***
«Улов» в магазине «Она» оказался негустым — Собак вышел разочарованным: — Она зырила на меня так, словно я пришёл её обворовать. Неприятная тётка, разговора не получилось. Поэтому предлагаю пожрать, покемарить, а потом пойти в бар. Может, там что-нибудь надыбаем. — Хоть что-то она сказала? — Да. «Молодой человек, что вы ищите? Тут только женская одежда», — состроил он нарочито надменную гримасу. Эдди прыснул: — Знаешь, что тебе со стендапами надо выступать? — Думаешь? А что, возьму на заметку. Не всегда же мне таскаться с малахольными и, как ты верно заметил при первой встрече, фотографировать голые жопы всяких придурков с кризисом среднего возраста. — Тебе так понравилось моё замечание? — ухмыльнулся Эдди. — А то. Зришь в корень моей, без преувеличения, великой профессии. Хотя дряблые жопы — не единственный мой заработок. Сейчас в сон клонит, блядский перелёт с Запада на Восток, поэтому рассказчик из меня не очень. В баре поведаю одну крутую историю. Смотрю, тебе мои россказни нравятся, с таким интересом внимаешь. Это не подделать. И он, легонько хлопнув Эдди по плечу, побежал в направлении остановки. Эдриан же задержался у магазина, смотря своему вынужденному напарнику вслед — высокая фигура в черном кожаном пальто и штанах, сплошь увешанных цепями, быстро удалялась. Он поймал себя на том, что Мэтти, как всегда, прав — он и вправду до ужаса заинтересовал Эдди. Он никогда не встречал подобных людей, даже Дилан с вечеринки, который сначала казался ему похожим на Собака, и в подметки ему не годился — в Мэтти было столько задора, артистичности и, в то же время, расчётливости и живого ума, что, сочетаясь с необычной внешностью и стилем, не могло не приковывать к себе внимание. Эдди улыбнулся — ему не терпелось узнать, что же за «крутую историю» подготовил Мэтти.***
Они пришли в «Красный ангел» почти к открытию — народу было немного, поэтому парни спокойно сели на удобный бархатный диван на небольшом удалении от барной стойки. — Подождем, пока народ подтянется. У меня есть парочка ориентировок, которые помогут нам выйти на Фэриса. А пока — обещанная история, — сделав большой глоток пива, сказал Мэтти. Эдди, попивая крепкий коктейль, обратился в слух. — Я помню, как ты вёл себя при нашей первой встрече, прям бесился! Даже разговоры о Фэрисе на такие эмоции тебя не выводят, это забавно. Особенно мне понравились твои упоминания Адама Салливана, практически народного спасителя, которому я и в подметки не гожусь, ведь не хочу класть голову на плаху. Что ж, ты не совсем прав. Когда я был чуть моложе и чуть тупее, я под стать Салливану лез на рожон и ловил пули грудью. Точнее… — он подвернул правый рукав, — раскаленное масло своими ручищами. Эдди перевел взгляд на его руку — она вся была испещрена глубокими шрамами, заметными даже под яркими татуировками. — Что случилось? — чувствуя, как от ужаса немеют ноги, прошептал Эдриан. — Помнишь банду Карминди? — Что-то смутное… — покачал головой Эдди. — Дело было шесть лет назад, — кивнул Собак. — Я тогда только окончил университет, искал, куда себя деть, даже к родителям пару раз ездил. Да, отец — редкостное мудло, но всё равно родной. И он рассказал мне о Карминди, тогда о них знали лишь копы. Если кратко — трое братьев и сестра занимались торговлей людьми, у них была сеть по всей Калифорнии с кучей подручных. Карминди творили свои грязные делишки почти десять лет, и спалились из-за глупости — последняя пропавшая девушка была не только из обеспеченной семьи, но еще и недавно встречалась с одним из братьев. Все ниточки вели к ним, но особых доказательств найти не удавалось — ублюдки вычисляли стукачей на раз-два, у них были свои люди в полиции. Те, кого раскрывали, никогда не возвращались домой. Пропадали в то же небытие, что и обычные жертвы. Я загорелся этой историей — в двадцать два ты ещё воображаешь себя супергероем, разве нет? А тут дельце из серии фильмов о Джеймсе Бонде. Папаша знал, что я без работы и перспектив и, если честно, я до сих пор не понимаю, зачем он подал мне эту идею. Может, надеялся, что я сгину так же, как десяток молодых полицейских. В общем, меня взяли внештатным сотрудником и стали готовить к внедрению в банду. Я нравился штабу — как ты понимаешь, моё красноречие не появилось неожиданно и недавно, я всегда был таким, прибавь к этому ещё и то, что я схватываю всё на лету, быстро обучаюсь, не трусливый и не тупой. Через пару месяцев они выпустили меня на дело с кучей информации и оборудования, и я смог попасть к Карминди так называемым «вербовщиком». И если простых копов раскрывали буквально в первую же неделю, я держался месяц, второй… В штабе захлёбывались слезами счастья — я сливал им столько всего, что вероятность того, что Карминди отправятся за решетку на пожизненное, а многие жертвы вернутся домой, росла в геометрической прогрессии. Но однажды всё рухнуло. Карминди поняли, кто я, уж не знаю, как, чёртовы псы, но меня схватили, привязали к креслу, и старший брат, толстяк Рокко, принялся допрашивать меня. Я не «кололся», опять во мне играли всё те же гордость и безбашенность, и тогда он пустил в ход масло. Ты когда-нибудь проливал на себя горячее масло? Не так, чтоб оно просто брызнуло со сковородки, а конкретно обливался? Эдди отрицательно мотнул головой. Он понимал, в какую сторону сейчас двинется рассказ, поэтому попытался абстрагироваться, но Мэтти уже несся вперед по волнам воспоминаний: — Короче, кожа слезала серыми лоскутами. Они примотали мои предплечья к подлокотникам, и лили, лили, лили. Я до сих пор помню это чувство и, Эдс, поверь, его не передать словами. Наверное, примерно то же ощущают, когда горят заживо. Через несколько минут я начал рассказывать всё, что знал, и даже не стыжусь этого. Тем более, у меня глубоко в ухе был микрофон, и меня злило, что легавые, слыша, как с меня сдирают кожу, сидят и ничего не делают. Мне надо было спасаться, потому что я не хотел лишиться руки и тем более жизни. Эти ублюдки в форме прикатили через пару минут после того, как я «раскололся». Тут-то я и понял, что моя жизнь была для них не дороже жвачки. Безделье, безалаберность и безразличие — столпы наших доблестных правоохранителей. Я пытался предлагать свою историю редакциям, но и им я не был интересен — копы уже раздали все возможные и невозможные интервью. Как после такого не стать циником, заботящимся только о себе? Эдриан не знал, что сказать. Мэтти открылся для него совсем с другой стороны, от образа самовлюбленного болтуна не осталось и следа. Даже последняя фраза ничуть не изменила его мнения — герои не всегда носят плащи. — Ты спас столько жизней! — опустил он голову на руки. — Это так, — пожал плечами Собак. — Но никто из них меня не поблагодарит, просто потому что никто из них не знает обо мне. Я бы сказал, что это обидно, но звучит довольно-таки по-детски, — прикончил банку пива Мэтти. — Вовсе нет, — улыбнулся Эдди. — Все должны получать по заслугам, вне зависимости от того, сделали ли они доброе дело или злое. Мы с тобой здесь именно для этого — воздать убийце по заслугам. Чёрт, вся твоя работа построена на этом! — Типа компенсация того, что не дополучил тогда, — хохотнул Мэтти. — Возможно. Но помнишь, — допил Эдриан второй коктейль подряд, — ты говорил, что у меня нет плана? Теперь я понимаю, что есть. Мы найдем и убьем Фэриса, ладно? Ты поможешь мне? — заглянул он ему в глаза. Фирменный прищур Собака растаял: — Нет уж, красавчик, ничего убивать мы не будем. Я, конечно, люблю поглумиться над ублюдками, но так, с расстояния. Зачем тебе марать руки в крови? Подумай о себе, о матери. Серьёзно, Эдс! — Но он убил мою сестру! — выкрикнул тот. На его глазах выступили слёзы. — Тихо, — шикнул на него Мэтти. — А если это вообще не он? — Это он. Я чую, — всхлипнул Эдди. — У тебя что, паучья чуйка? [1] — попытался разрядить обстановку шуткой Собак, но Эдди не унялся. — Если не мы, то никто. Я не хочу, чтобы такая тварь ползала по земле! — грохнул он бокал с тонкой ножкой на стол, и тот со звоном треснул. — Заткнись, я сказал, — схватил его за руку Мэтти. — Что за истерика? Эдриан секунду посмотрел на него, а потом проворно, несмотря на то, что алкоголь уже заметно дал в голову, выкрутился из захвата Собака. Тот же вновь крепко сжал его руку, теперь уже выше запястья. — Если тебя не «заземлить», то ты наломаешь дров, как я и предсказывал, — твёрдо сказал он. — Эй, — дёрнул он Эдди за ладонь, — эй, посмотри на меня. Прямо в глаза. Эдриан нехотя поднял голову. Глаза Мэтти напоминали тающий лёд — кажется, что по такому уже можно ходить безопасно, но один неверный шаг — долбанешься так, что сломаешь шею. Его взгляд мгновенно отрезвил Эдди, он пару раз моргнул своими большими карими глазами-вишнями и прошептал: — Но что же тогда делать? — Иди, посиди за стойкой. Народ подтягивается, надо разделиться. И, — погрозил он ему пальцем, словно провинившемуся ребенку, — чтобы без подобных глупостей. Не бухай. Возьми один коктейль. — Хорошо, я понял, — всё продолжая глядеть ему в глаза, выдавил Эдриан. Тогда Мэтти выпустил его из своей мёртвой хватки, и Эдди поплёлся к стойке. Заказал «Маргариту» и принялся размешивать её зубочисткой с оливкой. Где-то полчаса ничего не происходило, он даже потерял из виду Собака, но тут ему на плечо легла узкая ладонь. — Такой красивый… и такой грустный, — пропел мягкий голос. Он резко обернулся и увидел перед собой дивной красоты девушку — копна рыжих волос, фарфоровая кожа, огромные карие глаза с забавными ресничками-паучками и пухлые губы. Она была одета в трикотажное платье в желто-коричневую полоску, по длине больше напоминающее футболку, и черные бархатные сапожки на платформе. — Я — Милли, — коснулась она ногтем его щеки. — Так, красавчик, чего грустишь? Ночь сегодня… нежна, — очертила она его скулу своим коготком. — Профессионалка? — прямо спросил Эдди. — Нет, любительница, — не смутившись и не обидевшись, села на соседний барный стул Милли. — Знаешь такую песенку, «Девчонки просто хотят повеселиться» [2]? Она про меня! Я там, где музыка, танцы, коктейли и симпатичные мальчики, — подмигнула она. — Жизнь — это праздник, пока тебе двадцать лет, конечно, и нет ревматизма, — рассмеялась Милли. — «Красный ангел» — моё любимое заведение для всех этих… увеселений. Знакомых тут немало, но тебя я вижу впервые. Откуда ты, прекрасный странник? И как тебя зовут? — Эдди. Из Лос-Анджелеса, — задумчиво помешивая коктейль, сказал он. — И что же принесло тебя в такую глушь? — искренне удивилась Милли. — Я тут по не самому веселому делу. — Хочешь, я тебя развеселю? — вытащила она из его бокала зубочистку с оливкой и кокетливо закусила её. — Защита есть, не волнуйся. Эдди медленно оглядел Милли с ног до головы. «Горяча, просто-таки тропики, — инстинктивно облизал он губы. — В Лос-Анджелесе я таких не встречал. Чем чёрт не шутит? Может, сниму стресс. Но где, кстати, Собак?» — Давай, — кивнул он, быстро оглядевшись. И Милли, весело улыбнувшись, залпом выпила «Маргариту» и, взяв его за руку, повела прочь из бара, на парковку через дорогу. Там она щёлкнула брелоком сигнализации хорошенького белого «Форда Куга» и жестом пригласила Эдди на пассажирское сиденье. На торпеде он сразу заметил большой ароматизатор в жестяной банке, стилизованной под консервную — от него чудесно пахло ванилью. Милли пояснила: — Моя эстетика. Люблю всё желтое, коричневое, оранжевое, бежевое. Очень просила у родителей золотистую машинку, но они сказали, что она на несколько тысяч дороже. Не понимают, что за красоту надо платить, — фыркнула. Эдди снова напрягся: — Мне точно за твою красоту платить не надо? — Ты мне своей красотой платишь, — хлопнула по рулю Милли. — Считай, что коллекционирую красавчиков. И она в мгновение ока оказалась у Эдди на коленях. Убрав волосы за уши, Милли погладила его по щеке, по волосам и припала к его губам своими. От страстных поцелуев Эдди стало так жарко, что он расстегнул несколько пуговиц на рубашке, и Милли, увидев это, помогла ему полностью избавиться от вещи, а потом без лишних церемоний расстегнула его брюки и подняла своё платье до талии. Он огладил её упругое тело ладонями, но… не почувствовал ровным счётом ничего. Ниже пояса тоже ничего не «отыгралось», но Милли уже полезла к нему в ширинку. Понимая, что сейчас его ждет самое позорное фиаско из всех возможных, Эдди перехватил её ладони. — Я что-то… Не знаю. Если ты хочешь, я могу так, руками, — попытался улыбнуться он. — Ты там здорово перебрал, что ли? — нахмурилась та. — Нет, — отвернулся Эдриан. Перед мысленным взором тут же предстали насмешливо-ледяные глаза Мэтти, и он почти физически ощутил то, как тот сжимал его предплечье. Сердце забилось где-то в глотке, и он поспешил накинуть рубашку. — Да что с тобой? — возмутилась Милли. — Ничего. Я и вправду перебрал, — согласился он с самой простой отмазкой. — Ну, вот так всегда, — перебралась обратно за руль она. — Прям как мой — прискачет перевозбужденный, толкнется три раза, и всё, не оргазм, а какая-то икота. Одно название, Ричи-Ракета… Явно не в штанах. От упоминания знакомого прозвища Эдди, в придачу к аритмии, еще и затошнило. — Как ты сказала? — Ричи. Ракета, — отчеканила та. — Строит из себя героя боевиков восьмидесятых, но на деле… вообще ни о чём. Его возбуждает только кровь, драки, доминирование. Меня это иногда напрягает. Ты… — будто выплыв из своих мыслей, осеклась она, — не против, что я на тебя вываливаю своё грязное бельё? Просто мы совершенные незнакомцы и вряд ли встретимся снова. — Ничего, — неуверенно улыбнулся Эдриан. — Вот сегодня, — продолжила Милли, — у него бой, второй за неделю и второй после перерыва. Минут через двадцать начнётся. А к полуночи он приползёт ко мне весь избитый и потный, и прям так залезет на меня. В первый раз мне не понравилось, но я ничего не сказала. А если не сказать, то как он поймёт? — Милли! — перебил её Эдди. — Где бой? — На другом конце города, в заброшенном театре. Чиркнуть адрес? — криво улыбнулась она. — Да! — почти заорал Эдриан. Через минуту, оставив ошарашенную девушку в машине, он нёсся по улице, постоянно сверяясь с онлайн-картами. Усталость, алкоголь, странные мысли и действия всех окружающих и его самого смешались во взрывоопасный коктейль, который даже не позволил ему вызвать такси, а потащил пешком ночью по незнакомому городу. По дороге Эдди заскочил в круглосуточный магазинчик и, пошарив глазами по стеллажам в поисках оружия, нашёл там единственный предмет, похожий на него — складной штопор. До театра он долетел почти в полночь, и лишь гулкие крики, доносящиеся изнутри здания, чуть успокоили его. «Успел… Успел…» — оперевшись ладонями о колени, мысленно повторял он. Теперь нужно было совладать с эмоциями и где-нибудь спрятаться. Неподалеку от театра была какая-то полуразрушенная арка, а прямо за ней — длинная узкая улица, почти неосвещенная фонарями. Там Эдди и присел, и, напрягая взгляд так, как только мог, стал наблюдать за выходом. Внезапно тишину ночи нарушил писк телефона. Чертыхнувшись, Эдди вытащил сотовый из кармана. На экране высветился номер Собака. Сбросив вызов, Эдриан включил вибрацию и спрятал телефон. Никто не должен был отвлекать его, даже Мэтти. Примерно через полчаса двери театра открылись, и из него повалила разномастная толпа. Но никого похожего на Фэриса Эдди не увидел. «Наверное, бойцы выходят позже. Логично», — вновь попытался он успокоить себя. Он оказался прав — ещё через пару десятков минут из театра выползло четверо парней, белые пластыри на лицах которых были заметны даже в ночной полутьме. Вторым шёл Фэрис — Эдриану показалось, что у него изменилась причёска, но в целом он был узнаваем. Перекинув через плечо спортивную сумку, Том пошёл в направлении импровизированной засады. Сердце у Эдди забилось так, что стало больно в груди. Он не знал, что делать: сразу напасть, окликнуть, предложить поговорить? Что? Что делают с убийцами своих любимых? «Убивают», — шепнул ему внутренний голос, и Эдди, раскрыв штопор, вылетел из укрытия прямо навстречу Фэрису. Тот явно не ожидал нападения — не успел даже по-боксёрски закрыться, удар Эдди пришёлся ровно ему в щёку. Эдриан и сам не понял, что сделал, поэтому, когда увидел, что из лица Томаса торчит штопор, чуть не блеванул, причём совершенно не фигурально. Фэрис на мгновение замер, но потом, словно Терминатор, резким движением вытащил штопор из щеки, отбросил его от себя и сжал руки в кулаки. — Ты? — проревел он. — Ты убил мою сестру! — выпалил Эдриан в ответ и полетел на Тома. Ростом они были примерно одинаковы, но эмоции настолько перекрыли Эдди сознание, что он не учёл того, что Фэрис — опытный боец, против которого он просто физически не сможет выстоять. Пара хороших ударов — и Эдди лежал на брусчатке, не понимая, где небо, а где земля. Том же, брызжа кровью и слюной, сел на него верхом, и принялся наносить беспорядочные удары по лицу и торсу. Через минуту Эдриан перестал чувствовать какую-либо боль, всё, что удавалось вычленить его анализаторам, был звук, ужасный, леденящий душу звук ломающихся костей, и вкус соли и металла, заполнивший весь рот и нос. «Вот и всё… Боже, что будет с мамой… — судорожно вдыхал он. — Она не выдержит… Особенно то, как я выгляжу». — Отвали от него, хуйло! — вывел его из этого кажущегося бесконечным потока тупых ударов до боли знакомый голос. Фэрис остановился, но только для того, чтобы переставить колено Эдди на шею. Он попытался столкнуть его с себя, но почти не пострадавший Том даже не шелохнулся. — Так ты убивал её, урод? — неразборчиво прохрипел Эдриан. Давление усилилось, перед глазами запрыгали чёрные мушки, но когда Эдди ощутил дикое жжение в легких, Фэриса стащили с него. Он не видел, что происходит, только слышал возню, стоны, крики и топот. Через мгновение кто-то упал рядом с ним, гулко ударившись о брусчатку. — Эй, Эдс, — начали трогать его лицо, от чего он лишь зашипел, но помощник не унялся, — Эдди! Эдди, посмотри на меня! Открыть правый глаз стоило огромных усилий, левый же и вовсе не поддался, но и этого хватило, чтобы разглядеть в свете луны Мэтти, низко-низко склонившегося над ним. Его лицо тоже было покрыто кровью, как и любимый малиновый свитер. — Так, чудесно, — одной рукой шаря по своим карманам, другой Мэтти попытался убрать со лба Эдди прилипшие волосы, но тот слабо взял его за запястье. — Стой, стой… — хрипло прошептал Эдди. — Где он? — Сбежал, трусливый мудозвон. Здорово он тебя… И мне досталось. Плечо пробил какой-то хренью… Штопором, что ли. И, похоже, нос сломал. У тебя что? — Всё… — Я вижу, — покачал головой Мэтти и отвлёкся от Эдриана, вызывая 911. Когда он снова навис над ним, Эдди, понимая, что только появление Собака спасло его от смерти, тихо заплакал. Лицо будто начало оттаивать, превращаясь в сплошную маску боли. — Мэтти, пожалуйста, — прошептал он, — я почти ничего не вижу… Мне так холодно и… страшно. Обними меня, прошу. Руки Мэтти крепко обхватили его, и только тогда Эдди смог немного расслабиться, схватившись за его локоть. Собак же заговорил ему на ухо: — Это кровь в глаза попала, не надо волноваться, ты не ослепнешь, ясно? Всё будет нормально, скорая уже близко. И ты не умрёшь, пока я с тобой. Пока я с тобой, всё хорошо. Ты понял? Эдриан не отвечал — говорить было слишком больно. — Ты понял? — слегка тряхнул его Мэтти. — Да, — шепнул тот. — Вот и славно, — ещё сильнее прижал его к себе Собак и, убрав-таки волосы от лица, поцеловал в лоб. — Ты — дурак, знаешь? Мог сейчас не со мной лежать, а в мешке для трупов. — Я знаю, — промычал Эдди. — Чтобы не шагу без меня, чёрт тебя дери, — погладил его по слипшимся волосам Мэтти.***
Очнулся Эдди уже в палате — попытался открыть глаза, но вместо привычной чёткой картинки увидел лишь свет, пробивающийся через бинты. — Что… — потянулся он к лицу, но руки тоже действовали как-то не так. Чувствуя, что паника хватает за горло ледяной перчаткой, Эдди кашлянул и прошептал: — Эй, тут есть кто-нибудь? — Я здесь, — послышался слева голос Мэтти, — мы с тобой теперь соседи по палате, — усмехнулся он. — Только не крутись. Собак спрыгнул с койки и, шлёпая задниками тапок, подошёл к Эдриану и сел на край его кровати. Тот судорожно завертел головой, но Мэтти положил руку ему на щеку: — Сказал же, спокойно, — мягко произнес он. — Тебе здорово досталось, поэтому каждое лишнее движение может отдаваться болью. Как ты себя чувствуешь? — Хорошо… С… странно, — выдохнул Эдди. — Я почти ничего не вижу, и… что с руками? — Это повязки, у тебя везде, блядь, повязки. Фэрис так зверски избил тебя, что на лице и руках нет живого места. Ты только не бойся, всё поправимо, но я не буду тебе врать — у тебя тяжёлый сотряс, сломан нос и пострадали глаза. Правый ещё ничего, но левый, куда он бил сильнее, пока без прогнозов. Но даже если и так — будешь ходить с повязкой, очень даже круто! Как пират! Эдди вздрогнул — перспектива лишиться глаза совсем не веселила и не радовала, если не сказать больше. — И руки он тебе покрошил. Левая лучевая кость и запястье перебито. Короче, тебе повезло, что ты правша. А мне вот не очень — этот тупой кусок говна всадил мне в правое плечо штопор по самую ручку, грязный и кривой, поэтому рана получилась отвратительная, доктора сразу же удалили кусок ткани, чтобы не было заражения. Ну, и сломанный нос, мы с тобой в этом плане братья по оружию. Заценил мой голос? Эдриан и вправду заметил, что Мэтти гнусавит ещё сильнее, чем обычно. — В полиции знают? — выдавил он. — В общих чертах. Я сказал, что на нас напал неизвестный. Ждал, пока ты очнешься, всё же, дело твоё. И матери твоей я тоже не звонил, ни к чему её тревожить, я прав? — Конечно. Конечно… — попытался кивнуть Эдди. — Как ты считаешь, полиции надо всё рассказать? — Ну, — наклонился Мэтти к нему так низко, что он почувствовал тепло его дыхания, — теперь у нас куча улик и свидетелей, правда, лишь по нашему делу. Хотя в Лос-Анджелесе на Фэриса недавно завели и тут же закрыли дело за тяжкие телесные. Якобы стороны примирились. Но, очевидно, что добрая мамочка выкупила своего сыночку-корзиночку. А за наши с тобой травмы этого бешеного упекут за решетку надолго. Ты же так и хотел? Естественно, Эдди хотел, чтобы Фэриса наказали, но вовсе не за его избиение, а за убийство сестры. — А что тогда с Эмбер? — Честно? Я не знаю. Можно рассказать и о ней, объяснить, зачем мы вообще приехали в Атенс, только я даже предположить не могу, что они будут делать. Думай, Эдс, что тебе ещё сейчас делать? Лежи и думай. Я рядом, — положил он руку ему на плечо. Эдди почувствовал, что он уже подался вперёд, чтобы встать, поэтому порывисто выпалил: — Спасибо тебе. За… за всё. За то, что не бросил меня и… помог. Мэтти сел обратно и вновь наклонился к Эдриану. — Я знал, что тебя нельзя оставлять одного. Если бы я не следил за тобой весь вечер, твою черепушку бы сейчас отскребали от дороги позади того театра. Что ты вообще вытворял? Ушёл с какой-то прошмандовкой, потом вылетел из машины, будто у неё из вагины вылезла змея... Что там произошло? Ещё и звонок мой сбросил. Эдди усмехнулся от фразы про змею, и боль от такого простого действия разлилась по всей голове. Он поморщился: — Она оказалась девушкой Фэриса. — Да? Вы разговаривали? — Молчать не вышло, — Эдди было неудобно говорить о таком, но как обойти эту тему, он не знал. Собрав все силы, душевные и физические, он продолжил. — Не подумай, со мной этого обычно не случается. Просто… В баре ты так на меня смотрел, что, по-моему, всю душу мне выжег. — Очень интересно… — рассмеялся Собак. — Получается, ты думал обо мне, когда был с девчонкой? Мне это льстит, без шуток. — Ты меня смущаешь, — щёки у Эдди мгновенно вспыхнули. — Я? Чем же? Ты сам себя смущаешь, Эдс. И сам себя боишься. И меня тоже. Вот, — взял он его здоровую руку и приложил к своей груди, — чувствуешь? Его сердце стучало спокойно, ровно. — А так? — вернул он ладонь Эдриана ему на грудь. У Эдди сердце билось словно бабочка, которую поймали за крыло. — И не думаю, что это от боли, лекарств и уж тем более от Фэриса. Без тени стеснения скажу, что это всё только из-за меня. Но, Эдс, помнишь, как было в детстве? Если чего-то жутко боишься, надо закрыть глаза и быстро сделать. Сейчас твои глаза закрыты. Дерзай. Эдди поджал губы. Больше всего ему хотелось сейчас увидеть лицо Мэтти, считать эмоции, потому что без них, по одному лишь тону голоса, дыханию и сердцебиению ориентироваться было сложно. И пока Эдриан терзался, Мэтти, как всегда, взял инициативу в свои руки. Он приблизился к Эдди так, что между ними теперь можно было бы пропустить, пожалуй, лишь листок бумаги. — Не знаю, чего ты там соображаешь, я понял всё при первой встрече. И он, к облегчению Эдриана, сам поцеловал его. Медленно, мягко, почти невесомо, чтобы не причинить боль, ведь хотя губы и зубы Эдди не пострадали, сдвинься от них на полдюйма, и всё, момент будет испорчен. Эдди так хотелось сорвать повязку с глаз, увидеть сейчас Мэтти, что от обиды и бессилия по его щеке скатилась слеза. — Боже, ну и мелодрама, — поспешно вытер её большим пальцем Собак. — Сам-то! — выдохнул ему в губы Эдди. — Говорил, «Богом клянусь, что никогда не влюблюсь», а это что тогда? — Заткнись, — вновь легко поцеловал его Мэтти. Да, говорить во время поцелуя было затруднительно, поэтому этот трюк сработал. Когда же он отстранился, Эдди прошептал: — Я решил — пусть Фэрис сам гниёт в своей ненависти и ярости. Я не скажу полиции. — Это поцелуй на тебя так повлиял? — положил руку ему на грудь Мэтти. — Можешь считать, что да. Представляешь, насколько он мёртвый внутри? Избить и убить — это всё, что ему доступно. Он ежедневно варится в котле с дерьмом: нелюбимая и ненужная жена, с которой он даже развестись не может, новая девушка, готовая прыгнуть в постель к первому встречному, злая мать, контролирующая каждый шаг, и собственная несостоятельность, глупость, чувство вины и прочее. Он одержим злобой. Я не хочу становиться таким же и зацикливаться на негативе. Уверен, Эмбер хотела бы, чтобы я отпустил его. — Хорошо, конечно, сказано, но разве сдать его копам — это то же, что убить? — Тогда мне придётся ещё годами таскаться по судам и наблюдать его тупую рожу. И мама тоже будет всё это переживать. Зачем? Судьба сама его найдёт, я верю. — Откуда такой фатализм? — чуть возмущенно спросил Мэтти. — Это лишь логика — у него в башке нет ничего, похожего на мозги, поэтому он с легкостью полезет с кулаками на кого-нибудь в пять раз крупнее, и тогда ему несдобровать. Мэтт, — взял он его за руку, одновременно ощутив его тепло и собственное успокоившееся сердцебиение, — это путешествие было реально… духовным, типа как в «Ешь, молись, люби», только в ускоренной перемотке, — попытался улыбнуться он. — Нам надо вылечиться, вернуться домой и по-настоящему двигаться дальше. — Идея хорошая, но не забывай, что твоя мать до сих пор мой заказчик. Что мы ей скажем? — Не нашли, — просто ответил Эдди. — С нашими травмами мы пробудем здесь не меньше месяца. Дома скажем, что всё это время безуспешно искали Фэриса, но его будто здесь и нет. Для неё прокатит, Мэтт, поверь. — Ладно, — протянул Мэтти, — попробуем. Может, и вправду прокатит.***
И «прокатило». Собак, чьи раны заживали не по дням, а по часам, регулярно отзванивался Марисе и докладывал ей, что Фэриса нигде нет. А Эдди лечился. Правый глаз спасли — через несколько дней повязку сняли, и он, наконец, поцеловал Мэтти, наблюдая за его реакцией и эмоциями. А вот левый глаз стал видеть всего на пятнадцать процентов — внешне это невозможно было распознать, но Эдриану приходилось вертеть головой, чтобы в поле зрения попадало всё находящееся слева. Мэтти временами дразнил его, например, называл Одноглазым Джо, но делал это беззлобно, даже с некой гордостью, ведь получалось, что они не только питали друг к другу любовный интерес, но были и боевыми товарищами. Когда настало время возвращаться в Лос-Анджелес, Собак, сидя в зале ожидания аэропорта, выдал: — Ты понял, что я врал, когда говорил, будто отбоя от клиентов нет? Если бы это было правдой, я бы не тусовался в этой дыре целый месяц. — Опять заливаешь! — пихнул его в бок Эдриан. — Ты здесь больше всего из-за меня. — Доля правды в этом есть, — хитро сощурился тот, — но остальное — ложь. — О, нет, ложь — это твоя тема. Постоянно же врёшь! И я уже не говорю про влюблённость, всё это говорено-переговорено, я, например, про Адама Салливана и то, как ты называл его благородным дураком и противопоставлял себе. А ведь в итоге… Твоя благородная дурость спасла меня. Понимаешь же, что попади Фэрис на пару дюймов ниже, он бы пробил тебе не плечо, а грудь? — История не имеет сослагательного наклонения, — непривычно витиевато выразился Мэтти. — Да, спас, но это не делает меня героем. — Ошибаешься, — улыбнулся Эдди. — Пусть так, — сдался Собак. Немного помолчав, он добавил: — Раз ты такой умный и проницательный, может, хочешь помогать мне? Да, одноглазый фотограф — это такое себе, но я ненавижу фотографировать вообще, и делаю это из рук вон плохо. Возьму тебя на первое же дело, что подвернется в Лос-Анджелесе. Если, конечно, не хочешь вернуться на теле-шоу и светить там своей несильно пострадавшей мордой. Эдди передернуло — он мгновенно вспомнил Энн, её вечный скулёж и проблемы. — Не вернусь на ТВ никогда, — отрезал Эдриан. — А вот с тобой поработаю, так и быть, — делано вздохнул он. — О, не выёбывайся, вижу же, что ты из штанов готов выпрыгнуть от радости, — цокнул Мэтти языком. — Кстати, как там называли этих голубков в «Ганнибале»? «Мужья-убийцы?» У них была классная химия, не хуже нашей. А раз мы на стороне закона, то, пожалуй, назовёмся «Мужья-ищейки». Мне нравится. Эдди рассмеялся — Собак обожал нести подобную околесицу с умным видом, чем очень его забавлял, да к тому же, поразмыслив, Эдриан понимал, что эта чепуха имеет некий смысл. «Прямо как и он сам. С первого взгляда — конченый идиот, а на деле прекрасный парень». Через пару недель они вышли на общее дело. Конечно, объектом слежки был обрюзгший, но не растерявший прыткости директор мелкой страховой фирмы. Для Эдди наблюдать за ним стало чистым развлечением, да и Мэтти, по виду, был доволен. К собственному удивлению, Эдриан отметил, что мысленно благодарит козлину Фэриса, ведь если бы не он, то они бы никогда не встретились с Собаком. «Неужели всё, что ни делается, действительно к лучшему?» — часто задавал сам себе Эдди этот сакральный вопрос. И, похоже, в его случае эта пословица была на все сто процентов справедлива.