Эпилог их истории

      Чуя никогда не исповедовал буддизм, но в те несколько минут, когда он ехал забирать из приюта почти-приёмного сына, он ощущал самый что ни на есть дзен. Глубокие борозды на сердце, что оставил после себя развалившийся брак, начали потихоньку зарастать, поэтому ему с каждым днём всё легче и легче мечталось о счастливом будущем.       От мыслей о том, что всё случилось к лучшему, уже не хотелось кривиться как от самообмана.       Тёплый руль под руками, светлое небо, вечер пятницы — мафиози чувствовал себя сильным как никогда, а для него это было важно. Несмотря на физическую силу, подаренную Арахабаки, он в последнее время часто ощущал себя каким-то беспомощным и сломленным. Слишком часто.       Не успела шестая песня с плейлиста подойти к концу, как он припарковался рядом с торговым центром. Заглушив мотор и закрыв машину на сигнализацию, Чуя с лёгкой улыбкой на своём лице помчался в магазин игрушек на втором этаже, самый большой в их городе. Ему было немного неловко находиться там, среди маленьких ребятишек и их сверхзаботливых мамаш, понимая, насколько велика вероятность, что он лишил одну из этих семей кормильца.       Тем не менее, неловкость и скованность очень быстро сменились восторгом. Сколько же тем было игрушек! И машинки, и роботы, и конструкторы, и фигурки супергероев, и реквизиты для косплея. Магазин был просто раем на земле для любого мальчика от трёх до шестнадцати. Чуя даже ненадолго забыл, что ему вообще-то уже двадцать четыре, что надо было соответствовать своему социальному статусу, и просто прилип к маленькому андроиду из популярного сейчас фильма про космос.       На какое-то время он просто выпал из реальности. Ему вдруг представилось, что было бы, если бы они с Осаму росли как самые обычные дети. Представилось, что они могли бы оставаться друг у друга в гостях до самого вечера, изображать крутых динозавров, драться на таких натуральных, пусть и чертовски дорогих мечах, в более старшем возрасте играть в самые лучшие видеоигры всю ночь напролёт, а под утро, загибаясь от желания спать, сладко целоваться и нежиться в объятиях друг друга. Осаму бы тихо хохотнул, что в очередной раз победа осталась за ним, а Чуя схватил бы его за нос и поцеловал в обе бледные щеки, чтобы тот поскорее заснул.       Как всё-таки жаль, что у них не было детства. Они познали лишь его крохи, когда несколько недель играли в дурацкие гонки у Дазая в особняке. Мори-сан пытался способствовать не только образованию своего шестнадцатилетнего воспитанника, но и его психическому равновесию, поэтому покупал ему всё, о чём любой другой подросток мог бы только мечтать. Вот только Осаму считал всё это скучным и неинтересным. Приходя после пыток и убийств домой, ему было куда спокойней читать ужасы или мрачное фэнтези, чем маяться дурью.       Конечно, он пытался. Они вместе с Чуей усердно пытались эти несколько дурацких недель. Да что там, даже когда Дазай остался вариться в этой каше один, рассорившись со своей второй половиной, он продолжал играть в разные дурацкие аркады один, но так и не смог получить ни капли того удовольствия, которое должен был.       А ведь каким Осаму мог стать человеком, если бы с самого младенчества рос в благоприятной среде. Полноценным. Интересно даже, он бы выучился на врача или юриста? А, может, стал бы политиком?       Мрачные мысли Чуи о детстве прервала школьница, которая вся красная как бурак попросила его пододвинуться в сторону, чтобы она тоже могла посмотреть на андроида. Мафиози только и смог, что глупо угукнуть и быстро ретироваться к следующему ряду игрушек. Боже, как же ему было неловко. Из-под своей любимой шляпы он то и дело кидал косые взгляды, чтобы понять, не шепчутся ли о нём мамаши.       Никто не обратил внимания на него в этом огромном магазине.       В конце концов, Чуя решил, что потратил слишком много времени на игрушки, поэтому схватил самый большой конструктор Лего, который только увидел, и ринулся к полупустой кассе. К счастью, ему не пришлось стоять на ней слишком долго и нервничать. Уже через пару минут он брёл к своей машине в гораздо худшем настроении, чем был, когда приехал в торговый центр.       И что с ним не так? Почему его глупый мозг всё время всё портит? Иногда мафиози боялся, что даже когда разведётся и уедет на другой конец света, то всё равно не вытравит мужа из сердца. Бывшего мужа.       Вечером машин на дорогах было поменьше, поэтому он и опомниться толком не успел, как добрался до приюта. Ему иррационально нравилось это место, потому что после всех рассказов о приютах, в которых выросли его друзья и знакомые, это место казалось санаторием. Даже несмотря на то, что он хотел усыновить Тошико, которого раньше здесь обижали.       Не успел Чуя войти внутрь, как ему навстречу выбежала воспитательница младшей группы, среди которой и числился его почти-приёмный сын. Она выглядела радостной и немного взволнованной, будто бы её только что оттягали за уши в честь Дня Рождения. Монашка вежливо ему поклонилась и улыбнулась. — Вы за Тошико, молодой господин? Сейчас же пойду и позову его.       Мафиози радостно закивал ей в ответ, проигнорировав резко вспотевшие ладони. Такое случалось каждый раз, когда он приезжал забирать своего ребёнка на выходные. К горлу подступало волнение, что в этот раз ему могут и не обрадоваться. Могут не захотеть уезжать с ним и выбрать приют вместо уютного особняка Коё. И как тогда вообще быть? Конечно, это лишь обычная паника, потому что Чуя не давал ни единого повода Тошико отказываться от их совместного времяпровождения, но он знал, что если всё в их отношениях пойдёт на перекосяк, то он просто напросто сойдёт с ума.       Ради этого ребёнка, который за столь короткий срок стал родным, и надежды на счастливое будущее самого среднестатистического японца мафиози отказался от любимых губ и редких, но таких тёплых объятий.       Старшая сестра лишь смеялась от этих размышлений и уверяла, что было бы ненормально, если бы он в такой ситуации не паниковал, но не успокаивала этим ни на йоту.       О том, что случилось что-то неладное, Чуя стал догадываться из-за паникующих трёх монашек, что бежали ему навстречу. Воспитательница группы Тошико возглавляла процессию и оглядывалась на своих спутниц с таким грозным взглядом, что ему бы позавидовал любой член Портовой Мафии. — Мы очень извиняемся, молодой господин, но сегодня в нашем приюте произошёл странный казус. Дело в том, что вашего мальчика уже забрали домой на выходные.       То, что именно после услышанного наступило некое подобие умиротворения в его сердце, Чуя посчитал очень странным. Перед его глазами предстала размытая тень, и всё внутри покрылось тонкой корочкой инея, когда он представил, что отрывает этой тени голову голыми руками. Слегка охрипшим голосом прозвучал лишь один вопрос. — Кто? — Меня не было в дневную смену, и с группой осталась сидеть моя помощница, — главная монашка пыталась то ли оправдаться, то ли раскрыть ему глаза на случившееся. — Она раньше всегда сидела с ребятами по утрам, поэтому и не была знакома ни с вами, ни с вашей ситуацией. Несколько часов назад к ней подошёл солидный мужчина и поинтересовался Тошико. Уважаемая воспитательница посмотрела по базе, что у этого мальчика уже есть потенциальный опекун, и стала прогонять незванного гостя, но тот назвался вашим мужем, рассказал историю о том, что долгое время провёл за границей, но, несмотря на это, планирует вместе с вами воспитывать ребёнка. В доказательство своих слов он предъявил свой паспорт: вот, у нас есть ксерокопия документа на имя господина Дазая Осаму. Но ведь это был мошенник, не так ли? Нам стоит позвонить в полицию?       Мафиози не спешил отвечать монашкам и лишь обречённо про себя думал, что ведёт себя как беременная женщина, у которой настроение скачет каждые пять минут. Как же чертовски сильно он устал.       Тем не менее, не было ни ностальгии, ни грусти, когда Чуя поднимался к своему бывшему месту проживания на лифте. Он не использовал свою способность, чтобы подняться за считанные секунды из-за страха напугать соседей, хоть и прекрасно понимал, что всё равно их потревожит своими криками.       Но мафиози сильно себя недооценил. Весь дом, наверное, слышал, как он колотил по бедной двери, которая только чудом не сорвалась с петель. Чуть меньше контроля способности, и он бы ворвался в лофт смертоносным смерчем. И так несколько минут. Равномерный стук, который дал бы прикурить даже самым страшным звукам из фильмов ужасов.       Несмотря на это, он был относительно спокоен. Злость на мужа, бывшего мужа, за такой глупый и дурной поступок не задержалась с ним надолго, уступив место переживанию о том, что именно подумал детектив, когда узнал о Тошико. Хорошо это или нет, но всё стало предельно ясно, когда дверь открылась, и два некогда самых близких друг другу человека встретились глазами.       Это был ядерный взрыв, разрушительное цунами, землетрясение Вселенной. Осаму не был рад некогда хозяину своего прогнившего сердца, он был безразлично зол. — Ты что-то хотел? Наверное, за оставшимися вещами пришёл? — Где ребёнок, придурок?       Голос Чуи был хриплым, а руки дрожали, до побеления костяшек сжимая застёжку на портупее в твёрдый кулак. Розовый язык прошёлся по сухим губам, после чего он повторил свой вопрос, оставленный без ответа, но уже с большим нажимом. Детектив лишь хмыкнул на это и сложил руки у себя на груди, ясно давая понять, что пройти внутрь квартиры будет очень непросто. Мафиози весь насупился, подобрался и уже приготовился больно ударить его поддых, как в их недоссору вмешалась третья сторона. — Дазай-сан, это правда вы? Простите, значит я зря волновался, что у вас сегодня не получится.       Тошико, не стесняясь Осаму, с разбега врезался в Чую и по-детски крепко обнял его за талию. Его счастливая мордашка подействовала очень расслабляюще на атмосферу, и вот уже руки в чёрных перчатках треплют ребёнка за щёки, а по лестничной площадке разносится заливистый хохот. — Мы отлично провели время. Играли в видеоигру и вот сейчас ужинали. Так это ещё один ваш дом? — Не совсем, малыш. Давай ты сейчас оденешься, заберёшь свои вещи, которые собрал на выходные, и мы поедем к тёте Коё. Ты ведь помнишь её? Она очень по тебе соскучилась. — Но почему? — пробормотал недоумевающий Тошико.       Чуя очень не хотел врать ребёнку, с которым только начал строить доверительные отношения, но разве мог он доступным языком объяснить пятилетнему, что этот добрый дядя, с которым он провёл весь вечер, увёз его из приюта под ложным предлогом и никогда не станет его вторым родителем из-за надвигающегося развода. Полное безумие, которое мафиози и сам ещё не осознал до конца. А чистая, незамутнённая грязью реальности душа тем временем ждала ответа. — Просто так сложились обстоятельства. Мы с тобой через три недели улетаем жить в другую страну, ты уже знаешь об этом, а Осаму не сможет с нами полететь. У него тут очень много работы. К слову, провести время вместе у вас тоже больше не получится. Иди собери, пожалуйста, вещи, и мы будем с тобой одеваться.       Он посмотрел на ребёнка тяжёлым, не терпящим пререканий взглядом, и тот, бормоча себе что-то под нос, отправился в комнату. Тошико явно не понял, что происходило между двумя взрослыми, и не осмелился устроить истерику человеку, которого воспринимал не иначе как своего родителя, папу, но по его черепашьему темпу было заметно, что он бы с большим удовольствием задержался у нового знакомого ещё ненадолго.       Чуя выждал, пока они с Осаму останутся наедине, и всё-таки ударил его кулаком в грудь. Несильно, но тот еле заметно отшатнулся и поморщился. Тогда он ударил ещё раз и ещё раз, и ещё раз, а когда детектив стал прикрывать себя руками, влепил ему от всей души оплеуху и вцепился в чужую рубашку. — Ты! Сумасшедший! Ты хоть понимаешь, что натворил? — шептал мафиози, задыхаясь от нахлынувших на него чувств. — Тошико ведь запомнил тебя и будет задавать вопросы. Да как у тебя наглости хватило решиться на что-то подобное? И как ты вообще узнал о ребёнке? Опустился настолько, что следил за мной? — Не совсем, — Осаму настойчиво убирал руки мужа подальше от своего горла, но тот возвращал их обратно и пытался трясти человека выше его на целую голову. — Я поставил прослушку у Коё. И не жалею об этом, ведь иначе я бы так и не узнал причину твоего ухода. Почему ты не поговорил со мной о том, что хочешь стать родителем? — Да как ты не понимаешь? Здесь дело не в Тошико, а в нас с тобой! Мы словно две застывшие статуи, столько времени были знакомы, столько времени встречались, но не двигались ни на дюйм по направлению к простому семейному счастью, которое я так хотел. Знаешь, мне просто как-то представилось, как шестидесятилетний я возвращаюсь во всё тот же лофт после своей кровавой работы и сажусь ждать тебя к ужину как верная собачёнка. А ты всё не приходишь и не приходишь. И только когда часы показывают заполночь, ты вваливаешься домой весь пьяный в зюзю и бормочешь что-то невразумительное о суициде. Меня чуть не стошнило, когда я подумал о том, что наверняка следующим утром повёз бы тебя в больницу из-за не справившейся со своей нагрузкой печени, а врачи лишь пожимали бы плечами и напоминали, что предупреждали о последствиях. Лютый кошмар, а не жизнь!       На последней фразе Чуя взвизгнул, но тут же угомонился, когда вспомнил о том, что их могут услышать. Он перестал теснить мужа, бывшего мужа, к стене за горло и отошёл на несколько метров в сторону. И как мафиози не пытался в следующие несколько тихих минут найти что-то у себя под ногами, там был лишь покрытый плиткой пол. В какой-то момент ему даже показалось, что Осаму незаметно оставил его, но не нашлось в его сердце смелости, чтобы это проверить.       К слову, это было и не нужно. Тот сам подал признаки жизни, когда в одно мгновение подорвался к Чуе и крепко прижал его к своей груди. И даже когда его машинально принялись отталкивать, не сдавал своих позиций.       Детектив принялся целовать чужие щёки, нос, лоб и даже губы, несмотря на то, что они были сжаты в тонкую полоску. Мафиози тихо всхлипнул с зажмуренными глазами и воспротивился ещё с большей силой, но как-то слишком безрезультатно для его способностей. Он совсем потерялся и запутался. — Как же тебе больно. Даже представить не могу, как тебе больно. Мне так жаль!       Шёпот Осаму был надрывным, а в его кроваво-карих глазах вспенивался океан тех эмоций, что обычно он держал за семью замками. Чуя уже не оказывал сопротивления, и они оба понимали, что могли бы простоять в этой интимной близости ещё много часов подряд. Но у них не было такой возможности. Тошико вышел из комнаты с собранными вещами и взял своего без пяти минут родителя за руку. Долго не мешкая, они устремились к выходу, оставив детективу на прощание лишь безысходное: «Скоро пришлю тебе документы».       Это самое скоро случилось только через неделю. Он рассказывал Коё о том, как адвокат съел всю его нервную систему настоятельными советами официально запросить у детектива возмещение за моральный ущерб в виде большого процента всех его сбережений, когда они возвращались с продуктового магазина. Та лишь закатывала глаза и гневно хмыкала, краем зрения наблюдая за Тошико, что с большим удовольствием доедал мятное мороженое. — Он на самом деле не понимал человеческого языка. Как одержимый дьяволом всё твердил об этих дурацких деньгах, когда мне и своих хватает. В итоге я психанул, выставил его за дверь и самостоятельно заполнил все документы, где указал, что ни на что чужое не претендую. Надеюсь, этот придурок не станет затягивать драму и спокойно их подпишет как только получит. — Он-то? Даже смешно.       Озаки скорее поверила бы, что на луне живут зелёные человечки, чем в то, что Дазай Осаму согласится закончить спектакль на чужих условиях. Кто угодно, но только не этот человек.       То, что она отлично разбирается в людях, доказала взломанная входная дверь её особняка.