Академия героев. Эволюция

      О, после осознания неловкости всей этой ситуации хотелось на стену лезть. Да еще и эта текучая магма, которая оставляла мерзкий привкус желчи, ничем не облегчала ситуацию. Едва успев забежать в свободную кабинку, его вырвало не успевшей начать перевариваться сырой рыбой и кровавой слизью. Рот жгло, и стало жечь еще больше, стоило отвергнутому организмом куску обеда снова обдать ротовую полость. Мысль о самоубийстве проскочила перед внутренним взором, да еще и этот голос, который звал его по имени,       (Канхьо! КАНХЬО!)       нещадно скреб задворки сознания. Чуть позже на голый треугольник спины опустилась чья-то рука, а правое плечо стала поддерживать другая. Пусть прикосновения для него и оставались неприятны, сейчас он был благодарен этому человеку за оказание хоть такой подобии помощи.       Он оставался в согнутом положении, кажется, минуты две, ожидая новые позывы, но таковых не наблюдалось. Вытошнило острой рыбкой — на этом все, так что теперь он осторожно выпрямлялся, с неудовольствием отмечая для себя, что такое экстренное и естественное избавление организмом от отравы не прошло бесследно: все тело дрожало, а пожар внутри и не думал стихать.        — Тебе лучше? — спросил человек, которым оказался Шото. Конечно, гадать даже не стоило. Реисэцу на вопрос попытался кивнуть, но даже это действие вышло каким-то дерганым и рваным, выдавая его ложь.       Тодороки все еще не отпускал его. Правая рука продолжала находиться на спине, которая стала непривычно теплой, а левая сместилась с плеча до сгиба локтя. Он терпеливо ждал, пока Канхьо не повернется к двери и уже был готов поймать его, потому что совершенно точно знал, что после такого его ноги подкосятся, и не прогадал. Первое и последнее падение было с успехом предотвращено, а потом он вывел его к одному из раковин, чтобы дать ему возможность хоть немного привести себя в чувства. Канхьо невольно посмотрел в зеркало напротив, отметив для себя, что сегодня почти с каждым часом он начинал выглядеть все хуже и хуже: явные круги под глазами из-за недосыпа, побледневшая кожа, чересчур яркие голубые глаза, которые до безобразия контрастировали с общей картиной — попробуй тут не узнать в нем черта.        — Почему ты не попросил, чтобы из суши убрали острые приправы? — спросил Тодороки, доведя его до белой раковины.        — Я... — но никакого звука его пусто открывшийся рот не выдал. Взяв себя в руки, он предпринял новую попытку: — Я... не заказывал ничего острого... Я хорошо знаю рецепт этих суши, они... — какой-то спазм в животе заставил его скрутиться. Он выкашлял малую порцию крови, которая обожгла все нутро. — Они... они совсем не должны были быть острыми.        — Ты уверен? — спросил Шото, включая холодную воду, которая смыла кровь.        — Да, — ответил Канхьо. Его руки набрали воду и поднесли к дрожащим губам, которые стали жадно пить спасительную холодную жидкость. Пожар внутри уже не горел, но тлеющие угольки тоже доставляли неприятности. По крайней мере, его больше не вырвет. — Кажется, они дали мне какую-то отсебятину.        — Как твоя причуда? — спросил Тодороки, прекрасно зная итог. Канхьо выпрямился, посмотрел на мокрые ладони, которые даже не стали дымиться. Даже влага не стала леденеть, но эта влага как-то приумножилась настолько, что струйками стала стекать с пальцев на край раковины, мгновенно замерзая при контакте с эмалью. Мокрые сосульки стали свисать с края раковины.        — Растаяла, — выдохнул Канхьо.        — Разве нет способа как-то ускорить обратное замерзание твоих сил? — спросил Тодороки. — Может, я смогу помочь тебе с этим? — вокруг его правой руки по голой спине Канхьо стали разрастаться иголки инея. Пострадавший невольно выказал удовольствие от такой прохлады, но нужного эффекта это не возымело.        — Способ есть, — сказал он. — И он простой: обыкновенный отдых. Я думаю, что для возвращения моей причуде дееспособности мне нужно поспать до следующего тура.        — А если этого не хватит?        — Я должен постараться, чтобы хватило.       Он несколько раз прополоскал рот, чтобы хоть как-то избавиться от тухлого запаха после тошноты. На удивление вышло даже лучше, чем ожидалось. Умыв лицо и очистив его от пятен крови, которые остались после кашля, он вышел из уборной шатающейся походкой, которая выставляла напоказ его плачевное состояние. Шото шел рядом, готовый подхватить его в любой момент, и смотрел в оба: эти сотни пар глаз, заприметившие ослабевшего Канхьо, могли выкинуть какую-то дурость. Сомнения, что все это было оплошностью поваров, развеялись, стоило им вернуться к одноклассникам, любезно предоставившим им обнаруженные метаморфозы Реисэцувского обеда. Канхьо на это недовольно поджал высохшие губы, но ничего не сказал. Всего лишь выказал желание поскорее уйти и поспать. Тодороки, как оказалось, уже давно ждал его рядом со входом, держа дверь открытой и взглядом приглашая его с собой. Канхьо не стал заставлять себя ждать, и как только он вышел из столовой, Тодороки закрыл дверь и принялся сопровождать его до раздевалки.       Уже там, наконец дойдя до своей ледяной кушетки, Канхьо провалился в долгожданный, но неспокойный сон.