***
Через несколько дней Рауль и Алекса оказались в игорной столице. Перез встретил их в аэропорту и помог разместиться в Лас-Вегасе — дал маленькую квартирку прямо над баром. Он мгновенно очаровал Алексу — она, к своему стыду, почувствовала даже некое влечение к красивому, ухоженному и услужливому продюсеру. У него были чудесные большие карие глаза с длинными ресницами, а пахло от него изысканным сочетанием горьковатых пряностей и ментола. В первую же ночь в Вегасе Алексе приснился эротический сон — они с Перезом страстно занимались любовью прямо на его рабочем столе. Проснувшись в холодном поту, Алекса ушла мастурбировать в ванную, а потом вернулась в постель к мужу и тихо проплакала до рассвета. Ей было противно от того, что их брак разрушается из-за её животной потребности в сексе. Она ничего не сказала мужу, просто не могла признаться в своей непреодолимой похоти, и стала всеми силами избегать Переза, понимая, что когда-нибудь не выдержит его «масляного» взгляда, сдастся и ляжет под него. Но что должно случиться, то обязательно случится, как не борись. Уже через полтора месяца Алекса наконец-то кончала не одна, а верхом на Перезе. В постели он оказался настолько хорош, насколько она себе и представляла — напористый, даже агрессивный, он хватал её за шею, тянул за волосы и хлестал по заднице, но она так изголодалась по настоящему, какому-то первобытному сексу, что была рада этой грубости. Они трахались почти каждый день и Алекса понимала, что начинает любить Переза сильнее, чем собственного мужа. Каждый раз, когда она видела его, низ живота сводило, голова начинала кружиться, и ей становилось так жарко, что она готова была начать раздеваться здесь и сейчас. Отчасти Алекса понимала, что Оскар пользуется ею, заставляя делать в постели всё, что хочет он, а не она, но ей почему-то было на это плевать. Через несколько недель романа с Перезом она перестала испытывать стыд и чувство вины перед мужем — он не мог дать ей то, что она хотела, поэтому она брала это в другом месте. «Молочник же не обижается на то, что ты не покупаешь у него хлеб, потому что он просто его не продаёт», — успокаивала себя Алекса. Тем более, Рауль, похоже, ничего не замечал — он был слишком рад тому, что жена расцвела на настоящей сцене. Не понимал, что дело не в выступлениях, а в сексе. Полгода всё шло нормально — Рауль стоял на входе и выбрасывал за шкирку особо разбушевавшихся посетителей бара, Алекса неумело пела, умело танцевала и много трахалась с Перезом. Но в один прекрасный день Оскар неожиданно пригласил её к себе в кабинет прямо посреди дня. — Алекса, — даже не поздоровавшись и не предложив ей сесть, начал он, — ты любишь Рауля? — Ну… — Ферейра поняла, что давно перестала смотреть на Рауля как на мужчину, он превратился в её друга и товарища, — люблю. — Понятно, что ты любишь его как человека, — проницательно заметил Оскар, — он неплохой парень. Но в сексуальном плане? — Тоже, — выдавила она. — Плохо, — цокнул языком Перез, после чего резко встал и вплотную подошёл к Алексе. От неожиданности она сделала шаг назад, хотя грубость Оскара её никогда не пугала. Перез же, довольно ухмыльнувшись, медленно протянул к ней руку и сомкнул пальцы на её шее. Алекса попыталась вдохнуть, но он дёрнул её к себе и шепнул ей прямо в губы: — Врёшь. Разве ты любишь его? Разве ты любишь его так, как меня? — Нет, — прошептала она, — тебя я люблю больше. — То-то же. Я всё понял, — отпустил её Перез и щёлкнул пальцами, — на колени! Она, подумав, что это часть сексуальной игры, довольно улыбнулась, села на пол и потянулась к ремню Оскара. Через три дня Рауля нашли мёртвым недалеко от бара. Алекса никак не связала недавний разговор с Перезом и смерть мужа — она была слишком шокирована, чтобы проводить такие параллели. Когда же ей позвонил детектив Хоффман и сказал, что Рауль умер не от естественных причин, а был задушен, она, вне себя от ужаса и боли, пошла к самому близкому ей в Вегасе человеку — Оскару. Он отреагировал странно — сначала сильно разволновался, заметался по кабинету, но, выпив почти стакан виски, расслабился и тихо сказал: — Теперь ты всецело моя, Алекса. Я сделаю тебя самой яркой звездой в мире. Тут-то Алекса и сложила все факты и на секунду оцепенела от страха. Однако страх быстро ушёл — она поняла, что Перез не только не хотел и не хочет ей навредить, но и помог ей освободиться от Рауля, который, как бы ей не печально было это признавать, стал для неё обузой. Оскар сдержал своё обещание — вскоре она с его помощью полностью «оттюнинговала» своё лицо — увеличила губы, уменьшила нос, удалила комки Биша, а после подписала контракт с «Lava Records» на два альбома разом. Первый же её сингл, незамысловатый «булкотряс» с латиноамериканскими мотивами, пропущенный через тонны автотюна, взлетел во всех мировых чартах. Следом она записала второй летний хит, уже дуэтом с Шоном Полом [1], а ещё через пару месяцев выпустила полноценный альбом, который Перез принялся активно продвигать на всякие попсовые премии. Так у Алексы в кармане оказалось несколько наград канала MTV и даже номинация на «Грэмми». Деньги лились рекой, Алекса катала один мировой тур за другим, а возвращаясь в Лос-Анджелес, не вылезала из постели Переза. О Рауле она не переживала, забыла о нём, как о работе в «Серебряной пуле» и откладывании денег на новый телевизор. Даже когда-то дорогой её сердцу золотистый ошейник «EVA ABƎL» Алекса выбросила — никакой стриптизёрши, живущей с импотентом, больше не существовало.***
Её идеальную жизнь сломало появление Энн Фолчак. Алекса смотрела на неё, и видела себя — приезжую девчонку с большими амбициями и парнем-балластом. К тому же, они с Энни были похожи внешне — высокие длинноволосые брюнетки с подтянутыми, стройными фигурами, «выработанными» многолетними занятиями танцами. Алекса знала, что именно такие девушки нравятся Оскару, поэтому очень переживала — Энн была куда моложе и податливее её. «Только бы он не променял меня на неё», — рассматривая фото Энни, раздумывала Алекса. Оскар действительно не променял Алексу на Энн, но, не стесняясь, рассказал своей постоянной любовнице о том, как имеет новенькую в рот и получает от этого искренне удовольствие. Тогда Алекса чуть не потеряла сознание от злости и безысходности — с одной стороны, ей хотелось упасть Перезу в ноги и облизывать его ботинки, лишь бы он остался с ней, с другой — задушить его, а потом и Энн голыми руками. Выбрала она всё же, первый вариант, только не в буквальном смысле — в тот день Перез получил такой минет, который Энн не сделала бы ему никогда в жизни, как бы он её не заставлял. Но, всё равно, Алекса была обижена и зла на него. «Почему я должна принадлежать ему одному, а он может трахать кого хочет?» — кипела она, лёжа без сна в кровати. Она, неожиданно для самой себя, захотела ему отомстить, только как именно, пока не придумала. Судьба сама подсказала ей идею. Через пару недель в Вегас наведалась Либби Спринг и сдала Переза, Джоэля и всю их сеть полиции. Энни оказалась главной страдалицей — она рыдала так, что даже у прожжённых циников и копов, насмотревшихся на выпотрошенные тела и трупы детей, сжималось сердце. Алекса, быстро смекнув, что позиция жертвы — самая выгодная, простая и прибыльная одновременно, собрала в кулак всю свою волю и актёрские особенности и присоединилась к стенаниям Энн. Пресса ликовала — Алекса была большой звездой, ей даже прочили выступление на «Супербоуле» [2] в ближайшие годы, поэтому скандал вышел грандиозный, смачный и сочный. Алекса вместе с Энн ходила по шоу и реакциям, давала интервью и гребла деньги лопатой. Своим новым продюсером она выбрала Линдси Корн. Их отношения были далеки от идеальных, но Линдси тоже фигурировала в скандале, недавно развелась с мужем-альфонсом, переписала «KNP Pro» на себя и теперь полностью соответствовала представлению о «сильной и независимой» женщине. Тем более, их сотрудничество было взаимовыгодным — обе крупные звезды центра, Джо Бартон и Алекса Ферейра, официально превратились в проекты Линдси, и она, не скупясь, вкладывала в них большие деньги. Кстати, книга о мытарствах Энн и Алексы, якобы написанная ими самими, была идеей Корн. Все оставались в плюсе, все были счастливы, да и правосудие, на радость общественности, тоже случилось. Однако чувства Алексы к Оскару никуда не делись. Она, представляя его горящие похотливым огоньком глаза, сильные руки, густые волосы, в которые она так любила зарываться пальцами и, конечно, великолепный аромат пряностей с ментолом, изводила себя мастурбацией и болезненными, раздирающими грудь рыданиями. Она еле дождалась, когда его определят с тюрьму, и начала пытаться добиться свидания. Всё, чего хотела Алекса — это побыть с Перезом наедине хотя бы пятнадцать минут. Сначала её вообще не пускали в тюрьму, даже поговорить с Оскаром через перегородку по специальному телефону. Алекса обивала пороги начальства исправительного заведения, но толку было чуть, её выпроваживали со словами: «Миссис Ферейра, вы и так привлекли к нам ненужное внимание СМИ, а меньше всего мы хотим ещё больше слухов и скандалов». Попасть к Оскару ей удалось только в конце две тысячи семнадцатого года, он тогда сидел в тюрьме уже несколько месяцев. Дрожа от вожделения и волнения, Алекса надела одно из своих самых красивых платьев, наняла парикмахера и визажиста, которые превратили её в настоящую диву, будто только сошедшую с киноэкрана, и отправилась на разговор с Оскаром. Когда она увидела его, чуть осунувшегося и одетого в противно-оранжевую робу, её сердце забилось в несколько раз быстрее обычного, и она кинулась к стеклу, чуть не врезавшись в него ладонью. — Оскар! Любимый! Здравствуй! Как ты? — срывающимся шёпотом заговорила Алекса. — «Любимый»… — хмыкнул Перез, — вспоминала ли ты о любви, когда поливала меня помоями, а себя выставляла ангелом во плоти? Если бы они только знали, как бурно ты кончаешь, скованная наручниками и обхаживаемая ремнём, никто бы не поверил ни единому твоему слову. — О чём ты? — подавившись неожиданно подступившими слезами, чуть не выронила трубку Ферейра. — О том, что ты, продажная подзаборная сука, можешь сколько угодно изображать любовь и преданность, но я-то знаю, что тебе нужно только одно — чтобы тебя хорошенько оттрахали во все дыры, — скривился Оскар, — пойди на панель, там тебе самое место — с еблей точно проблем не будет. Ты за член продала своего мужа, которого клялась любить перед Богом, а потом сделала миллионы на рассказах, опять же, про члены. Грязная тварь. — Но… — Завали свой поганый хлебальник, — рыкнул Перез, — вали на все четыре стороны и ищи члены там. Не желаю тебя видеть, слышать и знать. Тебе просто повезло, что я не наврал про то, что ты была моей сообщницей и сама просила убить Рауля. Но не думай, что это благородный жест. Просто мне очень хотелось посмотреть, как ты приползёшь сюда и будешь умолять дать тебе пососать. Спасибо, я насладился. Не дав ей сказать и слова в ответ, он опустил трубку на рычаг и встал, подзывая охранника. Алекса ошарашенно глядела ему в спину, пока охранник надевал на него наручники, и чувствовала, как её сердце медленно сгорает, чернеет и рассыпается. Когда его, наконец, увели, она уронила голову на руки и залилась злыми слезами. «Он умудрился растоптать меня, выбросить мои чувства на помойку, даже находясь за решёткой! — думала Алекса, — спасибо, Оскар, теперь меня ничего не сдерживает. Я долго терпела наплевательское отношение и насмешки, всяких мелких потаскух, типа этой Энни, но сейчас пришла моя очередь играть тобой и твоей судьбой». Когда у тебя есть деньги, нетрудно нанять кого-то, чтобы сделать самую грязную работу. Алекса за пару дней нашла в тюрьме человека, который за двадцать тысяч долларов согласился… убить Переза. — Только не надо делать это прямо сейчас, — дала она инструкции, — подождите месяца три, пусть он меня совсем забудет и решит, что я больше никогда не повлияю на его жизнь. А потом — бум! — хлопнула она в ладоши, — и его башку размозжат о раковину или унитаз, как получится. Ирония. Ирония судьбы…***
Одним прекрасным февральским утром Алексу разбудили приходящие друг за другом оповещения от всех мессенджеров и соцсетей. Сонно потянувшись, она разблокировала телефон и тут же увидела сообщения от многочисленных знакомых. Все они имели одинаковое содержание: «Оскар Перез погиб сегодня ночью в собственной тюремной камере. Поскользнулся и разбил висок о бачок унитаза». Прочитав первые три сообщения, Алекса разрыдалась, ещё несколько — рассмеялась, оставшиеся — вскочила на ноги и запрыгала, словно ребёнок. Её переполняли эмоции, совершенно разрозненные и неадекватные. В один момент ей стало даже страшно за себя и свою психику, поэтому она, сев на кровати, вытерла слёзы и вновь принялась читать о Перезе, только уже на новостных порталах. Там о происшествии рассказывали со всеми подробностями и нескрываемым злорадством, названия из серии «Скандальный продюсер поплатился за свои извращения жизнью» были типичными для историй про бесславный конец Переза. Алекса была готова подписаться под каждым словом желтушных журналистов — ей тоже было не жаль Оскара. Он долго крутил ей, как хотел, а она крутанула им однажды, зато точно и фатально. «Сдохнуть под тюремным толчком, — усмехнулась Алекса, — в самый раз для этого ублюдка». «Ублюдка, которого я любила». На мгновение Алекса вспомнила всю их порочную страсть, извращённые утехи и взаимные предательства. Нет, никакой любви там и в помине не было. «Просто чёртовы животные», — заключила она. Из раздумий её выбил телефонный звонок. На экране высветилось «Мегера». «Позывной» Линдси Корн. — Да, Лин, слушаю. Про Переза я знаю, — выпалила Алекса. — Во-первых, доброе утро, Алекса, — недовольно отозвалась Линдси, — во-вторых, мне совсем не интересен Перез, хотя помер он эпично, — хмыкнула она, — в-третьих, у меня в офисе сидит Энн Фэрис и говорит, что готова начать сольную карьеру под псевдонимом «Анита». Она не знает про Переза, пришла навеселе, подвыпившая, — понизила голос Лин, — притащила огромный дурацкий парик и собственноручно написанную песню. Мне интересно твоё мнение на этот счёт. Алекса поджала губы — Энн всё ещё слегка раздражала её, хотя за последний год они как-то… сблизились, что ли. Ферейра её даже жалела — всё же, Энн, в отличие от неё самой, никогда не лезла к Перезу и хотела лишь пробиться на сцену и поддержать в боях своего возлюбленного. — Какое у меня может быть мнение? — наконец, выдохнула она, — центр твой, деньги твои. Хотя человеку с именем «Анита» я бы не доверяла. Звучит, как массажный салон, если ты понимаешь, о чём я, — усмехнулась она, — а если ты боишься, что я посчитаю её конкуренткой и уйду из «Korn Production», то не переживай. Она мне не конкурентка, никогда не была и не будет. Пока, Лин. У меня телефон разрывается из-за Переза. Не дожидаясь ответа, она отсоединилась и, отключив на телефоне звук, бросила его в подушки. Ещё раз потянувшись, Алекса подошла к огромному зеркалу, висящему прямо напротив её кровати. — Конкурентка… — протянула она, глядя на своё отражение. В прошлом месяце ей стукнуло тридцать четыре. Конечно, ещё не тот возраст, чтобы выглядеть как старуха, но, всё равно, Алекса понимала, что годы идут, и она не молодеет, несмотря на множество процедур, масок и уколов. Особенно она замечала это, когда смотрела на Энни, с которой они часто делили гримёрные перед съёмками всяких скандальных интервью. Энн была ровно на десять лет её моложе, и это, чёрт возьми, имело значение. Если Фэрис тон клали пару минут, часто ограничиваясь одним хайлайтером, то лицо Ферейры разукрашивали минут пятнадцать, если не больше, нанося кучу разных средств. — Конкурентка, — повторила Алекса, растягивая кожу на веках к вискам. Даже смерть Переза не задела её так, как новость о собеседовании Энн. «Хитрая девка решила построить карьеру на волне хайпа». Алекса часто слышала от старших коллег жалобы на то, что молодое поколение певиц, всякие Дуа Липы и Чарли ЭксСиЭкс [3], наступают им на пятки и на горло, но как-то игнорировала их. Теперь же она поняла значение всех этих стенаний. Алекса, вроде бы, понимала, что Энни ей на самом деле не помеха, она, например, никогда не станет лезть в её латиноамериканский сегмент, но всё же… Сравнений им было не избежать, обе — знойные брюнетки, безголосые и умеющие танцевать, да ещё и фигурантки самого громкого сексуального скандала за последнее время. «Неизвестно, как она отреагирует на смерть Оскара», — всё пялясь на мимические морщинки около глаз, подумала Ферейра. Вернувшись в кровать и завернувшись в шёлковую простыню, Алекса обняла себя руками и глубоко вздохнула. «Держи друзей близко, а врагов — ещё ближе. К конкурентам это тоже относится», — решилась она и набрала номер Корн. — Лин, слушай… — протянула Алекса, — я сейчас подъеду. Хочу сама поговорить с нашей новой звездой.