Первый научный фанфик Понасенкова

Пронзительные лучи утреннего солнца пали на чело Евгения. Сев на кровати, он подтянулся в манере снежного барса. Растянув свой широкий рот в протяжном зевке, он прищурился от слепящего светила и грациозно спустился с белоснежных простыней на холодный неприятный пол. Ощущая хлад половиц, Евгений заприметил зеркало. Казалось, все то же прекрасное лицо, все те же румянные ланиты, но чего-то точно не хватало... Куда-то пропало это ощущение заполненности, чистоты и невинности... А все воспоминания после двадцатого шакала болконского(то есть, бокала шампанского) выветрились из светлой головы человека возрождения напрочь. Ещё раз окинув взглядом хрустальную поверхность зеркала, он с ужасом осознал, что позади него стоит та самая неэстетичная мошонка, которая в одно мгновение превратился в ночного принца... Переборов первое отвращение, сглотнув подступившую желчь желудка, он повернул на 90° свою коренастую холеную шею оленя и дико воззрился на мужчину. Последний скромно поправил оправу очков и выпалил: –Доброе утро, моя сосочка, почему одна? Понасенков, не оценив комментарий ночного гостя, закатил бочку на Пьера. – Ты, патлатое, немытое, нечесанное существо, что я тут делаю, а??? Удивлённо захлопав коровьими ресницами, Безухов воскликнул: – И это после всего, что между нами было, Женечка?! – Я не ЖЕНЕЧКА, я ЭЖЕН!!! Я учёный, историк, политолог, лингвист, кинорежиссёр, продюсер, филантроп и просто мужчина мечты, а кто ты, низкое чудовище?- не выдержал тирады Понасенков – А ещё вчера ты называл меня папочкой... И томно кричал "отпой меня на французском" – Я, Евгений Понасенков, позволил такому отщепенцу прикоснуться к моему белоснежному стану? Взревев, а-ка машина отечественного автопрома, он яростно выпалил: – ТЫ ВРЕШЬ! Деточка, ты врешь, а теперь докажи, ты обязан доказать! - наступил третий этап принятия. Наполнив лёгкие новым запасом воздуха, эстет горестно вздохнул: – Как высоко летел, и сколь низко я пал! Как долго молил, и как мало мечтал! Ох, как низко я пал... - горестно пропел оперный певец. – Я чувствую сердцем, что это правда. Мой копчик говорит о том же, а вы, чего же вы молчите, сударь? Пьер, в глубочайшем ахуе, поморгав своими тёмными глазами, отчаянно спросил : – Не уж то Вы ничего не помните, как вас целовал перед сном и как только мы вдвоём, делили это ложе, любил я вас, а вы стонали тоже, увы, ничто не гложет больше, чем разлука, я вас не трахал парочку минут, а вы забыли как меня зовут. Расстрогавшись от такого заявления, Евгений немного ошалел и впал в депрессию. Окинув в сторону лёгкую как крыло бабочки простыню, и засветив божественные неополитанские ягодицы, маэстро принялся искать носки. Он нашёл лишь один носок, пока другой жалостливо лежал в неприютливой обители, и в ходе расследования о пропаже второго носка, он понял, что одичество это самое страшное в этом мире.