Академия героев. Эволюция

      Он шел...       Хотя, нет.       Ноги вели его по длинным коридорам огромного строения, пока его мысли находились далеко-далеко, дальше, чем до этого и глубже, чем это дозволено. Его искушало манящее своим трусливым спасением желание попросту не явиться на бой — сдаться, даже не высунувшись. Желание подкреплялось осознанием чего-то неизбежного и молящим, пусть и бессловным, желанием Рей измениться, который она показывала, казалось, со вчерашнего разговора. «Но что ты будешь делать, когда однажды привычная тебе сила будет бесполезна или слишком слаба?» — недавний вопрос Канхьо прозвучал в голове, прибавляя страданий и укрепляя желание.       Но оно было закинуто далеко и надолго более старым, сильным, давно ставшим железным убеждением: что бы ни случилось, он сможет справиться лишь одной силой. Наверное, именно эта ослиная упрямость, что в очередной раз подняла свою обреченную на отсечение голову, и не позволила ему пасть духом.       Он вышел из палаты как новенький, без единого следа, пореза или синяка, которые свидетельствовали бы о его избиении. Мидория, Киришима и Каминари ушли раньше него, а его семья — чуть позже, так что увязаться за ним мог разве что какой-нибудь врач, забывший о каком-либо из этапов его лечения, на такого не было. Шото был предоставлен самому какое-то время, и это время было неожиданно потрачено на поиски Реисэцу. Зачем — неизвестно, но, думалось ему, что после короткого разговора ему (если не обоим) полегчает.       Реисэцу не обнаружился нигде, ни в столовой за чашкой кофе, ни спящим в раздевалке. Но зато обнаружился едва заметный, успевший слегка подтаять, ледяной налет, с такой неестественной аккуратностью находившийся на первой ступени у одной из многочисленных лестниц...       Только эту еще не успели убрать от нескольких багровых пятен.       «Кого тогда он хотел...», — но мысль не успела закончиться, как на ум пришел жадно глядящий на него клеветник из Заинеу, который, очевидно, разболтал о нем каждому встречному.       Из глубоких раздумий Шото не вышел. Не вышел даже тогда, когда глаза увидели впереди высокий столб света, который они не смогли донести до занятого размышлениями мозга; не очнулся он и от того, что тьма очень резко сменилась светом, а воздух наполнился яротсными овациями, криками и свистами. Но вот пронзительный крик Хизаши Ямады, преисполненного нетерпением и бесконечным энтузиазмом, очень грубо вырвал его сознание из глубин мыслей, заставив осознать, что он уже давно вышел на публику и продолжает держать путь к арене, из углов которой в небо били высоченные столбы огня.       Сущий Мик: ДОРОГИЕ ДРУЗЬЯ! ВОТ, НАКОНЕЦ, МЫ ПОДОШЛИ К ФИНАЛУ НАШЕГО ПЕРВОГО В ИСТОРИИ МЕЖАКАДЕМИЧЕСКОГО СПОРТИВНОГО ФЕСТИВАЛЯ! ХОТЯ, ДУМАЮ, ПЕРВОЕ СЛОВО БЫЛО НЕСКОЛЬКО ЛИШНИМ, ПОТОМУ ЧТО В ФИНАЛЕ СОЙДУТСЯ СТУДЕНТЫ НЕ ТОЛЬКО ОДНОЙ АКАДЕМИИ, НО И ОДНОГО КЛАССА! ИТАК, ЭТО НАШЕ ИСЧАДИЕ АДА — РЕИСЭЦУ КАНХЬО, И СЫН СИЛЬНЕЙШЕГО В МИРЕ ПРО-ГЕРОЯ — ТОДОРОКИ ШОТО!       Но мысли Шото вновь уклонились от действительности. Теперь его внимание приковалось к окружению.       Когда так успело стемнеть? Освещения хоть и оставалось достаточно для глаз, но, по сравнению с предыдущими боями, оно заметно упало, а через еще полчаса, походу, придется врубать прожекторы, если таковые имеются в наличии, ибо день уже давно покатился к вечеру.       Но однако то, что больше всего впечатлило Тодороки, это были совсем нетипичные для середины весны осадки — в воздухе отчетливо виднелись снежные хлопья: подтвердившийся прогноз погоды вкупе с не успевшей вернуться к норме температурой привели к очень позднему в этом году снегопаду, который сыпался с нависших над ними всеми тяжелых туч обычным дождем и замерзал, едва не достигая земли.       Сквозь пелену танцующих снежинок на него уставились две ярко-голубые пятна. Лицо Канхьо не выражало никаких чувств, как обычно, хотя Тодороки мог поспорить на что угодно, что в нем тоже примешиваются всякого рода противоречия, только он их мастерски скрывает.       Взобравшаяся на арену Полночь в последний раз за день встала между двумя людьми и в последний раз подняла в воздух свой помпон, объявив начало боя, после чего восторженные вопли вокруг стали только громче. Не ставший терять ни секунды времени Тодороки пустил атаку, прорываясь сквозь барьер из своих противоречий, и лед не заставил себя ждать: молниеносный рост ледяных кластеров устремился в Реисэцу, грозясь поглотить в себя некрепко стоящего на ногах парня, что, собственно, и произошло: лед полностью обволок Канхьо, ко всеобщему удивлению скрыв его ото всех глаз в своих холодных и тесных объятиях. Шото не мог поверить в увиденное, как и зрители, если судить по внезапной тишине.       Всемогущий: ЮНЫЙ РЕИСЭЦУ... ОН...       Айзава: СМОТРИТЕ ВНИМАТЕЛЬНО.       Участок льдин, внутри которого был пленен Канхьо, затрясся, а потом его разорвало внутренним взрывом, который пробежался по всей ледяной цепочке и разбил ее на тысячи осколков.       «Ну конечно. Неужели я ожидал, что все будет так легко?» — думал Тодороки, закрываясь от осколков и смотря на Канхьо, который преспокойно ступал к нему. Ни падающие осколки, ни даже снежные хлопья не трогали его, словно опасаясь. Его лицо, наконец, изменило свое статичное положение, став выражать явно наигранную, хорошо заметную печальную досаду.        — Лед против льда, — в очередной раз у Канхьо развязался язык. До этого молча сокрушающий соперников Реисэцу снизошел до бесед. — Мы такое уже видели.       Нацуо: Даже не знаю, за кого болеть. — А женщина сзади него знала.       Леди Рьокусо: РЕИСЭЦУ-САН! ЗНАЙТЕ, ЧТО Я ДО СИХ ПОР ДРОЖУ ОТ ХОЛОДА! ЗАДАЙТЕ ЕМУ КАК СЛЕДУЕТ!       Тодороки возобновил атаку. Лед помчался огромной, нарастающей в мощи волной, но очень резко начал терять габариты, дойдя до сантиметра от ног цели мелкой мелкой тонкой змеей. Глаза Тодороки распахнулись, а потом приковалось к обледеневшей ладони.       «Устал?»       Старатель: ШО-О-О-О-ТО-О-О-О-О-О!!! КАКОГО ХРЕНА ТЫ ИГРАЕШЬСЯ С НИМ?!       Сущий Мик: ЧТО ЭТО ТОЛЬКО ЧТО БЫЛО С ТОДОРОКИ?       Айзава: ПО ВСЕЙ ВИДИМОСТИ, ОН ВЛОЖИЛ А АТАКУ БОЛЬШЕ СИЛ, ЧЕМ У НЕГО ОСТАВАЛОСЬ В ЗАПАСЕ. ТАК ЧТО ПЕРЕД РЕИСЭЦУ ОН НА КОРОТКОЕ ВРЕМЯ БЕЗОРУЖЕН.       Но наледь спокойно росла на руках и никакой усталости он не чувствовал.       Неудачно пущенная атака стала обильно дымиться, кочуя в таком виде к Реисэцу. Окруженный извивающимися как белые щупальца витками холода, Канхьо повернул руку ладонью вверх, куда немедленно устремились белые нити стужи, став собираться в привычную атаку.        — Ты хорошо знаешь, — сказал Канхьо, — что тебе так против меня не устоять. — Рука мгновенно выбросилась вперед, отделив от себя идеальную сферу. Морозная атака летела по прямой траектории, нацеливаясь на Тодороки, но врезалась в выросшую ледяную стену, приумножив ее габариты почти на столько, сколько льда было в последней атаке Тодороки.       Всемогущий: ЮНОМУ ТОДОРОКИ НУЖНО СРОЧНО ЧТО-ТО ДЕЛАТЬ. ЕГО ОБЫЧНЫЕ АТАКИ ЛИШЬ ВООРУЖАЮТ РЕИСЭЦУ.       Ледяная масса стала таять на глазах, превращаясь в белесый туман, который выделялся даже от правой руки Тодороки, что освобождался от инея. Морозный дым спешно тек, подобно реке, к Канхьо, который выставленные до этого вперед руки поднял над собой, собирая прямо над головой набирающую густоту облако стужи.        — Твоя причуда тебе сегодня не поможет, — сказал Канхьо, увидев пустой жест Тодороки. — И я тебе даже не позволю ее использовать.       На лицо Тодороки наползла маска неподдельного изумления, как и на всех зрителях. Облако над головой Канхьо стало меньше и плотнее.       Айзава: ЧТО ОН СКАЗАЛ?        — Так это... — причина случаев на первом и втором турах всплыла только что. Лицо Канхьо дьявольски исказилась.        — Я — причина, по которой отказывали причуды, — сказал он, перенося атаку перед собой и образовав еще одну вьюжную сферу.       Всемогущий: ЮНЫЙ РЕИСЭЦУ, ТЫ ЖЕ НЕ ХОЧЕШЬ СКАЗАТЬ, ЧТО...       Сущий Мик: ЧТО ТЫ МОЖЕШЬ ЗАГЛУШАТЬ ЧУЖИЕ ЛЕДЯНЫЕ ПРИЧУДЫ...       Предположение комментаторов не на шутку переполошило про-героев, учителей, да и всех вокруг. Виновник же торжества продолжал держать наготове свою атаку, находящуюся под невероятным атмосферным давлением, и пустить ее в ход в любой удобный момент.       Однако он этого не делал.        — Ну же, Шото, — сказал Канхьо. — Мы оба знаем, что́ тебе здесь нужно больше всего.        — Канхьо, — услышать его голос сразу же было совсем неожиданно, как и видеть его с припущенной головой. Еще больше вопросов вызвал взгляд Тодороки исподлобья, и совершенно сбивала с толку его лукавая ухмылка, которая была таким редким гостем на его лице, что сначала Реисэцу даже не поверил своим глазам. — Не заставляй меня прибегать к тяжелой артиллерии, — и после этих слов Шото стал медленно приближаться к Канхьо, на обескураженном лице которого появились два румянца, что пересекли переносицу и соединились.       Произошедшие редкие перемены вокруг немного напугали зрителей: снег, лениво опускающийся на землю, очень резко полился каплями воды; зелень, что стала разбавляться неуместной белизной, в одночасье избавилась от преждевременного снежного покрова, намокнув; вьюжная сфера, что могла заморозить всю арену, очень слабо лопнула, как мыльный пузырь, а сам Реисэцу мгновенно потерял всю ту пугающую ауру, что окружала его весь день, и почти впал в панику, лихорадочно закрываясь руками и едва ли не крича на Тодороки смущенным, очень стыдливым голосом:        — Д-держи свои артиллерии и шаловливые ручонки при себе! Слышишь меня?!       Но Шото молча продолжал сокращать расстояние между собой и другом, все еще хитро улыбаясь и намереваясь сделать с ним кое-что. Канхьо неуверенно попятился назад, пару раз послав в него слабые ледяные волны, но те, так и не дойдя до цели, стремительно таяли, растекаясь лужами воды.        — Тебе ведь не было больно в предыдущий раз, Айси,— продолжил дразниться Тодороки.        — Я похож на ведьму?.. НЕ ПОДХОДИ!        — Куда ты убегаешь?        — Шото!        — Подожди же.        — ШОТО! Я БУДУ КРИЧАТЬ!        — Что ты будешь кричать? «Пожалуйся, прекрати!»*, как тогда?       Семейство Тодороки среди зрителей негодовала.       Нацуо: О чем это они?       Фуюми: Не хочу об этом знать. Даже думать.       Нацуо: Нет, Шото, конечно, рассказывал про Канхьо, но такое... Мама?       Рей в отличии от своих детей безудержно смеялась. Это был смех матери, радующейся за своего ребенка.        — Я... — из закрытых глаз текли слезы. Мысленно женщина представила сына, маленького, без шрама, играющего с другим ребенком. — Я просто так рада за Шото.       Переглянувшись между собой, брат и сестра вернулись за просмотром живого боя, который уже начинал приобретать иные обороты.        — Шото! — последний шаг Канхьо остановился. Взгляд бегло осмотрел пространство вокруг, обнаруживая очень опасную близость белых полос. Один шаг — дисквалификация. — Если ты приблизишься хоть на шаг, — правая рука выбросилась вперед в останавливающем жесте, сначала дрожа, но когда удалось унять тремор, а голосу придать уверенности, жест из останавливающего перешел в угрозу атаки. — То я просто сублимирую твою причуду!       Последний выкрик Реисэцу остановил Тодороки, заставив того в очередной раз остановиться и встать, как вкопанного, и удивленно воззриться на него.        — Что. — Вопрос в слове не слышался. — Ты...        — Да, — голосу вернулась уверенность и убедительность, пусть пока и не в полной мере. Руки отнялись от туловища, перестав его защищать. — Я умею навсегда стирать ледяные причуды и даже забирать их себе. — Последовала недобрая ухмылка, а изо рта стала сочиться белая морозная дымка. — Как думаешь, откуда у меня это?       И где-то далеко, среди бесконечных рядов бесконечных зрителей, вскочила одна рыжая мужская фигура Мекунина и очень слышно заголосила: «ТАК ВОТ ЧТО СТАЛО С ТЕМ ЧЕЛОМ»!