После падения идёт подъём

Стрелка с неторопливым ритмичным тиканьем близилась к завершению круга; смена Очако подходила к концу. Едва ли не всё оставшееся время её мучили мысли о Тодороки с Бакуго. Да, местами они реально странные ребята, понять порой их было действительно сложно — особенно Кацуки с его строптивым нравом. Видимо, на этот раз они серьёзно друг друга невзлюбили. Это Урараку и расстраивало больше всего. А вообще, с каких пор её это тревожит? Наверное, с тех же, когда сами парни начали думать о ней… Тот случай по вине Изуку серьёзно переиначил их мировоззрение, и, возможно, за это Урарака бы даже сказала ему огромное спасибо. Несмотря на такие же новые проблемы, которые как-то неожиданно и сами собой захватили её саму в плотное кольцо. Девушка глубоко вздохнула и не торопясь вышла за двери кафе, облегченно прикрыв веки и подставив лицо прохладному вечернему вихрю. На улице стемнело, над крышами высоток и паутиной электропередач зажглись первые мелкие звёзды, мутными длинными пятнами растянулись облака. Только несколько фонарей проливали золотистый свет на тротуары и стены, отражаясь блеском в карих глазах. Стоял тихий гул где-то разъезжающих в дальних кварталах машин, но людей на улице не было совсем, кроме уставшей от слишком насыщенного дня Очако. Урарака подняла голову и оглядела небо: луны не было видно совсем — одно только бесформенное светлое пятно. «Похоже, облачка работают и ночью…» — растянув слабую улыбку и тронувшись с места, подумала Очако. Однако несмотря на, казалось бы, абсолютно ничем непримечательную умиротворенность, под ворот легкого плаща пробирался колючий морозец — и виной тому совсем не ветер. Было тихо. Даже слишком тихо — сказала бы Урарака, если бы осмелилась хотя бы открыть рот. То, что укутывало спокойствием, сейчас скорее навевало лёгкий страх. Она несвоевольно дернулась, когда по коже неожиданно взбежали мурашки. Судорожно сглотнув образовавшийся ком, Очако слегка участила шаг, мельком огляделась за каждое плечо и, так и не обнаружив никакого крадущегося за ней «монстра», легонько ладошками ударила себя по розовым щекам, жмурясь и мотая головой. — Соберись, Очако! Это всего лишь темнота. Ты же, в конце концов, будущий герой! Тебе страх неведом! — шёпотом твердила она под нос, успокаивая разогнавшееся сердце. Но только кровь перестала бешено пульсировать в висках, и слух прояснился от внутреннего шума, до него отчётливо — так, что Урарака встала мертвым колом — донеслось чьё-то… хмыканье? Кто-то словно укоризненно тыкнул Очако в собственный страх, её слабость, вгоняя в ужас только ещё больше. Девушка испуганно вскрикнула, зажмурилась и по рефлексу взмахнула растопыренной пятернёй. Почувствовалось, как мягкие подушечки шаркнули по замочной молнии, а через секунду до Урараки долетел ошарашенный, и в тоже время отчётливо негодующий сдавлены ох. Она по очереди разлепила глаза и нерешительно взглянула на поднявшегося на высоту не меньше полуметра фигуру, отчаянно балансирующую и пытавшуюся удержаться на месте в пустом пространстве. Под отработанную реакцию Уравити попался никто иной, как сам Кацуки Бакуго, решивший, видимо, безобидно проучить девчонку за её трусливость — иначе что он вообще здесь делал в такое-то время?! — однако вместо этого сам же поставил себя в неловкое положение, не успев вовремя среагировать и уклониться. Урарака поёжилась и виновато натянула улыбку при виде сменившейся высокомерной ухмылки юноши на нешуточный оскал; загоревшиеся красные радужки так и вовсе пробили до мозга костей столь яростным пламенем. В таком виде она даже на какое-то мгновение засомневалась в своём промахе — каким Бакуго действительно походил на кровожадного маньяка больше, чем на простого одноклассника. Признаться, так совсем честно: обеих этих сущностей Урарака сейчас боялась одинаково и спускать на землю не торопилась, хотя повиноваться в конце концов всё же пришлось. Всё равно и так, и так по шапке получит. — Какого, спрашивается, хрена ты творишь, Круглолицая?! Отпусти меня, мать твою ж! — грозно взревел Кацуки, размахивая руками в воздухе и взглядом чуть ли не разрывая беззащитную девушку в клочья. Очако на всякий случай сделала небольшую отступь и соединила пальцы, отменяя действие причуды. — А нечего мирных людей в потёмках пугать! — более тихим, чем голос самого Бакуго, полушёпотом спарировала Урарака, эмоционально сжав кулачки и притопнув подошвой выходных кед. Нет, но ведь она говорит всё правильно! Сам виноват — ибо нечего было устраивать за ней слежку от самых дверей кафе и «хмыкать» над ухом, когда и без того нервы натянуты до предела… Так стоп! А что он вообще забыл возле кафе, в котором работает Урарака, и из которого он — на минуточку! — ушёл, ничего не сказав, около двух часов тому назад? Не сказать, что сильно, но это весьма озадачило девушку, так что что даже страх перед ночными маньяками сам собой отступил на задний план. От чего-то и без того румяные щёки Очако стали неистово наливаться краской. Она развернулась на месте, поставив в строгое положение ворот плаща, тем самым укрыв за ним лицо, сильнее сжала ладони и засеменила к общежитию. Однако даже уйти ей вот так, скрываясь и стыдясь непонятно чего, не позволили. За спиной, всё громче с каждой секундой, послышалась тяжелая поступь — Очако хотела даже на мгновение обернулся, но, зная, чем её слишком неосторожные рефлексы обернулись не так давно, только сильнее приковала взгляд к носкам пестрых кед. Слева от неё рывком на секунду показалась взъерошенная белобрысая макушка, а уже на следующую секунду, поравнявшись с темпом Урараки, рядом зашагал Бакуго, бросив тень от чёлки на глаза и идя широкими тяжелыми шагами. Краем глаза Очако подметила, что на скулах у него тоже — правда, чуть слабее, чем у неё самой — светилась лёгкая краснота. Хотя, может, виной тому всё та же вечерняя прохлада. Кацуки не проронил с последнего раза ни слова, даже не рычал и не хрипел — она лишь слышала его шумное дыхание, и как-то сама по себе сбавила темп. Почему-то ей стало спокойно.