За семь дней демонизируй, за семь ночей очеловечь

Во-первых, дело дерьмо. Во-вторых, в его прошлом такого точно не было: чтобы в «родном» (вернее, сраном) приюте ― и выворачивали карманы? В-третьих, он застрял на восемь лет раньше. Восемь, блять! Что сейчас докажет хоть и выносливый и ушлый, но всё же тринадцатилетний пиздюк? Он тогда мочил лишь всякую мелочь да научился не калечить в драке кого попало. Данте недоверчиво косится по сторонам. Он тогда обожал прогуливать школу целыми днями, а здесь все хоть и точно также не любят учиться, но жмутся поближе к классу. И явно чуют в нём того, за кого накажут всех остальных ― просто за компанию. Некоторые взгляды заставляют скривиться ― ну ладно он, отметелил и пошёл, но неужели уже сейчас они такие злючие? Или это всё про детишек в этом приюте, как рассказывала Кэт? Нет, он явно что-то упустил. Если он здесь, в теле пацана, но не там, откуда сбежал года через два, значит... ― Сволочь! Данте выглядывает: на подоконнике баррикадируется учебником девчонка, а мальчишка в тёмной, даже очень хорошо выглядящей для этого места рубашке, пинает учителя так, будто тот ходячая груша, а не тощий хрен с тростью. «Хрен», правда, кажется странным. Одержимый? Тогда почему всех присутствующих не растерзали демоны? Присутствующие, кстати, показательно игнорируют происходящее: у них слишком взрослая привычка притворяться равнодушными в надежде избежать разбирательств за соучастие. А ещё мальчишку явно не жалуют. ― Верни, дура! Девчонка мотает тёмно-каштановой чёлкой, но баррикада в лице книги так и остаётся держаться слишком безнадёжным орудием защиты. ― Он за эту книгу врежет вам! ― Или это... Отпиздюлит так, что вдвоём будете вертеться на его трости! Ого. Какие культурные детишки. Эта малявка в толпе хоть знает, что он в её возрасте уже учил материться бомжа? ― Это его любимый ужин, ха! Смех слишком осторожно обрывается: девчонку явно хотят отделить от пацана. Данте прикидывает: ну хорошо, что натравили на пацана этого хрыча ― понятно, дело нехитрое. Тот наверняка рад ебать себя в жопу свёрнутой в трубочку папкой таких доносов. А девчонка что? Ну не ценная же это книжка ― по крайней мере, не здесь. Может, чьи-то заумные головы и дошли бы до её ценности. Или он ― но это потому что пришлось напрячь мозги и сесть за такое, чтобы понимать, как махать мечом получше. А эти двое? Кто они такие, раз он бегает за всякими манускриптами? ― Нет, не делай так! Со стороны стычки раздаётся рык. Данте оглядывается. На конце трости висит амулет. И от взгляда на этот синий камень девчонка готова чуть ли не остолбенеть. ― Прекрати, иначе ты потом не сдерж... С ноги девчонки кто-то пытается стащить сандалий. Так, что она знает про амулет? Мальчишка наконец-таки оборачивается. Один миг ― и Данте бежит, снимая рваную футболку на ходу. Девчонка пинает кого-то из окруживших в лицо и не обращая внимания на тетради, выпадвющие из её сумки на плече, прыгает в сторону того, в чьё пребывание здесь Данте бы никогда не поверил. ― Нет, нет, только не сейчас. Остановись! Его отдадут, обещаю! Все замирают ― их застали врасплох, эта девчонка, овечка на заклание, оказывается гончей, которая рвётся кого-то спасать, а учитель хрипит щерится так, словно ему в лицо плеснули кипятком. Данте едва успевает подхватить амулет, мальчишку ― сбить с ног, а рубашку швырнуть ему прямо на голову. И лишь потом, затягивая её на мотающейся туда-сюда голове, катаясь по полу и радуясь возможности оградить девчонку от остальных этой якобы бессмысленной дракой, мычит: ― Вергилий , это я! Очнись, очнись! Я забрал амулет! Третий по счёту удар под самый дых так и не приходит: кулак обмякает, а девчонка, что хоть и младше, но уже чуть обгоняет их по росту, оказывается у Вергилия за спиной. ― Волосы! Только это и слышит Данте. Она уже видела его хоть и не в совершенном, но уже в демоническом облике. И не боится. Даже шепчет что-то ― чтобы не выдал себя. Данте, загораживая собой брата, осторожно открывает ему лицо. Девчонка держит Вергилия за плечи. Тот вовсе не пытается отодвинуться от её рук. Данте ждёт удара. Но вместо этого видит задумчивый взгляд Вергилия. Парочка фингалов придают ему ещё более несчастный вид ― словно увидеть брата ему совсем не в радость. А с девчонкой хочется поздороваться по-нормальному. Молодец же! ― Привет, меня зовут Данте. И только потом до него доходит, что и времени на знакомства сейчас нет, и что девчонка чуть не выронила этот несчастный трактат из сумки, и что им всем нужно бежать ― слишком многие видели эти амулеты, а этот учитель может быть пускай и смертным, но прихвостнем какого-нибудь демона. На ноги их поднимает уже Вергилий. А вот девчонка подозрительно знакомо показывает дорогу для побега. И лишь когда они, пробегая по неизвестным ему туннелям, оказываются в полном таких книжек подвале весьма презентабельного небоскрёба, Данте начинает всё понимать. Вокруг много похожих книжек, у Вергилия припрятана спортивная форма ― вроде бы он и никогда не был в приюте, а у девчонки свёрнут спальный мешок. ― Я ещё не подготовилась сбежать, ― с сожалением говорит она и лишь потом добавляет, ― Я Кэт, если интересно. ― Буду знать, — Данте вспоминает, что когда-то девочки жаловали его протянутую руку, — Кстати, в рюкзаке у меня старые джинсы, можешь одеться, если холодно в юбке. Вот тогда всё становится на свои места. Кэт ещё не отправили в приёмную семью, Вергилий вовремя узнал о её существовании, а сам Данте ещё может всё изменить и тогда... И тогда у них троих будет то будущее, в котором они обязательно будут вместе.