***
Почти полтора километра от станции метро Креншоу до мотеля она преодолела за пять минут. Запыхавшаяся и взмокшая, Энни буквально залетела в лобби и кинулась к стойке регистрации, налетев на неё грудью. — Томас… Томас Фэрис брал ключи от двенадцатого номера? — сиплым от недостатка кислорода голоса прошептала она. Консьерж, полноватая женщина лет шестидесяти пяти, оторвалась от дамского романа в мягкой обложке, и устало посмотрела на Энн поверх очков на цепочке: — А что случилось? — Он мой парень… — не в силах произнести больше пары слов за раз, принялась объяснять Энни, — мы снимали здесь номер… сейчас нашли квартиру… съехали вчера… но деньги не забрали… номер ещё оплачен… он вчера ушёл на бокс… не могла до него дозвониться всю ночь… Грудь сдавливало обручем паники и перегрузки, поэтому Энн согнулась пополам и гулко закашляла. Консьерж с сочувствием глянула на неё: — Пришёл какой-то парень пару часов назад. Прикрывал лицо толстовкой. Попросил ключи от двенадцатого. Я посмотрела по системе — номер оплачен. Моя работа не допрашивать, а принимать деньги и выдавать ключи, поэтому я не стала уточнять, что с ним случилось, хотя выглядел он странновато. Дала ключ, он взял его и ушёл. Его сильно шатало, не знаю, может, надрался где. В Лос-Анджелесе злачных мест полно! — Он не выходил? Не возвращал ключи? — приподняла голову Энни. — Нет, — пожала плечами женщина. — Спасибо, — еле слышно бросила Энн и, борясь с одышкой, пошла по крутой лестнице на второй этаж. Добравшись до нужной комнаты, она замерла и прислушалась. Никаких звуков из-за двери не доносилось. «Главное, что он не стонет, — попыталась успокоить она сама себя, — значит, скорее всего, не ранен». Ей было очень страшно стучаться, но по-другому попасть в номер она не могла. Собрав волю в кулак, Энни несколько раз стукнула костяшками пальцев по двери. Первые несколько секунд ответом ей была тишина. Но не успела она испугаться ещё сильнее, как в комнате послышалась какая-то возня и шаги. Припав ухом к двери, Энн воскликнула: — Том! Том! Это ты? Шаги быстро приблизились, замок щёлкнул, но сама дверь не открылась. — Том, что происходит? — вновь начиная плакать, прошептала Энн. — Я здорово облажался, Энни, — наконец, подал голос Томас, — не хочу, чтобы ты сейчас меня видела. — Что? — выдохнула Энн. Том ничего не ответил. Энни, испугавшись, что он сейчас запрётся в номере, с силой опустила ручку и толкнула дверь от себя. Она поддалась, и девушка влетела в комнату, запнулась о порог и рухнула на четвереньки. Ойкнув, она попыталась встать самостоятельно, но тут же почувствовала, что Том мягко взял её под локоть и поставил на ноги. Не дав ей и секунды, чтобы поднять на него глаза, он развернулся и ушёл в спальню, где сел на противную качающуюся кровать и опустил голову так низко, что Энн не смогла увидеть его лицо. Не понимая, что происходит, она медленно подошла к нему и опустилась на корточки, положив ладони ему на колено. — Том… Томми… Посмотри на меня, — она легонько тронула его за подбородок, прося поднять голову. Томас нехотя повиновался. То, что увидела Энни, повергло её в шок. Аккуратный, чудом умудряющийся оставаться целым после боёв нос Томаса был слегка свёрнут на бок, под глазами растеклись фиолетовые синяки, на скуле красовалась большущая ссадина, а всё лицо было в пятнах плохо вытертой запекшейся крови. — Что случилось? — прикрыв рот рукой, прошептала она. — Я идиот, — грустно усмехнулся Том и тут же, поморщившись, схватился за нос. — Кто это с тобой сделал? — Моя собственная ярость. Полез на мужика в два раза крупнее меня, вот и поплатился. Он вырубил меня с одного удара. Еле ноги унёс. Не помню даже, как добрался сюда. — Том… Боже мой… — закрыв лицо руками, Энни тихо заплакала, — что же ты творишь? Тот в ответ лишь покачал головой. — Собирайся. Нам нужно в больницу. Счёт реально идёт на минуты, если ничего не сделать с носом прямо сейчас, он так и останется свёрнутым, — истерично всхлипывая, Энни схватила Тома за руку и попыталась поднять его с кровати. — У меня нет страховки, забыла, Энн? — воскликнул Том. — Плевать. У нас достаточно денег. — Ты понимаешь, что один только приём может стоить тысячи две? — Я же сказала — мне плевать. Я не допущу, чтобы ты навсегда испортил своё лицо. Поехали, Том, — вновь дёрнула его за руку Энни, — вставай, твою мать! Чувствуя, что подниматься он не желает, Энн отбросила его руку, села на пол и разрыдалась в голос, словно маленькая девочка: — Зачем ты так издеваешься надо мной? Да ты просто… ты чёртов эгоист! Неужели это город так изменил тебя за несколько дней? Её рыдания, наконец-то, задели Томаса. Он опустился рядом с ней на пол и крепко обнял. Она прижалась к его груди и только тогда заметила, что его футболка багровая и жёсткая от крови. — Пожалуйста, Том. Тебе надо в больницу, — повторила она просьбу. — Да. Хорошо. Поехали, — отрывисто произнес он каждое слово. Энн выдохнула, но облегчения не почувствовала. Ей было физически больно находиться рядом с Томом и смотреть на его разбитое лицо. Он много-много раз приходил к ней избитым, но настолько сильно — никогда. Вчера он достиг нового уровня наплевательского отношения к себе. И, отчасти, к ней.***
В приёмном покое медицинского центра «Олимпия» было на удивление немного посетителей, поэтому Тома приняли очень быстро. Передав его докторам, Энни почувствовала себя ещё хуже, и, не в силах больше бороться с тошнотой, помчалась в уборную. Там от пережитого её рвало минут десять, буквально выворачивая наизнанку, ведь желудок был почти пуст. Подрагивая, на еле слушающихся ногах, она практически выпала из кабинки и, умывшись ледяной водой, уставилась на своё отражение в зеркале. Выглядела она нездорово в общем, но синяки под глазами, по «глубине» не уступавшие синякам Тома, ярче всего выделялись на бледном лице. «Всё хорошо. Всё в порядке, ясно? — начала она уговаривать саму себя, — Том жив, почти здоров, у докторов, всё обошлось. Правда. Просто отпусти ситуацию». Немного постояв у раковины и, похоже, окончательно придя в себя, она медленно пошла в приёмный покой. Там её уже ждал Томас. На нос ему наложили гипс, ссадину на щеке обработали. Энни показалось, что он сразу посвежел и стал выглядеть лучше. Обрадовавшись этому, она присела рядом с ним и аккуратно тронула его за плечо: — Как ты? Том кивнул и тронул себя за нос: — Нормально. Сказали, что смещения нет, всё срастётся через несколько недель. Правда, синяки под глазами будут долго проходить. — Тебе больно? — заглянула ему в глаза Энн. — Нет, уже нет, — чуть улыбнулся Томас, — они дали мне обезболивающее, еще и прописали его. Я… — он замялся и опустил голову, — прости меня, Энни. Я такой козёл. — Не надо, Том, — погладила его по здоровой щеке Энн, — всё хорошо. Только не пугай меня так больше, ладно? Ещё одного твоего неожиданного исчезновения я не выдержу. В любом состоянии, слышишь, в любом, ты должен идти ко мне. Я всегда на твоей стороне. — Спасибо, Энн, — в глазах Тома заблестели слёзы. Энни, тоже перестав сдерживаться, прильнула к нему и заплакала. — Я люблю тебя, — прошептала она.