***
— Энни! Энни, проснись, — словно сквозь толстый слой ваты почувствовала она толчки в плечо. Энн нехотя приоткрыла глаза, о чём тут же пожалела — солнце в окно светило так ярко, что просто ослепляло. — Что… который час? — хрипловатым, словно не своим голосом прошептала она. — Почти два часа дня. Ты спишь уже больше полусуток, не реагируешь даже на включённый телевизор. Ты заболела? — заботливо приложил ладонь к ее лбу Том. — Не знаю. Я просто вырубилась, словно меня отключили от розетки. Чёрт… в горле так пересохло, что кажется, будто его дерут наждачкой, — скривилась Энн. — Держи. Выпей, должно помочь, — протянул ей Том чашку чая. Приняв её из его рук, Энни сделала глоток чуть тёплой жидкости и тут же почувствовала облегчение. Возможно, от чая, возможно, от заботы. Напиток показался ей очень вкусным, и она тут же залпом отпила почти половину чашки. — Из чего он? — голос Энн вернулся в нормальное состояние. — Липа, мелисса, — принялся загибать пальцы Том, — ромашка, лаванда. И ложка жидкого мёда. — Он потрясающий, спасибо, — искренне улыбнулась Энн, — кстати, где ты его взял? — Тут в двух шагах от мотеля есть небольшой магазинчик с довольно неплохим выбором товаров и ценами. Цены меня вообще удивили — я думал, что в Лос-Анджелесе всё нереально дорого, но нет, примерно так же как в Атенсе. Я купил не только чай, но и немного еды. Ты как себя сейчас чувствуешь? — Ничего, нормально. Только странно… к давлению, сердцебиению и тошноте из ниоткуда я уже привыкла, но чтобы спать почти сутки… Это странно. — Не хочешь сходить к врачу? — обеспокоенно глянул на нее Том. — У меня нет страховки, Том. Конечно, денег у нас пока достаточно, но это только пока. Я в норме, не переживай, — попыталась улыбнуться Энн. — Ловлю на слове. Тогда вставай, пора начинать собираться. Место боя — другая часть города, пока будем добираться, сто раз заплутаем. — Хорошо, — допив чай, Энн поднялась с кровати. «Хотя ничего хорошего в этом нет», — украдкой глянула она на сияющего в предвкушении Тома.***
На улице Энни и Томаса вновь встретило пыльное марево. В нем весь город казался золотисто-оранжевым и каким-то сказочным. Пара решила добираться до зала боя на метро. В их родном Атенсе метро не было (да оно было и не нужно в небольшом городке), поэтому поездка на таком транспорте представлялась им больше приключением и развлечением, чем перемещением из пункта А в пункт Б. Сев на станции Креншоу, они доехали до Вермонт/Беверли, откуда пешком направились к старому кинотеатру, реконструированному в спортивный комплекс. В нём часто проводились не очень значимые и не финальные бои, такой, как сегодня. Бороться должны были представители полусреднего веса, Джейкоб Кули и Кэри Айеро. Том болел за Айеро, поэтому поставил на его победу шестьсот долларов. Места у ребят были не самыми лучшими, находились наискосок от ринга, но Том был в таком предвкушении, что для него это не имело никакого значения. Усевшись на неудобные пластиковые стулья, типичные для подобных залов, он, перестав замечать Энн, подался вперед и взглядом, мыслями, чувствами и, казалось, душой устремился к рингу. Энни впервые была на подобном поединке, поэтому просто сжалась на соседнем сидении, скрестив руки на груди. В ее желудке будто плескался жидкий азот — его жгло холодом ужаса. В любой момент она была готова закрыть глаза и уткнуться в плечо Тома, только бы не видеть всей крови и боли. Когда же заиграла «понтовая» музыка и бойкий голос начал объявлять участников боя, Энн и вовсе замутило. А когда на ринг, неся здоровый плакат с цифрой «1», вышла красивая азиатка в сияющем красном бикини, желудок Энни прилип к позвоночнику. — Том, я не хочу смотреть, — тихо прошептала она. Тот никак не отреагировал, похоже, даже не услышал, потому что именно в этот момент начался первый раунд. Кули и Айеро, не звезды первой величины, но и не новички, дрались отчаянно. От каждого удара Том вздрагивал, чуть ли не ахал, и, конечно, представлял себя на месте одного из бойцов. Он всем сердцем переживал за Кэри Айеро, аплодировал каждому его удару, достигшему цели. Энни же от каждого удара всё сильнее вжималась в сиденье. Когда во время второго раунда у Кули начала обильно идти носом кровь, она закрыла глаза и уши, чтобы абстрагироваться от безумия, творящегося что на ринге, что вне его. Публика галдела, свистела, хлопала, топала и издавала прочие звуки. В купе с кровавой баней перед глазами этот шум создавал впечатление полного Ада на Земле. К десятому, финальному раунду оба бойца были покрыты кровью и еле держались на ногах, но Томас глаз от них не отводил. Он никогда не видел настолько жестоких боёв (даже те, в которых он получил сотрясение мозга и сломал руку, были непрофессиональным детским садом по сравнению с творящимся на ринге сейчас) и поймал себя на мысли, что получает истинное удовольствие от этого зрелища. Адреналин, сила и власть — те вещи, которые он обожал, которые желал больше всего на свете и к которым всеми способами стремился. Наслаждаясь боем, он даже забыл о том, что мечтал встретить человека от мира подпольных боёв. Теперь он хотел быть как они, Айеро и Кули. Правда, Томасу было уже двадцать два года — поздновато для начала профессиональной карьеры, но это его не беспокоило. Теперь он решил найти себе хорошего тренера и стать звездой не подпольного, а официального спорта. От этих размышлений Том почувствовал такое физическое, сексуальное возбуждение, что у него задрожали руки. Он глянул на Энн — она совсем отвернулась от ринга. Её вид, такой беззащитный и слабый, не вызвал у него сострадание к напуганной девушке, а только сильнее разогнал желание. Теперь он постоянно поглядывал то на Энн, то на ринг и не знал, что ему нравится больше. Энни же не получала и толики удовольствия, наоборот, еле боролась с подступающими слезами. Она просто хотела, чтобы всё это закончилось. Следовало бы уйти, но беснующаяся толпа пугала ее даже сильнее самого поединка. Лирик по натуре, благовоспитанная девочка, которой с самого детства прививали любовь к музыке, танцам, литературе, была не готова окунуться в грязный и жестокий мир бокса. До этого раны и кровь она видела только «постфактум» — когда штопала Тома после его потасовок и драк или замазывала его шрамы гримом. Запекшаяся кровь и оформившиеся синяки вызывали у нее не ужас, а жалость. Здесь же… Воображение Энн разыгралось, поэтому, хотя никаких звуков ударов не было слышно, она «дорисовывала» их в голове и пугалась ещё сильнее. В один момент, когда Кули дал Айеро ровно в скулу, толпа взвыла, а Томас выругался, Энн буквально физически ощутила тяжелый удар в лицо и еле сдержалась, чтобы не вскрикнуть. Желудок из куска льда превратился в моток колючей проволоки, и Энни пришлось несколько раз вздохнуть, чтобы не расстаться со съеденным перед поединком сэндвичем. После этого она больше ни разу не посмотрела на ринг.***
Бой закончился победой Кэри Айеро, причём не простой, а нокаутом. Он изначально был фаворитом, поэтому коэффициент букмекеров на его выигрыш был небольшим. Но Том всё равно был безумно рад. Энн пришлось почти насильно вытаскивать ликующего возлюбленного из зала, потому что она желала покинуть это место как можно быстрее. Когда они, пробившись через толпу, оказались на улице, Энн сделала глубокий вдох вечернего прохладного воздуха и чуть не упала от резкого головокружения. Том инстинктивно подхватил ее под локоть и будто вернулся в реальность: — Ты в порядке? — заглянул он ей в глаза. — Нет, Томми, я очень далеко от понятия «в порядке»! — перестав сдерживать слёзы, воскликнула Энн, — это было отвратительно и жутко! Вся эта кровь и агрессия… Боже… Закрыв лицо, она отвернулась от Томаса и постаралась дышать только носом. Знакомая с паническими атаками, девушка помнила, что стоит ей в подобном состоянии начать дышать глубоко, всё может обернуться приступом. — Почему тебе так нравится всё это? — примерно через минуту смогла выдавить она. — Это просто… не знаю, наверное, это моя судьба и я чувствую это. Айеро сегодня был неподражаем! Я так и видел себя на его месте! — воодушевлённо сказал Томас. — Я тоже видела тебя на его месте, и от этого мне становилось еще страшнее. Ты видел его лицо к финалу? Это не лицо, а сплошное кровавое месиво! И это только внешне. Такие травмы не проходят просто так и не стоят любых денег и славы. — Но это моя мечта, Энни, — аккуратно погладил её по щеке Том, — мечта, понимаешь? — Понимаю, — грустно ответила Энн. Том, постаравшись улыбнуться и выглядеть спокойно, поцеловал её в лоб, но Энн почувствовала его дрожь. — Я хочу вернуться в мотель, Томми, — прошептала она, не смотря на него.***
Когда они приехали в «Бежевый миндаль», на улице совсем стемнело. Энни, скинув босоножки, подошла к окну и внимательно вгляделась в линию горизонта. Мерцание огней и мерный, еле различимый гул дороги успокаивал, и она впервые за вечер почувствовала себя нормально. Переведя взгляд на своё отражение в стекле, она увидела стоящего позади нее Тома. Он был по пояс голым и явно еще не успокоившимся после боя. Поняв, чего он хочет, Энн вновь развернулась к нему спиной и расстегнула молнию на своём платье. Том помог ей полностью избавиться от одежды, подхватил на руки и бросил на кровать, которая тут же закачалась, ударяясь о стену. Прижав её к кровати своим весом, Томас принялся целовать и гладить возлюбленную, однако Энни показалось, что он делает это не как всегда, а намного быстрее и обрывистее. Когда же он вошел в нее и сделал несколько первых движений, Энни вздрогнула от резкости. — Спокойнее, Том, — погладила она его по волосам, двигаясь навстречу и стараясь задать свой темп. Чтобы было удобнее, Энн схватилась обеими руками за цепи на кровати. Том замедлился, но силы не убавил, поэтому его движения вместе с раскачиванием кровати подарили Энн какие-то сюрреалистические чувства: вроде бы она лежала почти неподвижно и на жёсткой поверхности, но вроде и летела куда-то, словно на волнах. Когда она закрыла глаза, то увидела всполохи, похожие на фейерверки, и окончательно отдалась странным ощущениям, пытаясь забыть жестокий поединок. Томас же, закрывая глаза, видел не цветные искры, а пятна и брызги крови, от чего непроизвольно наращивал темп, тем более Энн, погруженная в свои странные переживания, больше его не направляла. Несмотря на разность ощущений, экстаза они достигли почти одновременно и мгновенно заснули, даже не накрывшись одеялом. Перегруженные впечатлениями и чувствами, они всю ночь проспали без движений и без снов.