После падения идёт подъём

Машинка тихо забурчала, в воздухе потянуло пряным ароматом горячего чая. Урарака подставила под налившуюся чашку аккуратное блюдце и, преисполненная каким-то необъяснимым вдохновением, только хотела подбежать к столику, но тут же притормозила на месте, удивлённо хлопая ресницами. Бакуго сидел за столом уже совсем один, а хладнокровного Шото и след простыл. Очако обвела глазами весь зал кафе, нерасторопно приблизилась к парню со спины и поставила на стол источающую блёклый дымок чашку. — А что, Тодороки уже так быстро ушёл? — растерянным голосом спросила Урарака, подобрав к груди металлический поднос. Как-то он быстро, да и не попрощался даже. Взгляд упал на лежащие на скатерти купюры с очевидной надбавкой чаевых. Однако брать их Очако пока не решилась. — Именно, — в своей манере буркнул Кацуки, коротко кивнув. На лице по-прежнему искажена гримаса негодования, а глаза пусто смотрят куда-то за занавешенное тюлем окно. Девушка досадно вздохнула и постучала пальцами по ободку подноса, глянув на входную дверь. Ей это казалось каким-то странным… Шото пришёл совсем недавно, толком ничего не заказал и вдруг неожиданно взял и ушёл. После появления рядом Бакуго… Что ж, может, это кое-что и объясняло, но всё же поспешных выводов Урарака точно делать не будет. В карих радужках слегка потухли прежние весёлые искорки, и взгляд девчонки сменился на какой-то сожалеющий, даже малость виноватый. Кацуки подметила это, даже не поворачиваясь к Урараке, проследив одним только боковым зрением — настолько это бросалось во внимание. Настолько было несвойственно никогда неунывающей Уравити. Но даже Бакуго не мог четко определить, какие именно эмоции таились в её взгляде. На самом ли деле то была печаль, или всё же самая обычная скука? Блондин недовольна рыкнул и отвернулся, подхватил маленькую чашку и крепким залпом опустошил её чуть ли не до самого дна. Вдруг по нервам словно сыграли скрипичным смычком, на глаза едва не поступили слёзы. Гортань, связки, нёбо ошпарило, как огнём. Чёртова Урарака, чёртов чай, который оказался слишком близко к опасно напрягшейся руке, чёртов Двумордый, чёртов весь этот грёбаный день! Очако испуганно спохватилась, ойкнула и пулей метнулась к барной стойке, плечом отодвинув ошалевшего бармена, в первую секунду наливая из кувшина стакан воды, а уже во вторую преподнеся её обжёгшемуся парню. Бакуго ссутулился и отвернулся от Урараки, пряча перекошенное яростью раскрасневшееся лицо. Это был один из тех редких случаев, когда Бакуго реально пожалел о содеянном. Урарака простояла на одном месте минут десять, смирно дожидаясь, пока блондин, наконец, сочтёт нужным произнести хотя бы слово, хоть как-то двинуться, и не смела сама его тормошить — не хотела провоцировать ещё больше. По щекам Кацуки расползлись красные пятна, и как бы он не пытался их закрыть рукой и плечом — Очако это видела. Да вот только невдомёк ей совсем, что виной тому не только попавшийся невовремя кипяток, а сам юноша, сердце которого колотится бешено от того самого виновато потухшего взгляда Урараки. Хотя если уж она и была виновата, то только в одном. В том, что заставляла его так постыдно смущаться. Кацуки сжал кулаки до белых костяшек, стиснул зубы в кривой гримасе, так что девчонка чуть от страха не присела, когда, надрывно выдохнув, он хищной гарпией вырос над ней в близи шага. — Чёртова Круглолицая… — угрожающе протянул он над самой макушкой Очако, но достаточно тихо, чтобы не всполошить всех гостей в зале вместе с рабочими маленького кафе; сверкнул горящими рубином глазами, — ноги моей в этой забегаловке не будет! Уравити вжала голову в плечи, спрятавшись от резко хлынувшей на голову волны негодования и почувствовала, как буквально в руки ей всунули небрежно собранные в стопку купюры. Кацуки стянул со скатерти оставленный Тодороки расчёт и добавил к тому же свою долю. И ушёл, по привычке сгорбив спину — иногда Очако искренне переживала за его позвоночник — и засунув руки глубоко в карманы. Только многострадальный колокольчик тоненько простестующе звякнул, когда со всего размаху хлопнула дверь. Урарака сунула поднос подмышку и перебрала в пальцах деньги, разглаживая и приводя их в более презентабельную стопочку. На губах почему-то растянулась робкая улыбка.