***
После объявления о бое Томаса, Перез стал приглашать Энн к себе каждый день. И, если первые два раза ей было так плохо, что она еле доползала до своей квартиры, на третий раз она стала… привыкать. Энни понимала, что ей никуда не деться, Перез взял её в оборот и теперь не отпустит, пока не получит всего, чего хочет. Пока она в Лас-Вегасе, он будет иметь её, в прямом и переносном смысле. Справляться с этой ситуацией она могла двумя способами — рыдать, блевать и терять сознание, доводя себя до исступления и истерики, либо смириться. Понимая, что если пойдёт первым путём, то скоро не выдержит и погибнет или сойдёт с ума, Энн решила переключиться и успокоиться. Она уговаривала себя: «Перез не врал, когда говорил, что тебе повезло. Он — не жирный, не старый, не страшный, от него чудесно пахнет, и он не требует чего-то большего, чем минет. Это не такая большая плата за жизнь Тома. За мечту Тома. И за свою мечту». К седьмому разу она почувствовала, что каменеет — просто делала всё автоматически и, не оборачиваясь, уходила из кабинета Переза. Ей было плевать на него, плевать на его взгляды и комментарии — теперь это грязное дело стало лишь частью её работы. Но она считала так только днём, ночью страх и отвращение подкрадывались к ней, словно тени, пляшущие на потолке, и хватали за горло. Она давилась слезами, но молчала, и всё больше понимала, что если не обсудит свою страшную ситуацию с кем-нибудь, то не выдержит. Раньше она могла поговорить с Адамом. Конечно, они не были лучшими друзьями, но её подкупало в нём то, что он никогда никого не осуждал. Невольно ей вспомнился один их разговор. Был понедельник, но народа в заведение набилась тьма-тьмущая. Джилл недавно уволилась, и Адам ещё не приноровился управляться с баром в одиночку, поэтому мистер Джоэль позвонил Энни и попросил её помочь. Ничего сложного — натирать стаканы и рассчитывать клиентов. Энн даже понравилось работать за баром, это было интересно, она будто видела такую привычную толпу посетителей совсем с другой стороны. В разгар ночи её внимание привлёк один мужик — он заплатил Стефани пятьдесят долларов, и полуголая танцовщица так старательно тёрлась о его пах, что Энн было стыдно даже наблюдать за этим действом. Дополнительной мерзости добавляло кольцо на безымянном пальце мужика — он был женат. Энни всегда считала измену или такое гадкое, развязное поведение за спиной у партнёра настоящим предательством, поступком, недостойным приличного человека. Она с нескрываемым отвращением смотрела на посетителя и объезжающую его Стеф, пока Адам не кивнул ей: — Чего ты так на них уставилась? Это нормальное явление. Тем более, для Стеф, — ухмыльнулся он. — Просто этот парень, похоже, женат. Как-то мерзко, — скривилась Энни. — А не всё ли тебе равно? — беззлобно поинтересовался Адам. — В каком смысле? — Ну, мне вот, например, плевать. Он может прямо здесь обмазаться арахисовым маслом и иметь десяток подобных «Стефани» сразу. Мне платят не за моральную оценку, — сымитировал он пафосный британский акцент, — а за то, что быстро смешиваю и разливаю коктейли. Забей на него, Энни. Пару раз ещё со мной постоишь, перестанешь даже замечать подобных придурков, не то, чтобы оценивать. Сейчас Энн больше всего на свете был нужен подобный человек — нейтральный, отвлечённый слушатель, который бы не стал осуждать её, а подбодрил. Она нуждалась в дружеском совете, в друге, который мог бы улыбнуться и сказать ей, что всё будет хорошо так искренне, что она бы поверила. Но в Вегасе у неё не было таких знакомых. В Лос-Анджелесе тоже… В Лос-Анжелесе! От неожиданного озарения Энн села на кровати. В Лос-Анджелесе она встречала человека, который по-доброму к ней отнёсся, дал ей хороший совет и подбодрил её. Это была Либби Спринг, секретарша из «KNP Pro». Энни потянулась к телефону и открыла «Инстаграм». Либби наверняка была в нём зарегистрирована. Вбив в поисковик её имя, Энн быстро нашла Спринг под ником @waterlibby [1] и улыбнулась тому, какой милый и замысловатый псевдоним она выбрала для соцсети. В её профиле было много селфи, фоток с пляжа и, как ни странно, постов о ретро-автомобилях. Энни поняла, что Либби увлекается классическими машинами и сама владеет двумя такими авто — розовым красавцем-седаном в плавниковом стиле и очаровательным белоснежным кабриолетом со съёмной крышей. Полайкав её фото, Энни решила написать Спринг личное сообщение. Надеясь, что у той отключены оповещения, и она не побеспокоит её среди ночи, Энн набрала: «Привет, Либби. Это Энн Фолчак, может, помнишь меня? Я приходила на собеседование в «KNP Pro» в начале октября прошлого года. Ты тогда здорово мне помогла, рассказала немного секретиков жюри. Не хочу показаться наглой, но мне очень нужна твоя помощь. Простой разговор. Если можешь, ответь мне, пожалуйста». Выдохнув, Энни отложила телефон и закрыла глаза. Впервые за десять дней она смогла спокойно заснуть.***
Следующее утро было непростым — настал тот самый «День Икс», день первого боя Томаса. Он уже давно не отлипал от своей груши, и когда Энни с кружкой кофе подошла к нему и легонько тронула его за плечо, то на автомате развернулся и чуть не врезал ей по лицу. Благо, Энн успела увернуться, но выронила из рук кружку, которая со звоном разбилась и залила коричневой жижей пол. — Чёрт, Энн, прости, пожалуйста! — тут же кинулся убирать осколки Том. Энни чуть испуганно глянула на него снизу вверх: — Ничего. Только аккуратнее в следующий раз, хорошо? Не надо замахиваться на меня. — Конечно, ты что! Прости, у меня мозги не на месте из-за этого боя, — присел он на пол. Энн села рядом с ним и положила голову ему на плечо. — Как ты вообще? Тебе нравится… — она замялась, — куда мы двигаемся? — Да, мне нравится, что ты поёшь, что я вот-вот выйду на ринг… У нас всё получается, мы двигаемся туда, куда хотели. Это счастье. — Счастье, — прошептала Энн. Ей захотелось крикнуть: «Я ради этого "счастья" унижаюсь, стою на коленях перед ублюдочным Перезом! Ничего похожего на счастье! Мне больно каждую минуту, каждую секунду, но я не могу плакать и превращаюсь в бесчувственную шлюху! И я даже не могу тебе рассказать об этом, ведь ты тогда бросишь меня, потому что никто не хочет жить с женой-потаскухой. А ты? Думаешь, я не вижу твоих ран, твоих сбитых костяшек? С таким рвением ты погубишь себя. Мы оба умираем, Том. Мы губим себя ради призрачной мечты о славе. Я просто хочу домой. Хочу забыть это, как страшный сон, вернуться к тем временам, когда мы были по-настоящему счастливы, а не просто убеждали себя в этом, ежедневно страдая». Вместо этой тирады она просто взяла его за руку: — Я люблю тебя, Том. — Я тоже люблю тебя, — ответил тот. Ему не понравился хмурый тон Энн, но Том постарался не зацикливаться на этом. «Она просто волнуется за меня», — подумал он.***
К десяти вечера Оскар Перез подъехал к месту боя. Поставив машину подальше, чтобы бойцы невзначай её не задели, он одёрнул пиджак и направился к небольшому заброшенному зданию, где частенько собирались участники боя. Отворив дверь, он аккуратно, стараясь не топать и не запылить свои ботинки, прошёл вглубь дома и нашёл там противника Тома, бывалого бойца Вэла Берри. Вэл представлял главного конкурента Переза и Джоэля, мистера Кини, а Оскар «не переваривал» их обоих. Однако сегодня был особый случай, и он решил переговорить с Берри. — Эй, Вэл, — окликнул его Перез, — есть дело. — Чего тебе? — даже не посмотрел на него Вэл. — Против тебя сегодня стоит мой парень, Томас Фэрис. И у меня к тебе просьба. — На поддавки не пойду, даже не надейся, — с недовольным лицом развернулся к нему Берри. — О, нет, я не об этом, даже наоборот, — по-чеширски улыбнулся Оскар, — плачу тебе пятисотку, а ты сломай ему нос. — Чего? — мгновенно побагровел Берри, — ты совсем уже башкой поехал, Перез? Не пошёл бы ты нахрен со своими офигительными предложениями? Я тебя знаю, ты последняя змея, поэтому я не куплюсь, даже не надейся. — Вэл, — проигнорировав его гневную речь, вновь улыбнулся Оскар, — ты руководствуешься какими-то никчёмными слухами. Я конкретно тебя хоть раз подводил? Конкретно тебя. Берри на секунду задумался. На самом деле, Перез был прав — между ними никогда не было «тёрок», неприязнь основывалась лишь на репутации. Пятьсот долларов за такую плёвую работу были неплохим бонусом, поэтому он, решившись, выдохнул: — Хорошо. Перез протянул ему деньги и довольно пожал руку: — Сильно не калечь, только нос, понял, Вэл? Он мне ещё пригодится. Вернувшись на улицу, Перез увидел Томаса в компании Энни, что сильно его удивило. — Энни? Зачем ты здесь? — воскликнул Оскар. — Пришла поддержать своего мужа, — сухо ответила она. — И не боишься? Тут кровь, травмы, не слишком ли брутально для тебя? — Я и не такое переживала, — посмотрела она на него так злобно, что даже Том смутился и непонимающе глянул на неё. — Что ж, делай, как хочешь, но я тебя предупредил. Слишком жестоко, Энн, слишком жестоко… — усмехнулся он. В его голове уже созрела план мести дерзкой девчонке. Наблюдать за тем, как её мужу ломают нос, было слишком мягко для неё.***
Бой начался ровно в полночь, без оттяжек и задержек. Том и Вэл вышли на импровизированный ринг, сложенный из матов. Томас сразу заметил, как много народу собралось посмотреть на мордобой. В Атенсе он привык к пятнадцати-двадцати зрителям, здесь же их было около сотни. Толпа ревела, выкрикивала имя его противника, который явно был их любимчиком. Том лихорадочно принялся бегать глазами по зрителям, стараясь выцепить Энни и, когда, наконец, нашёл её зажатой между двумя толстыми мужиками, одновременно обрадовался и испугался. «Не стоит ей видеть это», — подумал Том. Настроение у него испортилось, он просто-таки увидел свой проигрыш. Но не время было раскисать, надо было хотя бы не дать превратить себя в отбивную, поэтому Томас внимательно рассмотрел своего противника. Вэлу Берри можно было дать двадцать восемь-тридцать лет, у него было некрасивое лицо, на котором ярче всего выделялся нос картошкой. Его маленькие тёмные глазки смотрели зло и самоуверенно, а тонкие губы растягивались в довольной улыбке. Том также отметил телосложение Вэла — он явно был выходцем из карате — слабоватая верхняя часть тела и руки, но жилистые, сильные ноги. Том же, наоборот, постоянными упражнениями с грушей раскачал себе руки, подзабыв про ноги. Расклад выходил не самым удачным. Пока Томас продумывал свою стратегию, на середину ринга вышел непримечательный мужик в серой водолазке и, подняв руку, дунул в свисток. Бой начался. Вэл начал нападать первым — как Том и предполагал, он бил ногами, прикрывая голову и грудь, поэтому Томас, держа дистанцию и не давая ему достать себя пинками, принялся атаковать его снизу, бить Берри по рёбрам. Пара ударов — и тот согнулся пополам, Томас уже было улыбнулся, радуясь малюсенькой победе, но тут Вэл нанёс ему неожиданный и сильный удар в лицо. Прямо в недавно заживший нос. Томасу даже показалось, что он отчётливо услышал хруст костей и громкий вскрик Энни. В тот же момент в ушах у Тома зазвенело так, что он еле устоял на ногах. Перед глазами всё поплыло, и он почувствовал, как рот и нос заливает кровь. Кровотечение было в несколько раз сильнее, чем при прошлом переломе, и Том ощутил, что сердце с каждой секундой бьётся всё чаще и чаще, борясь с болевым шоком. «Надо продолжать», — сказал Том самому себе и, неаккуратно вытерев лицо ладонью, бросился на Вэла. Видимо, адреналин и боль придали ему сил, поэтому Томасу удалось сбить Берри с ног и сесть на него верхом, нанося хаотичные, но не очень сильные удары. Его кровь капала Вэлу на лицо, отчего тот, морщась от отвращения, инстинктивно принялся вытирать её, давая Тому всё больше и больше преимущества. Наконец, Том размахнулся, врезал Вэлу по скуле и, не в силах больше справляться с болью, которая разлилась от носа по всему лицу, заревел и вскочил на ноги. Толпа свистела, топала, гудела, отчего Тому стало так плохо, что у него подкосились ноги. К нему подлетел тот самый дядька со свистком и, аплодируя, схватил Томаса за руку: — У нас есть победитель! Не в состоянии больше держаться за реальность, Томас выцепил глазами Энн, которая стояла, в ужасе закрыв лицо руками, и тут же упал на колени. Ведущий принялся его поднимать, но ноги Тома не слушались. Последним, что он увидел перед тем, как потерять сознание, была ухмылка Переза, который словно из-под земли появился в паре футов от ринга. Следующим, что Томас почувствовал, был холод стетоскопа местного доктора, который суетился вокруг него, бесполезно причитая: — Ну, ты дал, парень. Тут такой перелом, врагу не пожелаешь! Медленно открыв глаза, Том понял, что находится всё на том же ринге, только теперь вместо ведущего и Вэла Берри рядом с ним находятся плачущая Энни и нервно крутящий в руках пуговицу пиджака Перез. — Томми, Томми, — хватая его за руку, воскликнула Энн, — тебе нужно в больницу. Оскольчатый перелом носа со смещением. Всё очень плохо. — Но ты победил, Том, — добавил Перез, — ты молодец, уложил Берри за несколько минут. Том в ответ что-то промычал. Единственным, что удерживало его в сознании, была горячая и подрагивающая рука Энн. — Я оплачу тебе, доктора, хорошо? — продолжил Перез, — сейчас поедем в больницу. С этими словами он помог Тому подняться и повёл его в свою машину. Вместе с Энни усадив его на заднее сиденье, Оскар усмехнулся: — Только не заляпай мне салон, чемпион. Энни села рядом с Томасом и принялась вытирать его лицо своей джинсовой курткой. Каждое её движение отдавалось Тому дикой болью, но у него не было сил сказать, чтобы прекратить. В полубессознательном состоянии он прошептал: — Я люблю тебя. Энн на это ничего не ответила, только, сжав дрожащие губы, продолжила прикладывать джинсу к его носу. — Я здорово облажался… — произнёс Том, после чего вновь провалился в темноту.***
К удивлению Энни, Перез не соврал и не выбросил их с Томом где-нибудь на обочине, а отвёз в хороший медицинский центр и оплатил приём. Когда доктор сказал, что для надёжности Тома следует оставить в больнице на несколько дней, Энни горько разрыдалась. Своей глупостью она не только превратила себя в подстилку, но и чуть не погубила любимого. Если бы она только не пошла тогда к Перезу! — Эй, Энн, — противно заботливо обнял её за плечи Оскар, — нет смысла здесь оставаться. О Томе позаботятся. Поехали домой. Энн настолько не хотелось с ним разговаривать, что она просто опустила голову и поплелась за Перезом. Ни разу не взглянула она на него и по пути к квартире и бару. Когда же он открыл перед ней дверь машины и жестом пригласил выйти, Энни лишь спросила: — Что я теперь вам должна? — Хорошо, что ты спросила, — рассмеялся Перез, — есть одна идея. Пойдём в кабинет. Не ожидая ничего хорошего, Энн вновь последовала за Оскаром. Когда дверь за ними привычно захлопнулась, Энни затравленно посмотрела на Переза. Тот присвистнул: — Если бы глазами можно было убивать, я бы уже валялся у твоих ног. Но, к твоему несчастью, в ногах окажешься именно ты. Не сводя с неё насмешливо-издевательского взгляда, он принялся расстёгивать свой ремень. Энн напряглась — обычно штаны с него спускала она сама. Вдруг её посетила жуткая мысль. — Изобьёте меня? — тихо спросила она. — Боже, нет, — нахмурился Перез, — я что, похож на садиста? — Не просто похож. Вы и есть садист. — Не груби, Энни, — уже без заигрываний сказал Оскар, — а то и вправду можешь схлопотать. Я не шучу. А сейчас… заведи руки за спину. Энн, понимая, что нет никакого смысла протестовать, послушалась. От страха у неё скрутило икры и она, к собственному отвращению, захотела побыстрее оказаться на коленях. Перез, довольно кивнув, обошёл её сзади и крепко связал её покрытые кровавыми разводами руки, несколько раз продев туда-сюда конец ремня. Страшно довольный своей «работой», он спокойно приказал: — А теперь можно и начинать. Энни, с нескрываемой ненавистью глядя на него, упала на колени и закрыла глаза, готовясь к своему очередному позору. Пока Перез возился с молнией, она мысленно перенеслась к Тому, в больницу. Ей хотелось быть рядом с ним, держать его за руку, ожидая пробуждения, и целовать в лоб, радуясь выздоровлению. — Не тормози, — вернул её в реальность голос Переза. Борясь с желанием укусить его за причинное место, Энн, чуть не падая, принялась делать свою работу. Она каждой клеточкой тела чувствовала, какое удовольствие получает Оскар, в первую очередь, от вида её беспомощности, её связанных рук. Она была полностью в его распоряжении, даже не могла сохранить равновесие, если он не придерживал её за волосы. Когда он был уже близок к пику, Энн попыталась отстраниться, но Перез крепче схватил её за волосы и процедил: — Знаешь, ведь это я заплатил Берри за то, чтобы он расхреначил Тому нос. Сердце Энн в этот момент чуть не остановилось от боли и ярости, и она взвыла, пытаясь вырваться из его рук, но он держал её так крепко, что она почти не могла дышать. — Пятьсот баксов, — срывающимся от наслаждения шёпотом произнёс Оскар, — и твой муженёк захлёбывается кровавыми соплями. Сегодня вы оба чем-то захлёбываетесь. С последней фразой он, наконец, достиг своего экстаза и резко отпустил Энн, из-за чего она, не удержавшись, упала на спину. — Сегодня было особенно хорошо. Завтра повторим, — отдышавшись, сказал Перез, — вставай, развяжу. Энн не сдвинулась с места. Ей было сложно даже думать, не говоря уже о том, чтобы вставать. Перез, фыркнув, сам поставил её на ноги и загремел пряжкой ремня. — Какая ты, всё-таки, — хмыкнул он, — не думал, что в тебе есть хоть какое-то упрямство. Видимо, ошибался. Энн ничего не ответила. Стараясь сохранять спокойствие, вышла из кабинета и только тогда со всех ног кинулась в свою квартиру. В первую очередь ей сейчас надо было вырвать и смыть, наконец, кровь Тома со своих рук. Справившись с этими неприятными делами, она приняла душ и взглянула на часы — почти семь утра. Она не спала всю ночь, но от пережитого не чувствовала ни капли сонливости. Сев на кровать, она взяла телефон и открыла «Инстаграм». Сообщение Либби она отослала ещё позавчера, но до сих пор не получила на него ответа. Каково же было её удивление, когда в углу экрана, возле значка с бумажным самолётиком, она увидела красную точку. Пользователь waterlibby оставил ей сообщение, которое она так ждала: «Привет, Энн! Конечно, я тебя помню! Тебе повезло (а мне нет) — я упала с лестницы, сломала запястье, и сейчас сижу на больничном. Если хочешь — приезжай ко мне, поговорим, о чём желаешь (полагаю, о мистере Перезе). Или можешь позвонить мне. Всегда рада пообщаться!» Ниже был написан номер телефона. Энн, не до конца осознавая, что делает, набрала этот номер и, услышав после десятка гудков сонное «Алло», воскликнула: — Либби, это Энн. Прилетай ко мне сегодня же вечером, я оплачу билет. Если мы с тобой не встретимся и не поговорим, Том скоро умрёт.