Двадцать четыре оттенка Friday the 13th

      Уитни верила в существование неосязаемой нити, связывающей матерей с их детьми. Нити, которая даже за много километров заставляла чувствовать эмоции друг друга, переносить боль на двоих и обмениваться радостью. К своей матери Миллер была привязана, возможно, даже больше своего брата, что было логично — в противном случае, Клэй не стремился бы к свободе и нестабильному будущему вдали от семьи. И эта привязанность иногда казалась ей чем-то сверхъестественным — слишком много в её жизни происходило совпадений, связанных с «предугадыванием» состояния матери и оказанием помощи прежде, чем она успевала попросить. Одно время Миллер гордилась своей особенностью. Она не позволяла матери задумываться о том, что забота о ней — обуза для Уитни; что приходится навязчиво просить, своей немощностью лишая дочь личной жизни и всех прелестей молодости.       Уитни прокляла свою особенность в логове. Неосязаемая нить одной беспокойной ночью разорвалась, отдавая скорбным звоном ушах. Уитни открыла глаза, лёжа на грязном матрасе в подземелье, посмотрела на потолок, поддерживаемый, казалось, уже не столько деревянными балками, сколько километрами паутины… и поняла, что всё. Это ощущение не могло быть ошибкой или дурной шуткой подсознания.       Её не стало.       Не желая привлекать внимание Джейсона, Уитни задышала глубже, чтобы подавить всхлипы, чтобы ком, застрявший в горле, не выдал её эмоций. Она напрягала губы, кривила их в подобии жалкой улыбки, уже почти скалилась, но не могла обмануть саму себя. По её щекам потекли слёзы, грозясь сделать подушку противно мокрой и спровоцировать ещё больший рост плесени вокруг. Самая прочная и одновременно хрупкая нить в мире. Обрывается. Разрывает.