После падения идёт подъём

Урарака спокойно обслуживала столики, а Тодороки сидел неподалёку, ловил моменты, когда девчонка погружалась в работу, и внимательно наблюдал, попивая свой горячий чай. Стояла мирная обстановка, отовсюду слышалась тихая болтовня, смех, воркование; где-то в дальней части кафе за столом похаживали бармен, натирая стаканы до идеального блеска, а за ним, в закрытом от любопытства клиентов помещении, на кухне кипела работа. Казалось бы, совсем ничего не предвещало беды. А беда и не случится. Случится Бакуго, который в своей привычной манере с носка выбьет дверь, взбудоражили несчастный колокольчик и внедриться в это кафе. Атмосфера мира и цветущего спокойствия звучно пустила трещину под давлением чужеродной, чёрной и вместе с тем искрящей багровыми вспышками ауры. Блондин оценивающе оглядел ближнюю часть зала, вероятно, подбирая местечко, где бы приземлиться, однако по несчастью зацепился взглядом за так же потревоженного «Двумордого». Оттого лицо его исказилось презрением, собирая морщинки над искривлённой губой, а светлые брови опустились к переносице, образовав горбинку. Мысли буйным пчелиным роем жужжали в голове и бились об кости черепной коробки, словно пытаясь вырваться и прямо на виду у всех клиентов и работников кафе стереть доставучего мажорика с глаз: «Снова этот уёбок?! Что он вообще забыл в этой мелкой забегаловке? — до слуха Кацуки донеслось издалека услужливое «хорошо, через пятнадцать минут всё будет готово», так знакомо мягко растекаясь по барабанной перепонке; он недовольно цыкнул сквозь накрепко стиснутые зубы. — За Ураракой, значит, подглядывает, сучёныш… Он теперь, походу, постоянно будет таскаться за ней хвостом…» Возможно, с яростью, которую он испытывал в схватке со злодеями или банальными стычками с соперниками, Бакуго сейчас и не чувствовал. Но Двумордый ни на шутку раздражал вместе со своим вездесущим длинным носом. Вдруг Кацуки заметил уже помимо голоса и саму Очако. Девушка с наработанной официантской грацией спустила с подноса перед гостем небольшую тарелку рамэна и разложила приборы, напоследок неполно поклонившись, и, видимо, традиционно пожелала приятного аппетита. Хоть какой-то повод посидеть в этом чёртовом кафе. А вот, к слову, сесть-то как раз было и некуда. Сегодня в заведении была полная посадка, и свободных мест не оказалось даже за барной стойкой. Ну и конечно же по законам драмы единственный свободный стул напротив Тодороки. Кацуки сутуло сгорбился, нехотя отставил стул и приземлился за стол — делать всё равно больше ничего не оставалось. Урарака прошмыгнула с пустым подносом, подбегая к очередному подозвавшему её гостю и даже, казалось, не заметила почти в трёх шагах находившихся от неё парней, а тем более Бакуго, который нисколь не постеснялся проводить её взглядом до самого столика. За что со стороны получил неодобрительное утробное рычание. — Ну и что ты тут забыл, Половинчатый? — с отчётливо выраженной скучающей неприязнью спросил Кацуки, глядя на Шото буквально свысока. Тодороки ему явно не доверял и показывал это буквально в открытую, выпрямившись на стуле и сосредоточив взгляд. По-прежнему оставаясь безмолвным, отказываясь идти на контакт, и плевать, что там Бакуго о нём думает. Через пару минут Очако унесла последние чашки на кухню и прильнула спиной к барной стойке, делая коротенькую передышку. К ней из зала с только что опустошённым подносом подбежала какая-то светловолосая девушка с висячими коричневыми ушами по типу кроличьих и что-то торопливо стала нашёптывать. Судя по суматошно движущейся груди и круглым глазам, она в такой момент была нарасхват и едва ли не умоляла подругу обслужить новоприбывшего клиента, указав броским взглядом на взъерошенного Бакуго. Разумеется, Уравити радушно дала своё согласие и пропустила «крольчиху» на кухню, а сама вытянула из кармашка блокнот с продетой через кольца ручкой и подбежала к столику. — Привет, Бакуго! Что ты будешь заказывать? — прозвенел над ухом задорный девичий голосок, и перед глазами блондина как-то даже неожиданно вырисовалась фигурка официантки. Кацуки недоумевающе нахмурил брови и исподлобья зыркнул на Урараку. — В смысле? Девушка удивилась и с кроткой заминкой вытянула малость растерянно улыбку. — Ну, ты же в кафе поесть пришёл… Так? Кацуки осёкся. Он кивнул и достаточно грубо сказал. — Ага… Слышь, Круглолицая, принеси-ка мне чай и свежий салат. И пошустрее, — почти каждое слово он старательно цедил и вкладывал добрую долю пренебрежения, но не столько из-за бурлящей в утробе ненависти и раздражения. Просто это был единственный подходящий для Бакуго способ скрывать факт, что к Урараке у него теплились нехилые такие чувства. Конечно, сам Кацуки это яро отрицал, нарочито пытался держаться при своём норове и вести разговоры с Очако не иначе, как с любым другим человеком. Однако, даже эти грубости нисколь Урараку не обидели, стекая с неё, как дождевые капли с утиных перьев и уходя куда-то в небытие. Она лишь усмехнулась и, дописав последний символ в блокнот, побежала пробивать чек. Тодороки в это время внимательно наблюдал за ними. Ему показалось странным и грубым такое резкое обращение с Очако. Конечно, Бакуго всегда не вежлив, но сейчас… Слишком наигранно. Фальшиво. Да и вообще без малейшей причины. У Шото на такое чуйка. Он напрямую спросил. — Она тебе нравится? — спросил он сразу в лоб, в своей манере совершенного спокойствия, будто это был вопрос о том, какая снаружи погода. Разумеется, Кацуки взбесился моментально, закрыл рукой лицо, чувствуя, как заливается краской, но всё же так и не смог даже банально наорать на Двумордого, только прожигая убийственным взглядом. А Тодороки просто пожал плечами и ушёл, оставив деньги вместе с чаевыми. Он сделал некоторые выводы для себя, но ему ещё нужно было подумать над этим.