sehnsucht

Стив пугающий. Иногда в большей, иногда в меньшей степени. В иные моменты он кажется нормальным, но Баки не чувствует себя в безопасности рядом с ним. Да и без него тоже, признаться честно. Течение реки под названием жизнь давно окрашено в алый — Гидра постаралась. Теперь ее влияние безгранично. Именно поэтому Барнсу соизволили вернуть память: чтобы он видел, что бороться бесполезно. О, могли бы и не стараться, это стало ясно еще когда Джеймс первый раз увидел жуткие глаза преображенного Стива. Нельзя сказать, что от прежнего Роджерса ничего не осталось. Он все так же любит рисовать, он все такой же улыбчивый, все так же жаждет справедливости. Вот только в его рисунках кровь, его улыбка скорее напоминает хищный оскал, а справедливы для него лишь смерть и верность руководству. Баки бы рад сказать, что больше не любит Стива, однако, к его стыду, это не так. Да, страшно, да, больно, а что поделать? К боли Зимний Солдат привык. Изучать повадки Стива интересно. Он как разумный зверь в человеческом теле: поддается инстинктам, но при этом контролирует все и вся. Искренна и разрушительна его горячая как пламя лесного пожара ярость. Он знает, что его боятся все от простых шестерок до правящей верхушки и умело пользуется этим. Его главное условие — не сметь и пальцем трогать Барнса, который чувствует себя игрушкой в руках Капитана. — Баки, — вкрадчивый голос отвлекает Солдата от раздумий, и он смотрит в алые безумные глаза, в которых отчетливо заметен игривый огонек. О нет, думает Барнс, только не снова. — Да, Стив? — отзывается он, стараясь сохранить непринужденный вид. — Ты быстро вернулся. — Легкая миссия, — отмахивается Роджерс. — Я вижу, — Джеймс влажной салфеткой стирает с лица Стива чужую кровь. — Ты их заживо ешь, что ли? — Нет, но спасибо за идею, — скалится Кэп, и Баки замечает краем глаза алый всплеск. Началось. Зимний пытается незаметно отступить. Безуспешно: его щиколотку обвивает пульсирующая красная конечность. — Стив… — начинает Солдат, и ему затыкают рот. — Ты же не против, правда? — Капитан облизывается отвратительно длинным языком. Этот вопрос не предполагает отрицательного ответа. Барнс секунду медлит и кивает. Скользкие, влажные тентакли неторопливо заползают ему под толстовку, проходятся по животу и груди, уделяя особое внимание соскам. Отстраненно подумав, что этот процесс уже не остановить, Баки смиряется со своим положением и обводит языком кончик одного щупальца, неотрывно глядя в глаза Роджерсу. Мол, ты можешь сломить мое тело, но не мой дух. Стив ухмыляется, и Зимнего вздергивает в воздух. — Ты такой милый, когда проявляешь характер, — мурлычет Капитан, пока щупальца звенят пряжкой ремня Барнса. — Это заводит. — Тебя в целом всякая нездоровая хрень заводит, — замечает Баки и едва не давится обнаглевшим щупальцем. — Не буду спорить, — Стив хмыкает. Зимнему очень жарко, перед глазами все плывет, а тело размякло от прикосновений чертовых щупалец. На деле это затишье перед бурей: Стив любит дождаться, пока жертва потеряет бдительность, и потом напасть. — Ты так громко думаешь, Баки. Разве тебе не приятно? — тентакль резко атакует пах и сжимается вокруг эрегированного члена Солдата, от чего тот прикусывает губу. — Я же знаю, ты любишь наши с тобой игры, — другой взбирается по внутренней стороне бедра, вызывая мурашки вдоль позвоночника. Джеймс все еще сопротивляется, и его упрямство прямо-таки искрит в воздухе. По красивому лицу Роджерса пробегает уродливая тень. — Нагнись, — приказывает он ледяным голосом, и Баки подчиняется, потому что чувствует, что в случае отказа ему как минимум свернут шею. Стив злится, а это опасно для здоровья. Впрочем, кому как не Барнсу бесить главное живое оружие Гидры? — Почему ты каждый раз выводишь меня из себя? — рычит Капитан, и Джеймс сжимает кулаки до боли, потому что блядское щупальце с размаху прорывается в его задницу. — Потому что ты все равно не умеешь по-другому, — сдавленно отвечает Солдат, и рука в перчатке запрокидывает его голову, больно взяв за волосы. — Верно. Ты прав, — криво улыбается Стив, а Баки захлебывается воздухом от очередного движения тентакля в себе. Он ощущает себя невозможно жалким, будучи обнаженным и безоружным перед этой тварью с кучей совершенно неестественных конечностей. Впрочем, вскоре это чувство заслоняет тягучее липкое возбуждение, скапливающееся тяжестью в низу живота. Возможно, эти ужасно хлюпающие штуки выделяют что-то, меняющее сознание. Не хочется прерывать эту дурную, жаркую, пульсирующую бесконечность. Не хочется больше врезать Роджерсу по морде за все это бесстыдство и его манипуляции. Из горла рвется лишь похотливый стон, а не язвительные комментарии, как хотелось бы. Возжелай сейчас Стив его на цепь посадить — Баки бы покорно надел ошейник и был его ручной сутулой псиной, истекал слюной на хозяина и впивался в глотки его врагов. Позволят ли ему кончить? Это уже другой вопрос. В конце концов, сопротивление никогда не остается без наказания. А сейчас только размеренный темп, испарина на лбу и ухмылка Капитана как маяк посреди безграничного моря тьмы.