуюми.        — Не боись за меня, сестренка! — весело отозвался Нацуо. — Лучше помоги нашему братишке привести стол в идеальный порядок!       Парень рассмеялся, удаляясь. Девушка рассмеялась тоже, а потом вместе с Шото вышла в коридор и они вместе направились в противоположный конец — на кухню.       Они прошли мимо закрытого спортзала Старателя. За дверью то и дело доносились охи-вздохи, которые говорили, что Энджи Тодороки беспрерывно тренируется вместо того, чтобы проводить время со своей семьей в День рождения младшего сына...       На который его не позвали.       «У меня будут гости, — сказал ему днем Шото, — так что не высовывайся и даже не думай заходить к нам. Тебе там будут не рады».       Тодороки-старшего задели слова сына, чего последний, собственно, и добивался. Даже сквозь пелену ярости, которая накрыла его в тот момент, мужчина кое-как высказал поздравления, но сын даже не обратил на него никакого внимания, демонстрируя, что его поздравления ему к черту не сдались. Так что теперь Энджи Тодороки убивал время в своем зале, а заодно высвобождал свою ярость: проходя мимо двери, Шото и Фуюми явственно уловили жар.        — Может, войдешь и скажешь, что подшутил? — спросила Фуюми шепотом, но парень уловил в ее голосе мольбу и страх.        — Нет, — категорично отрезал он, а потом сказал в полный голос: — что он будет там делать? Он и так на всех наехал, когда в первую учебную неделю вошел к нам.       Девушка мгновение притихла и будто бы ускорила шаг. Шото неспешно шел за ней, наслаждаясь возмущением отца.       Кухня была не самой большой. Впритык к с стене была поставлена газовая плита, рядом — шкаф-стол, раковина с краном и еще шкафы уже на стенах. Рядом со входом стоял небольшой столик, рассчитанный лишь на несколько человек. Но среди всех этих лакированных деревянных досок и бумажных стен выделялась одна железная дверь, которая вела в морозильную камеру.       Она поддалась легко, но противно скрипнула. На стенах был иней, а с потолка местами свисали короткие сосульки. На многочисленных железных полках возлежали коробки с самым разным содержимым внутри: мясо, креветки, рыба, замороженная соба, фрукты и прочее.       Лишние коробки с пола они убрали и положили вдоль полок, освобождая место для торта, который был немаленьким. Через пару секунд они услышали тяжелое дыхание Нацуо, которому явно было трудно тащить полутораметровый торт. Выйдя наружу, они увидели своего брата, светлое лицо которого побагровело от прилагаемых усилий.        — Давай помогу, — сказал Шото и подошел к нему, но старший брат ответил отказом.        — Я сам, братиш.        — Нет, ты его уронишь.       Не став дожидаться ответа, он подпер основание и помог Нацуо войти в дверной проем, а потом — в холодильник.        — Черт, спина! — сказал беловолосый, выпрямляясь. — А там еще и пироги остались.        — Что? — спросила Фуюми. — Но мы заказали только торт.        — Я знаю. Курьер сказал, что это в подарок. Круто, да? Кажется, у них такая акция на праздниках.       Тодороки взглянул на торт — темно-коричневый, по всем краям что-то вроде белой глазури, а стенки украшены орнаментом из ниток шоколадно-молочного крема. Должно быть, торт почти целиком из шоколада, да только парень знал, что такой цвет имеет не только шоколад.       Откуда, например, в кремовых стенках кроме ниток «втроены» узоры из кофейных зерен?       А откуда на самой верхушке витиевидным, но знакомым почерком написано поздравления «Happy Birthday Shouto»? Причем в кружочек каждой буквы вложено зернышко.        — Ясно, откуда эта акция, — сказал Тодороки с легкой ухмылкой. — Торт испек мой одноклассник и каким-то чудом он оказалось в кондитерской, а сейчас — у нас.        — Какой твой одноклассник? — спросил Нацуо, потирая руки от холода. — Неужели тот?        — Да, именно Канхьо.       Нацуо аж присвистнул.        — Ты не говорил, что он умеет готовить. Еще и ТАКОЕ! Ты только говорил, что он кофейный маньяк. — Он призадумался, а потом хихикнул. — Или он как Шарлин из «Скуби Ду»: перемалывает столько кофе, что он у него из ушей сыпется?       Шото и Фуюми оценили шутку, рассмеявшись. Нацуо видел брата смеющимся так редко, что он, переполненный светлыми чувствами, ринулся к ним и, встав между ними, с добродушным хохотом приобнял за плечи и прижал к себе.        — Все, хватит дурачиться, — сказала девушка. — Надо еще пироги занести. Бедняга там замерзнет.       Они вместе выбежали из морозильной в коридор, а потом — на улицу. На этот раз по просьбе Фуюми они накинули себе на плечи свои куртки и закрыли головы капюшонами. Мужчина, ждавший там, дрожал от холода и держал в руках пик из шести невысоких пищевых контейнеров. Они взяли по два пирога, Нацуо сверху накинул еще около пятисот йен чаевых «за ожидание». Мужчина поблагодарил и поспешил ретироваться обратно за руль.       Уже в доме Нацуо и Шото освобождали на столе место для пирогов; Фуюми на кухне резала их и клала кусочки на железный поднос, а потом не без помощи братьев донесла до гостиной.        — Ну, Шото, — сказал Нацуо, — теперь ты доволен внешним видом?       Тодороки мельком взглянул на стол и кивнул.        — Который час?        — 17:50.        — Отлично, они скоро будут. А теперь запомни вот что, когда будешь общаться с Канхьо.        — Что? — Нацуо как-то удивленно прищурился, непонимающе усмехнувшись. — То есть «запомнить»?        — Именно «запомнить», потому что это очень важно, можно даже сказать, что от этого зависит целостность твоего психического состояния.        — Хренак, я щас заинтригован.       Шото мимолетно посмотрел на Фуюми, которая молча за ними наблюдала. Парень сделал жест сестре, та подошла к ним, и они, собравшись в своеобразный круг, стали слушать младшего брата:        — Первое, что надо запомнить, так это то, что он ненавидит прикосновения. Нацуо, ограничься недолгим рукопожатием и больше к нему не прикасайся. Также не смейте смотреть ему в глаза — это может здорово вас напугать. Также не пугайтесь, если он будет словно в нескольких местах сразу. Это его фишка. Не смейте называть его Сатаной, а также ни в коем случае не задавайте вопросы про родителей, особенно про его маму, он может расстроиться или сильно разозлиться, хоть и не покажет своих чувств.        — Подожди, — сказал Нацуо, — так что в первую очередь не стоит делать? Прикасаться к нему или задавать вопрос про его семью?       Фуюми шикнула на его.        — Ни то, ни другое, — ответил ему брат. — Ничего из перечисленного. Также не смейте задавать ему вопросы про ту битву с этим мудаком, он все еще чувствует себя неловко по этому поводу.       Нацуо неловко описал глазами ось, закусив губу.        — Блин, вот попадос-то, — сказал он. — А я-то сначала хотел поговорить с ним на эту тему.        — Это будет очень бестактно с твоей стороны, Нацуо, — сказала Фуюми тоном учительницы, с которым она разговаривала со своими учениками.        — Тогда не говори ему об этом прямо в лоб, — сказал Шото. — Попытайся как-то «незаметно» подойти к этой теме.        — Хорошо, я постараюсь.       Дисплей на стене снова стал звенеть. Шото подошел к стене, нажал на кнопку в мигающем зеленом кольце и на экране снова появилось изображение с камер видеонаблюдения. Черные силуэты, на которых очень сильно выделялся Шоджи, стояли и ждали, пока им откроют. Один из них озирался по сторонам, посмотрел наверх, на камеру, а потом стянул с лица шарф и помахал, расплывшись в акульей улыбке, — Киришима.        — А вот и они, — сказал Шото и нажал на кнопку снизу, открывающую двери. Живым потоком класс «А» вошел внутрь, а троица пошла встречать их в коридоре. Едва плотные откатные двери открылись, Серо, Каминари и Киришима встретили одноклассника с распростертыми руками!        — ЧУВА-А-А-А-К! — крикнули они в унисон и к его неожиданности заключили его в крепкие объятия. — С Днем рождения!       Нацуо и Фуюми сзади засмеялись, как и некоторые одноклассники.        — Спасибо, — выдавил из себя Шото, приятно удивленный.        — Проходите, дорогие гости, — гостеприимно пригласила их Фуюми, — рады вас видеть.       Друг за другом студенты заходили и осыпали именинника теплыми поздравлениями (кроме Бакуго и Коды, конечно). Куртки, шарфы и перчатки они вешали на вешалках, которые в немалом количестве висели на стенах. Шото попросил Фуюми отвести гостей в комнату, а сам продолжал принимать гостей.       Пришло восемнадцать человек вместо девятнадцати.        — Мда... — протянул Нацуо, оставшись с братом в прихожей. — Кажется, твой дружок не из пунктуальных.       Тодороки вдруг почувствовал странное облегчение.        — Должно быть, он здесь, — сказал он. — Я же говорил, что он будто ниндзя.        — Нет, не говорил, — ответил Нацуо.       Шото повернулся лицом к коридору, заметив безэмоциональное лицо брата. Более ничего не оставалось, кроме как идти к пришедшим гостям. Канхьо придет позже, это ясно, но насколько он опоздает было непонятно, и парню становилось немного не по-себе.        — Выше нос, братишка, — подбодрил его Нацуо. — Ну, опоздает он чуть-чуть, с кем не бывает. Ты же сам сказал, что он бывает очень занят.        — Думаю, ты прав, — сказал Шото, приближаясь ко входу в зал, откуда доносились голоса его одноклассников.        — А вот и именинник! — заявил Иида, после чего все хором снова поздравили его.       Они сидели на специальных ковриках на полу. Кто-то сидел в позе лотоса, кто-то в позе сейдза (на коленях с пятками под ягодицами), впритык к очень низкому, но большому столу, на котором были взгромождены всевозможные аппетитные яства, которые так и просили своим видом, чтоб их схоронили в желудке. Свободное место Тодороки было во главе стола лицом к двери, а неподалеку сидела Фуюми с пустующим местом напротив.        — А, пока ты не спросил, — сказал Оджиро. — Канхьо срочно вызвала к себе леди Рьокусо. Он придет немного позже.       Тодороки понимающе кивнул.        — Тогда, — сказала Фуюми, вставая, — пока мы ждем последнего гостя, я разогрею основное блюдо.       Она возвысилась над всем столом и приподняла руки ладонями вниз. Направив их на крупные тарелки со стейками, на которых диагонально отпечатывались черные линии гриля, она выпустила невидимые тепловые волны. Через несколько секунд воздух пропитался изысканным ароматом жареного мяса, а девушка, поправив очки, принялась за вторую тарелку.       Их снова отвлек домофон.       Нацуо встал, чуть спеша подошел к двери и в последний раз за вечер нажал на кнопку.        — Это он? — спросил Шото.       Нацуо щурился, словно пытаясь что-то разглядеть.        — Ну, как сказать. Там парень, одетый не по погоде.        — Да, это Канхьо! — внезапно воскликнул Тодороки, и волнение, о котором он до этого не подозревал, вернулось.       Нацуо открыл ему дверь. Канхьо неспешно вошел внутрь, после чего дисплей погас. Вместе с братом он поспешил в коридор, а Тодороки-младший уже подозревал, что Канхьо стоит у дверей и ждет его.       Тодороки отворил двери как раз вовремя: Реисэцу стоял в двух шагах от дверей и явно (почувствовав причуду льда) ждал, пока ему откроют. Но в парне было что-то не то. Что-то новое, что делало его другим.       Точно. Волосы стали короче.        — Привет! — сказал Канхьо нарочито весело, натянув слабую улыбку. — С Днем рождения!       Чисто из-за случая они за долгое время обменялись рукопожатиями. Потом Канхьо заметил высокого беловолосого незнакомца позади одноклассника и притормозил.        — Привет, парень! — весело сказал Нацуо, крепко сжав холодную руку Канхьо и махая им вверх-вниз. — Ты, должно быть, Реисэцу Канхьо? Рад нашей встрече. Я — самый лучший старший брат в мире, — Нацуо Тодороки, можно просто «Нацуо».       Просто «Нацуо» с ледяной причудой, настолько слабой, что Канхьо чувствовал его лишь когда стоял почти впритык к нему. Потрясенный таким жарким и неожиданным знакомством, Реисэцу автоматически выдал:        — В таком случае, просто «Канхьо».       Нацуо остановился, но сильнее сжал руку.        — Чудно, вот мы и познакомились, и подружились. Ну, а теперь прошу к остальным.       Канхьо снял кожаную куртку и повесил ее на свободный крючок вешалки, а потом разулся и положил обувь рядом с остальными парами. Тодороки заметил, что обувь была другой, даже совсем новой: полусапоги сменились зимними ботинками с довольно высоким горлом и молниями по бокам. Сам Канхьо сейчас как никогда был похож на черную кляксу: подаренная кем-то футболка, тонкие черные джинсы с накладными карманами на бедрах и черные носки. Из белизны — только надпись на груди.        — Извини за опоздание, — сказал Реисэцу, пока они шли по коридору.        — Забудь, — сказал Шото. — Что там хотела леди Рьокусо?        — К ней должны были прийти знатные гости, а она хотела, чтобы к их приходу все было украшено льдом.       Они прошли мимо трех портретов в лакированных коричневых рамах, и Канхьо, рассматривая их, невольно замедлил шаг: это были портреты трех потомков Тодороки, нарисованные по грудь и на почти одинаковых фонах, которые отличались между собой узором и цветом. Задний план напоминал размытые фантастические небеса, на которых прозрачными и едва заметными линиями красовались просвечиваемые солнцем облака. Но Реисэцу поразила сама детализация. Фуюми, Нацуо и Шото выглядели такими реальными, даже реальнее оригиналов несмотря на абсолютно точно прорисованные детали. Сразу было видно, что у художника золотые руки.        — Портрет Шото висит тут только считанные часы, — оповестил его Нацуо. — Не понимаю, почему мы раньше не заказали его.        — Кстати, о заказах, — сказал Шото, — не объяснишь, каким волшебством совпало, чтобы праздничный торт оказался аккурат в кондитерской, в которой мы купили его?       Канхьо, на взгляд Нацуо, никак не отреагировал, но Шото знал, что он про себя ухмыляется.        — Кое-кто прознал, что я умею готовить и попросил для тебя торт, — ответил Канхьо. — И не простой, а самый лучший, который я смогу испечь. Расскажу чуть позже.       Нос стал ласкать чудесный запах жареного мяса, а уши улавливали гул из знакомых голосов. Как только три парня зашли в комнату, Нацуо закрыл откатные двери — гостей больше не ждали.        — О. Май. Гад, — шутливо сказал Киришима, после чего все адресовали ему свои взгляды. — Это ж сам Канхьо. Да еще и с новой стрижкой.       Громче всех засмеялся Нацуо.       Фуюми тем временем уже заканчивала подогревать последнюю тарелку со стейками. Ее ладони от интенсивного жара побагровели.        — Добро пожаловать, — поприветствовала она гостя. — Реисэцу, верно? Я — Фуюми Тодороки, старшая сестра Нацуо о Шото.       Канхьо кивнул, невербально показывая, что он рад знакомству, после чего направился к свободному месту, на который указал ему Аояма — между Деку и собой.        — Отойдите от него! Он чокнутый! — огласил Бакуго на весь зал и засмеялся. Иида, сидящий рядом, многозначительно кашлянул в его сторону, призвав соблюдать этикет.        — Тебе ли это не знать, — спокойным голосом сказал Канхьо, садясь напротив Фуюми, — из личного горького опыта, полученном в том походе.       Бакуго заткнулся, а Нацуо снова рассмеялся.        — А они и впрямь собачатся! — сказал он Шото.        — Как никто другой, — сказал он. — И, кстати, после одного страшного случая учителя в Юэй глаз с них не сводят. И нас Айзава попросил за ними присматривать, когда мы будем собираться вместе.       У Бакуго на лбу вздулись вены.        — Обязательно было говорить это? — сквозь зубы процедил он.        — А что, это какой-то секрет? — спросила Яойорозу. — Каждый в Юэй знает насчет вашей вражды. Одна девушка вообще в обморок упала, когда увидела вас очень близко.        — Ты о той, которая часто сидит в кустах и с маниакальной улыбкой наблюдает за нашими парнями? — спросила Ашидо.        — Да.        — Тогда она, наверное, упала в обморок по другому поводу. Она немка — студентка по обмену в первом «А», очень часто носит блокнот с карандашом и не глядя что-то рисует, подсматривая за парнями. Еще она часто шепчет: «Шиппер вышел на охоту», и какие-то непонятные слова типа «тододеку», «кирибаку», «токояджи» и обязательно говорит в конце «канон».        — Ненормальная какая-то, короче, — сказал Каминари.       В надутых щеках Фуюми и Нацуо бушевал едва удерживаемый смех. Конечно, будущим героям не до таких бессмыслиц, которыми увлекаются девушки. Они сейчас полностью погружены в учебу. Кое-как подавив с себе истерический смех, Фуюми поспешила направить тему разговора в другое русло.        — Это, конечно, интересно и ново, но ужин стынет. — А потом она в шутку добавила: — Заказные блюда специально для вас, так что мы никуда вас не отпустим, пока на столе будет хоть крошка.        — Из самых лучших ресторанов Мусутафу, — добавил Тодороки в первую очередь для Канхьо, который всегда с подозрением относился к еде неизвестного ему происхождения.        — Надоело ждать! Давайте уже жрать! — выкрикнул Нацуо и подбодрил остальных: — Давайте-давайте! Вы же слышали тетю? Вас не отпустят, пока все не съедите!        — Бяка, Нацуо, — сказала Фуюми и рассмеялась.       Все одновременно стали класть себе закуски, которые они хотели попробовать. Реисэцу, желая узнать, какие блюда готовятся в очень дорогих ресторанах, решил взять один кусочек стейка, а для разбавки возможного неприятного вкуса он взял какие-то три небольшие ягодки или фрукты, которые были пирамидой поставлены на соседнюю тарелку. Красные и глянцевые, они походили на жемчужины, такие странные и интересные, которых он раньше не видел.       Он взял серебристые нож и вилку и стал старательно резать мясо, незаметно пропуская через металл холод и охлаждая еду. На удивление, костей совсем не было, из-за чего он усомнился в качестве мяса.       Он осторожно положил один кусочек в рот и приятно удивился: стейк вкусный и хрустящий. Тогда он решил попробовать экзотические ягоды и на случай наличия в них косточки разрезал пополам, случайно узнав, что это были маленькие помидорки. Что ж, зато хорошо сочетается с соленым и неплохо приправленным мясом.        — Классная футболка, — вполголоса сказал ему Мидория, который сидел слева от него.        — Спасибо, — сказал он, — от тебя же подарок.       Мидория от неожиданности поперхнулся суши. Шоджи, который сидел рядом с ним, стал старательно стучать по его спине.        — Откуда ты узнал? — спросил он, утирая выступившие слезы.        — Ты однажды сказал, что мне нужно как-то обозначить свою одержимость кофеином.        — Что-то я такого не помню.        — Зато я помню. Ну, я угадал. Только...        — Что?        — Зачем два подарка?        — А, это. Ну, у меня возникли сложности с выбором. И то, и другое мне казалось одинаково подходящим, но я никак не мог выбрать один. В конце концов решил подарить оба, второй в качестве запоздалого подарка на твой День рождения.        — Вот как. — Канхьо снова ощутил странное тепло на душе. — Спасибо.        — Пожалуйста.        — Только сейчас мне интересно, какой подарок на какой праздник.        — Не знаю. Решай сам.        — Не думал увидеть твои пироги здесь, — подключился к разговору Аояма.        — Пироги? — спросил Канхьо. — Я испек один торт, ничего больше.        — Тогда меня мои красивые глазки подводят?       Аояма кивком указал на самую близлежащую тарелку с узорами, на котором лежал пока еще целый пирог, щедро присыпанный шоколадной пудрой (на деле — молотым кофе). Канхьо искренне недоумевал, откуда тут оказались пироги, которые он приготовил для кондитерской на продажу...       Странно все это.        — Канхьо, — позвал его Шото, — ты ничего не хочешь мне объяснить насчет торта?       Когда все стихли и все внимание снова приковал к себе Реисэцу, он спокойно положил столовые приборы и сказал:        — Так, я надеюсь, вы убрали его в холодильник? Он из шоколадно-кофейного мороженого.        — Да, убрали, — ответил Шото.        — Во дела, — изумился Нацуо, — торт-мороженое. Офигеть.        — Меня попросил об этом Старатель.       Канхьо резко прикусил губу, понимая, что зря указал на их отца так резко, но он решил, что, продолжив рассказ, он смягчит вызванную злость:        — Он попросил меня испечь праздничный торт, как я уже говорил, то, что я умею лучше всего, и даже предоставил мне все необходимые ингредиенты (он оставил их у дверей). Выпечка должна была попасть в одном магазине, с владельцем которого он заранее договорился, и в который я иногда сам оставляю свои выпечки. Потом он планировал позвонить туда и заказать его доставку.        — Он попросил меня позвонить, — сказала Фуюми, когда Канхьо замолчал. — По его просьбе я сказала: «Выпечку Реисэцу», — и назвала адрес. И, кажется, теперь я понимаю, откуда у нас появились лишние шесть пирогов.       Братья понимающе кивнули.        — Они по ошибке взяли все, что у них было и поняли это слишком поздно, — сказал Шото.        — Кажется, Канхьо потерял доход с пирогов, — сказала Джиро.        — Не страшно, — сказал парень. — Доход был не самый большой. Я доставлял выпечку туда потому, что я больше люблю готовить, чем съедать приготовленное... Я просто не успеваю!       Последняя фраза всех рассмешила.        — Ты реально столько готовишь, что потом у тебя избыток пищи? — спросил Нацуо. — Так можно же соседей закормить!        — Бабушкин внучек уже постарался над этим, — шутливо сказал Канхьо, рассмешив всех снова. — Моими стараниями они какое-то время ходили в спортзал, а потом вовсе стали отказываться от моих угощений. Пришлось потом доставлять все это в магазины.        — Мда... — сказал Нацуо. — Учеба, работа, готовка. О, кстати, а как у вас дела в академии? Я слышал, что Айзава просто свирепствует и продыху вам не дает.       Парни оживленно закивали.        — Тренировки — та еще муть, — сказал Серо. — Пару раз даже разыгрывали ЧП.        — Ага! — согласилась Яойорозу. — Канхьо, а ты помнишь, как нас якобы похитили два злодея?        — Да, помню, — ответил он.        — Так, а вот тут поподробнее, — заинтересованно сказал Нацуо. — Как это «якобы»?        — Нас после практических занятий позвал к себе директор Незу, — начала рассказ Яойорозу. — Чтобы нас никто из одноклассников не увидел, а потом рассказал о своих планах, дал нам свои роли, снаряжения и отправил в разрушенный ювелирный магазин. Я была Пантерой, Канхьо — Мрачным Ястребом, и там мы поочередно сражались с нашими одноклассниками.        — Иида сломал мне ребро, — сказал Канхьо, — а потом они все вместе ворвались к нам и легко скрутили. Если бы не учителя, то нас бы потом отправили в больницу.        — Точно, — охотно согласилась девушка.        — Во дают, — сказал Нацуо, — а какой урок вы извлекли из такого испытания?        — Что нельзя плясать под дудку злодея и не подчиняться его требованиям. — Яойорозу вдруг вспомнила, что оставила в рассказе пробел и поспешила заполнить его: — По сценарию действий, наши должны были входить только один раз и в одиночку, иначе злодеи бы нас подорвали.        — Не, ну это жесть.        — Они играли роль беспричудных злодеев-подростков, — сказала уже Урарака. — Брат и сестра с типичной целью: убить на месте каждого, у кого есть причуда и вернуть естественно утерянное равенство среди людей.        — А ведь в этом что-то есть, — сказал Киришима, а Мидория немного задумался о своей недавней беспричудной жизни.       Странный стук отвлек их от разговора: стучали в дверь. Как кто-то стучал по бумаге — неизвестно, или этот «кто-то» стучал по деревянным стержням. Спустя секунду после стука дверь немного откатилась в сторону.        — Добрый вечер, дети, — поздоровался с ними Энджи Тодороки, заглядывая внутрь. Огонь на его лице горел слабее обычного, и Бог знает, как он еще не спалил собственный дом. — Ну? У вас все хорошо?       Присутствие взрослого человека (и сильнейшего героя в мире!) негативно сказалось на веселую атмосферу, которая до этого царила в комнате. Она исчезла сразу же, как только показался Старатель, будто он сжег ее одним своим присутствием.        — Было хорошо, — сказал Нацуо раздраженным голосом. От веселого парня в нем не осталось ничего. — Но ты испортил нам весь настрой.        — И что ты вообще тут делаешь? — спросил теперь Шото, как и брат, раздраженно. — Я, если мне не изменяет память, ясно сказал тебе, чтобы ты не мешал нам. Так какого черта ты здесь, полоумный осел?       Фуюми резко опешила и метнула в брата острый, как нож, взгляд, после чего шикнула:        — Шото!        — Свали отсюда, — сказал парень, будто не слыша сестру, — я тебе раньше ясно сказал, чтоб ты к моим одноклассником и близко не подходил.        — Не слышал, что тебе сказали? — зло спросил Нацуо. — Исчезни с глаз долой!       Хоть Старатель и пытался из вежливости не показывать свою злобу, его пламенная борода стала выдавать его эмоции: огонь полыхнул, превратившись в огненного ежа.        — Я всего лишь хотел убедиться, что наши гости чувствуют себя как дома, — сказал он спокойным голосом, медленно удаляясь.        — Им очень комфортно, будь уверен, — сказал Шото. — А теперь не медли и убирайся. Это не твои заботы.       Старатель хмыкнул и закрыл двери. Подростки сидели молча и неподвижно все это время, навострив уши. Увидеть едва зарождающийся семейный конфликт (который в семье Тодороки более чем обыденно) не ожидал никто.       По глазам Фуюми было видно, что она испугалась не на шутку. На лицах ее братьев лежала злая тень.        — Я же сказал ему не высовываться, — сказал Шото, будто бы говоря про себя.        — А ты видел, как он рассердился? — спросил Нацуо, а потом, вспомнив про гостей, решил обогатить их знания насчет их детства с отцом: — Помню, на меня и на Тойю он всегда орал, а иногда даже распускал руки. На Фуюми он кричал и доводил ее до слез. Шото эти участи обошли стороной, но, как бы парадоксально это ни звучало, повезло ему гораздо меньше. Его с ранних лет нагружали тренировками, да так, что мы, бывало, могли не видеть его днями. Очень часто мы втроем (когда наш старший брат был жив) его «похищали» и сбегали в сад, чтобы он хоть немного времени проводил с нами, но это всегда заканчивалось очень громким скандалом, из которого без слез не мог выйти никто. Кроме, конечно, той мрази, которая сейчас показала свое огненное рыло.        — Вот бы была возможность уехать от него, чтоб он нас не нашел, — сказал Тодороки-младший.        — Шото, — вмешалась Фуюми, — тебя не было дома с тех пор, как ты вернулся из похода в лес. Перестань думать о переезде, побудь с нами хотя бы до тех пор, пока у нас гостит Нацуо.       Последний, что странно, по-доброму усмехнулся.        — Причем в последний раз. В этом году я заканчиваю учебу и перебираюсь обратно в Мусутафу. Проблем с поиском работы у меня не будет.        — Довольно о печальном, — решительно сказал Шото. — Давайте лучше поговорим о чем-нибудь другом... — Он автоматически посмотрел на голубоглазого и тут в голову пришла гениальная тема для разговора: — Канхьо, ты пристроил щенка?       Реисэцу ответил сразу, и ответ всех очень удивил:        — Нет. Он еще у меня.        — Щенок? — с неожиданным детским восторгом спросила Фуюми, просияв. — А есть фотографии?        — Да.       Канхьо достал телефон из кармана, быстро снял блок, вошел в галерею, выбрал одну из недавно сделанных фото и протянул телефон вперед. Фуюми, поправив очки, всмотрелась в дисплей, а потом с радостным изумлением выкрикнула:        — Хаски!        — ХАСКИ?! — выкрикнул Нацуо и, встав, поковылял на затекшихся ногах к сестре, тоже взглянув на фотографию. Увидев маленького черно-белого щеночка с плюшевым пингвином во рту, он расплылся в улыбке: — Чума-а-а-а... Да у него твои глаза!        — Какая прелесть! — восторгалась девушка. — Обнимать, гладить и целовать такого пупсика!        — Этим я и занимаюсь каждый день, — сказал Реисэцу, приятно удивив одноклассников. Он убрал телефон в карман, а Нацуо вернулся на место. — Это мальчик, и ему меньше месяца, и сегодня утром, когда я кормил его смесью, я заметил на соске несколько дырочек. Оказалось, что у него прорезаются зубы, и он уже успел ими поработать: он сгрыз мне обувь.        — А не рановато ли для зубов? — спросил Шоджи.        — Рано, да, но они растут, хотя уши все еще не выпрямились.        — Подожди, — сказала Ашидо, — раз ты здесь, то кто тогда за ним сейчас смотрит?        — Моя соседка согласилась сидеть с ним, когда меня не будет дома.        — И как долго это продлится? — спросил Иида. — Пока ты не найдешь для него хозяев?       Канхьо покачал головой.        — Никто не хочет брать породу из заморских стран, а в зоомагазин отдавать его я не хочу. Так что я решил оставить его у себя.       Наступила гробовая тишина, которую нарушил Оджиро:        — Ты же знаешь, что идешь на большую ответственность?        — А что? — спросил Канхьо. — Я всегда хотел собаку и планировал завести ее после окончания учебы, но жизнь распорядилась иначе, и теперь у меня будет жить экзотическая для Японии порода собак.        — Да, но тебе потом придется мучиться с документами, заплатить налог государству, следить, чтоб он не шумел, потому что за такое твои соседи могут подать на тебя в суд, воспитывать его, водить к ветеринару на прививки и многое другое. Кстати, а с хозяйкой квартиры ты договорился?       Канхьо сделал хитроватое выражение лица.        — Она ничего не узнает о нем. Она приезжает в Японию всего несколько раз в год, так что я смогу его где-нибудь спрятать, пока она будет здесь.        — Мама ама криминал, — сказал Киришима и все рассмеялись.        — А кличку ты ему дал? — спросил Нацуо. — Если нет, то его можно назвать Аори, Бимо, Бакай, Гики...        — Его зовут Рекс, — сказал Реисэцу, снова всех удивив.        — Рекс? — недоумевал Серо. — Это же какая-то западная кличка, нет?        — Я не знаю, откуда эта кличка, но она вертелась у меня на языке и я решил назвать щенка так. К тому же ее легко запомнить даже ему.        — И скоро ты вернешься в академию? — спросил Аояма.        — Завтра же. Хотя не хочется оставлять Рекса одного на такое долгое время. Обычно, я все время за ним слежу в случае чего, и даже учу его выть.        — Кто-то слишком рано стал папочкой, — сказал Минета.        — Подожди, — сказала Хагакурэ, — в каком смысле ты учишь его выть?        — В прямом, — ответил Канхьо. — Пару дней назад я заметил, что он поднимает голову вверх и издает странные гортанные звуки. Оказалось, что он пытался выть, но поскольку никогда этого не слышал и не делал, у него ничего не выходило.        — И долго ты так выл? — спросил Токоями.        — Не помню, но у него стало получаться.        — Точно папочка! — сказал Минета уже в полный голос. — А этот щенок, кажется, просто твое тотемное животное: голубые глаза и черно-белая растительность. Вот прям близнецы.       Едва сдерживаемый смех привлек внимание студентов. Посмотрев на источник звука, они увидели Каминари, который прижимал кулак ко рту. Щеки были румяными и вздутыми, а глаза — зажмуренными.        — Близнецы... — сказал он, а потом не выдержал и выпустил на волю свой хохот. — СЕРО, ВЗБИТЫЕ БЛИЗНЕЦЫ!       Серо присоединился к Каминари, оставляя в недоумении всех остальных. Но реакция Реисэцу, такая нетипичная, преисполненная неловкости, заставила всех поверить, что в случившейся истории он играл ключевую роль:        — А. Ой!..       От этого пара засмеялась пуще прежнего, а Канхьо даже немного покраснел от смущения.        — Вы не поделитесь вашей общей шуткой? — спросил Киришима.       Два парня уже переводили дыхание от смеха. Посмотрев на Реисэцу, Каминари стал рассказывать:        — Примерно месяц назад, когда мы с Серо вышли на прогулку, мы встретили Канхьо, который шел из продуктового магазина. Ясень пень, мы вызвались помочь ему донести пакеты — а их было куча, — а он не остался в долгу и пригласил нас на обед. Вроде как он собирался приготовить какой-то странный омлет, смешав несколько специй и соусы. Мы пошли вместе с ним на кухню, чтобы увидеть, как выглядит эта странная кулинарная магия, а когда Канхьо разбил одно яйцо в миску, началось самое веселое!       Рассказ продолжил Ханта:        — Из яйца выпали два желтка вместо одного. Ну, ничего удивительного, но Канхьо, как мы тогда узнали, никогда такого не видел! Более того, он о таком даже не подозревал! Черт! Он был в таком диком ахере! Его лицо надо было видеть!        — Он буквально лишился дара речи! Мямлил что-то на удивленно-Реисэцувском «АтиотыжапорасыкатААА!»       Нацуо от хохота упал на спину. Наверное, смеялся даже Шото, но Канхьо было не до смеха.        — У нас была такая истерика... — сказал Серо. — Просто... Мы не могли дышать, понимаете? Это было что-то с чем-то, особенно когда он наконец-то смог внятно произнести: «Взбитые близнецы» — и стал взбивать яйца со все еще охреневшим выражением лица.        — Но зато обед вышел вкусный, — сказал Каминари, успокаиваясь. — Однако я до сих пор не могу понять, как он не знал, что близнецами могут быть и цыплята.        — Вот и я не понимаю, как я мог этого не знать! — сказал Реисэцу с нехарактерным для него жаром. — Я разбил столько сотен яиц, и ни разу до этого не видел двойни! Даже с того момента!        — А ты знаешь, — решил подразнить его Мидория, — что бывают и тройни?        — Логически до этого догадался.       Час сменялся часом. Периодические перекусы во время беседы лишали стол аппетитного богатства, и совсем скоро должно было прийти время отведать праздничный торт, конечно, после соблюдения одной важной традиции.        — Ну нет, сестренка, — отмахивался Шото, хотя по странному изгибу уголков губ можно было понять, что затея ему нравится. — Какие свечи в семнадцать лет?        — Такие! — сказала она, вставая. — Ты празднуешь свой День рождения впервые за столько лет. Не думаешь, что пора нагнать упущенное?        — Ну давай же, чувак, — подбодрил одноклассника Серо. — Что тут такого? Непрестижно перед нами?        — Давай-давай, — сказала Яойорозу, пару раз хлопнув в ладоши для убедительности. — Это же раз в году!        — Освобожу-ка я место, — сказала Фуюми и стала собирать пик пустых тарелок с мисками, в основном опустошая середину стола.        — Я принесу торт, — сказал Нацуо, вставая, — перед этим воткну в него свечи.        — Мы можем помочь вам, — сказал Мидория и засобирался встать, но Нацуо жестом остановил его.        — Сиди-сиди. Мы все устроим.       С горой посуды в руках Фуюми направилась к двери. Нацуо выбежал вперед, открыл ей дверь и вышел за ней следом. Спустя минуту он явился с огромным тортом в руках, на которых яркими огнями горели семнадцать свечей красно-белого цвета и в спиральный узор. Его обогнала Фуюми, с такой же горой посуды — с чистыми тарелками. Она положила их перед каждым, снова выбежала куда-то и стала заносить большие белые чайники для кофе или чая, а с ними — чашки с вазами, которые были наполнены разноцветными кусочками сахара.        — Загадывай желание, братанчик! — весело сказал Нацуо, когда его младший брат под всеобщим ободрением шел задувать свечи. — Го-го, а то торт сейчас растает!       Шото медленно шел вдоль спин своих одноклассников, которые в один голос твердили: «ДА-ВАЙ! ДА-ВАЙ!» — и наконец осознал, насколько ему повезло с ними. Раньше он никогда не думал, что сможет завести дружеские отношения хотя бы с одним человеком, но вопреки всем его убеждениям сосредоточиться только на учебу появился этот веснушчатый зеленоволосый парень — Мидория. Мидория Изуку, который был первым, кто убедил его (хоть и ненадолго) использовать ту сторону, от которой он бы избавился с превеликой радостью, а вместе с Деку стали постепенно складываться отношения и со всем остальным классом.       Но даже все эти знакомства, как оказалось еще не так давно, не были завершением, — они были дорогой к одному человеку, который вобрал в себя качества Мидории, Бакуго и — что самое главное — его самого.       Он задул свечи. Серовато-голубые хвостики дыма стали лениво подниматься в воздух, который наполнился звуками аплодисментов и (вот умора!) торжествующим свистом Киришимы.        — С Днем рождения, Тодороки! — проголосили они так, что зазвенело в ушах. Парень был счастлив. Слабая, но радостная улыбка, вечно полузакрытые глаза, но все чувствовали, что он счастлив, и они были рады за него.        — Шото... — прошептал он, а потом, окинув всех одноклассников взглядом, сказал: — Слышите? С этого вечера зовите меня просто по имени!       Все восторженно заохали от его заявления. Нацуо в качестве уважения за такую смелость наградил его крепким братским рукопожатием.       «Он шел к этому почти два года, — подумал Мидория, искренне радуясь за Тодороки. — Как же приятно, что он наконец стал считать нас друзьями».        — Ну, — сказал Киришима, — нам долго привыкать не придется.        — Кому кусочек торта? — спросила Фуюми, держа наготове нож. — Пока еще холодный!       Желающих оказалось предостаточно. Поочередно подавая свои четырехугольные тарелки девушке, студенты получали торт-мороженое, который хоть и был холодный, но источал чудесный сладкий аромат. Начинка была фруктово-ягодной. Как минимум там можно было разглядеть диски нарезанного банана, замороженные жемчужки ежевики, а также что-то молотое и черное.        — Печенье «Орео», — пояснил Канхьо, когда Иида спросил насчет «черных и сладких крошках». — Причем самых разных вкусов.        — Потрясающий вкус, — сказал Шото, активно поедая свой кусок. Нацуо от него не отставал. — Ты превзошел себя.        — Гм... Спасибо.        — Налейте себе чашечку чая или кофе, — сказала Фуюми, подавая им пример. — Потрясающий жасминовый чай и вкусный бразильский кофе идеально подойдут к этому торту.        — А что это за странные разноцветные штучки? — спросил Минета, беря один бесформенный кусочек красного сахара.        — Это — турецкий сахар, — ответил Нацуо, — причем с разными вкусами: лайма, лимон, клубника, вишня, апельсин и подобное.       Стук в бумажные двери снова нахально нарушил атмосферу веселья. Старатель, заглянув туда, спросил:        — Шото, можно тебя на мину...        — УБИРАЙСЯ ОТСЮДА ВОН! — заорал он в ответ, заставив некоторых замереть от испуга.       Старатель гневно прищурился, но ничего не сказал и закрыл дверь. Послышались его удаляющиеся шаги.        — Извините меня за этот крик, — сказал парень спокойно, садясь на место.        — Шото, — строгим голосом сказала его сестра, — а что если это было что-то важное?        — Что может быть важнее этого вечера? — спросил Нацуо непонимающим голосом.        — Может, он хотел вручить тебе... — Канхьо не смог договорить из-за странного чувства. Глаза округлились, а сам он замер на мгновение, словно он словил чересчур сильное дежавю.        — «Подарок»? — догадался Шото, изогнув бровь. — Мне от такого как он ничего не надо, так что пусть идет к черту.       Снова раздался стук в дверь, но она не открылась. Шото и Нацуо изменились прямо на глазах: их гримасы стали выражать жгучую ярость, а рты готовились изрыгать непристойности.        — Да что же с тобой не так? — сдерживая крик, сказал Тодороки-младший, идя к дверям.        — А ты чего завис? — спросил Мидория шепотом у Канхьо. Последний, немного поколебавшись, ответил:        — Я чувствую лед. Кажется, я знаю, кто тут. — И он слабо улыбнулся.       Шаги были медленные, размеренные. Руки Тодороки были сжаты в кулаки.        — Каким языком еще тебе объяснять, чтобы ты ушел? — спросил он, подойдя к двери почти вплотную. — Неужели ты никак не можешь понять, что тебе тут не рады?       Он резко открыл дверь, и его лицо озарилось.        — Что, даже мне?       От этого нежного женского голоса все студенты в знак уважения встали, а Нацуо и Фуюми вздрогнули, как током ударенные. Устремив полные шока глаза в дверной проем, они закричали в один голос:        — МАМА?!       Шото обнял мать, а она, будучи чуть ниже него, обхватила его шею руками.        — С Днем рождения, мой милый! — Она поцеловала его в лоб, а потом посмотрела на гостей сына. — А эти молодые и красивые люди, должно быть, твои друзья? Здравствуйте, дети!        — Здравствуйте, — поздоровались они в ответ, поглядывая на Шото, которого было не узнать: сияющее как солнце лицо с яркой и счастливой улыбкой. Насколько же эмоции могут менять людей!       Потом настала очередь старших детей здороваться с матерью. Рей, поочередно посмотрев на них, сказала:        — У меня большой подарок. Хотя, уместнее будет сказать «у нас», потому что его дарим мы с отцом, вам троим.        Энджи нарисовался рядом с дверным проемом, держа в руке папку с красной лентой подарочной упаковки. На губах мужчины играла добрая ухмылка. Вручив папку дочери, он удалился, сказав им, что не будет мешать.        — Ну же, — сказала женщина шепотом, обращаясь к сыну, — открой его.       Шото, немного колеблясь, открыл желтую папку и изъял оттуда сложенную пополам бумагу. Развернув документ, трое стали читать его небольшое содержание. Дойдя до конца, где был жирно поставлен синий штамп, они подняли на нее дрожащий взгляд.        — Это правда?.. — спросил Нацуо срывающимся от волнения голосом.        — Да, — ответила Рей с улыбкой, — меня наконец-то выписали и с сегодняшнего дня я снова буду жить с вами.       Она не выдержала и обняла их троих. Последние заключили ее в объятия, положив головы ей на плечи и грудь. За их спинами растроганные студенты с улыбкой наблюдали за этим трогательным зрелищем. Девушки утирали с глаз слезы.       Они вчетвером вернулись к столу. Место для Рей нашлось быстро рядом с младшим сыном. Фуюми положила перед матерью чистую тарелку, но добрая женщина не думала ужинать. Вместо этого она приветливо общалась со студентами, выясняла их дела и бесконечно дивились их способностям.       Канхьо смотрел на нее, ее усталые, но добрые серые глаза и никак не мог поверить в одно: эта женщина его отчитала? Она никак не представлялась ему строгой и даже немного рассерженной...       Она только что отвела от него испуганный взгляд?       Кажется, женщина кое-что понимала насчет него.        — Я даже представить себе не могла, насколько моему сыну повезло с друзьями, — с чувством сказала Рей.        — Это нам повезло иметь такого одноклассника! — сказал Мидория в своем репертуаре. — Он сильный.        — И смелый, — вставила свою речь Джиро.        — Красивый. — Ашидо.        — Умный. — Яойорозу.       Рей, Нацуо и Фуюми посмотрели на Шото и засмеялись. Парень, чуть покраснев, отвел взгляд. Мидория, неловко поежившись на месте, нехотя оборвал их семейное уединение:        — Мне... Мне сейчас надо идти.        — Что? — спросил Нацуо, отвлекшись.        — Эй, — сказал Киришима, — мы же все должны были вместе уйти, разве нет?        — Да, знаю, но... Я вспомнил, что у меня были срочные дела и мне нужно их срочно решить.        — Раз уж на то пошло, — сказал Канхьо, — то мне тоже нужно идти. Рекс ждет меня.        — Я провожу вас, — сказал Шото, вставая. Момент, когда его рука рассталась с рукой Рей, был немного печальный.       Попрощавшись со всеми, Мидория и Реисэцу вышли из зала, следуя за Шото. Даже сейчас, не улыбаясь, он выглядел гораздо светлее и, как бы странно это ни звучало, живее. Изуку был безмерно рад за него, как и Канхьо, хоть тот и грустил в душе: воссоединение семьи Тодороки вскрыла старые рубцы.        — Это был лучший праздник, — сказал Мидория, обуваясь.        — Да, — согласился Канхьо, надевая куртку. — Спасибо, что пригласил.        — Не за что. — Даже голос звучал по-другому. — Заходите еще как-нибудь.       Обменявшись с ним рукопожатиями, Мидория и Реисэцу удалились в снежную ночь. Канхьо начинал догадываться, что Рей тоже умеет чувствовать чужие ледяные причуды. Мидория же с нетерпением ждал следующих дней, ожидая, как на однокласснике скажется воссоединение с семьей.