***
Разбудил её резкий звук клаксона и удара железки о железку. Она вздрогнула всем телом, открыла глаза и увидела, что в нескольких метрах от неё произошла авария — одна легковушка врезалась в другую. Ничего серьёзного, лишь слегка погнулись бамперы. Потеряв интерес, Либби зевнула и достала телефон — часы показывали десять часов семнадцать минут утра. Обрадовавшись тому, что Лос-Анджелес и Лас-Вегас находятся в одном часовом поясе и не надо ничего отнимать и прибавлять, она допила свой сок и вновь отправилась к «Синклер и Ко». На самом деле, несколько часов ожидания и сна пошли ей на пользу — она больше не злилась и не волновалась, а точно знала, как и что будет говорить мистеру Синклеру. Детективное агентство встретило её таким же блёклым, как и его вывеска, светом. «Да уж, дела у них идут не очень, — разочаровалась Либби, — надеюсь, это никак не влияет на их сыскные способности и связи с копами». Когда глаза привыкли к сумрачному помещению, она встретилась взглядом с девушкой, сидящей за столом у входа в контору. Либби удивилась — девушка приветливо улыбалась и смотрела с искренней заинтересованностью. Её фланелевая клетчатая рубашка, украшенная забавными значками, круглые очки в металлической оправе и причёска, как у Твигги [1] делали её похожей на подростка, а никак не на серьёзного детектива. «Хотя… по мне же тоже не скажешь, что я работаю на поехавшего извращенца», — подумала Спринг. Она улыбнулась сотруднице: — Доброе утро. Я к вам по очень серьёзному делу. Мне надо поговорить с мистером Синклером. — Доброе утро, — высоким голосом ответила девушка, — по какому именно? — Я даже не знаю, могу ли я сказать об этом вам, — вновь разволновавшись, отвела Либби взгляд, — похоже, я раскрыла всю подноготную целой криминальной схемы… — Джоэль и Перез? — тут же перебила её собеседница. — Да, а откуда вы… — не успела Либби закончить, как девушка схватила телефон и крикнула в него: — Пап, подойди ко мне, срочно. Тут пришли по Джоэлю и Перезу. Либби удивлённо посмотрела на неё. — О, я — Кэти Синклер, Артур Синклер — мой папа, — встав из-за стола, протянула она Либби руку. — Приятно познакомиться. Я — Либби Спринг, секретарь «KNP Pro» и… — не зная, как указать своё отношение к Энни, она замялась, — подруга Энн Фолчак и Томаса Фэриса, если вы знакомы с делом Переза, то должны были слышать и о них. — Я и о вас слышала, — улыбнулась ей Кэти, — даже видела ваши фото. Вам повезло, что Перез не запал на вас. Но вы просто не в его вкусе, — она тут же покраснела и махнула рукой, — простите, это, на самом деле, комплимент. Вы — блондинка, невысокая, фигуристая, а Перез любит загорелых и тощих, как жердь, брюнеток. Ферейра, Фолчак… Они, видимо, напоминают ему мать, на которую он страшно обижен… — Кэти! — прервал её речь появившийся из-за угла мистер Синклер, — опять болтаешь? — Нет, пап, — выбежала она из-за стола и встала перед ним, — это — Либби Спринг, у неё есть какая-то инфа о Перезе с Джоэлем. — Здравствуйте, — подала Либби руку Артуру Синклеру, — у меня не просто информация. Это целое обвинение, смертный приговор для Переза и его подельников. Я хочу засадить этого сукиного сына в тюрьму, чтобы он не смел больше ломать судьбы ни в чём не повинным людям. В тёмных глазах мистера Синклера загорелся огонёк: — Здравствуйте, мисс Спринг. Пройдём в мой кабинет.***
Они проговорили четыре часа. Синклер, очевидно, зная, что Либби не заодно с Перезом, поверил ей, внимательно слушал и записывал всё, что она говорит. Кэти тоже участвовала в беседе. Оказалось, что ей вовсе не семнадцать, а целых двадцать шесть лет, и она — «правая рука» своего отца. Психолог по образованию, чувствительная, находчивая и от природы умеющая расположить к себе, она помогала раскрывать многие дела, особенно, если надо было сыграть какую-то роль. Она даже хвасталась, что однажды, выдав себя за начинающую певицу по имени Джой Кларк, ходила на собеседование в «KNP Pro». Надела парик, нанесла автозагар — и вот, она уже «тип» Переза. Кэти рассказала, что Найджел и Корн тоже её «зарубили», а Перез предложил пойти к нему в кабинет и побеседовать. Там, узнав, что у неё нет парня, он даже не стал предлагать ей поработать с ним. Но Кэти хватило и этого — её мини-расследование подтвердило особенности схемы Переза. В остальном рассказы Либби и Артура сошлись, за исключением мелких и незначительных деталей. — Я хочу спасти Энн и Тома, они хорошие люди, — закончила Либби. — Правильно, что вы пошли ко мне, а не к копам. Перез и Джоэль приплачивают очень многим. Только двум парням из департамента я могу доверять на все сто — детективам Страму и Хоффману. Они, кстати, ведут дело Адама Салливана. Чёрт, — вздохнул Синклер, — до сих пор жалко его. Он был так похож на моего сына, такой же умный, смелый и… страшно самоуверенный. Самоуверенность Адама и погубила. Если бы не пытался накрыть Переза сам, а пошёл ко мне, мы бы разработали план, привлекли бы Страма с Хоффманом, и сейчас бы всё было хорошо… Либби посмотрела на Кэти — та тоже погрустнела. — Ладно, что уж сейчас говорить… Адама не вернуть. Но мы можем покарать этих ублюдков, — твёрдо сказал Артур, — поехали. Вы будете официальным заявителем, мисс Спринг. Либби не ожидала, что ей выпадет такая ответственная роль. На мгновение ей стало страшно, и она прошептала: — Но почему? — Потому что вы — незаинтересованное лицо. Мы с Кэти известны в полицейской среде, а, наверное, вы знаете, что копы не жалуют частных детективов, считают нас стервятниками, крысами и другими гадами, — грустно улыбнулся мистер Синклер. — Хорошо. Я поняла. Только… что мне заявлять? Что говорить? Что писать? — Мы вам поможем. И Страм с Хоффманом тоже. Не волнуйтесь, Либби, — легонько хлопнула её по плечу Кэти.***
В полицейском участке Либби, Артур и Кэти просидели до полуночи. Страм и Хоффман, которых Либби постоянно путала, так они были похожи, задавали ей кучу вопросов, давали подписывать множество бумаг, и непрерывно записывали всё, что она говорила. Наконец, закончив допрос, оформив все документы, и отпустив Синклеров домой, детектив Страм (Либби, всё-таки, смогла отличить его от Хоффмана, уж больно у него были длинные ресницы) заключил: — Ордеры будут готовы утром. — Как? Сегодня уже ничего нельзя успеть? — чувствуя, как разгоняется сердце, воскликнула Либби. Страм только развёл руками. — Но счёт идёт буквально на минуты! Вдруг Перез убьёт Энн или Тома? — не унялась Либби. — Не убьёт, поверьте. Если бы хотел — давно бы убил. Он ещё не наигрался. — То есть… — Либби тяжело сглотнула, — вы спокойно допустите, чтобы он ещё раз изнасиловал Энн? Так сказать, напоследок? — Мисс Спринг, успокойтесь, — выставил вперёд обе руки Хоффман, — не лезьте в это, хорошо? Я уже вижу, что вы готовы сорваться с места и побежать в бар к Перезу, бить его своим маленьким кулачком и обзывать последними словами, но не стоит этого делать. Так вы порушите все наши планы. Снимите номер в мотеле, поешьте, отдохните, утром всё разрешится. Либби задумалась. Конечно, в словах детективов было рациональное звено, но они не видели, что происходит с Энн, до чего Перез её довёл! — Я не хочу лежать в мягкой кровати, пока этот урод насилует Энн! Я никуда не поеду! — упёрлась она. — Ну, можете и не ехать, никто вас не выгоняет. Ночуйте прямо в допросной, под присмотром охранника, а мы со Страмом поедем домой, — покачал головой Хоффман. В измотанной Либби взыграл давно позабытый юношеский максимализм и упрямство, и она скрестила руки на груди: — Я и останусь. — Ну, дело ваше. Доброй ночи, мисс Спринг, — сняв со спинки стула пиджак, кивнул Хоффман, — пойдём, Страм. И они действительно ушли, оставив Либби на металлическом стуле, под ярким светом неприкрытой абажуром лампочки. Она пыталась задремать, но в голове без остановки крутились тяжёлые мысли об Энн, Томе, Перезе, Джоэле, Найджел, Синклерах, Ферейре и прочих. Стоило ей только успокоиться и прикорнуть, уронив голову на стол, как дверная ручка с лёгким щелчком опустилась, и её поприветствовал спокойный голос детектива Страма: — Доброе утро, мисс Спринг. Ордер у нас, мы выезжаем на задержание. Поздравляю. Либби, оторвавшись от столешницы, сонно посмотрела на него: — Вот так просто? Вы не обманули? — Нет, мисс Спринг. Победа почти у нас в кармане.***
После ухода Либби ушёл и Перез, и Энн, поднявшись с пола, отправилась в ванную. Тонны унижений, которые лились на неё без остановки, так её вымотали, что она просто хотела смыть их с себя. Почистив ванну хлоркой, Энни наполнила её водой, вылила туда целую бутылку геля для душа и погрузилась в отчаянно пахнущую клубникой пену. Первые минуты ей было хорошо — она даже начала расслабляться. А потом её, словно волной, накрыли эмоции. Нет, она не плакала, просто её тело будто перетянули колючей проволокой, так больно ей стало. Тяжело дыша, она закрыла лицо руками. Тут же перед её взором предстал Перез — как всегда, чудесно одетый, причёсанный и пахнущий парфюмом со специями и ментолом. Самый гадкий, тошнотворный образ, который Энн только могла себе вообразить. Чтобы отогнать наваждение, она погрузилась в воду с головой. Задержка дыхания никогда не была сильной стороной Энни, поэтому через пару секунд она полувсхлипнула-полувздохнула и хлебнула мыльной воды. Тут же сев, она начала отплёвываться и, наконец, разрыдалась. «Какая же я неудачница, дура! — думала Энн, растирая саднящие от попавшей в них пены глаза, — если бы я только знала… сидела бы в Атенсе, мы с Томом были так счастливы! Поженились бы по-нормальному, завели детей, я бы давала уроки танцев… А я уцепилась за эту чёртову славу! Зачем она мне? Зачем она Тому? Одни лишь воздушные замки и глупости!» Продолжая обвинять себя, она вытащила из ванны пробку и слила воду. Казалось, от тёплой воды ей стало ещё хуже — поднялось давление, пульс, её зазнобило. Кое-как обтеревшись полотенцем, Энн завернулась в него же и пошла в кровать, где залезла под одеяло и, свернувшись калачиком, забилась в сильной дрожи. «Как там Том… — подумала она, засыпая, — только бы с ним всё было в порядке». Разбудил её громкий, настойчивый стук в дверь. Представив, что это Перез вновь пришёл её донимать, Энн только сильнее закуталась в одеяло. — Миссис Фэрис! — крикнули за дверью, — откройте, полиция! Энн медленно убрала одеяло с головы. Её тут же ослепило яркое солнце — она проспала больше суток, что окончательно её дезориентировало, поэтому, не зная, что ещё делать, она вылезла из постели и побрела к входной двери. Как только она открыла её, мужчина с длинными ресницами сунул ей в лицо значок. — Приветствую. Детектив Питер Страм. Мы арестовали Оскара Переза, Грегори Джоэля и Джессику Купер по подозрению в преступном сговоре с целью убийства, мошенничестве, принуждении к действиям сексуального характера и ещё десятке прочих деяний. Энн не поверила своим ушам. Припав к косяку, она даже не обратила внимания на то, что мокрое полотенце, в котором она и спала, спало так, что вот-вот готово было оголить грудь. — И Перез больше… не причинит мне вреда? И Тому тоже? — прошептала она. — Нет, миссис Фэрис. Я прошу вас проехать с нами и дать показания. Расскажите всё в подробностях, чтобы мы могли упечь этого сукиного сына за решётку на всю оставшуюся жизнь. — Да, только… мне надо одеться, подождёте? — рассеянно произнесла Энн. Тот кивнул и Энн, претворив дверь, пошла к шкафу. Вытащив оттуда первые попавшиеся брюки и футболку, она надела их и посмотрела на своё отражение в большом напольном зеркале. Исхудавшая. Бледная, даже синюшная. Волосы спутаны. Взгляд мутный и потерянный. От одного внешнего вида ей уже захотелось заплакать. То же, что творилось в душе… Энн решила сейчас не зацикливаться на этом.***
Допрос вёл тот же детектив Страм, который оказался на удивление эмоциональным для опытного полицейского. Было заметно, как его раздражал Перез и все его гадкие делишки, о которых он наслушался за последние несколько дней. Энн же давала показания подробно, но отстранённо. Эта история так её измотала, что больше не было сил рассказывать её, даже думать о ней. Сильнее всего на свете она хотела побыстрее расправиться с допросом и поехать к Тому. Они не виделись каких-то два дня, но Энн они показались вечностью. Отпустили её ближе к вечеру. Около кабинета её ждала страшно довольная собой и всем происходящим Либби: — Они сядут, Энн, понимаешь? Им не отвертеться! Мистер Синклер сказал мне, что Джоэль, прикрываясь семьёй, уже сдаёт всех с потрохами! — Спасибо, Либби, — крепко обняла её Энн, — честно и искренне. Если бы не ты — их бы никогда не взяли. — Ну… — протянула та, — в этом есть доля правды, но, думаю, всё равно бы им не удалось вечно оставаться на свободе. — Я бы сдохла, — покачала головой Энни, — Перез бы меня добил. — Я знаю, — мгновенно погрустнела Либби, — поэтому и полезла в это. Энн… тебе придётся очень долго восстанавливаться. Психологически. Начинай лечиться уже сейчас, а потом, когда суд закончится, приезжайте с Томом ко мне, в Лос-Анджелес. Я помогу вам устроиться. — Спасибо, — еле сдерживая, в кои-то веки, слёзы благодарности, а не отчаяния, сказала Энн, — спасибо, Либби. — Всегда пожалуйста! — вновь обняв её, улыбнулась Либби. Энни, пожав ей на прощание руку, вышла из полицейского участка. Она не могла объяснить, что сейчас чувствовала, слишком много всего было на душе. Но главным, наверное, был страх. Ведь она ехала в больницу к Тому и планировала рассказать ему всё о Перезе.***
Том провёл дни после неудачного боя с Вэлом в полубессознательном состоянии. Ему сделали операцию, собрали нос почти по частям, и держали на обезболивающих. Когда он увидел в дверях фигурку Энни, он подумал даже, что она ему чудится. — Энн, это ты? — прошептал он. — Да, Томми, это я, — как сквозь туман долетел до него её голос, — как ты? — Хреновенько, — попытался усмехнуться он, — плохо соображаю, всё лицо болит. А ты как? Напугалась, наверное, из-за меня… Прости, Энн, я опять тебя подвёл. Пора с этим завязывать. — Это верно, Том. Пора завязывать со всем вообще. Пора возвращаться домой, — села она возле него на кровати, — я к тебе с хорошими новостями. Переза взяли. И всю его банду тоже. Их обвиняют в куче преступлений, и всё это правда. Он не выйдет из тюрьмы и не сможет больше злодействовать. Том вновь подумал, что всё это ему кажется: — Какую… Какую банду? Ты… серьёзно? — выдавил он. — Да, совершенно. И я… хочу рассказать тебе кое-что ещё. Томми, я… я даже не знаю, как сказать это, — она обняла его и припала к его груди, спрятав лицо. — Что случилось, Энн? — даже сквозь препараты Том почувствовал тревогу. — Перез, он… он… он использовал и меня. Он… он домогался меня и склонял к минету! — выплюнув последнюю фразу, Энни вскочила с кровати и кинулась к окну. — Что? — только и смог сказать Томас. — Он заставлял меня делать ему минет, потому что иначе он бы убил тебя на боях, — закрыв лицо шторкой, пытаясь спрятать в ней свой позор, прошептала Энн. Том почувствовал такую боль в сердце, что даже обезболивающие не могли бы её заглушить. — Где он сейчас? — сняв с пальца датчик пульса, встал он с кровати. — Том, ты чего? — развернулась к нему Энн. К его удивлению, её глаза были сухими. «Этот выродок приучил её к унижению», — подумал Томас. — Я найду его и убью, — прошипел он. — Нет, Том, послушай, — взяла Энн его за руку, — его покарают и без нас. Всё схвачено. Он сгниёт в тюрьме и ответит за всё по полной. Я просто хочу, чтобы всё это кончилось. Том, внимательно посмотрев на Энни, крепко-крепко обнял её. Ему хотелось выть от злости, обиды и отчаяния. Конечно, он не винил Энн, знал, что она никогда бы не изменила ему по своей воле. Просто принять то, что кто-то страхом заставил её лечь под него… Это было немыслимо. — Я люблю тебя, Том, — прижимаясь к нему всем телом и, наконец, тихо плача, прошептала Энни. — Я тоже люблю тебя. Мы справимся, слышишь? — взяв её лицо в свои ладони, сказал Том, — всё будет хорошо.***
Том не ошибся — на этом их с Энн мучения закончились. Нос Тома быстро заживал, Энн проходила курс психотерапии и ходила на группу встреч переживших сексуальное насилие, а суд над Перезом, Джоэлем и их приспешниками шёл, как по маслу. Дело вызвало настоящий общественный резонанс. Пресса стояла на дыбах — такого крупного дела о сексе и насилии, связанном с шоу-бизнесом, не было никогда. Показания и интервью давала даже супер-звезда «KNP Pro» Алекса Ферейра. Она, рыдая, пришла к Опре [2], которая специально ради неё вернулась в привычную студию на одну серию, и в подробностях рассказала обо всех мерзостях, которые с ней проделывал Оскар Перез. Выпуск поставил рекорд канала по рейтингам. Преступникам было не отвертеться, да и Джоэль, пытаясь выгородить себя, сдал не только Переза, но и всех клиентов, и даже Джесс. За такую «честность» ему, после года тяжб, дали двадцать лет, Джесс же получила двенадцать за преступный сговор, а все клиенты — пожизненные за убийства разной степени. Перез, естественно, тоже получил пожизненное заключение, причём, без права досрочного освобождения. Он даже рыдал на объявлении приговора и чуть не грохнулся в обморок, но никому, ни единой душе, его не было жаль. Энн, Том и Либби аплодировали стоя, пока его с перекошенной рожей уводили из зала суда. Хотя бы этот этап для них закончился настоящим хэппи-эндом, прямиком из сказки. «KNP Pro» перестал существовать. Линдси Найджел развелась со своим мужем-альфонсом, потому что Джосс предпочёл поддержать Оскара, как старого друга, в начале слушаний. Потом он приполз к Линдси, умолял её принять его обратно, но она осталась непреклонна. Лин вернула себе девичью фамилию, и они с отцом реорганизовали продюсерский центр, переименовали его в «Korn Production». Теперь все дела велись чисто, открыто и правильно, именно из-за этого Либби осталась в нём работать. Суд над Перезом положил начало целой череды обвинений в сексуальных домогательствах и насилии в шоу-бизнесе. Энн Фэрис и Алекса Ферейра стали «лицами» движения против этих самых домогательств, но Энни, честно сказать, очень не нравилась такая слава. Да, её лицо стало мелькать в прессе и на телевидении, её стали узнавать на улицах, а её аккаунт в «Инстаграмме» набрал почти восемь миллионов подписчиков, но это даже отдалённо не напоминало то, о чём она мечтала. — Они видят во мне жертву, которая, словно Феникс, восстала из пепла, но я не хочу, чтобы меня ассоциировали только с тем, что какой-то урод имел меня в рот, и я об этом честно рассказала, — попивая кофе на кухни у Либби, сказала как-то она, — я всегда хотела реализоваться в творчестве. Тогда, в две тысячи шестнадцатом, у меня ничего не вышло, я не была готова психологически, Том тоже не был готов. Но прошло два года. Я стала другим человеком, поэтому, Либби… — сделала она драматическую паузу, — я записалась на собеседование к Линдси. Я знаю её, она знает меня и… это может сработать. Либби, не сдержав эмоций, выплюнула свой кофе обратно в чашку: — И вновь пройти все круги ада? Кастинги и всякую подобную хрень? — Нет, теперь всё будет по-другому. Никаких кастингов. Я написала немного материала, поставила к нему танцы, хочу показать его Лин, и с её стороны будет глупо отказывать мне, ведь я — узнаваемое лицо, люди захотят меня услышать, и мы обе озолотимся. Наконец-то Том тоже сможет реализовать себя, а то в последнее время он совсем затух со своим этим фитнес-клубом. Всё получится, Либби. Веришь мне? Либби замялась, но потом, всё же кивнула: — Верю.